Эмоциональная саморегуляция является важным компонентом психического здоровья человека, а неспособность в должной мере регулировать эмоций связана с психиатрическими расстройствами. Терапевты знают, какое влияние музыка имеет на эмоциональное состояние индивидуума, и могут использовать ее, чтобы помочь своим пациентам поднять настроение и даже облегчить симптомы психических расстройств, таких как депрессия. Но до сих пор неизвестно, как именно тот или иной музыкальный стиль влияет на психическое здоровье.

Ученые Центра междисциплинарных исследований музыки при Университете Ювяскюля, Аалто, университета Финляндии и Университета Орхус в Дании, решили выявить взаимосвязь между психическим здоровьем индивидуума и его музыкальными пристрастиями, исходя из поведенческих особенностей. Исследование было опубликовано в августе в журнале Frontiers in Human Neuroscience.

Автор оригинала: Nick Perham — старший преподаватель кафедры прикладной психологии Университета Кардиффа.

Из-за экстремального звучания и агрессивных текстов хеви-метал обычно ассоциируется со скандалами. Этот жанр обвиняли в оскорблении чувств верующих, массовых школьных расстрелах и провоцировании самоубийств. Но если это такое «плохое» направление, то почему у него до сих пор столько фанатов? И могут ли у него вообще быть негативные эффекты?

В 1825 году мир облетела несколько непонятная, но явно занятная новость: датский ученый Ганс-Христиан Эрстед сумел, используя метод электролиза, добыть из глинозема новый, доселе невиданный металл – алюминий.

Подтвердив этим замечательным опытом идею английского химика Дэви, Эрстед этим своим экспериментом вполне удовлетворился и развивать его не стал, хотя… хотя многие говорили ему, что, развив это, как идею производства нового металла, можно было бы получить огромные деньги.

Эрстед, однако, был нормальным ученым, а не жаждущим безумных богатств обывателем: добившись успеха в этом своем эксперименте, он планово занялся иными научными проблемами.
Говорят, что Эрстед был тогда в весьма преклонном возрасте – ему было 48 лет, и он был крайне чувствителен к расходу времени, которого ему вечно не хватало на его научную работу – в итоге имя свое он обессмертил не этим экспериментом (которому сам он не придал серьезного значения) и не возможным обогащением, а именно научной работой.