Предупреждение: возможно уменьшение удовольствия от игр и фильмов, так как появится осознание и понимание как они устроены.

Как-то захотелось мне сделать игру и у меня возникли вопросы.
Почему мы играем? Из-за каких элементов игры мы получаем фан?

Далее, под словом «фан», имеется ввиду положительные эмоции.

Поиск в интернете точного ответа не дал. Кто-то пишет, что игрокам нравится делать то, что в реальном мире они не могут. Другие пишут, что важен сюжет. По таким описаниям хорошую игру не сделать.

Так как я давно интересовался нейропсихологией, то понимал, что есть что-то на низшем уровне работы мозга, что заставляет нас играть в игры.

Я решил провести мысленные эксперименты отбрасывая все лишнее из игр, чтобы определить минимальный набор элементов, при которых фан ещё есть, но если убрать хотя бы один элемент игры, то фан пропадает или уже не такой сильный.

Проделав этот эксперимент с играми в которые я играл, получился такой набор базовых элементов:

22 марта 2019 года в Высшей школе бизнес-информатики НИУ ВШЭ состоится Лекционный вечер по геймдизайну в рамках программ «Менеджмент игровых проектов», «Основы создания игр в виртуальной реальности» и «Основы создания игр».

22 марта 2019 года в 19:00 в Высшей школе бизнес-информатики НИУ ВШЭ состоится бесплатный открытый лекционный вечер по геймдизайну.

В общем-то, очевидно, что разным людям нравится разное, и на игры это тоже распространяется. Одна и та же игра у некоторых детей (и взрослых) заходит, у других — нет. По крайней мере отчасти предпочтения в играх определяются темпераментом.

1. Про темперамент

Когда мы говорим о том, что человек тугодум и с трудом переключается от одной задачи к другой, или о том, что человек схватывает на лету (но зато так же быстро забывает), то мы говорим о темпераменте: в частности, о векторе «быстрый-медленный». Когда мы говорим о том, что одни люди стремятся к новым впечатлениям, а другие предпочитают привычное (и стараются дозировать общение с другими людьми), то это тоже о темпераменте — о векторе «интроверсия-экстраверсия». Одни люди все принимают близко к сердцу, другие не заморачиваются. Одни люди очень работоспособны и могут часами заниматься решением какой-то задачи, другие быстро истощаются, и им нужно на что-то переключиться. Это все о темпераменте.

В структуре психики темперамент находится на очень низком, базовом уровне. Он зависит от психофизиологических особенностей, которые, в свою очередь, определяются генетически. Это значит, что в области темперамента человек крайне непластичен. Некоторые особенности темперамента более социально одобряемы, чем другие, поэтому довольно часто, например, к детскому психологу родители приходят с запросами вида:

— У него всего один друг! Как бы сделать так, чтобы друзей было много?
— Он так долго думает и так медленно говорит, а нельзя ли как-то ускорить?
— А почему она все время беспокоится? Как сделать так, чтобы не беспокоилась?

Одна из самых распространенных тем запросов, с которыми приходят к детским специалистам, это речь. Самая очевидная проблема — это когда ребенок не говорит. Вот ему год, а он молчит. Вот ему уже три, а он все равно молчит. А вот уже пять… Тут понятно, что что-то пошло не так. Есть менее очевидные проблемы, которые на самом деле тоже про речь. Например, ребенок плохо учится. Почему плохо учится? Оказывается, когда ему учительница задает вопрос, он в ответ двух слов связать не может. Или у ребенка почему-то нет друзей. И оказывается, что он просто не представляет, как со сверстниками вообще разговаривать. Ну и не разговаривает. И так далее.

Самый нужный человек здесь, как понятно, логопед (и очень важно дойти до логопеда, если есть подозрение, что развитие речи пошло как-то не так). Игротерапевты с этим тоже работают, потому что умение разговаривать и договариваться развивается вместе с развитием игры. Чтобы понять, как это происходит, начнем с самого начала.

Когда описывают периодизацию детского развития, обычно это выглядит так, что с трех до семи лет у ребенка дошкольное детство и ролевая игра — ведущая деятельность, а в семь лет ребенок превращается в школьника, у которого ведущая деятельность — учебная. Может складываться ощущение, что в районе семи лет происходит какое-то качественное изменение в сознании ребенка, и он переходит из одного дискретного состояния (дошкольник) в другое (ученик).

На самом деле это плавный процесс, растянутый на несколько лет, и те изменения, которые происходят, происходят постепенно. Образовательная программа детского сада построена таким образом, чтобы занятия, которые посещает ребенок, с каждым годом становились все больше и больше похожи на школьные уроки. В подготовительной группе ребенок на занятиях получает опыт, уже максимально приближенный к школьному: есть и класс, и парты, и русский язык с математикой, и надо поднимать руку, и задания выполняются в тетрадках. Это один вектор.

В прошлый раз мы немного затронули эгоцентрическую позицию ребенка в дошкольном детстве. Жан Пиаже в свое время выдвинул тезис, что ребенку дошкольного возраста в принципе свойственен эгоцентризм мышления – то есть он по умолчанию считает, что в голове у другого человека все происходит точно так же, как у него самого. Пользуясь более современным термином, Пиаже считал, что дошкольник не имеет теории ума, поэтому не способен учесть или принять чужую точку зрения. В обоснование этого он приводил результаты следующего эксперимента:

Ребенку предъявляется макет с тремя горами. Он имеет возможность рассмотреть его со всех сторон. Потом ребенка сажают на стул с одной стороны от макета, с другой стороны усаживается кукла. Экспериментатор показывает ребенку фотографии макета в четырех разных ракурсах и спрашивает, что видит кукла.

Примерно до семи лет испытуемые в этом эксперименте выбирали картинку с тем ракурсом, который видели сами.

Впоследствии Жана Пиаже немало ругали за то, как сильно он недооценил возможности детей дошкольного возраста – и как сильно переоценил продолжительность периода эгоцентрического мышления.

Откуда взялась эта ошибка?

У каждой игры есть некоторый возрастной диапазон, в котором она интересна и обладает развивающим потенциалом. Если ребенок для какой-то игры еще слишком маленький, то он старается уклониться от нее, потому что она для него так сложна, что из приятной деятельности превращается в утомительное и обременительное учебное занятие (где он вдобавок постоянно чувствует себя неуспешным). Наоборот, если человек из игры уже вырос, то ему становится неинтересно в нее играть, потому что она слишком легкая. Как вариант, он продолжает играть, но уже в формате отдыха, потому что интеллектуального вызова игра больше не представляет.

У некоторых игр диапазон, в котором они интересны и развивают, очень большой. Например, мастерство игры в шахматы можно совершенствовать всю жизнь. У других игр он совсем маленький. Например, игры жанра «бродилка с кубиком» являются интересными и развивающими примерно с пяти до шести лет. Речь сейчас идет о тех играх, которые почти полностью сводятся к механике «бросить кубик и сделать столько шагов, какое число выпало». Это, в частности, всевозможные «змеи и лестницы».

Чтобы ребенок вообще смог поиграть в такую игру, он уже должен уметь считать от одного до шести, пусть и не очень уверенно, и опознавать эти числа на кубике. В четыре года многим детям это еще недоступно, а в пять они в основном уже могут с этим справиться.

Интересно, что одна из главных развивающих задач, которые решают бродилки, это начало формирования представления о нуле как точке отсчета.

С точки зрения типа взаимодействия игроков настольные игры можно условно разделить на три группы: сражение, кооперация и соревнование. Это достаточно условное деление, потому что иногда игрокам удается сыграть партию совершенно не так, как было задумано, но обычно про игру можно достаточно уверенно сказать, с каким она типом взаимодействия. В зависимости от этого параметра игра позволяет моделировать тот или иной социальный опыт, что мы дальше и рассмотрим.

Сражение, или если я не выиграю, я буду горько плакать

Первый тип – это игры-сражения. В основном сюда относятся дуэльные игры. Из классических – шахматы и шашки, из популярных современных – например «Улей». Ситуация такой игры представляет простую модель конфликта – есть некая цель (победа в игре), в победе заинтересованы оба, но победить может только один, и успех одного означает неуспех другого.

Если противник – это человек, в котором мы не заинтересованы, то психологически ситуация простая: нужно победить, и для победы используется наиболее эффективная стратегия, которая нам доступна. Ситуация становится существенно сложнее, если мы играем с человеком, с которым нас связывают хорошие отношения, и мы знаем, что неуспех его огорчит. На этом месте мы начинаем решать задачу, похожую на задачу по выбору стиля лидерства.

23 октября (среда) 2019 года в Высшей школе бизнес-информатики НИУ ВШЭ состоится бесплатный Лекционный вечер по психологии игрока.



C 19:00 и до 22:00 эксперты игровой индустрии будут делиться с гостями мероприятия своим опытом и знаниями. После каждой лекции можно будет получить ответы на Ваши вопросы, пообщаться с лекторами.

В прошлый раз мы остановились на том феномене, что игра, которая изначально задумывалась как кооператив (например, D&D или многопользовательская песочница типа Space Station 13), почему-то может использоваться игроками совершенно по другому назначению, становясь пространством насилия и травли. Сегодня, соответственно, будем разбираться в том, как устроена детская (и не только детская) агрессия, как работает формат песочницы, что делает агрессия в песочнице (и вообще в игре) и как можно ей управлять.

Физика эмоции

В дальнейшем изложении мы будем использовать гидродинамическую модель эмоции. Представим себе, что, например, гнев – это жидкость. Чем больше накапливается гнева, тем сильнее становится напор жидкости в трубе – отдельно взятом индивидууме. На выходе есть два вентиля. Один соответствует внутреннему тормозу – представлению, например, о том, что обижать других людей дурно, некрасиво, недостойно… Второй соответствует внешнему тормозу – страху перед наказанием или какими-то другими негативными последствиями. Что будет, если давление жидкости нарастает, а вентили (хотя бы какой-то один из них) намертво закручены?

Одна из важных задач психологического развития ребенка – это развитие зрительно-пространственной функции. Ее дефицит является одной из наиболее частых причин возникновения трудностей при усвоении учебной программы. Зрительно-пространственная функция – это то, что позволяет ребенку собрать домик из квадрата и треугольника, найти левый край листа, сложить самолетик, сориентироваться в школьном здании и еще множество других вещей, которые нам зачастую кажутся очень простыми, а для маленького человека представляют собой серьезные и нетривиальные задачи, когда он только учится это делать.

У некоторых детей освоение ориентировки на плоскости, а потом и в пространстве вызывает больше затруднений, чем у других. Например, она труднее дается левшам и девочкам, причем по одной и той же причине – из-за особенностей межполушарного взаимодействия. Когда женщина говорит, что надо повернуть налево, имея в виду, что надо повернуть направо, то это как раз про то, что у нее есть небольшой дефицит зрительно-пространственной функции. Многим женщинам из-за этого трудно читать карты, и чтобы понять, в какую сторону идти, им вначале нужно сориентировать карту так, чтобы она совпадала с местностью.

Когда мы готовим ребенка к поступлению в школу и помогаем ему адаптироваться к школе, поддерживая его интеллектуальное развитие, то одно из классических игровых средств – это обыкновенные игральные карты. Обучая ребенка карточным играм, мы можем давать нагрузку на все когнитивные функции. Зрительное восприятие понадобится, чтобы различать символы мастей (не путать пики и червы, в частности). Память – чтобы следить за тем, какие карты уже сыграны. Мышление – чтобы составлять комбинации и просчитывать выгодные ходы. Внимание – чтобы не проморгать в своей руке те карты, которые позволят эти выигрышные ходы сделать. Играя по разным правилам одной и той же колодой, мы совершенствуем произвольную регуляцию деятельности и учим гибкому, нелинейному поведению. В общем, игральные карты – это замечательная вещь. Но у них есть существенный недостаток: в нашей культуре они плотно ассоциированы с азартной игрой на деньги и воспринимаются поэтому как нечто порицаемое. Это означает, что специалист, играя в карты с ребенком, будет провоцировать реакции вида «чему вы тут его учите?» со стороны семьи, а ребенок не сможет принести игральные карты в школу, чтобы поиграть на перемене, не провоцируя аналогичных реакций со стороны педагогов. Причем понятно, что этот культурный стереотип к жизни давно уже имеет весьма опосредованное отношение, и какая-нибудь браузерная многопользовательская игра с куда большим успехом приобщит ребенка к игре на деньги, чем колода карт на перемене. Но перед нами все же встает проблема того, что ребенок может начать ощущать, будто делает что-то аморальное и неприличное. Это его либо отвратит от игры (и потеряется смысл игры как самоподдерживающейся развивающей деятельности), либо негативно скажется на самовосприятии – а у нас нет цели заставить ребенка ощущать себя хулиганом и правонарушителем.

Вариант решения этой проблемы – играть с ребенком не в карты, а в маджонг.

С днём космонавтики!

В этой статье немного расскажу о том, как устроена моя настольно-ролевая игра про мир маленьких планет. Сама книга правил прилагается.