Комментарии 14
Совсем все топливо для двигателей причаливания и ориентации (там перекись, не газ, как на "Востоках") потратили на самом первом беспилотном "Союзе" - "Космосе-133". Причем по очень распространенной причине - в процессе создания корабля потерялось единое понимание для системы управления и двигателей - где "лево", а где "право". А при первой стыковке "Космосов" 186 и 188 было так:
Корабли расходились со скоростью 90 километров в час. «Амуру» потребовалось остановить расхождение и начать маневрирование с помощью СКД, не выпуская «Байкал» из радиозахвата. «Амур» сделал более 30 разворотов, и 28 раз включалась СКДУ. На дальности 350 метров процесс сближения автоматически перешел в режим причаливания, в котором ДПО включались 17 раз!
Весь процесс сближения до механического захвата продолжался 54 минуты. Было израсходовано топлива СКДУ и ДПО сверх всяких расчетов. Как только штырь активного агрегата стыковки коснулся пассивного приемного конуса, произошло выключение «Иглы». Механический захват заменил радиозахват, и началось стягивание. Телеметрия четко зафиксировала, что процесс стягивания не закончился, штепсельные разъемы, обеспечивающие электрическую связь аппаратов, не состыковались. Что-то явно мешало приводам окончательно соединить «Амур» с «Байкалом». Между ними, по оценке стыковщиков, оставался зазор 85 миллиметров. Но корабли состыкованы жестко. В этом нас убедило телевидение. Стыковка с первой попытки, пусть не до конца, — это уже наши частные заботы. Все равно, под Октябрьскую 50-ю годовщину — это победа!
Хорошо помню как в KSP учился стыковаться(купил её в стиме ещё в 2013, хотя там же стоит дата выхода 2015, не знаю как получилось), тогда ещё не было тех инструментов, что есть сейчас. Выходить на орбиту и стыковаться я учился на чистой практике. Не знаю почему, но почитать теорию я не догадался ни разу, хотя космосом увлекаться начал гораздо раньше. Сотни и сотни попыток. Постройки от крякозябр до чего то более менее приличного(хотя кракен мог навестить в любой момент). Потом полёты к спутникам и другим планетам. Всё на глазок и за счёт практики, т.к. инструментов прогнозирования орбиты тоже не было, а частью я не умел пользоваться.
Вот этим и прекрасна KSP - сотни неудачных попыток, а мотивация не пропадает.
Эх, дети и работа не оставляют времени на сотни попыток. Приходится использовать читерские моды 😅
Мне бы такую настойчивость. Я раз пять начинал играть в KSP, садился на Муну и Минмус, делал спутники и роверы, но вся мотивация почему-то всегда кончалась на этапе перелёта к другим планетам. Видимо, я так и не научился делать эффективные тяжёлые ракеты, чтобы они не сжирали все деньги. Из неприятного недавно стыковал станцию в тени, почти без электричества, без монотоплива (баки не на ту ступень воткнул), только на движках, и крайне ограниченным запасом топлива. Сэйвскамил по полной, раза с 15-го удалось.
Кстати, рандеву никогда не казалось сильно сложным манёвром в KSP, просто иногда на него тратится больше топлива, чем предполагалось. Пробовал также сближаться через орбиту чуть выше/ниже целевой, но что-то мне это показалось слишком долгим занятием, т.к. разница между орбитами мала, фаза смещается тоже незначительно, можно месяц крутиться, пока она подойдёт.
Для полётов к другим планетам использовалась эта же станция и чтобы не было желания бросать огурцов на годы где то там, мод на еду/атмосферу/воду. Когда появлялись более эффективные двигатели, они менялись благодаря модульности конструкции.
Первые публичные релизы в 2011, официальная бэта в 2014, выход из бэты в 2015.
Вы просто купили игру ещё на ранних этапах.
– Держись, штурман! – прокричал он. – Обратного пути нет! Мы догоним ее, даю слово!..
Перегрузка заметно усилилась, мне стало нехорошо. Но когда двигатель умолк и мы вышли на орбиту «Гагарина», тот по-прежнему висел над горизонтом далеко впереди, а топлива в баках «Кон-Тики» оставалось всего 40 кг!
Возьми себя в руки, сказал я себе, мы на орбите, ничего страшного нам не грозит. Ну, пришлют в крайнем случае спасательный катер. И опять подстроят какую-нибудь веселенькую телепередачку…
Но Коршунова, видимо, такие проблемы не волновали. Он долго изучал станцию в свой любимый 15-кратный бинокль.
– До нее двести пятьдесят километров, – сказал он наконец, передавая бинокль мне. Выглядел «ЮГ» внушительно – этакая 600-метровая, парящая в пустоте башня, ощетинившаяся антеннами и солнечными батареями. – Идти на нее в лоб бессмысленно, не хватит никакого топлива. С десяти километров я бы еще рискнул, но не более… Постой, высота у нас пятьдесят, если не ошибаюсь?.. – И вдруг он засмеялся. – Знаешь, штурман, какой закон для нас сейчас самый главный? Пятью пять – двадцать пять!..
Он смотрел на меня и улыбался. И, как я понял, на сей раз вовсе не из-за выражения моего лица; просто он нашел выход и радовался, что это ему удалось.
– Пятью пять – двадцать пять! – победоносно повторил он. – Мы пойдем обходным путем, штурман! Не будь я Лунный Коршун, если через два часа мы не постучимся в двери этого небесного замка!..
– Ты что, Михаил?! – закричал на этот раз уже я.
– Не нервничай, штурман, – отпарировал Коршунов. – Я знаю, что делаю.
А сделал он следующее: 1) развернул «Кон-Тики» кормой вперед и 2) включил на несколько секунд маршевый двигатель. Топлива, правда, на этот странный маневр ушло всего килограммов семь, но результат не замедлил сказаться: дистанция, отделявшая нас от станции «Юрий Гагарин», постепенно увеличивалась. Кроме того, мы начали терять высоту, набранную с таким трудом, – она уменьшалась все быстрее и быстрее.
Минут пятнадцать я не без успеха делал вид, что мне все понятно и что я полностью разделяю экстравагантную линию командира «Кон-Тики», но потом не выдержал.
– Допустим даже, что я полный невежда в вопросах навигации и высшего пилотажа, – сказал я ему. – В некотором смысле так оно и есть. Но не кажется ли вам, командир, что, удаляясь от цели, мы нисколько к ней не приближаемся?
О следующей четверти часа вспоминать неприятно. Коршунов читал лекцию, мне оставалось слушать и иногда кивать в знак того, что все понимаю. Он рассказывал, что космическая навигация – это не речное судовождение, она полна парадоксов, с одним из них – причем далеко не последним – я и столкнулся. Смысл стандартного маневра, который мы сейчас выполняем, в том, что в результате торможения наша орбита укоротилась; стало быть, на полный виток мы затратим меньше времени, чем станция, и после его завершения вплотную приблизимся к ней. Кроме укорочения орбиты, здесь действует дополнительный парадоксальный фактор – чем ниже высота, тем выше скорость, это знал еще Кеплер. Дистанция, выигрываемая за виток, примерно впятеро больше разности высот в перицентре – самой низкой точке траекторий. Поэтому, если учесть, что высота орбиты «Гагарина» – 50 км, получилось очень удачно, что мы отставали всего на 250 км. Пятью пять – двадцать пять: закон природы. Чтобы догнать станцию, нам достаточно одного оборота. Вот будь дистанция побольше, витка не хватило бы, и желанный финиш надолго бы отодвинулся. Вообще у него, у Коршунова, есть простые формулы, которыми он руководствуется в подобных случаях, и мне, как штурману «Кон-Тики», невредно было бы вызубрить их наизусть…
…
Спасибо! На последнем рисунке старт с Земли, помеченный красным, загибается влево. Это что значит?
Это у иллюстратора психология победила стремление к реализму. Если смотреть с точки над северным полюсом Земли, то корабли и станция будут вращаться против часовой стрелки. Но, подозреваю, благодаря стрелочным часам и чтению слева направо для нас движение "вперед" - это по часовой стрелке. Даже официальные материалы Роскосмоса рисуют орбиты так, будто наблюдатель находится над южным полюсом планеты.
Магия орбитального рандеву