Почти два часа мы проговорили с Евгением Черешневым о том, что с Facebook и Google можно и нужно тягаться. Он рассказал, какую альтернативную софтверную платформу он готовит и что за умный браслет разрабатывают в его компании Biolink.Tech. Я выяснил, как ему третий год живется с чипом в руке и что такое цифровая ДНК. А напоследок поговорили о том, кем круче быть: гуманитарием или технарем.
Интервью готовилось долго, в несколько заходов. Потому что у его компании офисы в Москве, Европе и США, а сам он часто ездит с лекциями и выступлениями по миру. Разговор даже пришлось разбить на две части, потому что Жене пора было на рейс SVO – LHR, а обсудить хотелось еще очень многое.
— Привет! Мы с тобой пытались организовать это интервью около месяца. Какие проекты требуют столько твоего внимания, что ты стал почти неуловим?
— Biolink.Tech — это основное мое детище. Туда уходит подавляющее большинство моего времени. В отличие от Маска, который одновременно СЕО трех бизнесов, у меня жесткий британский контракт, поэтому никаких других компаний в области AI и bigdata я параллельно вести не имею права.
Но нет ограничений на публичные выступления, на исследования, проведение хакатонов, написание книг. Вот этим всем я занимаюсь потихонечку с теми, с кем нравится. Есть хорошие контакты с российскими ребятами — с тем же ИТМО и с Иннополисом. Есть и международные кампусы и площадки: британские, швейцарские, американские. Вообще, в мире много умных людей.
Мне очень нравится находить решения проблем, которые никто еще не нашел, за которые никто не берется по разным причинам. Где-то — это политические риски, где-то «в падлу», где-то ресурсоемко. Я солидарен с ЧеГеварой, который сказал, что «Если ваш путь лишен препятствий, скорее всего он ведет не туда». Моя позиция — надо делать не то, что просто, а то, что важно. Это разные вещи. У нас с Че вообще много общего: мы родились в один день, я тоже мог быть врачом, совершил свой мотопробег по миру и в итоге стал революционером. Но это совсем другая история.
— Расскажи Хабру, чем занимается Biolink.Tech?
Я долго думал и понял почему интернет работает так, как работает — с процветающим тотальным трекингом, гегемонией того же «Гугла» и «Фейсбука» на контекстную рекламу, — почему все деньги текут туда. Ведь не бывает ничего просто так, у всего есть причина и все есть следствие. Оказалось, все просто: когда интернет только появился как субстанция, первым миллионом его жителей были военные, студенты, ученые, хакеры, короче истинные благородные доны. И когда первый бизнес ломанулся в интернет с традиционными моделями монетизации — «заплати за продукт» — ничего не вышло. Причины две: во-первых, платежеспособность этих групп была и остается слабой (поэтому платить никто и не собирался), а во-вторых, средний IQ населения Сети в то время был слишком высоким, чтобы жить по правилам общества потребления. Их интересовало знание, свобода доступа к информации и еще много очень правильных идей. У ребят смысл жизни был, они мир меняли своими руками каждый день, каждой строчкой кода, а не котиками спамили. Даже когда бизнесы начали создавать системы защиты софта [от копирования] и дистрибуции контента, жители Сети смеялись в ответ, хакали и обходили защиту. Потому, что могли и потому, что хотели — в их понимании традиционная рыночная экономика должна была остаться в прошлом…
Это я к чему говорю. К тому, что эта система тотального и скрытого трекинга, условно говоря, методология, по которой работает контекстная реклама, она оттуда растет. Когда бизнесы поняли, что обычные модели не работают, они придумали freemium — когда раздается условно бесплатный продукт или бесплатная триалка, которые потом конвертируются в платную подписку. Конверсии сначала были мизерными — платили люди часто не потому, что надо, а потому, что решили поддержать разработчика. Бизнесы решили так: будем записывать статистику, смотреть, когда конверсии происходят успешнее всего и будем изучать вопрос. Ну и доизучались до того, что сейчас на контекстную рекламу обрушена вся мощь психологии, НЛП, дата сайнс и AI — многие гениальные эксперты занимаются разработкой инструментов сломления сопротивления покупателя. Не потому, что хотят, а потому, что за это много платят. В итоге сегодня о каждом из нас собираются множественные дата-поинты и из пользователей нас конвертируют в потребителей, ибо следят за всей историей поведения. То есть трекинг начался как дело благой эксперимент, а в итоге стал единственным драйвером экономики Сети.
Я пытаюсь создать альтернативу вот этому всему. Посмотреть, как интернет будет работать, если данные и решения, построенные на них, будут на стороне пользователя. Вот что я пытаюсь делать.
— Ты сейчас летишь из Шереметьево в Хитроу?
— Ага.
— То есть офис Biolink.Tech находится в Лондоне?
— У нас их на самом деле три. В Лондоне происходит business development и strategic operations. Разработка у нас в основном в Москве, Казани и Иннополисе, хотя кое-что есть и в Лондоне. И есть центр в Сан-Диего, в Калифорнии — там у нас «железная» разработка и хардкодные вещи вроде инжениринга и написания драйверов под собственные сенсоры. Плюс еще смотрим на кампусы в Питере и Европе — там есть несколько интересных центров. Гениальные люди с шилом в заднице, умеющие работать и не способные пасовать перед тем, что другие считают невозможным, нам нужны будут всегда.
Я не верю, что одна страна может или должна управлять всем, что связано с big data. Поэтому надо смотреть международный опыт и сразу располагать людей в разных точках света. И чтобы они работали, имея разный менталитет — это как раз сильно помогает избежать кучи ошибок в плане того, как ты подходишь к решению задач.
— По-твоему, Biolink.Tech — это российская компания или международная?
— Я считаю ее глобальной. Сергей Брин не делает Google русской компанией, а Виталик Бутерин не делает Etherium только для пишущих на кириллице, при этом Яндекс зарегистрирован в Амстердаме, но никто не воспринимает их как Голландскую компанию. Интернет так не работает — он глобален by design и все решения надо строить для жителей планеты Земля. Или не стоит даже браться. В силу того, что я русский, естественно, компания имеет как минимум российские корни. Но мы работаем глобально и хотим одинаково уверенно общаться и с Aston Martin, или с каким-нибудь международным банком, или российским MVideo. Я создал компанию, которая не имеет границ в традиционном понимании. Интернет должен быть глобальным и международным, и границы там должны быть исключительно между людьми, которые способны создавать что-то прекрасное и новое и создают это, и теми, кто ничего не делает, а только тратит чужое время. Нас часто призывают судить о людях по тому, где они родились или физически находятся, вместо того, чтобы оценивать каждого по действиям и по мыслям, уровню сознания. Как говорил Адмирал Акбар — «It’s a trap!!!» — не стоит поддаваться.
Мне действительно все равно, в какой точки планеты мы больше всего рождаем идей: индус это будет, русский, белорус, украинец или китаец. У нас всякие люди есть. Может быть, в силу того, что я раньше работал в глобальной корпорации («Лаборатории Касперского» — прим. ред.) и большую часть времени проводил в самолете — приходилось много и плотно работать с локальными офисами в Европе, США, Латинской Америке, Азии, Ближнем Востоке, везде — я понимаю, что люди в сути своей не сильно отличаются. Все стереотипы навязаны нам СМИ и находятся исключительно у нас в головах. Если ты читал книгу Sapiens Ноя Харари, там он здорово все объяснил с точки зрения того, что есть традиции, закон, валюта…
— В Сети много информации о том, ради чего вы в Biolink.Tech все это делаете, но маловато ответов на вопрос «как». Вот у вас на сайте на первой странице сайта браслет. Это символ того, чем вы занимаетесь?
— Не совсем так. Одна из причин почему информации о том, «как?», мало — потому, что мы какие-то вещи до поры до времени не хотим раскрывать. Я не говорю, что другие компании могут это спереть, но какие-то решения могут натолкнуть их на мысли. И если компания с большим административным и финансовым ресурсом загорится чем-то похожим — это будет нечестная борьба. А мы хотим, конечно, ее выиграть.
И еще, не буду врать, есть вещи, которые мы понимаем концептуально, как решить, но осознаем, что этих решений может быть три, пять, десять, пятнадцать. Мне кажется, это должен быть «комьюнити эффорт» — в том формате, в котором Линукс создавался и продолжает развиваться. Нам нужна армия талантов, чтобы перевернуть мир, дать шанс сделать Интернет нового уровня, с другой системой ценностей и уважением каждой личности. Благо, время сейчас правильное.
Можно ли браслет назвать олицетворением идеи? Опять же — нет. Давай я начну издалека и вообще расскажу тебе, почему именно браслет. Сначала когда мы думали про концепцию владения персональным данными вообще, оценивали потенциал, мы делали серьезные исследования, и маркетинговые, и технологические. И поняли, что, если делать как следует, то нельзя ограничиться софтовым решением. На iOS/Android у тебя нет доступа к kernel, если ты приложение, ты работаешь в сэндбоксе и доступа ни к памяти системы, ни к другим приложениям не имеешь, — какая нафиг приватность? Про Windows 10 я вообще молчу: телеметрия обо всем, что происходит в системе, хэши каждого офисного документа и еще много чего — все это течет на сервера Microsoft полноводной рекой.
Предположим решили бы мы делать апп в силу того, что это в разы проще. Но однажды придут люди и спросят: а чем вы лучше остальных? Вы, типа, данные себе не забираете? И мы должны будем им гарантировать, показать точно, стопроцентно, что данные принадлежат только им и мы, как компания, нигде скрытых копий не храним. Мы свое решение обязаны верифицировать, то есть иметь возможность либо открыть код публично, либо показать экспертам — сделать так называемый независимый аудит. Лучше всего публично показать принцип работы на каком-нибудь Blackhat с хакатоном на пентестинг на Defcon. Я верю в силу экспертного комьюнити. Вместе мы сильнее и скилованнее любой организации мира. Короче говоря, мы должны гарантировать свои ценности и делать ровно то, что говорим и ни байтом больше. А с обычным приложением ты этого сделать не сможешь, потому что платформа тебя имеет на всех уровнях. Самое главное — ты подписываешь соглашение, что по факту ты подчиняешься законодательству, в которое они [платформа] тебя определяют.
На такой форм-фактор разработчиков натолкнул Pip Boy из Fallout
Вот тебе еще один пример: в мире очень многие не фанаты того, что IT-индустрия во многом принадлежит США. Страны понимают, что у всех в кармане есть смартфон, и нет проблем сделать паспорт, права или страховку в формате приложения под iPhone. Но это не делается не потому, что технически невозможно, а потому, что ни одна страна не может себе позволить паспорт или ID своего гражданина (то есть элемент стратегической критической инфраструктуры) хранить на девайсе, который юридически принадлежит другой стране. Это огромный лаг между технологией и законодательством. Многие ждут альтернативы. Я надеюсь, что он однажды исчезнет, но не в этом году. И с этим нужно что-то делать. Я думаю, что альтернатива Гуглу и Эпплу должна существовать. Она должна появиться — так же, как есть Linux для десктопа.
Нужна платформа, которая по-другому обращается с данными, которую может использовать любое государство, зная что в любой момент ее может проверить. И мы решили начать с того, что сделаем собственный продукт в форм-факторе браслета. То есть, свою железку, где мы контролируем каждый элемент железа, каждую строчку кода операционной системы и главное — юридическую сторону вопроса, потому что мы верим, что в долгосрочной перспективе он более живуч. С развитием тонких клиентов, средств визуализации, VR, AR, я думаю, что в конечном итоге мы уйдем от одинаковых «кирпичей» в карманах, и у нас все-таки будет носимый компьютер. Мы делаем железку не потому, что нам нужна именно железка, а потому, что без нее мы не можем показать, как все должно правильно работать.
— Своего рода витрина получается?
— Да, это витрина, proof of concept: смотрите, ребята, это работает вот так. Естественно, что как только мы сделаем железо и проверим, как оно работает с нашим софтом, мы всем это покажем. Задача — дать хардварным производителям делать то же самое, а может даже и лучше. Мы дадим инженерную документацию, расскажем, как хотим, чтобы это работало — системная архитектура, рекомендуемые компоненты и все эти вещи. А за собой мы оставляем именно софт. И главная ценность в алгоритмах работы машинного обучения, пользовательских сценариях.
А железо — это сложный, но неизбежный шаг. Я за последний год наелся, конечно, и понял, почему инвесторы не вкладываются в железо. Даже в разработке софта ты не можешь предсказывать дедлайны и обеспечивать их соблюдение. А в железе это умножается на два, три, а иногда — на десять, потому что у тебя очень много компонентов. Например, сейчас в браслете используется больше 1200 деталей. Чтобы их разработать, сбалансировать, поместить в корпус, оттестировать… Это просто ад! Особенно когда подрядчиков не один, а пять–шесть. Если кто-то из них опаздывает, забивает или болеет — это жопа.
Браслет — это у нас такой… промежуточный этап. Мы хотим сделать качественно, а потом отдать производителям железа. Любому желающему. Не в формате Raspberry Pi, конечно, но любой бренд который захочет сделать наручный компьютер, который будет называться Biolink или как-то иначе, этот новый тип устройства — не смартфон и не умные часы — он сможет это сделать.
Первый прототип устройства, распечатанный на 3D-принтере
— То есть лицензирование?
— Да, любая компания, которая захочет выпустить от своего имени или совместно с нами наручный компьютер для платежей, авторизации, хранения данных и всего, что у нас написано, она просто сможет сделать свой корпус в своем дизайне. Или даже свое железо использовать.
Но я теперь прекрасно понимаю, почему, когда Microsoft делали Windows Phone, они «отлили в цементе» железо и разрешение экрана. Потому что поддерживать один определенный набор железа сильно проще, чем вообще любое. Поэтому список поддерживаемых процессоров и некоторых других компонентов для других производителей мы будем сильно ограничивать.
— А вы не боитесь, что пока будете разрабатывать первый девайс, железо устареет?
— У нас два варианта сейчас: Qualcomm и MTK. Мы взяли с большим запасом — на 2–3 года. Например, мы еще не до конца понимаем, какая нагрузка будет на криптографию. И еще мы бы очень не хотели, чтобы происходило то, что сейчас происходит со смартфонами, когда их меняют раз в год. Подход «а теперь купить еще вот такое вот» не честен по отношению к юзеру. Не понимаю, зачем это делать. Мы часто спорим даже с моим собственным business development на счет того, что правильно, а что не правильно. Мы, люди, все рано или поздно сдохнем, а денег в могилу не унести, и уже поэтому обманывать людей — плохо. Иногда нужно делать не то, что хорошо с точки зрения бизнеса и гарантированно приносит реальные бабки, а то, что называется, «правильно по-пацански».
А вообще моя «политика партии» следующая. Мы [человечество] запустили ракету на долбанную луну с помощью компьютера, который был не сильно мощнее калькулятора. И я уверен, что мощности смартфонов современных не используются рационально.
В Biolink.Tech мы так построили процесс, что вся ценность — в обновлениях софта. Грубо говоря, ты купил железку — она умеет A, B, C, D, E. А потом ты получаешь не просто софтверный апдейт (хотя понятно, что будут и обычные патчи), а обновление, которое тебе дает новый функционал F. Мы заложили его в железо сразу, просто активируем чуть попозже — когда можем и понимаем, что сделали качественно.
— Ты сказал, что нужна альтернатива Google и Apple. Я правильно понимаю, что эта альтернатива — Biolink.Tech?
— Да, это амбициозно звучит. Но мы трезво смотрим на вещи. Понятно, что это займет время, но я думаю, что это абсолютно реально. Те, кто достаточно давно находится в Сети, думаю, помнят и Netscape (главный браузер), и Altavista (доминирующий поисковик) и т.д. Моя позиция в том, что в интернете всегда есть альтернатива и место для нового. Всегда тот, кто вчера был монопольным гигантом и просто владел целой нишей, завтра может стать никем. Просто потому, что он просрал момент или что-то перестал понимать.
Вспомни Nokia. Отличный пример. Кем тогда был Samsung, кем была Apple и кем была Nokia? И ведь это относительно недавно было. И я верю абсолютно, что и Facebook — он не навечно. Google — тоже не навечно. А вот Alphabet, он, пожалуй, да, более живучий. Они потому его и сделали, что понимают: нужно диверсифицироваться, развивать разные направления. Не факт что поиск в том виде, в котором он существует сегодня, будет главным бизнесом и через 10 лет.
Нам нужно найти способ… который не просто лучше, а другой. Более подходящий для ментальности людей. Это одна из причин, почему Facebook есть, а MySpace больше нет. Технологически, с точки зрения потребления контента, там разница не такая уж огромная, как кажется. Не ведь в «Фейсбуке» придумали не социальную сеть! Он вообще про другое.
Многие думают, что наша затея — невозможна и идиотизм. Это право каждого человека — критиковать все, что находится вне зоны комфорта. Пусть говорят, мы это уважаем. Но это не значит, что я с этим согласен или что надо опускать руки, потому, что кому-то в падлу тебе помогать или он во что-то не верит.
Я уверен, что альтернатива монополиям есть. Просто не нужно сравнивать яблоки с яблоками. Не нужно делать еще одну глобальную поисковую систему, которая так же инвестирует в контент и так же продает контекстную рекламу — это скорее всего не получится. У них экспертиза банально лучше, административный ресурс, финансы. То что они делают сейчас, они делают лучше всех. А вот если ты начнешь делать не яблоко, а апельсин, то у тебя есть шанс завоевать свою аудиторию. Google начал делать поиск иначе, чем Altavista и Yahoo, поэтому они заняли нишу. А Bing не дал ничего нового и выходил с копией Google, поэтому они проиграли. Я об этом.
Мы на, мой взгляд, — полярность «Гуглу» и «Фейсбуку», потому что отказываемся от их модели работы с данными, партнерами и с людьми. Мы выворачиваем это наизнанку и делаем наоборот.
— Но ведь чтобы разрабатывать такой альтернативный «апельсин» нужно очень много ресурсов? Есть инвесторы, которые разделяют твою точку зрения?
— Сначала тебе самому нужно закрепить в голове, что ты замахнулся вот на это. Потом должны появиться в меру сумасшедшие инвесторы. Не проблема — найти деньги. Проблема найти тех, кто может и хочет тебе помочь мир изменить, а не просто наварить бабла. И большая часть наших инвесторов прям вот такие правильные люди.
И еще нужно понимать, что революция — не путь. Нужно делать постепенно и гнуть свою линию, то, что ты считаешь нужным. Не надо ни с кем воевать, это путь провала. Надо просто созидать свое. Я не говорю, что мы сразу сделаем альтернативу. Сначала Biolink.Tech сделает одну маленькую штуку, потом мы выпустим носимый компьютер, потом будем наращивать, наращивать возможности. Biolink.Tech это не компания, это идея. А идею нельзя убить или задавить.
У меня вера в то, что не нужно создавать все самому. Не нужно изобретать велосипед. Мы по сути делаем платформу, и я верю в то, что в мире достаточно похожих на нас девелоперов, авторов проектов. Есть чумовые альтернативные решения: банковское приложение Revolut, онлайновая страховка Lemonade, в конце концов есть Lyft, другие почты и облачные документы. Encrypted messaging можно хоть завтра брать от Signal — исходники лежат. Что мы, кстати, и сделали. Короче, есть люди, которые разделяют твою точку зрения. Зачем копировать их бизнесы, если можно пригласить их на свою платформу, которая дает им гарантированный профит без нужды в рекламе? Biolink.Tech не может и не будет действовать в одиночку, мы всегда настраивались на то, что мы делаем ядро. Бог даст, в следующем году мы выкатим SDK — для тех, кому мы доверяем, для начала. И сможем вместе интегрировать их решения к нам, чтобы они работали на нашей платформе и получали свои деньги, но при этом полностью обеспечивалась приватность и владение своими данными. Я верю, что вместе можно оставить не у дел хоть Facebook, хоть Google.
— А какие технологии вы используете для разработки?
— У нас гибридный стэк. С точки зрения девелопмента есть два основных направления. Клиентская часть делается на «плюсах». В мобильной платформенной части мы решили не брать за основу Linux, чтобы годами не фиксить все то, что уже пофиксил Google. Поэтому мы взяли AOSP и выпилили оттуда все гугловское, включая весь трекинг, идентификацию и авторизацию по пину. Выяснилось, что это геморрой — заменить пин на многофакторную биометрию. Мы сейчас ищем тех, кто знает AOSP и понимает операционку на низком уровне. И, естественно, есть приложения — это Java. Любой, кто хорошо, хардкорно кодит под Android и сможет понять, как работает наш storage и системные политики, легко портирует приложения.
Еще, естественно, есть свой data science — эти люди на вес золота. У нас есть задачи на стыке игровой индустрии и data science. Biolink как девайс (не компания) знает о пользователе практически все. С этой точки зрения у тебя есть много data-поинтов, которые ты можешь как-то использовать. Мы эти поинты обращаем в жизненный опыт. Грубо говоря, — это триггеры, которые позволяют человеку его жизненный путь изменить, оптимизировать. Но не в назидательном формате, как это делают Apple Watch или Fitbit — типа «ну-ка быстро иди сделай 10 000 шагов!».
— Но ведь грань очень тонкая. Если не будет рекомендаций, то что?
— Разница в том, кто заказчик. Ты работаешь с Google или FB. Там то, что тебе рекомендуется, определяет тот, кто продает. Если нужно продать машину Kia и книгу Донцовой, то именно это тебе и будут предлагать. На «той» стороне машинное обучение и психология работают охренительно — они очень хорошо профилируют аудиторию, знают триггеры. Кому-то нужно говорить в лоб, а кого-то нужно очень долго готовить, и через месяц–два правильными сообщениями ты его доведешь до кульминации, и он купит то, что тебе надо продать.
— Имеешь в виду, что «они» не ищут среди всей массы людей условного меня, которому нравится Донцова, а как бы подталкивают к тому, чтобы я ее полюбил?
— Не совсем так. Я утверждаю, что они, естественно, ищут тех, кто любит Донцову. И фамилия выбрана для примера. Но вот показательный пример: ты, допустим, рекламодатель, и у тебя есть $100 000 инвестиций в контекстную рекламу, потратив которые ты получаешь $130к в продажах. Профит! И ты возбуждаешься — в следующий раз приносишь 200к и спрашиваешь: что вы еще можете сделать? С таким подходом люди, которые не заинтересованы в Донцовой, бомбардируются ей же, и рекламные модули постоянно кастомизируются под разные аудитории. И рано или поздно (не все, конечно) ее, естественно, покупают. Если ты [как рекламодатель] правильно профилируешь и выбираешь правильный месседж, ты можешь впарить что угодно и кому угодно. И когда у тебя спрос формируется ровно так, когда у тебя объем бабок диктует, сколько надо продать, ты выжимаешь все из этого. Я сам это делал где-то когда-то… Смотрю на это как на бесценный опыт для себя. Я сейчас читаю, что это ровно то, как не надо делать для людей. Люк Скайвокер однажды тоже переходил на темную сторону силы (в каноне!), ибо иначе победить было нельзя, затем вернулся к свету еще более сильным джедаем. Я смотрю на свой опыт так же.
Чем мы отличаемся? Если ты знаешь о человеке его data-поинты, можно рекомендовать то, что ему конкретно нужно именно сейчас, как минимум по трем фидам. Первое — это его личные данные, по ним мы понимаем, что это свидетельствует о таком-то поведении. Второе — экспертный фид. Например, мы посмотрели в разных источниках и выбрали 1000 must read разных книг всех времен и народов — не только русские и западные, а вообще международные. Так вот, если ты правильно этот фид оцениваешь с точки зрения весов: размечаешь базу, рисуешь карту, то у тебя получается вполне конкретное предложение, которое диктуется тем, к чему человек морально и умственно готов, а не тем, что нужно прожать. В определенный момент [Biolink] может сказать: вот сейчас ты готов к Довлатову. А сейчас — к Генри Миллеру. И человек от этого станет лучше, умнее, ибо получит то, что хорошо ляжет в его текущее состояние и уровень восприятия. Вот в этом наша задача — раскрыть потенциал человека, вытащить его из состояния планктона.
— Получается же персональный ассистент.
— В «Золотом компасе» есть понятие daemon — оно, кстати, изначально и появилось в системной архитектуре потому, что западные программисты проходили в школе «Золотой компас». Это животное, которое связано с человеком и действует только на его благо, твой абсолютно доверенный, никогда не могущий предать аватар. Или в «Терминаторе-2» Сара Коннор говорит: он скорее умрет, чем даст ребенка в обиду.
По большому счету мы хотим сделать нечто такое: где-то ассистент, где-то инструктор, где-то ядреный сержант, который будет тебе говорить даже неприятные вещи. Иногда нужен поджопник, иногда нужно действовать мягко, а иногда нужно вообще промолчать. Мы хотим, чтобы этот помощник именно так и действовал. Он должен давать тебе то, что не дает тебе система образования и среда. Сейчас среда заточена на потребление — когда потребляешь, ты молодец. А мы хотим, чтобы девайс помогал человеку себя развивать.
Наверное, правильнее сказать, что это будет машина, которая поможет выжать тебе из себя максимум своего потенциала. Но при этом на твоих условиях: хочешь — настрой себе минимальный рост и особо не напрягайся.
— И тут мы подбираемся к штуке, которая у вас называется «цифровой ДНК», правильно?
— По сути дела, да. Полный набор данных, на основании которого делаются выводы — это цифровая ДНК. Или скорее выводы и рекомендации — это надстройка над цифровой ДНК, приватный ИИ. А правильно размеченная raw data — это цифровая ДНК.
— А если сравнить биологическую ДНК и цифровую. Первая — это все-таки более или менее конечный набор данных. А будет ли меняться ЦДНК с течением времени?
— Даже в биологической ДНК уже можно копипастить какие-то куски, что-то менять. По-наследству изменения не передаются, но человека менять можно. А в цифровой ДНК есть разные фиды. В жизни человека есть привычки, которые никогда не умрут. Если не было особых жизненных потрясений, мы всегда будем знать, что Петрович циник. А Петров, например, жуткий интроверт. И это в них практически никогда не умрет. А есть вещи, которые динамические. До 21 года у тебя все быстро меняется, потом — медленнее, а потом вообще не меняется. Мнение с течением времени, конечно, меняется: политические убеждения, поведение (помидоры на даче возделывать по выходным, вместо того, чтобы в Overwatch рубиться, например) итд.
Мы сейчас для себя с экспертами определили, что вот это меняется, а вот это — нет. И дальше система уже самобалансируется. В этом и прелесть — каждый про себя будет все это видеть. Огромный потенциал для самоанализа, потому что ты сам видишь результаты своих действий. И мы дадим рекомендацию, что тебе можно поменять, если ты этого хочешь. Такой цифровой психоаналитик получается, который на основе твоей цифровой ДНК и строит свои предсказания.
— Давай еще проще попробуем. Есть какой-то определенный набор единичек и нулей, по которому Вася отличается от Пети. Во что это все у вас завернуто?
— Да, можно сказать, что Петя — это Петя. У него есть сигнатуры голоса, есть уникальная задержка между нажатиями на клавиши. У него есть определенное сердцебиение в контексте определенных GPS-координат. И я не говорю уже про стопроцентные вещи вроде оцифрованной радужной оболочки и отпечатков пальцев.
Если совсем просто, представь, что в одной колонке у тебя айдишник, а напротив него где-то текст, где-то boolean-варианты: куришь — да/нет, натурал — да/нет. И все с вероятностями. Чем-то похоже на скоринг, который делают банки перед выдачей кредита, только намного сложнее.
— Но входной массив данных, получается, здоровенный?
— Raw data — это огромный массив, да. Мы посчитали, что твоих личных данных за жизнь накапливается 41–43 терабайта. Но опять же, это еще поменяется, потому что ты будешь генерить больше: появятся VR и прочий новый контент. Но цифровая ДНК — это не набор данных, а своего рода хэш. Сейчас в тестовом варианте — это 65 примерно мегабайт текстовых данных. Не так много.
Мы сейчас как раз бьемся над тем, чтобы для подписи ты использовал не весь набор данных, а только часть. То есть вся база выводов о тебе нужна не всегда, мы хотим контекстно оттуда какие-то куски вырывать и использовать в конкретных сценариях. Чтобы, условно, они измерялись уже в килобайтах.
— И на цифровую ДНК у вас есть патент?
— Да, мы его, правда, его еще ждем. И на ДНК, и на приватный искусственный интеллект.
— А в какой стране лучше подавать заявление?
— Мы подали в Штатах, но в принципе очень легко можем эти патенты каскадировать в Европу, Сингапур, Японию. В целом, патентное право — это сумасшедший дом. Патент по сути привязан к территории. То есть, если ты изобрел что-то и запатентовал в России, приходишь такой в США, а тебе говорят: извините, у нас тут изобретатель того же — совершенно другой человек, и вы должны денег. Они попадают на то же в России. Вопрос в объеме рынков. Российские патенты, хоть мы [страна] и ратифицировали соглашение, на западе почти никогда не принимаются как следует. Мы решили, что не готовы рисковать и разбираться в этом. Юристы нам посоветовали патентоваться в США или UK. Мы так и сделали. В России тоже запатентуем, как только раунд инвестиций закроем.
Дальше Женя полетел в Лондонский офис, и снова мы созвонились уже спустя сутки. За это время появились еще вопросы.
— Пока ты летел, у меня еще вопрос родился. Вот ты говорил об альтернативе текущему положению дел, когда тебе впаривают. Но это будет потом, а что сейчас? Над защитой от всего этого таргетинга вы не работаете?
— Это реализовано слоями. 1-й слой — VPN, сначала ты поднял его и только после этого пускаешь человека в сеть. Без шифрования трафика интернета нет. Второй — стандартные ad-блокеры, у нас это все тоже есть, вся реклама выпиливается. Есть еще трекеры и дата-брокеры, которые занимаются перепродажей данных, их около 2 000 — всех, кого мы знаем и смогли идентифицировать, мы блочим тоже. Короче говоря, в традиционной сети можно обеспечить защиту от традиционных инструментов слежения, рекламы, буллшитинга и всего на свете.
Как браузер видит час жизни Черешнева в интернете
К сожалению, пока нельзя поработать с социальным инженирингом, но со временем мы и к этому подступимся. Допустим, тебе пятьдесят и ты никогда не сталкивался с «нигерийским спамом», не знаешь, что это такое. И когда ты получишь такое письмо, мы тебе тут же скажем: ой-ой, будь осторожен.
— Но все равно есть Facebook, который тебя тречит. Ты так или иначе совершаешь какие-то действия там, их можно анализировать.
— Да, совсем это заблочить нельзя, иначе у тебя «Фейсбук» перестанет работать. Но если мы видим на сайте кнопки social media, то ежу понятно, что это не просто кнопка, а трекер — это мы можем у себя блочить. Но вообще, если взять социальную сеть типа «Фейсбука», то если человек в нее пришел, то он получает сервис на их условиях. С этим ничего сделать нельзя юридически, а не технически.
Но я тебе еще в прошлый раз сказал: я думаю, что «Фейсбук» — это не навсегда. По закону GDPR, который вступил в силу в мае этого года, компании должны отдавать данные человека по запросу. Проблема людей в том, что с этими данными ничего нельзя было сделать. Мы для начала хотя бы даем возможность человеку эти данные скачивать и поставить загрузку и их обновление на поток и использовать в твоих рекомендациях. Захочешь уйти насовсем — у тебя будет твой контент: фотографии, видео, сообщения, твой «словарь», список контактов. Как минимум устраняется зависимость.
Мы верим, что со временем кто-то сделает социальную сеть, которая будет построена по другим принципам. Как это будет я не знаю, мне скоро сорок, а придумает новый подход кто-то 18-летний. Наша задача — создать платформу, в которой существует приватность и уважение прав человека.
— А как-то можно будет посмотреть на свою цифровую ДНК?
— Да, ты сможешь посмотреть это прямо на нашем девайсе или в клиентах под Mac или «Винду». Наш апп гарантирует тебе приватный браузинг — там встроен VPN-клиент. Так вот ты заходишь в этот клиент, в свой профиль и посмотреть на все данные, которые о тебе есть. Если хочешь, сможешь подключить туда профиль Facebook или другой социальной сети. Там будет статистика по распределению времени, например в день, месяц, год. Допустим, ты тратишь в день шесть часов на Facebook. Насчет того, определять определять такие вещи как зависимость или нет мы еще спорим. Но ты в любом случае можешь пойти и спросить у своего окружения: чуваки, а шесть часов — это много? «Фейсбук» я привожу просто как пример. Это может быть Starcraft, Warcraft, что угодно. Мы просто увидим аномалию и не назидательно скажем человеку: вот — это то, что ты есть. Ты можешь продолжать жить так и дальше, ничего страшного, но если ты два часа в день будешь тратить вот на это, тебя ждет такой-то профит. Как в компьютерной игре.
— Еще интересно узнать про другой девайс, который ты недавно обсуждал у себя в «Фейсбуке» — для маскировки лица и оффлайновой защиты от таргетирования. Это прицел на реальное устройство или пока просто абстракция?
— У нас внутри [Biolink.Tech] постоянно идет здоровый спор о том, как развивать экосистему. У нас там разные варианты: делать свои замки или не делать? Делать ли свои IoT гаджеты? Будем ли делать умные очки наподобие Google Glass?
И в рамках этой темы мы задумались о том, что как ни блокируй трекеры в интернете, в оффлайне же есть камеры, которые часто работают не только на государство — это пол беды — они начали работать на коммерческий сектор, чтобы профилировать человека по лицу и продавать ему то, что он купит в текущем состоянии. При этом мы открыты к крезовым идеям. И наш гениальный физик говорит, что вполне реально сделать девайс, который не давал бы камере нормально тебя снимать. Сейчас рисерч, естественно, поверхностный, и мы понимаем, что там еще копать и копать. Концептуально — это может быть проекция, голография, которая скрывает часть лица. Но там проблема в питании, потому что проекция будет жрать немеряно. Можно просто сделать модуль засветки, и тогда камера будет видеть яркое пятно на месте лица и рядом.
Понятно, что при желании можно выпустить камеру, которая работает в другом спектре и будет обходить нашу защиту. Но и мы ответим. Важно понимать, что задача этой идеи сделать видеонаблюдение не невозможным, а дорогим. Нам, чтобы довести идею до рабочего прототипа понадобится 500–700 тысяч долларов. А поскольку у нас сейчас денег впритык, я решил пойти в комьюнити и спросить: это вообще нужно или нет? Меня там в комментариях, конечно, потроллили — это нормально. Было бы странно, если бы все сказали: о, классно! В целом, что я услышал от народа — в принципе, девайс интересный, нужный. Даже если это будет по фану на полгода, а потом в шкаф выкинуть.
Для меня радость в том, что народ разделяет мое мнение, что 1984 — это наше неизбежное будущее, если мы с этим сейчас что-то не сделаем. Многие готовы были бы принципиально это носить. К концу августа, когда мы закончим текущий этап, я бы собрал презентацию и походил по нашим инвесторам. А дальше уже решим, делать или нет.
— Прости меня за это, но я должен задать тебе вопрос, который тебе задают все: ты же киборг, да?
— Шварцнеггер — киборг, а я так…
— Три года прошло с тех пор, как ты вставил чип себе в левую руку. Он все еще там? Полет нормальный?
— Чип там. Доставать не собираюсь. Все окей. С точки зрения физического самочувствия все вообще офигенно.
— Не, я имею в виду, сначала у тебя была цель с помощью этого чипа показать, что цифровой след есть, он уникален, и им нужно владеть самому. Ты ее достиг. Рассказал об этом на TED. А теперь что?
— Одна из вещей, которая происходит — с ним у тебя немного меняется ментальность, ты по-другому начинаешь смотреть на новые вещи. И она постоянно мутирует. Естественно, когда ты его только вшили — это было где-то на стыке страха (нафига я это сделал?!) и эйфории. Дальше были первые эксперименты, путь к TED. Но я заметил, что с ним намного проще себя поставить себя в шкуру человека с чипом помощнее, чем у тебя есть сейчас. Без чипа я много раз пытался, и это вообще небо и земля. То есть ты что-то себе представляешь, но это такой… sci-fi. А здесь оно у тебя реально под кожей, ты можешь потрогать. Блин, это трудно описать!
У меня он будет и в следующем году, наверняка. И все это время у меня продолжает эволюционировать восприятие. Знаешь, с чем можно сравнить… Вот ты начал читать Айзека Азимова. «Я, робот», три закона робототехники (хотя четыре, на самом деле). Прочитал один рассказ, потом другой, третий — он пишет про разные психологические и социальные аспекты. И к концу книги у тебя совершенно другое восприятие.
Я смотрю на это, будто я читаю «Я, робот». То есть от цифрового следа я пришел к пониманию того, как интерфейс, например, может строиться. Или как будет строиться бэкап? Он должен начинаться когда я засыпаю? Как я должен с этим работать? Много мыслей было про зарядку. Через какое-то время будет либо зарядка, либо элемент питания, который нужно будет извлекать раз в несколько лет. И ты представляешь: а как это? Этих вопросов — бесконечное количество.
Как вообще будет развиваться интерфейс управления интернетом вещей? На мой взгдяд там огромный потенциал и куча сценариев, которые ты в традиционной ситуации, когда сидишь перед ноутом, просто не можешь себе представить во-о-обще. А когда у тебя в руке постоянно что-то есть, оно не дает тебе забыть об этом. Ну, например, запретили Телеграм. А что если бы end-to-end шифрование было бы там? Я что, по закону должен был бы достать чип из себя? Все эти мысли, они продолжают появляться, и поэтому я чип не достаю.
— А апгрейд не планируешь?
— Я думал про это. И как только нормальное решение будет, сделаю обязательно. Просто сейчас ребята, которые предлагали это — скандинавы — у них он сильно больше. Им удалось договориться с банком, который, грубо говоря, на заводе валидирует айдишники, и можно по сути иметь VISA или Mastercard у себя в руке. Но в руке не получается изящно разместить антенну — она все равно приличного размера. Сантиметра три. И я не стал.
— А как ты решил, кстати, психологический вопрос внедрения в себя чипа?
— Было стремно. Особенно в последний момент. В последний момент думал: хорошо, что хряпнул текилы. И я заметил, кстати, что когда это была первая тысяча [установивших чип], молодежь говорила: ДА, ХОЧУ! А сейчас я бы сказал, что расклад уже 60/40. Сейчас многие уже говорят: да ну нахрен, зачем мне государство или Google под кожей? Надеюсь, не без моего влияния.
Возвращаясь к предыдущему вопросу, заменил бы или нет? Я смотрю на это так, что человеческая психология пипец как предсказуема. Об этом Канеман (автор «Думай медленно, решай быстро», прим. ред.) даже пишет: мы готовы на все, если выгода перевешивает затраты. И сейчас я смотрю на новый чип, и его бенефит — возможность платить — он для меня не перевешивает 3 см под кожей. Все равно это будет разовая тема в контролируемой среде. Потому что никто тебе на начальном этапе не даст неконтролируемо снимать бабки на любом банкомате и платить на нормальных терминалах — есть риски.
Но давай пофантазируем. Если бы мне предложили заменить часть руки, ноги, мозга — быть первым. И неизвестно, будет с этого профит какой-нибудь или нет. Будут ли тебя после этого считать человеком? Вот тут я не знаю, если честно. Но есть ощущение, что я бы скорее попробовал. Ведь кто-то должен, и лучше, если это будет тот, кто шарит, чем какой-нибудь фанатик.
— Я слышал, ты книгу пишешь. Как дела идут, какой progress bar?
— Есть новости: хорошие и плохие. Хорошая в том, что я написал 350 000 знаков. А книга обычно — это полмиллиона. То есть в принципе я скоро закончу. Дальше редактура. Плохая — я попал в общую статистику авторов, которые динамят сроки издателей. Все равно я уже задерживаю ее на два месяца. Любые оптимистичные оценки с книгой не работают.
— А о чем будет книга?
— Она будет примерно о том, что мы с тобой обсуждаем второй день — про данные, цифровой след. Но не через призму паранойи, в книге я пытаюсь очень детально (на что обычно в жизни времени не хватает) рассказать: вот предпосылки для того чтобы нас тречили такие-то. Трекают вот так, затем-то.
Я на одном выступлении объяснял технологию трекинга с помощью стикеров. Говорю: возьмите желтый стикер, напишите что вы знаете о соседе и наклейте на лоб. Я знаю, что его зовут Вася — пишите «Вася». Я знаю, что ему 35 — пишите «35». Все разок попробовали, а потом еще раз. И еще раз. На пятый раз все уже были обклеены стикерами. И я говорю: вот представьте, что так работает интернет. Если вы Google, то смотрите на незнакомого человека и говорите: 35 лет, Вася, натурал, разведен, водит Mitsubishi, ходит в баню, не пьет водку, предпочитает коньяк, служил в инженерных войсках… Короче, смешно получилось.
Плюс я пытаюсь объяснить, чего с этим делать. Как это применяется сейчас, и на чем бабки делают в компаниях. И пытаюсь рассказать, какой профит может от этого [данных] быть для людей. Получается что-то среднее между рассказом, ликбезом и pulp fiction Тарантино.
— А название уже есть?
— Я пока не знаю, правда. Кстати, слушай, если есть идеи, пусть ребята пишут в комментариях?
— ОК, я оставлю это в интервью. А книга будет цифровой?
— И цифровой тоже будет. Но вообще пока хотим бумагу. Причем я продал права только на Россию, СНГ и Восточную Европу. Потом будем переводить, и на Западе будем думать, как сделать: там, скорее всего, будет и iBooks, и Google с Amazon.
— Кстати, а почему цифровые книги так дорого стоят?
— Если вспомнить мое маркетинговое прошлое, то есть вот такой ответ: люди платят не столько, сколько это стоит, а сколько они готовы платить. Просто цифровые дистрибуторы выяснили оптимальную цену. Причем big data им в этом помогла и machine learning им в этом помог. Именно поэтому iTunes начал с 99 центов, а теперь $1,29 — выяснилось, что люди готовы платить больше. Короче говоря, это отвратительно, и это то, против чего мы боремся.
— А ведь ты же закончил юрфак. Расскажи, каким был путь от гуманитария к по сути технарю?
— Мне повезло, что у меня компьютер был рано. У меня отец работал в МИДе в советское время. Я попал в командировку с ним, и в посольской школе были компьютеры. Это был 88, по-моему, год, мне было 9 лет. И мне снесло башню: там был ZX Spectrum кассетный, был странный французский Amstrad с нестандартными дискетами (https://en.wikipedia.org/wiki/Amstrad_CPC). Там был Basic. И в 9 лет я начал чего-то кодить. Я, конечно, половину не понимал, но меня перло. Потом был еще один Amstrad, потом 286-й… Постепенно гиковская культура в меня впитывалась, фильмы, игры, книги.
В школе наступает определенный момент, когда ты выбираешь, чем заниматься. Я выбрал профессию юриста, но потом выпустился, поработал полгода и понял, что юрист — это самая скучная профессия на свете.
А поскольку мой отец продолжал быть дипломатом, с 1-го по 5-й курсы я был один на квартире. Все, кто был студентом, думаю, понимают, что это значит. И на втором курсе, когда пить уже было невозможно, да и просто устаешь от постоянных тусовок, начинаешь понимать: блин, надо жить! Начинаешь за квартирой следить, платежи делать, думать, на что жить. И я понял, что стипендии не хватает. А компьютеры меня прут. Я написал письма в несколько редакций: шарю в железе, хорошо излагаю, может я вам напишу про что-нибудь? Откликнулись из журнала «Хакер», который тогда только стартовал. Я написал статью, им понравилось, потом вторую, третью, четвертую. Потом другим написал: был в Upgrade, еще где-то. И когда я увольнялся из юридической своей штуки, меня уже ждали с распростертыми объятиями. Был период, когда я в неделю писал 150к знаков и столько же редактировал — все о софте и железе.
Через какое-то время ты прокачиваешься, понимаешь, что писать больше не интересно и ты уже главный редактор — конец карьеры. Я перешел в издатели, затем от менеджера по рекламе быстро прокачался в главу рекламной службы крупного издательства. Но и это в определенный момент начало бесить. Я читал тонны литературы о маркетинге, изучал передовые практики, а в итоге, это никому не было нужно, ибо российский рынок рекламы тогда работал во многом на откатах. Я не хотел этого делать. Хотелось заниматься чем-то полезным. И, как говорится, будьте осторожнее со своими мечтами. Однажды мы с другом выпили крепко и решили, что занимаемся нелюбимыми делами и надо увольняться. И мы реально прямо забились, поспорили. Он думал, что я пошутил, а я с утра проснулся, в 10 пришел в редакцию, в час — уволился, а в десять вечера я сидел в самолете в Таиланд. И я там год прожил, работая удаленно. Там как раз я понял, что айтишная тема — это диагноз. Но я поработал до этого и в маркетинговой компании, и у меня был бесценный опыт: я понимал железо и софт, и я знал, как делаются бабки, как работает контекст, SEO (тогда еще не умерший).
Честно скажу, у нас хреновая в этом смысле система образования. Я против того, чтобы разделяли на гуманитариев и технарей — это идиотизм. Безусловно, нужно развивать то, что лучше всего получается у человека, но важен баланс! А у нас шикарные инженеры, которые ничего не могут продать, и продавцы, которые не понимают, как это работает.
Почему [Кремниевая] Долина рвет всех? И особенно — выпускники Стенфорда и MIT. Потому что в MIT, насколько я знаю, если ты учишься там полноценно, то определенные курсы не можешь сдать без маркетингового потока. Вы должны найти точки соприкосновения: ты должен понять, почему и как он продает, а ему объясняешь, как это работает. И в итоге вы вдвоем защищаетесь. Поэтому они создают agile, здесь и сейчас, чтобы что-то продать. Им объясняют ценность операционного ресурса рано, а у нас — сферический конь в вакууме. Блестящий и бесконечно прекрасный. Потому что долгое время был гос. заказ: чуваки, бабки не считайте — мы в космос летим! Чуваки, бабки не считайте — нам нужна стабильная рабочая связь, которая ядерный взрыв переживет. Такие задачи. А они ориентированы на прикладную реальность — как заработать денег, чтобы сделать еще шаг вперед.
У нас же народ может решить какую угодно задачу, но это может бесконечно длиться и совершенно не контролируемо по ресурсам, а с точки зрения бизнеса вообще иногда не упаковано. Просто потому что технарь не может объяснить, чего он сделал и зачем, а маркетолог — наоборот.
Я рад, что у меня получился стык. Думаю, система образования, она про это должна быть. Я не говорю, что современная система образования — совсем говно, нет. Но любой работодатель тебе скажет, что студенты, которые выпускаются, практически бесполезны, если не начинают стажироваться на 2–3 курсе. Именно поэтому многие компании «рыбачат» в МГУ, ИТМО, Бауманке. Им хочется тратить на обучение меньше денег. Поэтому они спонсируют кафедры, хакатоны, чтобы народ хоть примерно понимал, что их ждет, когда они выйдут. Тех, кто не стажируется и не учится самостоятельно, на первом собеседовании выявить легко — они хотят конскую зарплату и не умеют делать базовых прикладных вещей.
— Окей, представим, что текущая система образования у нас не меняется. Куда бы ты посоветовал юным ребятам идти учиться? Не получится так, как в свое время с экономистами — появился миллион экономистов, а теперь появится миллион программистов?
— А я с тобой полностью согласен. По большому счету, все рутинные вещи по фронтенду и какие-то примитивные — по бэкэнду, они будут автоматизированы. Мой прогноз — 3–5 лет и большинство процедур будет автоматизировано в программировании. Базовый код сможет создать любой сопляк, точнее взять одну из сотен тысяч готовых и проверенных реализаций того же.
Люди, которые понимают, что такое системная архитектура, те, кто умеет на «плюсах» кодить, даже хотя бы примерно знают, что такое assembler, как работает память и как сделан процессор, знают математику, физику хорошо — они и дальше будут в цене.
Ответ на твой вопрос — куда пойти учиться — да хрен его знает! Я вот, например, понял, что мне за последние пять лет Coursera дала больше знаний… ну, может, не больше, чем все высшее образование, но прилично. Там ты выбираешь точечно тот курс, который нужен тебе здесь и сейчас, быстро его проходишь и идешь на следующий.
Например, для того, что я сейчас делаю, мне не хватало того, как делается игра. Я прослушал курс про игровой дизайн, и мне стало понятно про путь, что нужны веса для каждого события. Я понял, как система квестов делается. Важная информация, но довольно техническая. Потом я понял, что нужно понимать, как это упаковывать, и пошел на специализированный курс маркетинга. Там мне объяснили, как работает геймификация, на что реагирует человек. И снова подумал: не хватает какого-то клея! Решил, что мне нужна теория игр, хоть я и проходил ее когда-то. Но в вузах это не преподают. Или преподают, но если только ты экономист, например. Почему кто-то решил, что человек технической профессии должен знать одно, а другое ему не положено? И почему гуманитарий не должен знать, что такое комбинаторика? Полезная же штука! Правило Дирехле, вот это все!
— В общем ты сейчас за самообразование?
— Скорее, я за гибкость. Знания сейчас эволюционируют быстрее, чем система образования. Раз в год что-то сильно меняется. А образование как система обновляется раз в 10–15 лет. Поэтому тем, кто смотрит на жизнь реально, надо понимать, что есть доступные знания — берем книгу и читаем! Иначе вы будете не конкуретноспособны.
— Напоследок скажи что-нибудь нашему сообществу.
— Хабр я люблю. Чем больше будет фидбэка, конструктивного троллинга и предложений, тем лучше. А аудитории продолжать желаю никого не слушать, думать своей головой и задавать вопросы. Потому что за пределами вот таких профильных сообществ как раз этого очень не хватает. Захотите помочь и имеете скилл — приходите, будем рады.
Интервью готовилось долго, в несколько заходов. Потому что у его компании офисы в Москве, Европе и США, а сам он часто ездит с лекциями и выступлениями по миру. Разговор даже пришлось разбить на две части, потому что Жене пора было на рейс SVO – LHR, а обсудить хотелось еще очень многое.
— Привет! Мы с тобой пытались организовать это интервью около месяца. Какие проекты требуют столько твоего внимания, что ты стал почти неуловим?
— Biolink.Tech — это основное мое детище. Туда уходит подавляющее большинство моего времени. В отличие от Маска, который одновременно СЕО трех бизнесов, у меня жесткий британский контракт, поэтому никаких других компаний в области AI и bigdata я параллельно вести не имею права.
Но нет ограничений на публичные выступления, на исследования, проведение хакатонов, написание книг. Вот этим всем я занимаюсь потихонечку с теми, с кем нравится. Есть хорошие контакты с российскими ребятами — с тем же ИТМО и с Иннополисом. Есть и международные кампусы и площадки: британские, швейцарские, американские. Вообще, в мире много умных людей.
Мне очень нравится находить решения проблем, которые никто еще не нашел, за которые никто не берется по разным причинам. Где-то — это политические риски, где-то «в падлу», где-то ресурсоемко. Я солидарен с ЧеГеварой, который сказал, что «Если ваш путь лишен препятствий, скорее всего он ведет не туда». Моя позиция — надо делать не то, что просто, а то, что важно. Это разные вещи. У нас с Че вообще много общего: мы родились в один день, я тоже мог быть врачом, совершил свой мотопробег по миру и в итоге стал революционером. Но это совсем другая история.
— Расскажи Хабру, чем занимается Biolink.Tech?
Я долго думал и понял почему интернет работает так, как работает — с процветающим тотальным трекингом, гегемонией того же «Гугла» и «Фейсбука» на контекстную рекламу, — почему все деньги текут туда. Ведь не бывает ничего просто так, у всего есть причина и все есть следствие. Оказалось, все просто: когда интернет только появился как субстанция, первым миллионом его жителей были военные, студенты, ученые, хакеры, короче истинные благородные доны. И когда первый бизнес ломанулся в интернет с традиционными моделями монетизации — «заплати за продукт» — ничего не вышло. Причины две: во-первых, платежеспособность этих групп была и остается слабой (поэтому платить никто и не собирался), а во-вторых, средний IQ населения Сети в то время был слишком высоким, чтобы жить по правилам общества потребления. Их интересовало знание, свобода доступа к информации и еще много очень правильных идей. У ребят смысл жизни был, они мир меняли своими руками каждый день, каждой строчкой кода, а не котиками спамили. Даже когда бизнесы начали создавать системы защиты софта [от копирования] и дистрибуции контента, жители Сети смеялись в ответ, хакали и обходили защиту. Потому, что могли и потому, что хотели — в их понимании традиционная рыночная экономика должна была остаться в прошлом…
Это я к чему говорю. К тому, что эта система тотального и скрытого трекинга, условно говоря, методология, по которой работает контекстная реклама, она оттуда растет. Когда бизнесы поняли, что обычные модели не работают, они придумали freemium — когда раздается условно бесплатный продукт или бесплатная триалка, которые потом конвертируются в платную подписку. Конверсии сначала были мизерными — платили люди часто не потому, что надо, а потому, что решили поддержать разработчика. Бизнесы решили так: будем записывать статистику, смотреть, когда конверсии происходят успешнее всего и будем изучать вопрос. Ну и доизучались до того, что сейчас на контекстную рекламу обрушена вся мощь психологии, НЛП, дата сайнс и AI — многие гениальные эксперты занимаются разработкой инструментов сломления сопротивления покупателя. Не потому, что хотят, а потому, что за это много платят. В итоге сегодня о каждом из нас собираются множественные дата-поинты и из пользователей нас конвертируют в потребителей, ибо следят за всей историей поведения. То есть трекинг начался как дело благой эксперимент, а в итоге стал единственным драйвером экономики Сети.
Я пытаюсь создать альтернативу вот этому всему. Посмотреть, как интернет будет работать, если данные и решения, построенные на них, будут на стороне пользователя. Вот что я пытаюсь делать.
— Ты сейчас летишь из Шереметьево в Хитроу?
— Ага.
— То есть офис Biolink.Tech находится в Лондоне?
— У нас их на самом деле три. В Лондоне происходит business development и strategic operations. Разработка у нас в основном в Москве, Казани и Иннополисе, хотя кое-что есть и в Лондоне. И есть центр в Сан-Диего, в Калифорнии — там у нас «железная» разработка и хардкодные вещи вроде инжениринга и написания драйверов под собственные сенсоры. Плюс еще смотрим на кампусы в Питере и Европе — там есть несколько интересных центров. Гениальные люди с шилом в заднице, умеющие работать и не способные пасовать перед тем, что другие считают невозможным, нам нужны будут всегда.
Я не верю, что одна страна может или должна управлять всем, что связано с big data. Поэтому надо смотреть международный опыт и сразу располагать людей в разных точках света. И чтобы они работали, имея разный менталитет — это как раз сильно помогает избежать кучи ошибок в плане того, как ты подходишь к решению задач.
— По-твоему, Biolink.Tech — это российская компания или международная?
— Я считаю ее глобальной. Сергей Брин не делает Google русской компанией, а Виталик Бутерин не делает Etherium только для пишущих на кириллице, при этом Яндекс зарегистрирован в Амстердаме, но никто не воспринимает их как Голландскую компанию. Интернет так не работает — он глобален by design и все решения надо строить для жителей планеты Земля. Или не стоит даже браться. В силу того, что я русский, естественно, компания имеет как минимум российские корни. Но мы работаем глобально и хотим одинаково уверенно общаться и с Aston Martin, или с каким-нибудь международным банком, или российским MVideo. Я создал компанию, которая не имеет границ в традиционном понимании. Интернет должен быть глобальным и международным, и границы там должны быть исключительно между людьми, которые способны создавать что-то прекрасное и новое и создают это, и теми, кто ничего не делает, а только тратит чужое время. Нас часто призывают судить о людях по тому, где они родились или физически находятся, вместо того, чтобы оценивать каждого по действиям и по мыслям, уровню сознания. Как говорил Адмирал Акбар — «It’s a trap!!!» — не стоит поддаваться.
Мне действительно все равно, в какой точки планеты мы больше всего рождаем идей: индус это будет, русский, белорус, украинец или китаец. У нас всякие люди есть. Может быть, в силу того, что я раньше работал в глобальной корпорации («Лаборатории Касперского» — прим. ред.) и большую часть времени проводил в самолете — приходилось много и плотно работать с локальными офисами в Европе, США, Латинской Америке, Азии, Ближнем Востоке, везде — я понимаю, что люди в сути своей не сильно отличаются. Все стереотипы навязаны нам СМИ и находятся исключительно у нас в головах. Если ты читал книгу Sapiens Ноя Харари, там он здорово все объяснил с точки зрения того, что есть традиции, закон, валюта…
— В Сети много информации о том, ради чего вы в Biolink.Tech все это делаете, но маловато ответов на вопрос «как». Вот у вас на сайте на первой странице сайта браслет. Это символ того, чем вы занимаетесь?
— Не совсем так. Одна из причин почему информации о том, «как?», мало — потому, что мы какие-то вещи до поры до времени не хотим раскрывать. Я не говорю, что другие компании могут это спереть, но какие-то решения могут натолкнуть их на мысли. И если компания с большим административным и финансовым ресурсом загорится чем-то похожим — это будет нечестная борьба. А мы хотим, конечно, ее выиграть.
И еще, не буду врать, есть вещи, которые мы понимаем концептуально, как решить, но осознаем, что этих решений может быть три, пять, десять, пятнадцать. Мне кажется, это должен быть «комьюнити эффорт» — в том формате, в котором Линукс создавался и продолжает развиваться. Нам нужна армия талантов, чтобы перевернуть мир, дать шанс сделать Интернет нового уровня, с другой системой ценностей и уважением каждой личности. Благо, время сейчас правильное.
Можно ли браслет назвать олицетворением идеи? Опять же — нет. Давай я начну издалека и вообще расскажу тебе, почему именно браслет. Сначала когда мы думали про концепцию владения персональным данными вообще, оценивали потенциал, мы делали серьезные исследования, и маркетинговые, и технологические. И поняли, что, если делать как следует, то нельзя ограничиться софтовым решением. На iOS/Android у тебя нет доступа к kernel, если ты приложение, ты работаешь в сэндбоксе и доступа ни к памяти системы, ни к другим приложениям не имеешь, — какая нафиг приватность? Про Windows 10 я вообще молчу: телеметрия обо всем, что происходит в системе, хэши каждого офисного документа и еще много чего — все это течет на сервера Microsoft полноводной рекой.
Предположим решили бы мы делать апп в силу того, что это в разы проще. Но однажды придут люди и спросят: а чем вы лучше остальных? Вы, типа, данные себе не забираете? И мы должны будем им гарантировать, показать точно, стопроцентно, что данные принадлежат только им и мы, как компания, нигде скрытых копий не храним. Мы свое решение обязаны верифицировать, то есть иметь возможность либо открыть код публично, либо показать экспертам — сделать так называемый независимый аудит. Лучше всего публично показать принцип работы на каком-нибудь Blackhat с хакатоном на пентестинг на Defcon. Я верю в силу экспертного комьюнити. Вместе мы сильнее и скилованнее любой организации мира. Короче говоря, мы должны гарантировать свои ценности и делать ровно то, что говорим и ни байтом больше. А с обычным приложением ты этого сделать не сможешь, потому что платформа тебя имеет на всех уровнях. Самое главное — ты подписываешь соглашение, что по факту ты подчиняешься законодательству, в которое они [платформа] тебя определяют.
На такой форм-фактор разработчиков натолкнул Pip Boy из Fallout
Вот тебе еще один пример: в мире очень многие не фанаты того, что IT-индустрия во многом принадлежит США. Страны понимают, что у всех в кармане есть смартфон, и нет проблем сделать паспорт, права или страховку в формате приложения под iPhone. Но это не делается не потому, что технически невозможно, а потому, что ни одна страна не может себе позволить паспорт или ID своего гражданина (то есть элемент стратегической критической инфраструктуры) хранить на девайсе, который юридически принадлежит другой стране. Это огромный лаг между технологией и законодательством. Многие ждут альтернативы. Я надеюсь, что он однажды исчезнет, но не в этом году. И с этим нужно что-то делать. Я думаю, что альтернатива Гуглу и Эпплу должна существовать. Она должна появиться — так же, как есть Linux для десктопа.
Нужна платформа, которая по-другому обращается с данными, которую может использовать любое государство, зная что в любой момент ее может проверить. И мы решили начать с того, что сделаем собственный продукт в форм-факторе браслета. То есть, свою железку, где мы контролируем каждый элемент железа, каждую строчку кода операционной системы и главное — юридическую сторону вопроса, потому что мы верим, что в долгосрочной перспективе он более живуч. С развитием тонких клиентов, средств визуализации, VR, AR, я думаю, что в конечном итоге мы уйдем от одинаковых «кирпичей» в карманах, и у нас все-таки будет носимый компьютер. Мы делаем железку не потому, что нам нужна именно железка, а потому, что без нее мы не можем показать, как все должно правильно работать.
— Своего рода витрина получается?
— Да, это витрина, proof of concept: смотрите, ребята, это работает вот так. Естественно, что как только мы сделаем железо и проверим, как оно работает с нашим софтом, мы всем это покажем. Задача — дать хардварным производителям делать то же самое, а может даже и лучше. Мы дадим инженерную документацию, расскажем, как хотим, чтобы это работало — системная архитектура, рекомендуемые компоненты и все эти вещи. А за собой мы оставляем именно софт. И главная ценность в алгоритмах работы машинного обучения, пользовательских сценариях.
А железо — это сложный, но неизбежный шаг. Я за последний год наелся, конечно, и понял, почему инвесторы не вкладываются в железо. Даже в разработке софта ты не можешь предсказывать дедлайны и обеспечивать их соблюдение. А в железе это умножается на два, три, а иногда — на десять, потому что у тебя очень много компонентов. Например, сейчас в браслете используется больше 1200 деталей. Чтобы их разработать, сбалансировать, поместить в корпус, оттестировать… Это просто ад! Особенно когда подрядчиков не один, а пять–шесть. Если кто-то из них опаздывает, забивает или болеет — это жопа.
Браслет — это у нас такой… промежуточный этап. Мы хотим сделать качественно, а потом отдать производителям железа. Любому желающему. Не в формате Raspberry Pi, конечно, но любой бренд который захочет сделать наручный компьютер, который будет называться Biolink или как-то иначе, этот новый тип устройства — не смартфон и не умные часы — он сможет это сделать.
Первый прототип устройства, распечатанный на 3D-принтере
— То есть лицензирование?
— Да, любая компания, которая захочет выпустить от своего имени или совместно с нами наручный компьютер для платежей, авторизации, хранения данных и всего, что у нас написано, она просто сможет сделать свой корпус в своем дизайне. Или даже свое железо использовать.
Но я теперь прекрасно понимаю, почему, когда Microsoft делали Windows Phone, они «отлили в цементе» железо и разрешение экрана. Потому что поддерживать один определенный набор железа сильно проще, чем вообще любое. Поэтому список поддерживаемых процессоров и некоторых других компонентов для других производителей мы будем сильно ограничивать.
— А вы не боитесь, что пока будете разрабатывать первый девайс, железо устареет?
— У нас два варианта сейчас: Qualcomm и MTK. Мы взяли с большим запасом — на 2–3 года. Например, мы еще не до конца понимаем, какая нагрузка будет на криптографию. И еще мы бы очень не хотели, чтобы происходило то, что сейчас происходит со смартфонами, когда их меняют раз в год. Подход «а теперь купить еще вот такое вот» не честен по отношению к юзеру. Не понимаю, зачем это делать. Мы часто спорим даже с моим собственным business development на счет того, что правильно, а что не правильно. Мы, люди, все рано или поздно сдохнем, а денег в могилу не унести, и уже поэтому обманывать людей — плохо. Иногда нужно делать не то, что хорошо с точки зрения бизнеса и гарантированно приносит реальные бабки, а то, что называется, «правильно по-пацански».
А вообще моя «политика партии» следующая. Мы [человечество] запустили ракету на долбанную луну с помощью компьютера, который был не сильно мощнее калькулятора. И я уверен, что мощности смартфонов современных не используются рационально.
В Biolink.Tech мы так построили процесс, что вся ценность — в обновлениях софта. Грубо говоря, ты купил железку — она умеет A, B, C, D, E. А потом ты получаешь не просто софтверный апдейт (хотя понятно, что будут и обычные патчи), а обновление, которое тебе дает новый функционал F. Мы заложили его в железо сразу, просто активируем чуть попозже — когда можем и понимаем, что сделали качественно.
— Ты сказал, что нужна альтернатива Google и Apple. Я правильно понимаю, что эта альтернатива — Biolink.Tech?
— Да, это амбициозно звучит. Но мы трезво смотрим на вещи. Понятно, что это займет время, но я думаю, что это абсолютно реально. Те, кто достаточно давно находится в Сети, думаю, помнят и Netscape (главный браузер), и Altavista (доминирующий поисковик) и т.д. Моя позиция в том, что в интернете всегда есть альтернатива и место для нового. Всегда тот, кто вчера был монопольным гигантом и просто владел целой нишей, завтра может стать никем. Просто потому, что он просрал момент или что-то перестал понимать.
Вспомни Nokia. Отличный пример. Кем тогда был Samsung, кем была Apple и кем была Nokia? И ведь это относительно недавно было. И я верю абсолютно, что и Facebook — он не навечно. Google — тоже не навечно. А вот Alphabet, он, пожалуй, да, более живучий. Они потому его и сделали, что понимают: нужно диверсифицироваться, развивать разные направления. Не факт что поиск в том виде, в котором он существует сегодня, будет главным бизнесом и через 10 лет.
Нам нужно найти способ… который не просто лучше, а другой. Более подходящий для ментальности людей. Это одна из причин, почему Facebook есть, а MySpace больше нет. Технологически, с точки зрения потребления контента, там разница не такая уж огромная, как кажется. Не ведь в «Фейсбуке» придумали не социальную сеть! Он вообще про другое.
Многие думают, что наша затея — невозможна и идиотизм. Это право каждого человека — критиковать все, что находится вне зоны комфорта. Пусть говорят, мы это уважаем. Но это не значит, что я с этим согласен или что надо опускать руки, потому, что кому-то в падлу тебе помогать или он во что-то не верит.
Я уверен, что альтернатива монополиям есть. Просто не нужно сравнивать яблоки с яблоками. Не нужно делать еще одну глобальную поисковую систему, которая так же инвестирует в контент и так же продает контекстную рекламу — это скорее всего не получится. У них экспертиза банально лучше, административный ресурс, финансы. То что они делают сейчас, они делают лучше всех. А вот если ты начнешь делать не яблоко, а апельсин, то у тебя есть шанс завоевать свою аудиторию. Google начал делать поиск иначе, чем Altavista и Yahoo, поэтому они заняли нишу. А Bing не дал ничего нового и выходил с копией Google, поэтому они проиграли. Я об этом.
Мы на, мой взгляд, — полярность «Гуглу» и «Фейсбуку», потому что отказываемся от их модели работы с данными, партнерами и с людьми. Мы выворачиваем это наизнанку и делаем наоборот.
— Но ведь чтобы разрабатывать такой альтернативный «апельсин» нужно очень много ресурсов? Есть инвесторы, которые разделяют твою точку зрения?
— Сначала тебе самому нужно закрепить в голове, что ты замахнулся вот на это. Потом должны появиться в меру сумасшедшие инвесторы. Не проблема — найти деньги. Проблема найти тех, кто может и хочет тебе помочь мир изменить, а не просто наварить бабла. И большая часть наших инвесторов прям вот такие правильные люди.
И еще нужно понимать, что революция — не путь. Нужно делать постепенно и гнуть свою линию, то, что ты считаешь нужным. Не надо ни с кем воевать, это путь провала. Надо просто созидать свое. Я не говорю, что мы сразу сделаем альтернативу. Сначала Biolink.Tech сделает одну маленькую штуку, потом мы выпустим носимый компьютер, потом будем наращивать, наращивать возможности. Biolink.Tech это не компания, это идея. А идею нельзя убить или задавить.
У меня вера в то, что не нужно создавать все самому. Не нужно изобретать велосипед. Мы по сути делаем платформу, и я верю в то, что в мире достаточно похожих на нас девелоперов, авторов проектов. Есть чумовые альтернативные решения: банковское приложение Revolut, онлайновая страховка Lemonade, в конце концов есть Lyft, другие почты и облачные документы. Encrypted messaging можно хоть завтра брать от Signal — исходники лежат. Что мы, кстати, и сделали. Короче, есть люди, которые разделяют твою точку зрения. Зачем копировать их бизнесы, если можно пригласить их на свою платформу, которая дает им гарантированный профит без нужды в рекламе? Biolink.Tech не может и не будет действовать в одиночку, мы всегда настраивались на то, что мы делаем ядро. Бог даст, в следующем году мы выкатим SDK — для тех, кому мы доверяем, для начала. И сможем вместе интегрировать их решения к нам, чтобы они работали на нашей платформе и получали свои деньги, но при этом полностью обеспечивалась приватность и владение своими данными. Я верю, что вместе можно оставить не у дел хоть Facebook, хоть Google.
— А какие технологии вы используете для разработки?
— У нас гибридный стэк. С точки зрения девелопмента есть два основных направления. Клиентская часть делается на «плюсах». В мобильной платформенной части мы решили не брать за основу Linux, чтобы годами не фиксить все то, что уже пофиксил Google. Поэтому мы взяли AOSP и выпилили оттуда все гугловское, включая весь трекинг, идентификацию и авторизацию по пину. Выяснилось, что это геморрой — заменить пин на многофакторную биометрию. Мы сейчас ищем тех, кто знает AOSP и понимает операционку на низком уровне. И, естественно, есть приложения — это Java. Любой, кто хорошо, хардкорно кодит под Android и сможет понять, как работает наш storage и системные политики, легко портирует приложения.
Еще, естественно, есть свой data science — эти люди на вес золота. У нас есть задачи на стыке игровой индустрии и data science. Biolink как девайс (не компания) знает о пользователе практически все. С этой точки зрения у тебя есть много data-поинтов, которые ты можешь как-то использовать. Мы эти поинты обращаем в жизненный опыт. Грубо говоря, — это триггеры, которые позволяют человеку его жизненный путь изменить, оптимизировать. Но не в назидательном формате, как это делают Apple Watch или Fitbit — типа «ну-ка быстро иди сделай 10 000 шагов!».
— Но ведь грань очень тонкая. Если не будет рекомендаций, то что?
— Разница в том, кто заказчик. Ты работаешь с Google или FB. Там то, что тебе рекомендуется, определяет тот, кто продает. Если нужно продать машину Kia и книгу Донцовой, то именно это тебе и будут предлагать. На «той» стороне машинное обучение и психология работают охренительно — они очень хорошо профилируют аудиторию, знают триггеры. Кому-то нужно говорить в лоб, а кого-то нужно очень долго готовить, и через месяц–два правильными сообщениями ты его доведешь до кульминации, и он купит то, что тебе надо продать.
— Имеешь в виду, что «они» не ищут среди всей массы людей условного меня, которому нравится Донцова, а как бы подталкивают к тому, чтобы я ее полюбил?
— Не совсем так. Я утверждаю, что они, естественно, ищут тех, кто любит Донцову. И фамилия выбрана для примера. Но вот показательный пример: ты, допустим, рекламодатель, и у тебя есть $100 000 инвестиций в контекстную рекламу, потратив которые ты получаешь $130к в продажах. Профит! И ты возбуждаешься — в следующий раз приносишь 200к и спрашиваешь: что вы еще можете сделать? С таким подходом люди, которые не заинтересованы в Донцовой, бомбардируются ей же, и рекламные модули постоянно кастомизируются под разные аудитории. И рано или поздно (не все, конечно) ее, естественно, покупают. Если ты [как рекламодатель] правильно профилируешь и выбираешь правильный месседж, ты можешь впарить что угодно и кому угодно. И когда у тебя спрос формируется ровно так, когда у тебя объем бабок диктует, сколько надо продать, ты выжимаешь все из этого. Я сам это делал где-то когда-то… Смотрю на это как на бесценный опыт для себя. Я сейчас читаю, что это ровно то, как не надо делать для людей. Люк Скайвокер однажды тоже переходил на темную сторону силы (в каноне!), ибо иначе победить было нельзя, затем вернулся к свету еще более сильным джедаем. Я смотрю на свой опыт так же.
Чем мы отличаемся? Если ты знаешь о человеке его data-поинты, можно рекомендовать то, что ему конкретно нужно именно сейчас, как минимум по трем фидам. Первое — это его личные данные, по ним мы понимаем, что это свидетельствует о таком-то поведении. Второе — экспертный фид. Например, мы посмотрели в разных источниках и выбрали 1000 must read разных книг всех времен и народов — не только русские и западные, а вообще международные. Так вот, если ты правильно этот фид оцениваешь с точки зрения весов: размечаешь базу, рисуешь карту, то у тебя получается вполне конкретное предложение, которое диктуется тем, к чему человек морально и умственно готов, а не тем, что нужно прожать. В определенный момент [Biolink] может сказать: вот сейчас ты готов к Довлатову. А сейчас — к Генри Миллеру. И человек от этого станет лучше, умнее, ибо получит то, что хорошо ляжет в его текущее состояние и уровень восприятия. Вот в этом наша задача — раскрыть потенциал человека, вытащить его из состояния планктона.
— Получается же персональный ассистент.
— В «Золотом компасе» есть понятие daemon — оно, кстати, изначально и появилось в системной архитектуре потому, что западные программисты проходили в школе «Золотой компас». Это животное, которое связано с человеком и действует только на его благо, твой абсолютно доверенный, никогда не могущий предать аватар. Или в «Терминаторе-2» Сара Коннор говорит: он скорее умрет, чем даст ребенка в обиду.
По большому счету мы хотим сделать нечто такое: где-то ассистент, где-то инструктор, где-то ядреный сержант, который будет тебе говорить даже неприятные вещи. Иногда нужен поджопник, иногда нужно действовать мягко, а иногда нужно вообще промолчать. Мы хотим, чтобы этот помощник именно так и действовал. Он должен давать тебе то, что не дает тебе система образования и среда. Сейчас среда заточена на потребление — когда потребляешь, ты молодец. А мы хотим, чтобы девайс помогал человеку себя развивать.
Наверное, правильнее сказать, что это будет машина, которая поможет выжать тебе из себя максимум своего потенциала. Но при этом на твоих условиях: хочешь — настрой себе минимальный рост и особо не напрягайся.
— И тут мы подбираемся к штуке, которая у вас называется «цифровой ДНК», правильно?
— По сути дела, да. Полный набор данных, на основании которого делаются выводы — это цифровая ДНК. Или скорее выводы и рекомендации — это надстройка над цифровой ДНК, приватный ИИ. А правильно размеченная raw data — это цифровая ДНК.
— А если сравнить биологическую ДНК и цифровую. Первая — это все-таки более или менее конечный набор данных. А будет ли меняться ЦДНК с течением времени?
— Даже в биологической ДНК уже можно копипастить какие-то куски, что-то менять. По-наследству изменения не передаются, но человека менять можно. А в цифровой ДНК есть разные фиды. В жизни человека есть привычки, которые никогда не умрут. Если не было особых жизненных потрясений, мы всегда будем знать, что Петрович циник. А Петров, например, жуткий интроверт. И это в них практически никогда не умрет. А есть вещи, которые динамические. До 21 года у тебя все быстро меняется, потом — медленнее, а потом вообще не меняется. Мнение с течением времени, конечно, меняется: политические убеждения, поведение (помидоры на даче возделывать по выходным, вместо того, чтобы в Overwatch рубиться, например) итд.
Мы сейчас для себя с экспертами определили, что вот это меняется, а вот это — нет. И дальше система уже самобалансируется. В этом и прелесть — каждый про себя будет все это видеть. Огромный потенциал для самоанализа, потому что ты сам видишь результаты своих действий. И мы дадим рекомендацию, что тебе можно поменять, если ты этого хочешь. Такой цифровой психоаналитик получается, который на основе твоей цифровой ДНК и строит свои предсказания.
— Давай еще проще попробуем. Есть какой-то определенный набор единичек и нулей, по которому Вася отличается от Пети. Во что это все у вас завернуто?
— Да, можно сказать, что Петя — это Петя. У него есть сигнатуры голоса, есть уникальная задержка между нажатиями на клавиши. У него есть определенное сердцебиение в контексте определенных GPS-координат. И я не говорю уже про стопроцентные вещи вроде оцифрованной радужной оболочки и отпечатков пальцев.
Если совсем просто, представь, что в одной колонке у тебя айдишник, а напротив него где-то текст, где-то boolean-варианты: куришь — да/нет, натурал — да/нет. И все с вероятностями. Чем-то похоже на скоринг, который делают банки перед выдачей кредита, только намного сложнее.
— Но входной массив данных, получается, здоровенный?
— Raw data — это огромный массив, да. Мы посчитали, что твоих личных данных за жизнь накапливается 41–43 терабайта. Но опять же, это еще поменяется, потому что ты будешь генерить больше: появятся VR и прочий новый контент. Но цифровая ДНК — это не набор данных, а своего рода хэш. Сейчас в тестовом варианте — это 65 примерно мегабайт текстовых данных. Не так много.
Мы сейчас как раз бьемся над тем, чтобы для подписи ты использовал не весь набор данных, а только часть. То есть вся база выводов о тебе нужна не всегда, мы хотим контекстно оттуда какие-то куски вырывать и использовать в конкретных сценариях. Чтобы, условно, они измерялись уже в килобайтах.
— И на цифровую ДНК у вас есть патент?
— Да, мы его, правда, его еще ждем. И на ДНК, и на приватный искусственный интеллект.
— А в какой стране лучше подавать заявление?
— Мы подали в Штатах, но в принципе очень легко можем эти патенты каскадировать в Европу, Сингапур, Японию. В целом, патентное право — это сумасшедший дом. Патент по сути привязан к территории. То есть, если ты изобрел что-то и запатентовал в России, приходишь такой в США, а тебе говорят: извините, у нас тут изобретатель того же — совершенно другой человек, и вы должны денег. Они попадают на то же в России. Вопрос в объеме рынков. Российские патенты, хоть мы [страна] и ратифицировали соглашение, на западе почти никогда не принимаются как следует. Мы решили, что не готовы рисковать и разбираться в этом. Юристы нам посоветовали патентоваться в США или UK. Мы так и сделали. В России тоже запатентуем, как только раунд инвестиций закроем.
Дальше Женя полетел в Лондонский офис, и снова мы созвонились уже спустя сутки. За это время появились еще вопросы.
— Пока ты летел, у меня еще вопрос родился. Вот ты говорил об альтернативе текущему положению дел, когда тебе впаривают. Но это будет потом, а что сейчас? Над защитой от всего этого таргетинга вы не работаете?
— Это реализовано слоями. 1-й слой — VPN, сначала ты поднял его и только после этого пускаешь человека в сеть. Без шифрования трафика интернета нет. Второй — стандартные ad-блокеры, у нас это все тоже есть, вся реклама выпиливается. Есть еще трекеры и дата-брокеры, которые занимаются перепродажей данных, их около 2 000 — всех, кого мы знаем и смогли идентифицировать, мы блочим тоже. Короче говоря, в традиционной сети можно обеспечить защиту от традиционных инструментов слежения, рекламы, буллшитинга и всего на свете.
Как браузер видит час жизни Черешнева в интернете
К сожалению, пока нельзя поработать с социальным инженирингом, но со временем мы и к этому подступимся. Допустим, тебе пятьдесят и ты никогда не сталкивался с «нигерийским спамом», не знаешь, что это такое. И когда ты получишь такое письмо, мы тебе тут же скажем: ой-ой, будь осторожен.
— Но все равно есть Facebook, который тебя тречит. Ты так или иначе совершаешь какие-то действия там, их можно анализировать.
— Да, совсем это заблочить нельзя, иначе у тебя «Фейсбук» перестанет работать. Но если мы видим на сайте кнопки social media, то ежу понятно, что это не просто кнопка, а трекер — это мы можем у себя блочить. Но вообще, если взять социальную сеть типа «Фейсбука», то если человек в нее пришел, то он получает сервис на их условиях. С этим ничего сделать нельзя юридически, а не технически.
Но я тебе еще в прошлый раз сказал: я думаю, что «Фейсбук» — это не навсегда. По закону GDPR, который вступил в силу в мае этого года, компании должны отдавать данные человека по запросу. Проблема людей в том, что с этими данными ничего нельзя было сделать. Мы для начала хотя бы даем возможность человеку эти данные скачивать и поставить загрузку и их обновление на поток и использовать в твоих рекомендациях. Захочешь уйти насовсем — у тебя будет твой контент: фотографии, видео, сообщения, твой «словарь», список контактов. Как минимум устраняется зависимость.
Мы верим, что со временем кто-то сделает социальную сеть, которая будет построена по другим принципам. Как это будет я не знаю, мне скоро сорок, а придумает новый подход кто-то 18-летний. Наша задача — создать платформу, в которой существует приватность и уважение прав человека.
— А как-то можно будет посмотреть на свою цифровую ДНК?
— Да, ты сможешь посмотреть это прямо на нашем девайсе или в клиентах под Mac или «Винду». Наш апп гарантирует тебе приватный браузинг — там встроен VPN-клиент. Так вот ты заходишь в этот клиент, в свой профиль и посмотреть на все данные, которые о тебе есть. Если хочешь, сможешь подключить туда профиль Facebook или другой социальной сети. Там будет статистика по распределению времени, например в день, месяц, год. Допустим, ты тратишь в день шесть часов на Facebook. Насчет того, определять определять такие вещи как зависимость или нет мы еще спорим. Но ты в любом случае можешь пойти и спросить у своего окружения: чуваки, а шесть часов — это много? «Фейсбук» я привожу просто как пример. Это может быть Starcraft, Warcraft, что угодно. Мы просто увидим аномалию и не назидательно скажем человеку: вот — это то, что ты есть. Ты можешь продолжать жить так и дальше, ничего страшного, но если ты два часа в день будешь тратить вот на это, тебя ждет такой-то профит. Как в компьютерной игре.
— Еще интересно узнать про другой девайс, который ты недавно обсуждал у себя в «Фейсбуке» — для маскировки лица и оффлайновой защиты от таргетирования. Это прицел на реальное устройство или пока просто абстракция?
— У нас внутри [Biolink.Tech] постоянно идет здоровый спор о том, как развивать экосистему. У нас там разные варианты: делать свои замки или не делать? Делать ли свои IoT гаджеты? Будем ли делать умные очки наподобие Google Glass?
И в рамках этой темы мы задумались о том, что как ни блокируй трекеры в интернете, в оффлайне же есть камеры, которые часто работают не только на государство — это пол беды — они начали работать на коммерческий сектор, чтобы профилировать человека по лицу и продавать ему то, что он купит в текущем состоянии. При этом мы открыты к крезовым идеям. И наш гениальный физик говорит, что вполне реально сделать девайс, который не давал бы камере нормально тебя снимать. Сейчас рисерч, естественно, поверхностный, и мы понимаем, что там еще копать и копать. Концептуально — это может быть проекция, голография, которая скрывает часть лица. Но там проблема в питании, потому что проекция будет жрать немеряно. Можно просто сделать модуль засветки, и тогда камера будет видеть яркое пятно на месте лица и рядом.
Понятно, что при желании можно выпустить камеру, которая работает в другом спектре и будет обходить нашу защиту. Но и мы ответим. Важно понимать, что задача этой идеи сделать видеонаблюдение не невозможным, а дорогим. Нам, чтобы довести идею до рабочего прототипа понадобится 500–700 тысяч долларов. А поскольку у нас сейчас денег впритык, я решил пойти в комьюнити и спросить: это вообще нужно или нет? Меня там в комментариях, конечно, потроллили — это нормально. Было бы странно, если бы все сказали: о, классно! В целом, что я услышал от народа — в принципе, девайс интересный, нужный. Даже если это будет по фану на полгода, а потом в шкаф выкинуть.
Для меня радость в том, что народ разделяет мое мнение, что 1984 — это наше неизбежное будущее, если мы с этим сейчас что-то не сделаем. Многие готовы были бы принципиально это носить. К концу августа, когда мы закончим текущий этап, я бы собрал презентацию и походил по нашим инвесторам. А дальше уже решим, делать или нет.
— Прости меня за это, но я должен задать тебе вопрос, который тебе задают все: ты же киборг, да?
— Шварцнеггер — киборг, а я так…
— Три года прошло с тех пор, как ты вставил чип себе в левую руку. Он все еще там? Полет нормальный?
— Чип там. Доставать не собираюсь. Все окей. С точки зрения физического самочувствия все вообще офигенно.
— Не, я имею в виду, сначала у тебя была цель с помощью этого чипа показать, что цифровой след есть, он уникален, и им нужно владеть самому. Ты ее достиг. Рассказал об этом на TED. А теперь что?
— Одна из вещей, которая происходит — с ним у тебя немного меняется ментальность, ты по-другому начинаешь смотреть на новые вещи. И она постоянно мутирует. Естественно, когда ты его только вшили — это было где-то на стыке страха (нафига я это сделал?!) и эйфории. Дальше были первые эксперименты, путь к TED. Но я заметил, что с ним намного проще себя поставить себя в шкуру человека с чипом помощнее, чем у тебя есть сейчас. Без чипа я много раз пытался, и это вообще небо и земля. То есть ты что-то себе представляешь, но это такой… sci-fi. А здесь оно у тебя реально под кожей, ты можешь потрогать. Блин, это трудно описать!
У меня он будет и в следующем году, наверняка. И все это время у меня продолжает эволюционировать восприятие. Знаешь, с чем можно сравнить… Вот ты начал читать Айзека Азимова. «Я, робот», три закона робототехники (хотя четыре, на самом деле). Прочитал один рассказ, потом другой, третий — он пишет про разные психологические и социальные аспекты. И к концу книги у тебя совершенно другое восприятие.
Я смотрю на это, будто я читаю «Я, робот». То есть от цифрового следа я пришел к пониманию того, как интерфейс, например, может строиться. Или как будет строиться бэкап? Он должен начинаться когда я засыпаю? Как я должен с этим работать? Много мыслей было про зарядку. Через какое-то время будет либо зарядка, либо элемент питания, который нужно будет извлекать раз в несколько лет. И ты представляешь: а как это? Этих вопросов — бесконечное количество.
Как вообще будет развиваться интерфейс управления интернетом вещей? На мой взгдяд там огромный потенциал и куча сценариев, которые ты в традиционной ситуации, когда сидишь перед ноутом, просто не можешь себе представить во-о-обще. А когда у тебя в руке постоянно что-то есть, оно не дает тебе забыть об этом. Ну, например, запретили Телеграм. А что если бы end-to-end шифрование было бы там? Я что, по закону должен был бы достать чип из себя? Все эти мысли, они продолжают появляться, и поэтому я чип не достаю.
— А апгрейд не планируешь?
— Я думал про это. И как только нормальное решение будет, сделаю обязательно. Просто сейчас ребята, которые предлагали это — скандинавы — у них он сильно больше. Им удалось договориться с банком, который, грубо говоря, на заводе валидирует айдишники, и можно по сути иметь VISA или Mastercard у себя в руке. Но в руке не получается изящно разместить антенну — она все равно приличного размера. Сантиметра три. И я не стал.
— А как ты решил, кстати, психологический вопрос внедрения в себя чипа?
— Было стремно. Особенно в последний момент. В последний момент думал: хорошо, что хряпнул текилы. И я заметил, кстати, что когда это была первая тысяча [установивших чип], молодежь говорила: ДА, ХОЧУ! А сейчас я бы сказал, что расклад уже 60/40. Сейчас многие уже говорят: да ну нахрен, зачем мне государство или Google под кожей? Надеюсь, не без моего влияния.
Возвращаясь к предыдущему вопросу, заменил бы или нет? Я смотрю на это так, что человеческая психология пипец как предсказуема. Об этом Канеман (автор «Думай медленно, решай быстро», прим. ред.) даже пишет: мы готовы на все, если выгода перевешивает затраты. И сейчас я смотрю на новый чип, и его бенефит — возможность платить — он для меня не перевешивает 3 см под кожей. Все равно это будет разовая тема в контролируемой среде. Потому что никто тебе на начальном этапе не даст неконтролируемо снимать бабки на любом банкомате и платить на нормальных терминалах — есть риски.
Но давай пофантазируем. Если бы мне предложили заменить часть руки, ноги, мозга — быть первым. И неизвестно, будет с этого профит какой-нибудь или нет. Будут ли тебя после этого считать человеком? Вот тут я не знаю, если честно. Но есть ощущение, что я бы скорее попробовал. Ведь кто-то должен, и лучше, если это будет тот, кто шарит, чем какой-нибудь фанатик.
— Я слышал, ты книгу пишешь. Как дела идут, какой progress bar?
— Есть новости: хорошие и плохие. Хорошая в том, что я написал 350 000 знаков. А книга обычно — это полмиллиона. То есть в принципе я скоро закончу. Дальше редактура. Плохая — я попал в общую статистику авторов, которые динамят сроки издателей. Все равно я уже задерживаю ее на два месяца. Любые оптимистичные оценки с книгой не работают.
— А о чем будет книга?
— Она будет примерно о том, что мы с тобой обсуждаем второй день — про данные, цифровой след. Но не через призму паранойи, в книге я пытаюсь очень детально (на что обычно в жизни времени не хватает) рассказать: вот предпосылки для того чтобы нас тречили такие-то. Трекают вот так, затем-то.
Я на одном выступлении объяснял технологию трекинга с помощью стикеров. Говорю: возьмите желтый стикер, напишите что вы знаете о соседе и наклейте на лоб. Я знаю, что его зовут Вася — пишите «Вася». Я знаю, что ему 35 — пишите «35». Все разок попробовали, а потом еще раз. И еще раз. На пятый раз все уже были обклеены стикерами. И я говорю: вот представьте, что так работает интернет. Если вы Google, то смотрите на незнакомого человека и говорите: 35 лет, Вася, натурал, разведен, водит Mitsubishi, ходит в баню, не пьет водку, предпочитает коньяк, служил в инженерных войсках… Короче, смешно получилось.
Плюс я пытаюсь объяснить, чего с этим делать. Как это применяется сейчас, и на чем бабки делают в компаниях. И пытаюсь рассказать, какой профит может от этого [данных] быть для людей. Получается что-то среднее между рассказом, ликбезом и pulp fiction Тарантино.
— А название уже есть?
— Я пока не знаю, правда. Кстати, слушай, если есть идеи, пусть ребята пишут в комментариях?
— ОК, я оставлю это в интервью. А книга будет цифровой?
— И цифровой тоже будет. Но вообще пока хотим бумагу. Причем я продал права только на Россию, СНГ и Восточную Европу. Потом будем переводить, и на Западе будем думать, как сделать: там, скорее всего, будет и iBooks, и Google с Amazon.
— Кстати, а почему цифровые книги так дорого стоят?
— Если вспомнить мое маркетинговое прошлое, то есть вот такой ответ: люди платят не столько, сколько это стоит, а сколько они готовы платить. Просто цифровые дистрибуторы выяснили оптимальную цену. Причем big data им в этом помогла и machine learning им в этом помог. Именно поэтому iTunes начал с 99 центов, а теперь $1,29 — выяснилось, что люди готовы платить больше. Короче говоря, это отвратительно, и это то, против чего мы боремся.
— А ведь ты же закончил юрфак. Расскажи, каким был путь от гуманитария к по сути технарю?
— Мне повезло, что у меня компьютер был рано. У меня отец работал в МИДе в советское время. Я попал в командировку с ним, и в посольской школе были компьютеры. Это был 88, по-моему, год, мне было 9 лет. И мне снесло башню: там был ZX Spectrum кассетный, был странный французский Amstrad с нестандартными дискетами (https://en.wikipedia.org/wiki/Amstrad_CPC). Там был Basic. И в 9 лет я начал чего-то кодить. Я, конечно, половину не понимал, но меня перло. Потом был еще один Amstrad, потом 286-й… Постепенно гиковская культура в меня впитывалась, фильмы, игры, книги.
В школе наступает определенный момент, когда ты выбираешь, чем заниматься. Я выбрал профессию юриста, но потом выпустился, поработал полгода и понял, что юрист — это самая скучная профессия на свете.
А поскольку мой отец продолжал быть дипломатом, с 1-го по 5-й курсы я был один на квартире. Все, кто был студентом, думаю, понимают, что это значит. И на втором курсе, когда пить уже было невозможно, да и просто устаешь от постоянных тусовок, начинаешь понимать: блин, надо жить! Начинаешь за квартирой следить, платежи делать, думать, на что жить. И я понял, что стипендии не хватает. А компьютеры меня прут. Я написал письма в несколько редакций: шарю в железе, хорошо излагаю, может я вам напишу про что-нибудь? Откликнулись из журнала «Хакер», который тогда только стартовал. Я написал статью, им понравилось, потом вторую, третью, четвертую. Потом другим написал: был в Upgrade, еще где-то. И когда я увольнялся из юридической своей штуки, меня уже ждали с распростертыми объятиями. Был период, когда я в неделю писал 150к знаков и столько же редактировал — все о софте и железе.
Через какое-то время ты прокачиваешься, понимаешь, что писать больше не интересно и ты уже главный редактор — конец карьеры. Я перешел в издатели, затем от менеджера по рекламе быстро прокачался в главу рекламной службы крупного издательства. Но и это в определенный момент начало бесить. Я читал тонны литературы о маркетинге, изучал передовые практики, а в итоге, это никому не было нужно, ибо российский рынок рекламы тогда работал во многом на откатах. Я не хотел этого делать. Хотелось заниматься чем-то полезным. И, как говорится, будьте осторожнее со своими мечтами. Однажды мы с другом выпили крепко и решили, что занимаемся нелюбимыми делами и надо увольняться. И мы реально прямо забились, поспорили. Он думал, что я пошутил, а я с утра проснулся, в 10 пришел в редакцию, в час — уволился, а в десять вечера я сидел в самолете в Таиланд. И я там год прожил, работая удаленно. Там как раз я понял, что айтишная тема — это диагноз. Но я поработал до этого и в маркетинговой компании, и у меня был бесценный опыт: я понимал железо и софт, и я знал, как делаются бабки, как работает контекст, SEO (тогда еще не умерший).
Честно скажу, у нас хреновая в этом смысле система образования. Я против того, чтобы разделяли на гуманитариев и технарей — это идиотизм. Безусловно, нужно развивать то, что лучше всего получается у человека, но важен баланс! А у нас шикарные инженеры, которые ничего не могут продать, и продавцы, которые не понимают, как это работает.
Почему [Кремниевая] Долина рвет всех? И особенно — выпускники Стенфорда и MIT. Потому что в MIT, насколько я знаю, если ты учишься там полноценно, то определенные курсы не можешь сдать без маркетингового потока. Вы должны найти точки соприкосновения: ты должен понять, почему и как он продает, а ему объясняешь, как это работает. И в итоге вы вдвоем защищаетесь. Поэтому они создают agile, здесь и сейчас, чтобы что-то продать. Им объясняют ценность операционного ресурса рано, а у нас — сферический конь в вакууме. Блестящий и бесконечно прекрасный. Потому что долгое время был гос. заказ: чуваки, бабки не считайте — мы в космос летим! Чуваки, бабки не считайте — нам нужна стабильная рабочая связь, которая ядерный взрыв переживет. Такие задачи. А они ориентированы на прикладную реальность — как заработать денег, чтобы сделать еще шаг вперед.
У нас же народ может решить какую угодно задачу, но это может бесконечно длиться и совершенно не контролируемо по ресурсам, а с точки зрения бизнеса вообще иногда не упаковано. Просто потому что технарь не может объяснить, чего он сделал и зачем, а маркетолог — наоборот.
Я рад, что у меня получился стык. Думаю, система образования, она про это должна быть. Я не говорю, что современная система образования — совсем говно, нет. Но любой работодатель тебе скажет, что студенты, которые выпускаются, практически бесполезны, если не начинают стажироваться на 2–3 курсе. Именно поэтому многие компании «рыбачат» в МГУ, ИТМО, Бауманке. Им хочется тратить на обучение меньше денег. Поэтому они спонсируют кафедры, хакатоны, чтобы народ хоть примерно понимал, что их ждет, когда они выйдут. Тех, кто не стажируется и не учится самостоятельно, на первом собеседовании выявить легко — они хотят конскую зарплату и не умеют делать базовых прикладных вещей.
— Окей, представим, что текущая система образования у нас не меняется. Куда бы ты посоветовал юным ребятам идти учиться? Не получится так, как в свое время с экономистами — появился миллион экономистов, а теперь появится миллион программистов?
— А я с тобой полностью согласен. По большому счету, все рутинные вещи по фронтенду и какие-то примитивные — по бэкэнду, они будут автоматизированы. Мой прогноз — 3–5 лет и большинство процедур будет автоматизировано в программировании. Базовый код сможет создать любой сопляк, точнее взять одну из сотен тысяч готовых и проверенных реализаций того же.
Люди, которые понимают, что такое системная архитектура, те, кто умеет на «плюсах» кодить, даже хотя бы примерно знают, что такое assembler, как работает память и как сделан процессор, знают математику, физику хорошо — они и дальше будут в цене.
Ответ на твой вопрос — куда пойти учиться — да хрен его знает! Я вот, например, понял, что мне за последние пять лет Coursera дала больше знаний… ну, может, не больше, чем все высшее образование, но прилично. Там ты выбираешь точечно тот курс, который нужен тебе здесь и сейчас, быстро его проходишь и идешь на следующий.
Например, для того, что я сейчас делаю, мне не хватало того, как делается игра. Я прослушал курс про игровой дизайн, и мне стало понятно про путь, что нужны веса для каждого события. Я понял, как система квестов делается. Важная информация, но довольно техническая. Потом я понял, что нужно понимать, как это упаковывать, и пошел на специализированный курс маркетинга. Там мне объяснили, как работает геймификация, на что реагирует человек. И снова подумал: не хватает какого-то клея! Решил, что мне нужна теория игр, хоть я и проходил ее когда-то. Но в вузах это не преподают. Или преподают, но если только ты экономист, например. Почему кто-то решил, что человек технической профессии должен знать одно, а другое ему не положено? И почему гуманитарий не должен знать, что такое комбинаторика? Полезная же штука! Правило Дирехле, вот это все!
— В общем ты сейчас за самообразование?
— Скорее, я за гибкость. Знания сейчас эволюционируют быстрее, чем система образования. Раз в год что-то сильно меняется. А образование как система обновляется раз в 10–15 лет. Поэтому тем, кто смотрит на жизнь реально, надо понимать, что есть доступные знания — берем книгу и читаем! Иначе вы будете не конкуретноспособны.
— Напоследок скажи что-нибудь нашему сообществу.
— Хабр я люблю. Чем больше будет фидбэка, конструктивного троллинга и предложений, тем лучше. А аудитории продолжать желаю никого не слушать, думать своей головой и задавать вопросы. Потому что за пределами вот таких профильных сообществ как раз этого очень не хватает. Захотите помочь и имеете скилл — приходите, будем рады.
