Иван Иванович вышел вон. За ним закрыли дверь какие-то люди.
— Кто это? — подумал Иваныч. Перед ним валялся бомж.
Окровавленными руками Иван отсчитал таксисту 500 ножевых ранений.
— Да, а раньше я был тихим человеком. — снова подумал Он.
— Суд, колония, 15 лет? Эх, гулять — так гулять.
В его мертвых руках нашли пачку предсмертных записок, которые он раздавал своим жертвам.
Дальше Иваныч действовал уже без рук, которые ему отрубил какой-то чувачок, возвращавщийся с тренировки по кэн-до. Его так и не нашли потом, а меч Иваныч приладил к правому ботинку.
На суде пытался закосить под психа, но ему сказали: "Ты — не дурак, ты просто особенный", — и поместили в колонию не особо строгого режима, но крайне развитого бардака.
— Кто это? — подумал Иваныч. Перед ним валялся бомж.
Окровавленными руками Иван отсчитал таксисту 500 ножевых ранений.
— Да, а раньше я был тихим человеком. — снова подумал Он.
— Суд, колония, 15 лет? Эх, гулять — так гулять.
В его мертвых руках нашли пачку предсмертных записок, которые он раздавал своим жертвам.
Дальше Иваныч действовал уже без рук, которые ему отрубил какой-то чувачок, возвращавщийся с тренировки по кэн-до. Его так и не нашли потом, а меч Иваныч приладил к правому ботинку.
На суде пытался закосить под психа, но ему сказали: "Ты — не дурак, ты просто особенный", — и поместили в колонию не особо строгого режима, но крайне развитого бардака.
