В обсуждении поста «Что на самом деле значит наезд Rambler Group на Nginx и к чему готовиться онлайн-индустрии» разговор зашёл не только о том, кто виноват — но и что делать.
DarkHost Думаю, если бы все айтишники одномоментно, в знак протеста, уволились из рамблера, на этом рамблер бы и закончился.
alekciy Этого не будет, т. к нет профсоюзов.
vlsinitsyn работникам айти нужен профсоюз. И договор коллективный, в котором бы подобные статейки в контракте не имели возможности появится.
EgorKotkin Верно. И фрилансерам тоже.
Атака «Рамблера» на Nginx интернет-отраслью была воспринята как атака на неё саму, её основы, ценности, принципы и будущее — и привела к появлению множества идей, как на неё следует отвечать.
Что примечательно, все эти идеи — бойкот «Рамблера», получасовой блэкаут etc. представляют собой те или иные формы коллективного действия. Даже само массовое возмущение и обсуждение в ответ на эту атаку само по себе является реакцией и формой коллективного действия.
И это не только не случайно, но и абсолютно закономерно — так же, как и атака «Рамблера» на Nginx не аберрация, а укладывается в тренд, который за последние семь лет в IT-отрасли мог не заметить только слепой — или очень сильно желающий его не замечать.
Как и то, что слово «профсоюз» — казалось бы, давно и безнадёжно пропахшее совковым нафталином — всё чаще и чаще начинает мелькать в разговорах самой, вроде бы, продвинутой публики нашего времени.
Профсоюз это не конкретный тип организации, а формат. Объединение работников по отраслевому или профессиональному признаку. Профсоюзы — это форма, которую рабочее движение приняло в эпоху своего зарождения в XIX веке. В XXI веке эта форма может оказаться совершенно иной. И называться иначе.
Важен здесь не способ организации, а то, что приводит её в движение. Тогда и сейчас — движение людей, объединившихся для защиты общих интересов в формате коллективного действия.
Если все айтишники и/или фрилансеры организуются для коллективного действия — это движение и станет новым рабочим, профсоюзным движением — вне зависимости от того, какую конкретно форму это объединение примет.
Cуть нового профсоюзного движения будет та же, потому что оно возникает в ответ на ту же проблему, в ответ на которую профсоюзное движение возникло в XIX веке.
Индустриальная революция XIX века началась оптимистично, приведя к возникновению массового промышленного производства — но, в отсутствие регуляций, следующим этапом стало возникновение сверхмонополий, уничтожающих конкуренцию и душащих потребителей и работников. Монополии начали уничтожать ту самую среду, благодаря которой появились.
Ответом сверху на это стало появление антитрастового законодательства и антимонопольные меры со стороны государства в начале XX века (в США. В России ничего подобного не было, поэтому закончилось всё революцией).
А ответом снизу на попытки капитанов индустрии превратить своих рабочих в винтики производственной машины, которые можно выработать до полного износа и выбросить, стало возникновение профсоюзного движения, потому что против олигархов, контролирующих полицию и суды, у наёмных работников есть только одно средство — коллективное действие.
Чтобы увидеть результаты рабочего движения XIX века, в учебники истории заглядывать не понадобится: трудовое законодательство, отпуска, восьмичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, декрет, пенсии и многое другое — их заслуга и результат их коллективного действия, плоды которого для нас сегодня — привычная, как восход солнца, норма жизни. Но, в отличие от законов физики, трудовые законы не шли в комплекте с реальностью — или даже в комплекте с первыми паровыми машинами. Чтобы они появились и стали нормой жизни — людям пришлось организованно бороться.
Нынешняя индустриальная революция вновь привела к появлению совершенно новой индустрии на которой расцвели совершенно новые бизнесы. Это было в золотые нулевые. В десятые годы ситуация поменялась: вчерашние стартапы, вставшие первыми и успевшие занять тапки, разрастаются в неконтролируемые монополии.
Вчерашние стартаперы, сегодня ставшие капитанами индустрии, на деньги олигархов скупают всё живое, ведя к гиперцентрализации, уничтожая свободу конкуренции и, в итоге, ту самую среду, благодаря которой появились.
В США на это реагируют как снизу, так и сверху: при содействии сенатора и кандидата в президенты США Берни Сандерса активисты рабочего движения вынудили Amazon поднять минимальную оплату труда своих работников до $15 в час, тогда сенатор и ещё один кандидат в президенты Элизабет Уоррен призывает вспомнить о существовании у них антимонопольного законодательства (как раз сто лет прошло с его появления) и вновь начать его применять по делу.
В России этот процесс олигархической централизации и монополизации IT-отрасли ещё нагляднее: во второй половине нулевых, когда интернет-рынок дорос до размеров, достаточно аппетитных для миллиардеров — в него пришли люди, имена которых хорошо известны с 90-х. И принесли 90-е с собой.
На то, что в России «сверху» услышат и отреагируют на усугубляющийся процесс олигархического передела IT-отрасли, надеяться не приходится — в России он сверху и начался.
Государственная машина в России полностью синхронизирована с интересами олигархии, по свистку которых маски-шоу доедут не только в офис любой компании, на которую они положат глаз — но и в 2002 год, если понадобится.
Поэтому никакого другого способа ответить на монополизацию и удушение IT-отрасли, кроме как организованным коллективным действием нет и быть не может. Если люди, составляющие IT-индустрии большинство, благодаря которым она возникла, на которой она — и многие другие смежные отрасли — держится, за себя не вступятся — за них никто не вступится.
Конечно, история никогда не повторяется буквально. И речь, в общем, не о профсоюзах, как таковых. Это просто удобное слово, дающее нужные ассоциации. Речь о том, что породило профсоюзы в первую очередь: коллективное действие в защиту коллективных интересов в условиях, когда другого способа отстоять эти интересы просто не существовало.
В этот раз, поскольку речь об IT, будет много интересных новшеств: профсоюзное движение было рождено в XIX столетии, и, чтобы соответствовать специфике момента, ему неизбежно придётся измениться и оцифроваться.
Но если вчерашние крестьяне, горожане в первом поколении, в течение своей жизни перебравшиеся из деревни на заработки в город, сумели в абсолютно новой для них среде сорганизоваться для коллективного действия в отсутствие интернета и исторического опыта предшественников то сегодняшний авангард пролетариата, то айтишники и фрилансеры, которые уже собрались и начали обсуждать эту тему в коллективных блогах, как Хабр — тоже смогут.
Судя по всему, этот процесс начинается прямо у нас на глазах. Законы истории неумолимы. На давление придётся ответить солидарностью. На вызов придётся ответить явкой.
They’ve got money. We’ve got people.
Благодаря платформам вроде Хабра современный интернет-пролетариат — работники пера и клавиатуры, айтишники и фрилансеры — уже, в значительной степени, собраны вместе.
По другую сторону уже собрались все угрозы Рунету: политические ограничения, олигархический передел и жадность дельцов, которым удалось однажды занять свободные ниши — и теперь они стараются выдоить свои делянки досуха, пользуясь своим монопольным положением.
Особенно это заметно на рынке фриланса: площадки вроде fl.ru и kwork давно стали помещиками, занявшими всю землю на рынке, и пытаются превратить фрилансеров в своих крепостных.
Людям, составляющим большинство современной онлайн-индустрии, нужно осознать, что общность занятий порождает общность интересов.
Потому что, в отличие от интернет-пролетариата, пока ещё достаточно аморфного, те, кто ведут атаку на IT-индустрию, прекрасно осознают свои интересы и имеют все ресурсы для их реализации.
Их всевозрастающее давление грозит довести живую и процветавшую ещё недавно интернет-индустрию, важную часть мирового интернета, до полудохлого состояния за великим российским файерволом.
Под их давлением пока ещё аморфная, атомизированная масса IT-пролетариата уже начинает выкристаллизовываться, переходя в новое качество: от общности — к организации.
Для этого цифровому рабочему классу нужно осознать и сформулировать свои общие интересы. Речь о том, каким должно быть будущее интернет-поколения — тех, кто в интернете работает и тех, кто им пользуется. О том, что сейчас в развитии интернета идёт не так и не туда — и каким должен быть интернет завтра.
И переходить к коллективному действию — чтобы, в итоге, отстоять Рунет, отбить идущую на него атаку, и сделать так, чтобы интернет в России развивался в интересах большинства его пользователей, обитателей и работников.
P.S. В XIX веке рабочее движение возникло не потому, что кто-то предложил «а давайте создадим профсоюзы, прикольно будет», а как естественная реакция на стремление индустриальной олигархии выжать из рабочей силы все соки, не особо заботясь о том, что с людьми дальше будет («бабы новых нарожают» ведь).
Коллективное действие — это всегда хорошо, это то, на чём зиждется демократия. Но возможно ли это сейчас и случится ли это сейчас — зависит от того, дозрел ли исторический момент. Про историческую разницу между преждевременными и своевременными идеями я рассказывал на примере братьев Гракхов.
Если я прав в том, что уровень давления на интернет-индустрию становится сопоставимым с тем, что переживал пролетариат в XIX веке, то новое рабочее движение как реакция на это давление неизбежно — и не из-за моих статей. Если я ошибаюсь — то мои статьи тем более ничего не изменят.
Первый корень в слове «самоорганизация» — «сам».
DarkHost Думаю, если бы все айтишники одномоментно, в знак протеста, уволились из рамблера, на этом рамблер бы и закончился.
alekciy Этого не будет, т. к нет профсоюзов.
vlsinitsyn работникам айти нужен профсоюз. И договор коллективный, в котором бы подобные статейки в контракте не имели возможности появится.
EgorKotkin Верно. И фрилансерам тоже.
Атака «Рамблера» на Nginx интернет-отраслью была воспринята как атака на неё саму, её основы, ценности, принципы и будущее — и привела к появлению множества идей, как на неё следует отвечать.
Что примечательно, все эти идеи — бойкот «Рамблера», получасовой блэкаут etc. представляют собой те или иные формы коллективного действия. Даже само массовое возмущение и обсуждение в ответ на эту атаку само по себе является реакцией и формой коллективного действия.
И это не только не случайно, но и абсолютно закономерно — так же, как и атака «Рамблера» на Nginx не аберрация, а укладывается в тренд, который за последние семь лет в IT-отрасли мог не заметить только слепой — или очень сильно желающий его не замечать.
Как и то, что слово «профсоюз» — казалось бы, давно и безнадёжно пропахшее совковым нафталином — всё чаще и чаще начинает мелькать в разговорах самой, вроде бы, продвинутой публики нашего времени.
Профсоюз это не конкретный тип организации, а формат. Объединение работников по отраслевому или профессиональному признаку. Профсоюзы — это форма, которую рабочее движение приняло в эпоху своего зарождения в XIX веке. В XXI веке эта форма может оказаться совершенно иной. И называться иначе.
Важен здесь не способ организации, а то, что приводит её в движение. Тогда и сейчас — движение людей, объединившихся для защиты общих интересов в формате коллективного действия.
Если все айтишники и/или фрилансеры организуются для коллективного действия — это движение и станет новым рабочим, профсоюзным движением — вне зависимости от того, какую конкретно форму это объединение примет.
Cуть нового профсоюзного движения будет та же, потому что оно возникает в ответ на ту же проблему, в ответ на которую профсоюзное движение возникло в XIX веке.
Индустриальная революция XIX века началась оптимистично, приведя к возникновению массового промышленного производства — но, в отсутствие регуляций, следующим этапом стало возникновение сверхмонополий, уничтожающих конкуренцию и душащих потребителей и работников. Монополии начали уничтожать ту самую среду, благодаря которой появились.
Ответом сверху на это стало появление антитрастового законодательства и антимонопольные меры со стороны государства в начале XX века (в США. В России ничего подобного не было, поэтому закончилось всё революцией).
А ответом снизу на попытки капитанов индустрии превратить своих рабочих в винтики производственной машины, которые можно выработать до полного износа и выбросить, стало возникновение профсоюзного движения, потому что против олигархов, контролирующих полицию и суды, у наёмных работников есть только одно средство — коллективное действие.
Чтобы увидеть результаты рабочего движения XIX века, в учебники истории заглядывать не понадобится: трудовое законодательство, отпуска, восьмичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, декрет, пенсии и многое другое — их заслуга и результат их коллективного действия, плоды которого для нас сегодня — привычная, как восход солнца, норма жизни. Но, в отличие от законов физики, трудовые законы не шли в комплекте с реальностью — или даже в комплекте с первыми паровыми машинами. Чтобы они появились и стали нормой жизни — людям пришлось организованно бороться.
Нынешняя индустриальная революция вновь привела к появлению совершенно новой индустрии на которой расцвели совершенно новые бизнесы. Это было в золотые нулевые. В десятые годы ситуация поменялась: вчерашние стартапы, вставшие первыми и успевшие занять тапки, разрастаются в неконтролируемые монополии.
Вчерашние стартаперы, сегодня ставшие капитанами индустрии, на деньги олигархов скупают всё живое, ведя к гиперцентрализации, уничтожая свободу конкуренции и, в итоге, ту самую среду, благодаря которой появились.
В США на это реагируют как снизу, так и сверху: при содействии сенатора и кандидата в президенты США Берни Сандерса активисты рабочего движения вынудили Amazon поднять минимальную оплату труда своих работников до $15 в час, тогда сенатор и ещё один кандидат в президенты Элизабет Уоррен призывает вспомнить о существовании у них антимонопольного законодательства (как раз сто лет прошло с его появления) и вновь начать его применять по делу.
В России этот процесс олигархической централизации и монополизации IT-отрасли ещё нагляднее: во второй половине нулевых, когда интернет-рынок дорос до размеров, достаточно аппетитных для миллиардеров — в него пришли люди, имена которых хорошо известны с 90-х. И принесли 90-е с собой.
На то, что в России «сверху» услышат и отреагируют на усугубляющийся процесс олигархического передела IT-отрасли, надеяться не приходится — в России он сверху и начался.
Государственная машина в России полностью синхронизирована с интересами олигархии, по свистку которых маски-шоу доедут не только в офис любой компании, на которую они положат глаз — но и в 2002 год, если понадобится.
Поэтому никакого другого способа ответить на монополизацию и удушение IT-отрасли, кроме как организованным коллективным действием нет и быть не может. Если люди, составляющие IT-индустрии большинство, благодаря которым она возникла, на которой она — и многие другие смежные отрасли — держится, за себя не вступятся — за них никто не вступится.
Конечно, история никогда не повторяется буквально. И речь, в общем, не о профсоюзах, как таковых. Это просто удобное слово, дающее нужные ассоциации. Речь о том, что породило профсоюзы в первую очередь: коллективное действие в защиту коллективных интересов в условиях, когда другого способа отстоять эти интересы просто не существовало.
В этот раз, поскольку речь об IT, будет много интересных новшеств: профсоюзное движение было рождено в XIX столетии, и, чтобы соответствовать специфике момента, ему неизбежно придётся измениться и оцифроваться.
Но если вчерашние крестьяне, горожане в первом поколении, в течение своей жизни перебравшиеся из деревни на заработки в город, сумели в абсолютно новой для них среде сорганизоваться для коллективного действия в отсутствие интернета и исторического опыта предшественников то сегодняшний авангард пролетариата, то айтишники и фрилансеры, которые уже собрались и начали обсуждать эту тему в коллективных блогах, как Хабр — тоже смогут.
Судя по всему, этот процесс начинается прямо у нас на глазах. Законы истории неумолимы. На давление придётся ответить солидарностью. На вызов придётся ответить явкой.
They’ve got money. We’ve got people.
Благодаря платформам вроде Хабра современный интернет-пролетариат — работники пера и клавиатуры, айтишники и фрилансеры — уже, в значительной степени, собраны вместе.
По другую сторону уже собрались все угрозы Рунету: политические ограничения, олигархический передел и жадность дельцов, которым удалось однажды занять свободные ниши — и теперь они стараются выдоить свои делянки досуха, пользуясь своим монопольным положением.
Особенно это заметно на рынке фриланса: площадки вроде fl.ru и kwork давно стали помещиками, занявшими всю землю на рынке, и пытаются превратить фрилансеров в своих крепостных.
Людям, составляющим большинство современной онлайн-индустрии, нужно осознать, что общность занятий порождает общность интересов.
Потому что, в отличие от интернет-пролетариата, пока ещё достаточно аморфного, те, кто ведут атаку на IT-индустрию, прекрасно осознают свои интересы и имеют все ресурсы для их реализации.
Их всевозрастающее давление грозит довести живую и процветавшую ещё недавно интернет-индустрию, важную часть мирового интернета, до полудохлого состояния за великим российским файерволом.
Под их давлением пока ещё аморфная, атомизированная масса IT-пролетариата уже начинает выкристаллизовываться, переходя в новое качество: от общности — к организации.
Для этого цифровому рабочему классу нужно осознать и сформулировать свои общие интересы. Речь о том, каким должно быть будущее интернет-поколения — тех, кто в интернете работает и тех, кто им пользуется. О том, что сейчас в развитии интернета идёт не так и не туда — и каким должен быть интернет завтра.
И переходить к коллективному действию — чтобы, в итоге, отстоять Рунет, отбить идущую на него атаку, и сделать так, чтобы интернет в России развивался в интересах большинства его пользователей, обитателей и работников.
P.S. В XIX веке рабочее движение возникло не потому, что кто-то предложил «а давайте создадим профсоюзы, прикольно будет», а как естественная реакция на стремление индустриальной олигархии выжать из рабочей силы все соки, не особо заботясь о том, что с людьми дальше будет («бабы новых нарожают» ведь).
Коллективное действие — это всегда хорошо, это то, на чём зиждется демократия. Но возможно ли это сейчас и случится ли это сейчас — зависит от того, дозрел ли исторический момент. Про историческую разницу между преждевременными и своевременными идеями я рассказывал на примере братьев Гракхов.
Если я прав в том, что уровень давления на интернет-индустрию становится сопоставимым с тем, что переживал пролетариат в XIX веке, то новое рабочее движение как реакция на это давление неизбежно — и не из-за моих статей. Если я ошибаюсь — то мои статьи тем более ничего не изменят.
Первый корень в слове «самоорганизация» — «сам».
