Считается, что человек воспринимает действительность органами чувств. Простоты ради предположим, что используется одно зрение. Спрашивается: что человек видит? Довольно очевидно что – цветовые пятна, ведь человек по определению не может ВИДЕТЬ, то есть воспринимать зрением, что-то иное.
Сами по себе цветовые пятна не обладают семантикой, но они складываются в общую значащую картинку при помощи мышления.
Мышление работает следующим образом: сравнивает цветовые пятна между собой и выдает результат сравнения.
Если, опять-таки упрощенно, принять, что пятна отличаются друг от друга цветом и положением в пространстве и времени, то сравнение может быть проведено по четырем критериям: а) по цвету, б) по местоположению, в) по изменению цвета во времени, г) по изменению местоположения во времени.
Результатом сравнения является установление между цветовыми пятнами неких отношений.
Отношения двоичны: они отвечают на поставленные вопросы либо «да», либо «нет», например совпадают ли цветовые пятна по цвету или примыкают ли по местоположению.
При этом отношения возможны не только между цветовыми пятнами, но и самими отношениями. Всегда можно сравнить два отношения и получить ответ, совпадают ли они между собой («да» и «да» либо «нет» и «нет») или не совпадают («да» и «нет»).
Затем можно сравнить между собой полученные парные результаты и вновь получить двоичный ответ в виде «да-нет» и продолжать долго, в зависимости от числа цветовых пятен, а учитывая их изменения во времени – бесконечно. Получится отношение между отношениями между отношениями между отношениями… и в самом конце – между цветовыми пятнами (тем, что человек воспринимает непосредственно органами чувств).
Полученное сверхсложное отношение есть зрительный образ – то, в качестве чего человек воспринимает действительность, например образ зеленого квадрата.
Теперь визуальный образ зеленого квадрата можно сравнить с другим визуальным образом, установив между ними отношение совпадения или несовпадения, затем продолжать далее.
Вы же не цветовые пятна вокруг себя видите, а именно что постоянно изменяющиеся образы окружающего мира?! Значит, зрительная картинка вокруг нас – продукт не столько зрения, сколько мышления, преобразующего воспринимаемые зрением цветовые пятна в осмысленную картинку.
В доказательство укажу на младенцев, которые явно не различают деталей окружающего мира. Казалось бы, почему, если они обладают острым зрением? Потому что младенческое зрение остро, но мозг не развит: в нем не хранится требуемое количество образов, позволяющих воспринимать действительность на взрослом уровне. Младенец тем во младенчестве и занимается, что сравнивает визуальные пятна, нарабатывая материал для дальнейших сопоставлений и дальнейших выводов на все большей и большей глубине абстрагирования.
Итак, мышление – это сравнивание. При этом единичный акт мышления представляет собой не одну операцию сравнения, а несколько.
Мысль как бы перепрыгивает с одного сравниваемого элемента на другой, находя у них нечто общее или различное.
Вы замечаете в толпе знакомого, вспоминаете, что должны ему сотню баксов, и тут же соображаете, что ваш валютный счет аннулирован. Знакомый, сотня баксов, валютный счет – все это ранее зафиксированные образы (сложные отношения между цветовыми пятнами), которые путем сопоставления складываются в новое отношение, например в осознание нежелательности подобной встречи. Несколько таких прыжков, после чего цепочка сравнений обрывается, чтобы уступить место новой, которой необходима новая ассоциация. Если удалось нащупать принципиально новое отношение, данное отношение откладывается в памяти, и его становится возможным использовать для новых мысленных прыжков от образа к образу (отношения к отношению). В следующий раз при виде кредитора у вас первым делом возникнет мысль о нежелательности встречи с ним и лишь потом, при необходимости, мысль сможет получить обратную расшифровку, по какой все-таки причине встреча нежелательна.
Остается выяснить, что такое речь: без нее мышление получается чересчур упрощенным. Для решения этой задачи введем в систему второй орган чувств – слух, предположив, что всякое разумное слово обозначает какое-либо отношение.
Произнесенное слово «доктор» есть набор определенных звуков, не более того. Вместе с тем слово ассоциируется с неким отношением, не имеющим с самими произносимыми звуками ничего общего, – в данном случае с человеком в белом халате. Тем самым слово само становится отношением, участвующим в процессе мышления, причем в указанном значении.
Речь необходима для общения – способа обмениваться мыслями посредством телепатии пока не придумано, – но именно на данном коммуникативном этапе мышления возникает возможность его некорректной работы.
Это довольно парадоксально, но само по себе мышление не ошибается. Когда человек видит два цветовых пятна и мысленно сравнивает их, полученное сравнение по определению верно, ведь органы чувств и мышления человеком не контролируются. Зрительная иллюзия, выявляемая несовпадением с ощущениями других людей, возможна, но само мышление работает корректно. При присвоении визуальным образам звуковых наименований ошибки возникнуть также не может: очевидно, что ассоциирование образов с тем или другим звуком инертно к семантике.
Зато ошибка возможна при общении. Как проверить чужое высказывание на правдивость? Никак, по всей видимости, ведь вы воспринимаете лишь результат, а не мыслительный процесс источника. Если кто-то говорит: «Не ходи туда, там грязно», – вам остается либо поверить на слово, либо не поверить; третьего не дано до тех пор, пока вы не убедитесь лично. А как иначе, ведь мышление оперирует сравнением сложных отношений, которые в конечном счете сводятся к первичным восприятиям – цветовым пятнам в нашем примере? Попробуйте определить какое-нибудь – да любое! – абстрактное понятие через изменение цвета и местоположения пятен во времени, и вы убедитесь, что задача нетривиальная, практически невыполнимая.
У Тютчева есть хорошая философская строка по этому поводу: «Мысль изреченная есть ложь». Абсолютно справедливо… насколько справедливой может быть изреченная мысль, конечно.
Речевые конструкции не только неопределенны сами по себе, они ставят под сомнение еще и мысли – в том случае, если те используют в своих логических построениях не самостоятельно выработанные или проверенные, а некритично заимствованные у других людей образы.
Какое отношение сказанное имеет к искусственному интеллекту? То, что при его создании существуют два пути:
1. В первом случае действительность, воспринимаемая рецепторами искусственного человека, подгоняется под заложенный в него лексикон. Робот пытается идентифицировать цветовые пятна в качестве понятий, которые ему изначально известны. А если нет?
Вспоминается рассказ Рэя Брэдбери (к сожалению, не помню названия), в котором мальчик встречает некое существо и пытается его идентифицировать – понять, с кем именно столкнулся. «Не делай этого», – просит существо. Но мальчик продолжает, в результате чего существо становится тем, за кого его посчитали.
Робот, запрограммированный на подобный способ мышления, никогда не выберется за пределы человеческого лексикона, как бы ни старался.
2. Во втором случае роботу предоставляется возможность самостоятельно анализировать действительность, определяя отношения между ее первичными элементами – цветовыми пятнами. Другими словами, роботу дозволяется выработать собственное миросозерцание… Будет ли это миросозерцание совпадать с человеческим и удастся ли использовать для именования его образов привычный нам лексикон? Бог весть.
Существует и третий вариант: отказаться от использования речи, сделав робота немым. Кто сказал, что мыслящее существо не может быть немым? Разумеется, может. Но вряд ли такой искусственный разум – который все понимает, но молчит как сыч, – устроит его будущих создателей.
Сами по себе цветовые пятна не обладают семантикой, но они складываются в общую значащую картинку при помощи мышления.
Мышление работает следующим образом: сравнивает цветовые пятна между собой и выдает результат сравнения.
Если, опять-таки упрощенно, принять, что пятна отличаются друг от друга цветом и положением в пространстве и времени, то сравнение может быть проведено по четырем критериям: а) по цвету, б) по местоположению, в) по изменению цвета во времени, г) по изменению местоположения во времени.
Результатом сравнения является установление между цветовыми пятнами неких отношений.
Отношения двоичны: они отвечают на поставленные вопросы либо «да», либо «нет», например совпадают ли цветовые пятна по цвету или примыкают ли по местоположению.
При этом отношения возможны не только между цветовыми пятнами, но и самими отношениями. Всегда можно сравнить два отношения и получить ответ, совпадают ли они между собой («да» и «да» либо «нет» и «нет») или не совпадают («да» и «нет»).
Затем можно сравнить между собой полученные парные результаты и вновь получить двоичный ответ в виде «да-нет» и продолжать долго, в зависимости от числа цветовых пятен, а учитывая их изменения во времени – бесконечно. Получится отношение между отношениями между отношениями между отношениями… и в самом конце – между цветовыми пятнами (тем, что человек воспринимает непосредственно органами чувств).
Полученное сверхсложное отношение есть зрительный образ – то, в качестве чего человек воспринимает действительность, например образ зеленого квадрата.
Теперь визуальный образ зеленого квадрата можно сравнить с другим визуальным образом, установив между ними отношение совпадения или несовпадения, затем продолжать далее.
Вы же не цветовые пятна вокруг себя видите, а именно что постоянно изменяющиеся образы окружающего мира?! Значит, зрительная картинка вокруг нас – продукт не столько зрения, сколько мышления, преобразующего воспринимаемые зрением цветовые пятна в осмысленную картинку.
В доказательство укажу на младенцев, которые явно не различают деталей окружающего мира. Казалось бы, почему, если они обладают острым зрением? Потому что младенческое зрение остро, но мозг не развит: в нем не хранится требуемое количество образов, позволяющих воспринимать действительность на взрослом уровне. Младенец тем во младенчестве и занимается, что сравнивает визуальные пятна, нарабатывая материал для дальнейших сопоставлений и дальнейших выводов на все большей и большей глубине абстрагирования.
Итак, мышление – это сравнивание. При этом единичный акт мышления представляет собой не одну операцию сравнения, а несколько.
Мысль как бы перепрыгивает с одного сравниваемого элемента на другой, находя у них нечто общее или различное.
Вы замечаете в толпе знакомого, вспоминаете, что должны ему сотню баксов, и тут же соображаете, что ваш валютный счет аннулирован. Знакомый, сотня баксов, валютный счет – все это ранее зафиксированные образы (сложные отношения между цветовыми пятнами), которые путем сопоставления складываются в новое отношение, например в осознание нежелательности подобной встречи. Несколько таких прыжков, после чего цепочка сравнений обрывается, чтобы уступить место новой, которой необходима новая ассоциация. Если удалось нащупать принципиально новое отношение, данное отношение откладывается в памяти, и его становится возможным использовать для новых мысленных прыжков от образа к образу (отношения к отношению). В следующий раз при виде кредитора у вас первым делом возникнет мысль о нежелательности встречи с ним и лишь потом, при необходимости, мысль сможет получить обратную расшифровку, по какой все-таки причине встреча нежелательна.
Остается выяснить, что такое речь: без нее мышление получается чересчур упрощенным. Для решения этой задачи введем в систему второй орган чувств – слух, предположив, что всякое разумное слово обозначает какое-либо отношение.
Произнесенное слово «доктор» есть набор определенных звуков, не более того. Вместе с тем слово ассоциируется с неким отношением, не имеющим с самими произносимыми звуками ничего общего, – в данном случае с человеком в белом халате. Тем самым слово само становится отношением, участвующим в процессе мышления, причем в указанном значении.
Речь необходима для общения – способа обмениваться мыслями посредством телепатии пока не придумано, – но именно на данном коммуникативном этапе мышления возникает возможность его некорректной работы.
Это довольно парадоксально, но само по себе мышление не ошибается. Когда человек видит два цветовых пятна и мысленно сравнивает их, полученное сравнение по определению верно, ведь органы чувств и мышления человеком не контролируются. Зрительная иллюзия, выявляемая несовпадением с ощущениями других людей, возможна, но само мышление работает корректно. При присвоении визуальным образам звуковых наименований ошибки возникнуть также не может: очевидно, что ассоциирование образов с тем или другим звуком инертно к семантике.
Зато ошибка возможна при общении. Как проверить чужое высказывание на правдивость? Никак, по всей видимости, ведь вы воспринимаете лишь результат, а не мыслительный процесс источника. Если кто-то говорит: «Не ходи туда, там грязно», – вам остается либо поверить на слово, либо не поверить; третьего не дано до тех пор, пока вы не убедитесь лично. А как иначе, ведь мышление оперирует сравнением сложных отношений, которые в конечном счете сводятся к первичным восприятиям – цветовым пятнам в нашем примере? Попробуйте определить какое-нибудь – да любое! – абстрактное понятие через изменение цвета и местоположения пятен во времени, и вы убедитесь, что задача нетривиальная, практически невыполнимая.
У Тютчева есть хорошая философская строка по этому поводу: «Мысль изреченная есть ложь». Абсолютно справедливо… насколько справедливой может быть изреченная мысль, конечно.
Речевые конструкции не только неопределенны сами по себе, они ставят под сомнение еще и мысли – в том случае, если те используют в своих логических построениях не самостоятельно выработанные или проверенные, а некритично заимствованные у других людей образы.
Post Scriptum
Какое отношение сказанное имеет к искусственному интеллекту? То, что при его создании существуют два пути:
1. В первом случае действительность, воспринимаемая рецепторами искусственного человека, подгоняется под заложенный в него лексикон. Робот пытается идентифицировать цветовые пятна в качестве понятий, которые ему изначально известны. А если нет?
Вспоминается рассказ Рэя Брэдбери (к сожалению, не помню названия), в котором мальчик встречает некое существо и пытается его идентифицировать – понять, с кем именно столкнулся. «Не делай этого», – просит существо. Но мальчик продолжает, в результате чего существо становится тем, за кого его посчитали.
Робот, запрограммированный на подобный способ мышления, никогда не выберется за пределы человеческого лексикона, как бы ни старался.
2. Во втором случае роботу предоставляется возможность самостоятельно анализировать действительность, определяя отношения между ее первичными элементами – цветовыми пятнами. Другими словами, роботу дозволяется выработать собственное миросозерцание… Будет ли это миросозерцание совпадать с человеческим и удастся ли использовать для именования его образов привычный нам лексикон? Бог весть.
Существует и третий вариант: отказаться от использования речи, сделав робота немым. Кто сказал, что мыслящее существо не может быть немым? Разумеется, может. Но вряд ли такой искусственный разум – который все понимает, но молчит как сыч, – устроит его будущих создателей.
