Цифровая эпоха диктует свои законы и юриспруденция вынуждена поспевать за неустанным технологическим прогрессом и трансформацией экономических отношений. На глобальном уровне взвешенное и прогностическое правовое регулирование цифровой среды становится значительным конкурентным преимуществом государства, позволяет обеспечить приток инвестиций и стабильность экономического роста. В российских же реалиях, при столь интенсивной работе Государственной Думы по принятию новых (и зачастую сырых) законов, регулирующих отношения в цифровом пространстве, сложно разобраться не только предпринимателям, которые уже ведут или собираются вести какой-то бизнес в онлайне, но и юристам, которые уже имеют опыт работы по консультированию и защите прав своих доверителей. Без сомнений, для отдельных юристов и конкретных юридических компаний знания правовых особенностей отношений в цифровой среде становится залогом их успеха и процветания их бизнеса в современных условиях.

Что такое цифровое право?

Ещё недавно словосочетание «цифровое право» было чем-то из области фантастики и победившего киберпанка. Сейчас это — такая же часть нашей объективной реальности, как видеозвонки, электронные подписи и социальные сети. По мере того, как человечество перемещается в интернет и оцифровывает всё больше процессов и данных, требуется всё более тонкое регулирование этой новой сферы жизни. И гигантский толчок к развитию этого регулирования дала пандемия коронавируса, ускорившая всемирную цифровизацию и вынудившая решать множество вопросов онлайн. С какими новыми вызовами столкнулись киберюристы и в каких ситуациях может потребоваться их помощь?

Что такое цифровое право и какие области оно охватывает? 

Цифровое право — это, наверное, самая быстро развивающаяся в современных условиях отрасль права, поскольку все больше правоотношений между гражданами, государством и бизнесом переходят в онлайн-формат, в плоскость «цифры». Если брать максимально широкое в смысловом отношении понятие цифрового права, или киберправа, то можно сказать, что это совокупность правоотношений людей по созданию и использованию тех или иных цифровых произведений, использованию электронных и телекоммуникационных устройств и средств связи и взаимоотношений, которые возникают, развиваются и прекращаются в информационных сетях общего пользования, включая интернет.

Под регулирование цифрового права, в частности, подпадают такие виды деятельности, как авторские права в интернете, регулирование так называемого «интернета вещей», криптовалютное регулирование, персональные данные в сети и их защита, интернет-репутация бизнеса, «электронное правительство», кибербезопасность и многое, многое другое.

22 ноября 2021 года президент Владимир Путин подписал закон № 377-ФЗ, который внес в Трудовой кодекс три новые статьи (ст. 22.1 — 22.3). Они регулируют правила электронного документооборота в организации. Давайте разберемся, что стало причиной их принятия и как теперь организации и индивидуальные предприниматели обязаны будут вести кадровое делопроизводство в цифровом виде.

Зачем вообще понадобилось принимать эти изменения?

Дело в том, что долгое время вопрос о законности применения электронных документов в вопросах кадрового делопроизводства вызывал самые противоречивые мнения как у специалистов, так и у органов власти. До начала пандемии, например, даже Минтруда России в своем письме указывало, что право работодателя, какую форму ведения документации ему выбирать — бумажную или электронную — не распространяется на те документы, которые либо предоставляются под роспись работнику, либо прямо предусмотрены ТК: такие документы могут быть исключительно бумажными (письмо от 06.03.2020 N 14-2/ООГ-1773). Подобная же точка зрения имела место быть и у многих региональных судов — в Белгороде, Екатеринбурге, Омске и других городах.

Во время весеннего локдауна позиция министерства начала постепенно меняться. Чиновники начали допускать возможность обмена электронными документами между работодателем и работником, при условии того, что потом они будут оформлены нормативно в надлежащем порядке (см. например, п. 3 письма Минтруда РФ от 27.03.2020 N 14-4/10/П-2741, информацию Роструда от 27.04.2020 (п. 12) и т.д.)

Незадолго до наступления Нового года компания RTM Group выпустила исследование о том, сколько судов с участием отечественного сектора IT состоялось в России в 2021 году. Выяснилось, что за год было вынесено свыше 623 тыс. судебных решений всех видов (гражданских, административных и уголовных), и это на 20% больше, чем в предыдущем, 2020-м. Но и это еще не все: аналитики RTM предсказывают, что в год Тигра эта цифра вырастет еще на четверть, а судьи, скорее всего, ужесточат политику вынесения решений.

Общая сумма исков по решениям, касающихся ИТ, составила 95 млн рублей. 76 из них присудили за незаконное использование компьютерных программ. Причем значительная часть этой суммы (более 49 млн рублей) пришлась на дело разработчика софта IFS Payment Services (ООО «Ай Эф Эс Расчетные системы») против банка «Резервные финансы и инвестиции» за незаконное использование программного обеспечения.

По версии истца, РФИ банк незаконно использовал основное программное обеспечение для работы с платежными системами TPII. В нашей стране этим ПО пользуются основные участники рынка пластиковых карт, среди которых — процессинговый центр «Кардцентр», Сбербанк, Альфа-Банк и Газпромбанк

При этом истец в судебном споре с РФИ банком — ООО «Ай Эф Эс Расчетные системы» — был зарегистрирован в качестве юридического лица только 4 декабря 2003 года, то есть через десять лет после начала внедрения программы Technique Plus II, которая является разработкой компании IFS International. 13 апреля Арбитражный суд Москвы согласился с выводами истца, даже не проведя компьютерно-техническую экспертизу, которая позволила бы сравнить программные коды и базы данных истца и ответчика. А результаты такой экспертизы, представленные банком, судья Чадов отказался принимать во внимание.

Робототехника и искусственный интеллект стали одной из самых известных и активно обсуждаемых технологических тенденций нашего века, одной из наиболее ярких инноваций дня сегодняшнего.

В декабре прошлого года агентство ТАСС сообщило, что глава комитета Совета Федерации по экономической политике Андрей Кутепов разработал комплексный законопроект о правовом регулировании отношений в сфере оборота роботов, который, в частности, дает определение понятию "робот", устанавливает классы опасности и классификацию роботов, а также закрепляет принципы взаимоотношений робота и человека.

Законопроект определяет робота как продукт достижений цифровых технологий (робототехническое устройство, комплекс, система), состоящий из двух или более составных частей, управляемый средствами заложенной в него компьютерной программы и способный как к выполнению заранее запрограммированных человеком действий, так и к автономному решению задач. 

Сенатор предложил выделить два вида роботов: гражданские и служебные. «Гражданский робот — робот, деятельность которого направлена на реализацию частных интересов, оборот которого регулируется гражданским законодательством. Служебный робот — робот, деятельность которого направлена на реализацию интересов государства и общества, вовлеченный в сферу деятельности институтов публичной власти», — отмечается в законопроекте. Гражданские роботы подразделяются на промышленных, сервисных, медицинских, образовательных, научных роботов. Служебные — на военных (оборона страны и безопасность государства) и правоохранительных (охрана общественного порядка) роботов.

Под влиянием происходящих в мире перемен, проникновения в страны латиноамериканского региона цифровых технологий и рекомендаций международных организаций по их применению, правительства большинства стран Латинской Америки разработали и утвердили национальные цифровые стратегии. В этих документах отражаются намерения государств использовать возможности, предоставляемые цифровизацией, положения о регулировании цифровых и электронных коммуникаций, сетевой и информационной безопасности, широкополосного доступа к сети «Интернет» и т.д.

В предшествующее десятилетие в ряде латиноамериканских стран цифровая экономика развивалась постепенно под влиянием рекомендаций, кредитов и помощи международных финансово-экономических организаций, способствующих проникновению цифровых технологий из-за рубежа. Электронная коммерция, интернет-банкинг, электронные платежи и государственные услуги стали общедоступны во многих странах ЛА. 

Так, например, цифровая экономика получила наиболее широкое развитие в сфере здравоохранения, потребительских товаров, финансовых услуг, торговле и обрабатывающей промышленности Мексики. В Аргентине наиболее развито использование цифровых технологий в здравоохранении, телекоммуникациях, потребительских товарах, финансовых услугах, обрабатывающей промышленности, энергетике и добывающей промышленности. В Бразилии уровень цифровизации наиболее высок в телекоммуникационной сфере, здравоохранении, финансовых услугах, торговле, энергетике, добывающей и обрабатывающей промышленности.

Хозяйственная деятельность подразумевает осуществление обмена документами между ее участниками. Какие-то передаются во исполнение требований закона, другие – в силу обычая делового оборота, третьи - в ходе трудовой деятельности.

Однако некоторые сведения хоть и являются частью коммерческой деятельности, но обладают особой ценностью для их обладателя, в связи с чем требуют соблюдения особого порядка работы с ними.

Ограничение доступа к информации определенного содержания и наличие механизмов для осуществления такого ограничения присущи каждому обществу. Для обозначения информации, предназначенной для ограниченного круга лиц, используется термин «конфиденциальность» (от лат. confidential – доверие). Разновидностями конфиденциальной информации являются государственная, коммерческая, профессиональная тайна.

Тайна – это охраняемые законом конфиденциальные и секретные сведения в области частной жизни граждан, предпринимательской, финансовой, политической, экономической, военной и иных сферах, известные или доверенные определенному кругу лиц в силе из профессиональных, служебных и иных обязанностей, незаконное получение, использование и разглашение которых причиняет вред или создает угрозу причинения вреда правам и законным интересам граждан, общества, государства, и влечет за собой ответственность виновных лиц в соответствии с действующим законодательством.

Статья 3 Федерального закона от 29.07.2004 N 98-ФЗ "О коммерческой тайне" (далее — Закон о коммерческой тайне) определяет коммерческую тайну как режим конфиденциальности информации, позволяющий ее обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду.

Персональные данные – это, безусловно, “валюта” современной экономики. Сбор, анализ и перемещение персональных данных по всему миру приобрели огромное экономическое значение. Касается это и территории “Большой Европы”. 

Защита персональных данных в Европейском союзе рассматривается в качестве неотъемлемого элемента фундаментальных прав и свобод человека и гражданина наряду с неприкосновенностью личности. Право граждан на защиту персональных данных гарантировано учредительными договорами ЕС. Так, согласно статье 8 (1) Хартии основных прав Европейского союза и статье 16 (1) Договора о функционировании Европейского союза предусматривается, что каждый имеет право на защиту персональных данных, касающихся его или ее. При этом это право распространяется не только на граждан Евросоюза, но и на граждан третьих стран, находящихся на законных основаниях на территории ЕС, вне зависимости от длительности их пребывания (речь идет о бизнесменах, туристах, студентах, научных работниках, сезонных рабочих, сотрудниках международных организаций и транснациональных компаний, гражданах третьих стран и лицах без гражданства,

обратившихся с ходатайством о предоставлении убежища, и др.).

Изначально основой нормативно-правовой базы ЕС в этой сфере являлись международные инструменты – Рамочные принципы ОЭСР в области защиты неприкосновенности частной жизни и трансграничной передачи персональных данных 1980 г. и Конвенция Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных, открытая для подписания в 1981 г., в рамках которых впервые в мировой правовой практике было выделено в качестве объекта защиты право граждан на защиту их персональных данных.

Цифровизация и внедрение финансовых технологий кардинальным образом трансформируют существующие принципы и инструменты на  финансовых рынках экономик большинства стран мира. Благодаря инновациям и  современной инфраструктуре многие операции, которые раньше

требовали личного присутствия и  занимали много времени, теперь могут быть доступны, что называется, «в один клик» и выполняются всего за несколько минут.

Принципы функционирования ряда инноваций были заложены еще несколько десятилетий назад. Впервые идея смарт-контракта были предложена в  1994 г. американским ученым Ником Сабо, который описал последний, как «цифровое представление набора обязательств между сторонами, включающее в себя протокол исполнения этих обязательств». Сабо, вдохновленный такими исследователями типа Дэвида Чаума, также полагал, что разработка умных-контрактов с помощью выполнения криптографических протоколов и других механизмов цифровой безопасности могут стать значительным улучшением по сравнению с традиционными юридическими контрактами.

Таким образом, смарт-контракт может быть определен как договор между двумя и более сторонами об установлении, изменении или прекращении юридических прав и обязанностей, в котором часть или все условия записываются, исполняются и/или обеспечиваются компьютерным алгоритмом автоматически в специализированной программной среде.

«Если максимально упростить, смарт-контракт работает по принципу вендингового аппарата. Внес деньги, нажал на кнопку, а тебе вывалилась банка с кока-колой», — объясняет юрист Антон Вашкевич. 

На современном этапе развития потребительских отношений все большее количество людей предпочитает дистанционный способ приобретения товаров, который исключает традиционное непосредственное ознакомление потребителя с товаром. Распространение данной формы розничной продажи товаров обусловлено во многом стремительным развитием глобальной Сети, где любой желающий имеет возможность заказать товары на дом, в то время как сам продавец, предоставляющий их, может находиться даже в другой стране.

Торговля через интернет-магазин — это один из возможных способов дистанционной розничной торговли. Договор в этом случае заключается на основании ознакомления покупателя с предложенным продавцом описанием товара. При этом покупатель не имеет возможности при заключении договора непосредственно ознакомиться с товаром либо с образцом товара (п. 2 ст. 497 ГК РФ, п. 1 ст. 26.1 Закона о защите прав потребителей).

Торговля через интернет-магазин имеет свои особенности. В частности, вы должны соблюдать:

1) требования законодательных и иных нормативных правовых актов, регулирующих порядок осуществления розничной торговли, в первую очередь это (п. 3 ст. 492, п. 2 ст. 497 ГК РФ):

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) принималась в послевоенные годы, когда еще не было права на защиту данных. Однако с течением времени ЕСПЧ, следуя доктрине "живого организма" (living instrument), обязан был путем интерпретации норм Конвенции ответить на вызовы времени. Статья 8 о праве на уважение частной и семейной жизни служит основной нормой, которая применяется в делах, связанных с вопросами защиты данных. Возможно применение и ст. 13, так как она обеспечивает право каждого на эффективное средство правовой защиты в случае предполагаемого нарушения Конвенции: каждый, кто считает, что нарушено его право на защиту персональных данных, имеет право на средство правовой защиты в национальной правовой системе. 

Суд в Постановлении P.G. and J.H. v. the United Kingdom от 25 января 2001 г. (§ 56 - 59) подчеркнул, что личная жизнь является широким термином, не поддающимся исчерпывающему определению. Так, возможно наличие элементов, касающихся личной жизни человека и отражающих процессы вне его жилища или частных помещений. Люди иногда сознательно или преднамеренно вовлекаются в деятельность, которая регистрируется или может быть опубликована либо представлена в публичной форме. Разумные ожидания человека в отношении конфиденциальности могут быть существенным, хотя и не обязательно убедительным фактором. Суд признал принципы, лежащие в основе защиты данных в соответствии с Конвенцией, в частности право на неприкосновенность частной жизни, подчеркивая, что сбор личных данных, таких как стенограмма телефонных переговоров, фотографии, больничные записи и тканевые материалы, также подпадает под действие права на неприкосновенность частной жизни. 

Современный цифровой мир со всем своим потенциалом и технологиями в контексте права на неприкосновенность частной жизни ежедневно ставит серьезные и острые задачи как перед теорией основных прав человека, так и в юридической практике.

В июле 2015 года Совет по правам человека назначил Специального докладчика по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни. В многочисленных резолюциях Совет по правам человека и Генеральная Ассамблея выражали обеспокоенность по поводу рисков для неприкосновенности частной жизни, вытекающих из государственных мер слежения и деловой практики. В феврале 2018 года Управление Верховного комиссара по правам человека провело в Женеве экспертный семинар (рабочее совещание) по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий в соответствии с Резолюцией 34/7 Совета по правам человека (A/HRC/RES/34/7), принятой 23 марта 2017 года с целью выявления и уточнения принципов, стандартов и передового опыта в отношении поощрения и защиты права на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий, включая ответственность деловых предприятий в этом отношении.

В связи с изложенным необходимо обратить внимание на природу и содержание права на неприкосновенность частной жизни. Право человека на неприкосновенность частной жизни нормативно было установлено во второй половине XX в. Последовательное закрепление этого права в международных документах, в частности его включение во Всеобщую декларацию прав человека (статья 12), Пакт о гражданских и политических правах (статья 17), Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (статья 8), Конвенцию СНГ о правах и основных свободах человека (статья 9), а также во многие другие международные и региональные договоры о правах человека (см. например, например, ст. 16 Конвенции о правах ребенка; ст. 14 Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей; ст. 22 Конвенции о правах инвалидов; ст. 10 Африканской хартии прав и благополучия ребенка; ст. 11 Американской конвенции о правах человека; ст. 8 Европейской конвенции по правам человека), стало ключевым моментом в признании данного права со стороны международного сообщества.

Право в условиях цифровизации должно выступать регулятором технологических процессов, "определять социально оправданный коридор вторжения человека в искусственный мир новых технологий". Это слова судьи Конституционного Суда России Николая Бондаря, с которыми нельзя не согласиться.

В.Н. Синюков также обращает внимание на влияние технологий на развитие правового регулирования, отмечая, что «прогресс техники радикально меняет образ жизни людей, экономический уклад, и это требует новаторского правового регулирования». В контексте глобальной цифровизации технологии искусственного интеллекта все больше оказывают влияние на различные сферы деятельности человека.

Сейчас существенно выросло внедрение искусственного интеллекта (ИИ) в компаниях в самых различных сферах и в разных вариантах применения (автоматизация процессов, машинное обучение, диалоговые интерфейсы, понимание машиной естественных языков и т.д.). Искусственный интеллект активно внедряется в исследование рынков, сборы данных, управление финансами, медицину, техническое обслуживание коммуникаций, транспорт, а также и в сферу искусства, патентные поиски и патентные анализы. Поэтому является актуальным вопрос о том, что же понимается под искусственным интеллектом и как понимается искусственный интеллект в праве.

Переход общества на новый технологический уровень, свидетелями которого мы являемся, предполагает появление четвертой платформы правопорядка, которую можно назвать информационно-технологической, или цифровой. Если ранее технологическое развитие было внешним фактором генезиса права и правопорядка, то в настоящее время технологии начинают определять существо права и пределы действия последнего. И именно появление искусственного интеллекта и есть та точка фазового перехода, за которой современный правопорядок приобретает принципиально новые качественные и структурные характеристики.

Эффективность реализации правовых норм в целом и прав субъектов данных в частности в значительной степени зависит от наличия соответствующих механизмов. В эпоху цифровых технологий обработка персональных данных становится повсеместной, и все труднее бывает ее понимать и регулировать. Предоставление субъектам данных права на удаление их собственных данных особенно важно для эффективной реализации принципов защиты данных и, в частности, принципа минимизации данных (то есть личные данные и их обработка/использование должны быть ограничены теми целями, для которых они обрабатываются).

В эпоху "цифровизации" общества получение доступа к любым сведениям, содержащимся в сети Интернет, стало простым и легкодоступным. При этом данные, попадающие в сеть Интернет, не всегда сохраняют значение для гражданина, не всегда продолжают оставаться достоверными, актуальными, не всегда получены законными способами и т.д. Кроме того, появилась и оборотная сторона этой медали - удаление информации из сети Интернет стало трудноосуществимым и иногда технически невозможным, так как данные постоянно копируются с одного ресурса на другой. В связи с этим особую актуальность приобрело обсуждение проблем реализации и осуществления права на забвение в сети Интернет.

Легального определения "права на забвение" в действующем российском гражданском законодательстве не закреплено. Словосочетание "право на забвение" в переводе с английского "right to be forgotten" имеет дословный перевод "право быть забытым". Вполне объяснимо, что в законодательстве словосочетания "право на забвение", "право быть забытым" не используются. Поскольку если информация получена гражданином, то обязать забыть ее невозможно. Это обусловлено объективными причинами, особенностями памяти человека. Следовательно, лицо, информация о котором размещена в сети Интернет, имеет возможность требовать от оператора поисковой системы ограничения или запрета доступа к данной информации третьим лицам. Именно такие действия и могут в последующем обеспечить так называемое "забывание" или "забвение".

Развитие информационной среды приводит к активному внедрению объектов технологий в гражданский оборот. Безусловно, информационная среда так же, как экономическая и социальная, находится в постоянном совершенствовании, активно внедряясь в правовую действительность. Наследственное право, являющееся одной из основополагающих подотраслей гражданского права, также подвержено влиянию и взаимопроникновению информационных технологий в правовые нормы.

В последнее время в связи с активными разговорами в научных кругах, ведущимися вокруг биткоинов, блокчейнов, смарт-контрактов, криптовалюты, цифровых активов и прочих нововведений в экономическом пространстве, видится необходимость законодательного определения правового статуса данных объектов, а также определения их места в гражданском обороте.

Отвечая на вопрос о том, могут ли наследоваться цифровые активы, в том числе и криптовалюта, следует обратить взор на законодательство США.

Право на доступ и управление учетными записями наследодателя в том или ином объеме предоставляются наследникам на территории 19 штатов Америки . Наследование цифровых активов в США выглядит следующим образом. Например, в штате Коннектикут, в котором впервые появился закон о наследовании цифровых активов, возможно предоставление доступа к учетным записям электронной почты умершего. Для сравнения: закон штата Индиана расширяет перечень наследуемых объектов цифровых активов, относя к ним также доступ к аккаунтам социальных сетей, учетным записям блогов, микроблогов и службы коротких текстовых сообщений (см.: Савицкая К.Д. Институт цифрового наследования: особенности правового регулирования на примере Соединенных Штатов Америки // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия D: Экономические и юридические науки. 2015. N 6. С. 154; Савицкая К.Д. Цифровые активы: теория и правовое регулирование на примере Соединенных Штатов Америки // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия D: Экономические и юридические науки. 2015. N 5. С. 192.).

Цифровизация правосудия в европейском правовом пространстве началась достаточно давно. Постоянные шаги в этом направлении ведутся как на национальном, так и на международном уровнях.

В рамках внедрения информационных технологий в международное сотрудничество следует отметить следующие интересные проекты Евросоюза:

• Find a Lawyer - это поисковая система, которая позволяет гражданам и предприятиям легко находить адвоката по всему Европейскому союзу, применяя такие критерии поиска, как страна, язык и область адвокатской практики. Поисковая система доступна через европейский портал электронного правосудия;

• цифровой трансграничный реестр неплатежеспособных контрагентов. IRI (Взаимосвязь реестров неплатежеспособности) работает над объединением информации из национальных реестров неплатежеспособности. Создание общеевропейской взаимосвязи национальных электронных реестров неплатежеспособности повысило прозрачность производства по делу о несостоятельности в Европейском союзе. Соответствующие данные о должниках, в отношении которых возбуждено производство по делу о несостоятельности, стали общедоступны через единую многоязычную поисковую систему на европейском портале электронного правосудия;

• электронная система трансграничного взыскания алиментов реализуется в форме проекта iSupport, который доступен на английском, французском, испанском и португальском языках;

• в качестве самостоятельного направления цифровизации правосудия следует отметить развитие сервисов так называемого предсказанного правосудия. 4 декабря 2018 г. Европейская комиссия по вопросам эффективности правосудия (CEPEJ) Совета Европы приняла первый документ в этом направлении - "Этические принципы, касающиеся использования искусственного интеллекта в судебных системах". Государства Европы осознают новые возможности предсказанного правосудия и активно разрабатывают соответствующие программы на национальном уровне.

Информация, не соответствующая действительности, оценивается по-разному, затрагивает интересы и права разных лиц, включая государство. В зависимости от вредности своего содержания, информация может быть признана клеветой, порочащим материалом или поклепом, в соответствии с законодательством Канады.

Право на "свободу мысли, убеждений, мнений и их свободное выражение, включая свободу печати и других средств коммуникации" гарантируется Канадской хартией прав и свобод (см.: THE CONSTITUTION ACTS, 1867 to 1982). Эти права, наряду со всеми правами, гарантированными Хартией, не являются абсолютными. Право на свободу выражения своего мнения о других лицах (см.: Артемова С.Т. К вопросу о конституционно-правовом регулировании прав и свобод личности в условиях цифровой среды // Юридический мир. 2021. N 9. С. 12 - 15) не должно нарушать их прав на честные имя и репутацию, поскольку право на свободу слова ограничено правом не подвергаться клевете. Эти ограничения касаются в том числе размещения информации в Интернете (см.: Филимонова А.И., Авдеев Д.А. Правовые аспекты обеспечения неприкосновенности частной жизни в условиях цифровизации // Юридический мир. 2021. N 6. С. 26 - 30).

В соответствии с Уголовным кодексом (УК) Канады преступлением является распространение порочащего материала или клеветы. В соответствии со ст. 298 УК Канады уголовная ответственность наступает за опубликование порочащего материала (defamatory libel), под которым понимается "сообщение, опубликованное без законного основания или оправдания, которое может нанести ущерб репутации какого-либо лица, вызвав к нему ненависть, презрение или насмешки, а также может оскорбить это лицо, в отношении которого опубликовано сообщение". Порочащий материал может быть выражен прямо, инсинуацией или иронией: a) словами, разборчиво нанесенными на любую поверхность; или b) любым предметом, означающим порочащий материал, кроме слов.