В 2015–2017, когда разные страны ещё только вырабатывали своё отношение к блокчейну и криптовалютам, разброс звучавших идей и поступавших реакций был от запрета и криминилизации — до перевода центральных банков на блокчейн и эмиссии национальной криптовалюты. Такая амплитуда мнений попортила много крови криптоэнтузиастам в те годы. Однако в ней лишь проявилась двойственная природа криптофеномена.
Его всегда было трудно объединить одним понятием, потому что он составлен из двух противоречивых областей: технологической — блокчейн-технологии, и финансовой — криптовалюты. И хотя они неразрывно связаны, значение у них очень разное и отношение к ним тоже: на финансовый раздражитель — криптовалюту — у политиков срабатывали запретительные рефлексы; а технологический феномен — блокчейн — вызывал любопытство. Многие правительства одновременно рассматривали криптоденьги как потенциальную угрозу, и изучали возможности блокчейна для собственных политических нужд. Блокчейн, в итоге, сошёл с дистанции — применения ему не нашлось, законодательного интереса в его регулировании тоже.
Именно криптовалюта стала основным предметом регулирования в появившемся за последние три года соответствующем законодательстве разных стран. Говорим «государственное регулирование криптотехнологий и блокчейна», подразумеваем «государственное регулирование криптовалют».
Помимо выкристаллизовавшегося интереса к регулированию именно финансового полушария криптосферы, в самих законодательных решениях разных стран за последние три года тоже прослеживаются общие мотивы и тенденции. Рассмотрим, что на сегодня собой представляет криптовалютное регулирование в США, Китае, России, Венесуэле, Германии, Эстонии и других странах Евросоюза и мира, и сделаем выводы.
