Биографии гиков

В прошлой части речь шла о подписании концессии. Сейчас же я расскажу о том, как во время маленького военного конфликта можно серьёзно укрепить собственное положение.

Этим малоизвестным конфликтом является Вторая мировая война. О ней, а конкретно о перипетиях участия в ней США, расскажут наши многочисленные военные эксперты, поэтому сразу к делу. В декабре 1942 года стало ясно: прогнозы американского командования насчёт потребления нефти и нефтепродуктов оказались слишком оптимистичными, и даже несмотря на положительный ход войны и явное провисание Германии и Италии, наступление и высадка в Нормандии все равно могли захлебнуться. К тому же, США активно поставляла нефть своим союзникам по войне, из-за чего угроза нехватки ресурсов могла подставить под удар гражданское производство и европейских партнёров. Министр внутренних дел США Гарольд Икес прямо заявил: "У нас кончается нефть!". Эйзенхауэр распорядился срочно найти нефть, которая могла бы удовлетворить нужды армии и не только. Человека, на плечи которого легла судьба США во Второй Мировой Войне, звали Эверетт Ли Де Гольер.

Эверетт был поистине уникальным человеком.

Довольно хорошо известно, что Дмитрий Иванович Менделеев, несмотря на огромную значимость его периодического закона, не получил Нобелевскую премию по химии. Обычно это объясняют нелюбовью Нобелевского комитета к русским, существованием других работ по периодичности элементов, мифическим требованием к выполнению работы в год вручения премии и еще черт знает чем. В реальности, как водится, все было совсем не так, и все проблемы Менделеева сводятся к одному конкретному человеку.

Начинается эта история в 1859 году в поместье Вик под Уппсалой в центральной Швеции. В семье управляющего поместьем геодезиста Сванте Густава Аррениуса и его жены Каролины Кристины Тунберг (и да, это не совпадение) родился второй ребенок Сванте Юхан Аррениус.

Кент Бек сделал для IT столько, что его имя упоминается на Хабре в сотнях разных постов. Но при этом до сих пор не было хабрапоста о нём самом. Исправим это упущение.

Во вторник Кент выступит на нашей онлайн-конференции по тестированию Heisenbug. Там этот человек, когда-то популяризовавший подход TDD, поговорит о куда более новой концепции TCR («Test && Commit || Revert»). То есть даже к 60 годам он не стал жить былыми заслугами, а продолжает предлагать новое.

Идея TCR кажется многим безумной. Но давайте вспомним все предыдущие достижения Бека — и заметим, что многие из них тоже когда-то казались людям совершенно непрактичными, а потом оказались очень осмысленными.

Утром 5 августа 1888 года Берта Бенц, с помощью сыновей, 13-летнего Ойгена и 15-летнего Рихарда, тихонечко, чтобы не разбудить спящего мужа, выкатила за ворота дома коляску с мотором, которой её муж дал имя Motorwagen. Это творение известно нам сегодня, как первый в мире автомобиль. На нём Берта отправилась в путешествие длинной в 104 километра - из Мангейма, где жили Бенцы, в Пфорцхайм, городок, где проживала мама Берты.

В то время для того, чтобы проделать такой путь, нужно было нанимать лошадей. Вот только такие траты семья Бенцев позволить себе не могла, а собственного выезда её муж, инженер, постоянно занятый совершенствованием своего непродаваемого изобретения, позволить себе не мог тем более. Зато в сарае дома стояло другое средство передвижения – тот самый Motorwagen, который Карл создал за три года до описываемых событий и с тех пор был занят его бесконечным улучшением.

До этого Карл и Берта не раз уже выезжали на улицы Мангейма. Иногда (не часто) им удавалось вернуться домой, что называется, в седле, хотя чаще всего они толкали коляску до дома руками.

Надежда Филаретовна, баронесса фон Мекк, дама с железным характером, наконец-то убедила своего мужа Карла Федоровича оставить государственную службу, где он дослужился до подполковника Министерства путей сообщения, и заняться частным предпринимательством. Сам Карл Федорович к риску склонен не был и беспокоился, что какое-то время, пока он будет наживать капитал, семью его, оставшуюся без его невеликого жалования, ждут времена трудные, но Надежда Филаретовна в таланты своего мужа верила и была убеждена в том, что ради будущих капиталов можно и потерпеть.

Все сложилось так, как и представляла себе баронесса: в какой-то момент, как позже она описывала это в письме к великому Чайковскому, семья её (на тот момент у фон Мекков было уже пятеро детей) не могла себе позволить тратить более 20 копеек в день, и рацион их был весьма скуден, с другой стороны, и вера в Карла Федоровича «окупилась» быстро: уже к концу 1860-го года, года, в котором и произошла эта перемена в занятиях Карла Федоровича, зажили они уже много богаче, чем живали в те времена, когда глава семьи занят был на казенной службе.

Карл Федорович удачно вошел в дела акционерного общества Саратовской железной дороги, которая как раз прокладывала тогда путь от Москвы до Коломны. Вместе с товарищем своим, Садовским, составил он свою первую компанию, где фон Мекк, как инженер опытный и знающий, занимался производством работ, а Садовский рисковал своим скромным капиталом. В итоге они переняли часть подрядов от известной компании Дурова, главного подрядчика строительства, и скоро множество земляных работ, подрядов на поставки и, главное, собственно укладка путей производилась уже под  присмотром Карла Федоровича. Акционеры особо отмечали, что скорость и качество выполняемых фон Мекком работ было совершенно замечательным.

В 1790 году Самуэль Ганеман, врач мелкого городка в Саксонии, название которого мало что скажет даже саксонцам, зарабатывал настолько мало, что вынужден был подрабатывать переводами.

Благо этот не обделенный способностями человек замечательно владел греческим и латынью, а также французским, итальянским и английским.

Вот с английского он и переводил книгу известного и очень популярного в Европе шотландского химика и врача Уильяма Каллена.

Разбирая текст, Ганеман наткнулся на описание лечения малярии корой хинного дерева – автор объяснял этот эффект вяжущими свойствами хинина. Ганемана подобное объяснение не устроило, ведь вяжущими свойствами обладают многие вещества, а от малярии помогает только хинин – и он отваживается на медицинский эксперимент: он принимает дозы хинина и ведет наблюдения за своим состоянием. По наблюдениям самого себя, ему кажется, что он, здоровый человек, приобретает все те признаки болезни, характерные для течения малярии. Во всяком случае, один из описанных признаков – озноб – он ощущает явственно.

Конечно, Ганеман, будучи человеком очень начитанным, прекрасно знает об изречении Гиппократа насчет лечения «подобного подобным», знает и об изысканиях легендарного алхимика и врачевателя Парацельса в той же области (авторитет этих людей был в те годы необычайно высок), и вот теперь, как он полагает, он испытывает такое действие на себе: лекарство вводит его в болезненное состояние, значит, предполагает он, лекарство само по себе несет в себе болезнь, то есть два болезнетворных вещества в организме человека уничтожают друг друга. Заметим, что и Гиппократ, и Парацельс оставляли для себя некоторую «лазейку», к «подобному – подобным» уверенно добавлялось «а противоположное – противоположным».

Автор: Александр Муллагазиев

Российская Империя. Конец ХIX века. Уездный городок Боровск - религиозный до самых пяток, столица русского старообрядчества.

Условный Иван Иваныч, отстоявший свое на службе в тесной церквушке возвращается домой по замерзшей реке Протве. Ему на встречу несутся сани. Иван Иваныч присматривается, а потом почему-то раскрывает рот и начинает креститься. Сани идут своим ходом, без коней, под парусом. “Дьявольщина” шепчет Иван Иваныч, пока его руки выписывают святые вензеля. Сани проносятся мимо, обдавая его снегом, на них правит бородатый невзрачный мужичок в очках. “Желябка! Опять чудишь, дурак!” кричит вслед Иван Иваныч. Но Желябка его не слышит. Ему вообще по большому счету плевать. Он - глухой на оба уха изобретатель-самоучка и великий космический теоретик, человек и город Константин Эдуардович Циолковский.

И с такой жизнью как у него, обращать внимание на Иванов Ивановичей было непозволительной роскошью, уж поверьте.

Мало кто из литераторов, да что там литераторов – даже нашего брата-историка, смог избежать описания драматической картины: король Пруссии Фридрих-Вильгельм III, кутаясь в плащ, наблюдает, как на на плоту, установленном на середине реки Мемель, в шатре беседуют два императора – Наполеон Бонапарт и Александр I, обсуждая новые контуры Европы. Среди вопросов, которые обсуждали два этих очень непохожих друг на друга человека, был и вопрос Пруссии: быть или не быть этому государству, быть или не быть династии Гогенцоллернов.

Мнение самого короля Пруссии никому не было ни важным, ни интересным, все должно быть решено без него.

Этот эпизод вовсе не стал концом унижений прусского короля: через несколько дней Наполеон затребует на личную встречу его жену, красавицу и умницу Луизу. Она, так и не оправившись от тяжелейшего воспаления легких, которое подхватила, спасаясь вместе с детьми от наполеоновских войн во время бегства через Куршскую косу, практически непреодолимую зимой, примчится в стан узурпатора, в слабой надежде хоть как-то повлиять на его решения относительно Пруссии.

Единственный вариант защитить видео — не показывать его вовсе.

Всё началось очень давно. Ещё до появления компьютеров и магнитофонов. Даже до появления первых печатных книг. С тех самых темных времён, когда люди передавали истории и сказки из уст в уста. Истории эти, как правило, были придуманы задолго до самих рассказчиков совсем другими людьми, жившими в античные времена. Барды таскали сюжеты и перепевали в трактирах песни и баллады. А всякие разные писцы «перекатывали» греческие и не только трактаты, которые порою, доходили до них ввиду давности лет лишь в виде отдельных страниц или даже цитат. Многое было утеряно безвозвратно, что-то приходилось додумывать или корректировать уже по ходу дела, в меру своей фантазии и воображения. И об авторском праве, соответственно, никто не думал. Обвинять рерайтеров и копирайтеров тех далеких лет в плагиате даже в голову никому не пришло бы. Такие были времена. Читать могли не только лишь все. Писать тем более. Так и жили!

Автор: Павел Пырин

Hа ковpе — веpтолете
Ветеp бьет в глаза.
Hам хотя бы на излете
Заглянуть за...

Агата Кристи — «Ковер-вертолет»

Хоть одним глазком заглянуть за горизонт времени, увидеть: «Как там, в будущем?». Каждый из нас хоть раз испытывал такое желание. Писатели, поэты, художники, ученые — все, в той или иной степени, старались во все времена предсказать будущее.

В мире не существует "национальных черт характера", но точно существуют национальные ориентиры, национальные герои, образцы для подражания, с которых учат брать пример. В большинстве стран это герои или пророки, непоколебимо наносящие добро окружающему, но мы пока оставим в покое "весь мир" (любой сможет заняться перечислением героев и их сопоставлением сам) и поговорим о том человеке, памятники которому установлены практически в каждой японской начальной школе.

Речь пойдет о Ниномии Сонтоку, человеке, который не участвовал в войнах, не придумывал и не навязывал никому новых религий (без чего уважения в иных странах никак не заслужить), а весь свой путь занимался улучшением жизни людей на своей малой родине.

Родился он в 1787 году в Японии, в годы, называемые “периодом Эдо”, или, иначе, “сёгунатом Токугава”, когда на много лет воцарился мир, но рыцари-самураи были главенствующим сословием страны и занимали все более-менее значимые административные должности рангом хотя бы чуть выше деревенских старост.

В Японии сложилась к тому времени довольно жесткая иерархия: даймё (их часто отождествляют с европейскими герцогами), которых в стране было около 300, правили в своих землях самостоятельно, при этом платя налоги со своих земель и участвуя (деньгами и людьми) в общественных работах в пользу сёгуна.

Александр Иванов

Как только не называют благословенный XIX век – это и век пара, и век электричества, и век социалистических идей, и век железных дорог. Но, так уж вышло, что для подавляющего большинства людей на планете, живших в то время, этот век стал веком холеры.

Страшные пандемии (всего их за столетие случится семь), возникая одна за одной в долине Ганга, уносили жизни миллионов людей. «Быстрый» XIX век, когда мир стал близким и единым, своими пароходами и колониальными товарами мгновенно разносил заразу по всему миру, и не существовало никакой защиты и никакого противодействия этой болезни.

Хотя про гигиену тогда уже знали: карболка стараниями Рунге, Лорана и Листера была знакома каждому лекарю, но всё же медицина оставалась еще в довольно диком состоянии и перед холерой оказывалась полностью бессильной.

Джоэл Спольски, пожалуй, один из самых известных айтишных блогеров. Переводов статей из его блога Joel on Software на Хабре было множество, и наверняка кто-то из вас читал его книги «Джоэл о программировании», «Лучшие примеры разработки ПО» и «Руководство по UI дизайну для программистов».

Может, вы что-то слышали про дырявые абстракции, тест Джоэла и алгоритм маляра. А если нет, то сайт Stack Overflow уж точно знаете — так вот, это дело рук Джоэла Спольски, так же, как и канбан-инструмент Trello и… отчасти MS Excel. Да, Джоэл поработал и над ним. В общем, настоящий человек-оркестр, который поучаствовал во многих проектах, и останавливаться не собирается.

IT-сообщество должно знать своих героев, поэтому предлагаем вам окунуться в лихие 2000-е и почитать захватывающую биографию мистера Спольски. А еще в 2020 году Джоэл выступал на нашей конференции JPoint и поведал нам кое-что интересное, о чем расскажем в посте. 

Можно не любить язык C++, можно даже не знать о его существовании, но вот не пользоваться софтом на нём — это, наверное, получится только в пещере. C++ есть в операционных системах и браузерах, автомобилях и банкоматах, сервисах вроде YouTube и программах вроде Photoshop. Получается, всё человечество каждый день взаимодействует с тем, что когда-то создал один конкретный человек.

Ранее мы публиковали интервью, которое Бьярне Страуструп дал на нашей конференции C++ Russia. А теперь решили, что и описать биографию такого человека никогда не будет лишним.