Краткий курс физиологии города, или Части тела

Мало/многоэтажность и плохая/хорошая транспортная доступность — это два различных фактора, они могут в разных ситуациях по-разному комбинироваться.

Чаще всего в качестве примера сочетания малоэтажности и транспортных проблем вспоминают пригороды. Американские субурбы уже стали притчей во языцех, но и наши обладают своим шиком, с их бесконечной запутанной сетью узких дорог, тупиков и хозпроездов, где можно за час живого человека не встретить, до автобусной остановки идти полчаса и ещё час ждать общественного транспорта. Помнится, на тему постсоветских дачных товариществ (которые повсеместно сейчас включают в городскую черту) даже когда-то был снят трэш-ужастик с говорящим названием «Жесть».

Однако есть ещё один интересный пример, о котором обычно забывают: старые центры городов со столь же узкими дорогами, отсутствием парковок, запутанными дворами, кучей подворотен, внезапных заборов и аварийными домами, многие из которых законсервированы. Постепенно большая часть жилья в таких районах, не превращённого в офисы и магазины, становится съёмным, а это значит — что ни день новые люди, которые не несут ни за что ответственности, бездумно портят элементы городской среды и мусорят, а потом исчезают.

В данном случае имеется в виду явление «огораживания», когда часть городской территории делается доступной не для всех. Тут все варианты, как на грех, не тиражируемы.

1). «Запретный город»: на месте бывшего луга или парка около реки, через который все ходили на общественный пляж, вырастает элитный «квартал» из особняков, каждый ценой в многоэтажку и с трёхметровым глухим забором, в худшем случае всё это ещё обнесено 5-метровым забором с пропускным пунктом. Жители района теряют при этом доступ к зоне отдыха и привычные живописные пешеходные маршруты, все вынуждены постоянно ходить вдоль этого забора или любоваться на него в окно. Этот вариант вы не можете тиражировать просто потому, что спрос на такие понты достаточно ограничен, пул привлекательных внутригородских территорий, которые можно «отжать» у большинства жителей тоже невелик. Если просто разделить территорию на ячейки, эффект «элитного посёлка» и «отсутствия барьеров для социального взаимодействия» от этого не возникнет.

2). «Первый среди равных»: обыкновенный многоквартирный дом оформляет себя как юрлицо-товарищество собственников, обносит обозначенную на генплане города «свою» территорию кованым забором с пиками поверху и со шлагбаумом, перерезая общерайонные пешеходные пути и экспроприируя детские площадки и зелёные зоны, расчитанные на всех жителей и поделенные на карте весьма условно — потом нанимает садовника и начинает строить рай в отдельно взятом дворе. Детям из соседних дворов играть на огороженных площадках с огороженными детьми нельзя, старушкам приходить потрындеть нельзя — «своих гостей водите к себе, а не на общую территорию». Так себе модель социального взаимодействия. Если таких домов в районе несколько, они могут «красивенько» состыковать свои заборы и полностью парализовать пешеходные связи и социальную жизнь окрестных домов: балкон друга из окна видно, а идти километр кругами, лучше в дотку запилить. Такая модель так же, как и первая, основана на неравенстве: «Я могу так, как не можешь ты». Поэтому если просто огородить забором с пиками каждый дом, мы получим просто повышенную прибыль заборостроителей, но за одним забором будет цветник, а за соседним — помойка, и социальные связи будут ограничены случайно подобранным контингентом жителей дома.

НО: Не стоит путать это всё с визуальным зонированием территории, когда заборчики по колено или из камней/растений выделяют территорию, относящуюся к комьюнити из пары десятков человек. Для создания эффекта «связанности людей со средой и друг с другом» этой меры достаточно, у «внешних» людей не создаёт эффекта «ущемлёности» и не препятствует жизни района и города как целого. Причём этот вариант, основанный на равенстве, вполне тиражируем, причём многоуровнево: при тщательном планировании можно добиться чувства принадлежности не только двору, но и улице, микрорайону, городу.

Советская максимальная типизация жилья и излишняя открытость территорий уничтожила целый спектр старых архитектурных приёмов и создала вместо «общей» (как постулировалось) среды — «ничейную». Проблема может быть решена при реконструкции, к стадии которой многие советские микрорайоны уже подошли, но это во-первых, дорого, во-вторых требует изменений в общественном сознании, в третьих, требует у административного аппарата смелости взять на себя ответственность. Поэтому моей диссертации отказали в реализации с формулировкой: «Да оно ж не окупится! А если окупится — меня с должности точно раньше снимут».