Я тут подумал, что стоит написать о последних четырех годах, полных событий как для меня, так и для Биткоина.
Для тех, кто меня не знает, я — Хэл Финни. Я начал свой путь в криптографии с работы над ранней версии PGP, бок о бок с Филом Циммерманом. Когда Фил решил основать PGP Corporation, я был среди первых нанятых. Я бы и работал над PGP до самой пенсии. В то же время я связался с криптопанками (Cypherpunks). Я держал первый анонимный ремейлер с шифрованием, среди прочего.
Перемотаем до конца 2008 года и появления Биткоина. Я заметил что «деды» в криптографии (я сам уже был в середине своего пятого десятка) становятся циничными. Я же был более идеалистичным; я всегда любил криптографию с ее тайнами и парадоксами. Когда Сатоши представил Биткоин в криптографической рассылке, он был принят в лучшем случае скептически. Криптографы повидали слишком много «великих проектов» от малограмотных новичков, так что их реакция была предсказуемой.
Я же был настроен более позитивно; криптографические схемы платежей интересовали меня давно. Плюс к тому мне посчастливилось познакомиться и тесно пообщаться и с Wei Dai, и с Nick Szabo, общепризнанными авторами идей, которые, мне казалось, будут реализованы в Биткоине. Я даже делал попытку создания собственной валюты, основанной на доказательстве проделанной работы, под названием RPOW. Так что Биткоин я нашел заманчивым.
Когда Сатоши опубликовал первый релиз софта, я тут же его стянул. Думаю, я был первым, не считая Сатоши, кто запустил его. Я намайнил блок 70-что-то-там, и был получателем первой биткоин-транзакции, когда Сатоши отправил мне десять монет в качестве теста. Мы плотно общались с Сатоши по email в течение нескольких последующих дней, я в основном отписывал баги, а он их исправлял.
Сегодня настоящая личность Сатоши окутана тайной. Но в то время я думал, что имею дело с молодым человеком японского происхождения, очень умным и искренним. Мне выпала удача за свою жизнь узнать многих выдающихся людей, и я могу их распознать.
Через несколько дней Биткоин уже работал довольно стабильно, и я оставил его поработать. Это были те дни, когда сложность была равна единице, и можно было найти целый блок на процессоре, даже без видеокарты. За эти дни я намайнил несколько блоков; но потом выключил его, потому что компьютер мой разогрелся и шум от вентилятора стал меня раздражать. Теперь-то, оглядываясь назад, я хотел бы подержать его подольше. Но, с другой стороны, мне уже невероятно повезло быть там, у самых истоков. У монеты две стороны.
В следующий раз я услышал о Биткоине в конце 2010-го, когда я с удивлением узнал, что он не только еще жив, но монетки обрели денежную ценность. Я смахнул пыль со своего старого кошелька, и с облегчением обнаружил, что мои биткоины все еще там. Поскольку их цена уже поднялась до уровня реальных денег, я перевел монеты в офлайновый кошелек, где они, надеюсь, будут чего-то стоить для моих потомков.
Кстати, о потомках. В 2009-м я получил сюрприз, когда у меня случайно обнаружили смертельную болезнь. В начале года я был в лучшей форме за всю свою жизнь, сбросил много веса и занялся бегом на длинные дистанции. Я уже несколько раз пробежал полумарафон, и начинал тренироваться для марафона. Я продвинулся до пробежек в 20+ миль и был уверен, что я в полном порядке. Тут-то все и пошло вразнос.
Мое тело начало сдавать. Речь становилась невнятной, уходила сила из рук, а ноги стали восстанавливаться медленно. В августе 2009-го мне поставили диагноз «боковой амиотрофический склероз» (БАС), также называемый болезнью Лу Герига, по имени известного бейсболиста, страдавшего ею.
БАС — это болезнь, поражающая двигательные нейроны, передающие сигналы от мозга к мышцам. Она вызывает вначале слабость, а затем постепенно нарастающий паралич. Летальный исход наступает в течение от двух до пяти лет. Мои симптомы вначале были слабыми, и я продолжал работать, но одышка и проблемы с голосом вынудили меня уйти на пенсию в начале 2011-го. С тех пор болезнь продолжала неумолимо прогрессировать.
Сегодня я уже в основном парализован. Питаюсь я через трубку, дышать мне помогает другая трубка. С компьютером работаю через одну из имеющихся на рынке систем, отслеживающих движения глаз. У нее есть и синтезатор речи, это теперь мой голос. Весь день я провожу в моторизованном кресле. Я соорудил интерфейс на Arduino, с помощью которого я могу корректировать положение своего кресла глазами.
Да, мне пришлось приспособиться, но моя жизнь не так уж плоха. Я все еще могу читать, слушать музыку, смотреть ТВ и фильмы. Недавно я обнаружил, что могу даже писать код. Очень медленно, наверное раз в 50 медленнее, чем раньше. Но я по-прежнему люблю программирование, и оно дает мне цели. Сейчас я работаю кое над чем, предложенным Майком Харном. Хочу использовать возможности, реализованные в современных процессорах для поддержки доверенных вычислений, для того, чтобы сделать Биткоин кошельки более надежными. Проект уже практически готов к релизу. Мне нужно только написать документацию.
И конечно же, игра цены биткоина меня развлекает. В этой игре у меня есть шкурный интерес. Но я получил свои биткоины благодаря удаче, без особых заслуг с моей стороны. Я пережил обвал в 2011-м. Так что это мне уже знакомо. Как нажито, так и прожито, как говорится.
Вот моя история. В целом, мне довольно-таки везет. Даже с моей болезнью, жизнь моя весьма сносна. Правда, и весьма ограничена. Так что эти разговоры о передаче биткоинов по наследству представляют для меня не просто академический интерес. Мои биткоины хранятся в надежной банковской ячейке, а мои сын и дочь технически подкованы. Думаю, там они в достаточной безопасности. За свое наследство я спокоен.
Прим. переводчика. Этот текст был написан Хэлом в марте 2013-го, год назад. Ссылки на него всплыли в сети в связи с последними попытками раскрыть личность Сатоши Накамото. Согласно информации из профиля на bitcointalk.org, последний его пост датируется августом 2013-го. Хотя читает форум он регулярно.
Для тех, кто меня не знает, я — Хэл Финни. Я начал свой путь в криптографии с работы над ранней версии PGP, бок о бок с Филом Циммерманом. Когда Фил решил основать PGP Corporation, я был среди первых нанятых. Я бы и работал над PGP до самой пенсии. В то же время я связался с криптопанками (Cypherpunks). Я держал первый анонимный ремейлер с шифрованием, среди прочего.
Перемотаем до конца 2008 года и появления Биткоина. Я заметил что «деды» в криптографии (я сам уже был в середине своего пятого десятка) становятся циничными. Я же был более идеалистичным; я всегда любил криптографию с ее тайнами и парадоксами. Когда Сатоши представил Биткоин в криптографической рассылке, он был принят в лучшем случае скептически. Криптографы повидали слишком много «великих проектов» от малограмотных новичков, так что их реакция была предсказуемой.
Я же был настроен более позитивно; криптографические схемы платежей интересовали меня давно. Плюс к тому мне посчастливилось познакомиться и тесно пообщаться и с Wei Dai, и с Nick Szabo, общепризнанными авторами идей, которые, мне казалось, будут реализованы в Биткоине. Я даже делал попытку создания собственной валюты, основанной на доказательстве проделанной работы, под названием RPOW. Так что Биткоин я нашел заманчивым.
Когда Сатоши опубликовал первый релиз софта, я тут же его стянул. Думаю, я был первым, не считая Сатоши, кто запустил его. Я намайнил блок 70-что-то-там, и был получателем первой биткоин-транзакции, когда Сатоши отправил мне десять монет в качестве теста. Мы плотно общались с Сатоши по email в течение нескольких последующих дней, я в основном отписывал баги, а он их исправлял.
Сегодня настоящая личность Сатоши окутана тайной. Но в то время я думал, что имею дело с молодым человеком японского происхождения, очень умным и искренним. Мне выпала удача за свою жизнь узнать многих выдающихся людей, и я могу их распознать.
Через несколько дней Биткоин уже работал довольно стабильно, и я оставил его поработать. Это были те дни, когда сложность была равна единице, и можно было найти целый блок на процессоре, даже без видеокарты. За эти дни я намайнил несколько блоков; но потом выключил его, потому что компьютер мой разогрелся и шум от вентилятора стал меня раздражать. Теперь-то, оглядываясь назад, я хотел бы подержать его подольше. Но, с другой стороны, мне уже невероятно повезло быть там, у самых истоков. У монеты две стороны.
В следующий раз я услышал о Биткоине в конце 2010-го, когда я с удивлением узнал, что он не только еще жив, но монетки обрели денежную ценность. Я смахнул пыль со своего старого кошелька, и с облегчением обнаружил, что мои биткоины все еще там. Поскольку их цена уже поднялась до уровня реальных денег, я перевел монеты в офлайновый кошелек, где они, надеюсь, будут чего-то стоить для моих потомков.
Кстати, о потомках. В 2009-м я получил сюрприз, когда у меня случайно обнаружили смертельную болезнь. В начале года я был в лучшей форме за всю свою жизнь, сбросил много веса и занялся бегом на длинные дистанции. Я уже несколько раз пробежал полумарафон, и начинал тренироваться для марафона. Я продвинулся до пробежек в 20+ миль и был уверен, что я в полном порядке. Тут-то все и пошло вразнос.
Мое тело начало сдавать. Речь становилась невнятной, уходила сила из рук, а ноги стали восстанавливаться медленно. В августе 2009-го мне поставили диагноз «боковой амиотрофический склероз» (БАС), также называемый болезнью Лу Герига, по имени известного бейсболиста, страдавшего ею.
БАС — это болезнь, поражающая двигательные нейроны, передающие сигналы от мозга к мышцам. Она вызывает вначале слабость, а затем постепенно нарастающий паралич. Летальный исход наступает в течение от двух до пяти лет. Мои симптомы вначале были слабыми, и я продолжал работать, но одышка и проблемы с голосом вынудили меня уйти на пенсию в начале 2011-го. С тех пор болезнь продолжала неумолимо прогрессировать.
Сегодня я уже в основном парализован. Питаюсь я через трубку, дышать мне помогает другая трубка. С компьютером работаю через одну из имеющихся на рынке систем, отслеживающих движения глаз. У нее есть и синтезатор речи, это теперь мой голос. Весь день я провожу в моторизованном кресле. Я соорудил интерфейс на Arduino, с помощью которого я могу корректировать положение своего кресла глазами.
Да, мне пришлось приспособиться, но моя жизнь не так уж плоха. Я все еще могу читать, слушать музыку, смотреть ТВ и фильмы. Недавно я обнаружил, что могу даже писать код. Очень медленно, наверное раз в 50 медленнее, чем раньше. Но я по-прежнему люблю программирование, и оно дает мне цели. Сейчас я работаю кое над чем, предложенным Майком Харном. Хочу использовать возможности, реализованные в современных процессорах для поддержки доверенных вычислений, для того, чтобы сделать Биткоин кошельки более надежными. Проект уже практически готов к релизу. Мне нужно только написать документацию.
И конечно же, игра цены биткоина меня развлекает. В этой игре у меня есть шкурный интерес. Но я получил свои биткоины благодаря удаче, без особых заслуг с моей стороны. Я пережил обвал в 2011-м. Так что это мне уже знакомо. Как нажито, так и прожито, как говорится.
Вот моя история. В целом, мне довольно-таки везет. Даже с моей болезнью, жизнь моя весьма сносна. Правда, и весьма ограничена. Так что эти разговоры о передаче биткоинов по наследству представляют для меня не просто академический интерес. Мои биткоины хранятся в надежной банковской ячейке, а мои сын и дочь технически подкованы. Думаю, там они в достаточной безопасности. За свое наследство я спокоен.
Прим. переводчика. Этот текст был написан Хэлом в марте 2013-го, год назад. Ссылки на него всплыли в сети в связи с последними попытками раскрыть личность Сатоши Накамото. Согласно информации из профиля на bitcointalk.org, последний его пост датируется августом 2013-го. Хотя читает форум он регулярно.
