Роб Билот работал корпоративным адвокатом восемь лет. Затем он взялся за судебный иск, связанный с окружающей средой, перевернувший всю его карьеру – и вскрыл бесстыдную историю химического загрязнения, длившуюся десятилетиями.
Всего лишь за несколько месяцев до того, как стать партнёром в юридической фирме Taft Stettinius & Hollister, Роб Билот ответил на телефонный звонок от фермера, занимавшегося разведением скота. Фермер Уилбур Тенант [Wilbur Tennant] из Паркерсбурга в Западной Виргинии рассказал, что его коровы дохнут. Он решил, что виной тому компания-химический гигант DuPont, до недавнего времени хозяйничавшая на участке в Паркесбурге, превышающем Пентагон по площади в 35 раз. Тенант пытался заручиться помощью местных властей, но у DuPont весь город был в кармане. Его просьбы с презрением отвергли не только юристы Паркерсбурга, но и его политики, журналисты, доктора и ветеринары. Раздосадованный фермер говорил с сильным акцентом, выдававшим в нём жителя региона Апалачиа. Билот пытался понять, что говорит фермер. Он, возможно, бросил бы трубку, не упомяни фермер имени бабушки Билота, Альмы Холланд Уайт.
Уайт жила в Вене, северном предместье Паркерсбурга, и ребёнком Билот часто ездил к ней в гости летом. В 1973 она водила его на животноводческую ферму к соседям Тенанта, Грэхэмам, с которыми она была дружна. Билот провёл все выходные, катаясь на лошадях, доя коров и смотря по телевизору, как знаменитый конь Секретариат выиграл гонки Тройной короны. Ему было семь лет, и эта поездка на ферму Грэхемов была одним из самых счастливых воспоминаний его детства.
Когда Грэхемы в 1998 году узнали, что Уилбур Тенант ищет юридическую помощь, они вспомнили Билота, внука Уайт, выросшего и ставшего юристом, специализирующемся на защите окружающей среды. Но им было невдомёк, что Билот относился к другой разновидности юристов. Он представлял не частных лиц или истцов, а вместе с 200 других юристов в фирме Taft, основанной в 1885 году и исторически связанной с семьёй 27-го президента США Уильяма Говарда Тафта, работал на крупных корпоративных клиентов. Он специализировался на защите химических компаний. Несколько раз Билот даже работал вместе с юристами из DuPont. Тем не менее, в качестве услуги для своей бабушки, он согласился встретиться с фермером. «Мне казалось, что это правильно,- говорит он сегодня. – Я чувствовал связь с этими людьми».
Но на первой встрече эта связь не прослеживалась. Спустя неделю после телефонного разговора Тенант приехал из Паркерсбурга со своей женой в штаб-квартиру Taft в пригороде Цинциннати. Они притащили коробки с видеоплёнками, фотографиями и документами в стеклянную приёмную компании на 18-м этаже и уселись на модные кушетки под написанным маслом портретом одного из основателей Taft. Тенант – дородный, ростом почти 180 см, в джинсах, клетчатой фланелевой рубашке и бейсболке – не напоминал типичного клиента Taft. «Скажем так, он появился в нашем офисе, не похожий на вице-президента банка», говорит Томас Терп, партнёр фирмы, бывший супервайзером Билота.
Терп присутствовал на встрече с Билотом. Уилбур Тенант объяснил, что он с четырьмя родственниками заправлял животноводческой фермой с тех пор, когда их бросил отец. Тогда у них было семь коров. С течением времени они постоянно увеличивали землю и поголовье, и в результате более 200 коров паслись на 600 акрах холмистой местности. И ферма была бы ещё больше, если бы в начале 80-х его брат Джим с женой Деллой не продали 66 акров компании DuPont. Компании нужна была земля для устройства свалки для своей фабрики, расположенной рядом с Паркерсбургом под названием Вашингтон Воркс [Washington Works], где работал Джим. Джим и Делла не хотели продавать землю, но у Джима уже давно было слабое здоровье из-за загадочной болезни, которую не могли диагностировать доктора, и им нужны были деньги.
DuPont переименовал участок в Dry Run Landfill в честь протекавшего по нему ручья Драй ран. Русло этого же ручья следовало на пастбище, где Тенанты пасли своих коров. Вскоре после продажи, как сообщил Уилбур Билоту, скот начал вести себя странно. Тенанты всегда относились к своему скоту как к домашним любимцам. При виде одного из Тенантов коровы подбегали к нему, обнюхивали и свободно позволяли подоить себя. Но теперь всё поменялось, и скот начал атаковать фермеров.
Уилбур поставил кассету в видеомагнитофон. Запись, сделанная на портативную камеру, была зернистой и прерывалось статикой. Картинка прыгала и повторялась. Звук ускорялся и замедлялся. Качество записи было, как у фильма ужасов. Сначала на видео показывали ручей. Он вытекает из окружающего леса, вокруг него пепельно-белые деревья сбрасывают листву. Затем камера показала неглубокое русло ручья и остановилась на месте, напоминавшем сугроб на излучине. При наезде камеры на это место стало видно горку из пены, похожей на мыльную.
«Я с этой отмели утащил двух дохлых оленей и двух дохлых коров,- говорит Тенант в записи на камеру. – У них пастью и носом шла кровь. Они пытаются замять это дело. Но у них ничего не выйдет, я вытащу их на свет, чтобы все видели».
На видео показана большая труба, выходящая в ручей, из которой течёт зелёная пузырящаяся жидкость. «Вот, что они хотят, чтобы принадлежащие человеку коровы пили, находясь на его собственной земле,- говорит Уилбур. – Пора уже вышвырнуть начальников всяких государственных служб с их мест».
В какой-то момент на видео появляется тощая рыжая корова, стоящая на сене. У неё местами выпала шерсть, а спина горбится – Уилбур считает, что всё дело в проблемах с почками. За очередной статикой на видео следует изображение мёртвого чёрного телёнка с ярко-синими глазами, лежащего в снегу. «Я на этой ферме лишился уже 153 голов скота,- говорит Уилбур чуть позже на видео. – Ни один ветеринар Паркерсбурга, из тех, что я звонил, не перезванивает мне и не хочет связываться со мной. Поскольку они не хотят этим заниматься, придётся мне вести вскрытие самому. Начну с головы».
Затем на видео появляется вскрытая голова телёнка. Крупно показаны почерневшие зубы («Говорят, что это из-за высокой концентрации фтора в питьевой воде»), его печень, сердце, желудки, почки и желчный пузырь. Все органы разрезаны, и Уилбур демонстрирует их неестественные цвета – тёмные, зеленоватые – и текстуру. «Мне совсем не нравится, как они выглядят. Я такого раньше никогда не видел».
Билот смотрел видео и фотографии несколько часов. Он видел коров с тощими хвостами, неправильно выросшими рогами, огромного размера поражениями тканей на боках, красными глазами. Коров, страдающих от постоянной диареи, со слизистыми белыми слюнями с консистенцией зубной пасты, с кривыми ногами. Тенант всегда делал наезд камеры на глаза. «Эта корова очень долго страдала»,- говорил он, в то время как на экране было видно её глаза.
«Это ужасно,- сказал себе Билот. – Там происходит нечто ужасное».
Он сразу решил взяться за дело Тенанта. Он повторяет, что это было «правильным». Билот, возможно, и выглядел, как корпоративный юрист – с тихой речью, худощавый, консервативно одетый – но эта работа далась ему непросто. У него не было типичного для работника Taft резюме. Он не учился в колледже из "Лиги плюща". Его отец был подполковником ВВС, и Билот большую часть детства провёл, перемещаясь между разными базами ВВС – штат Нью-Йорк, Калифорния, Западная Германия. Он сменил восемь школ перед тем, как закончить Фэйрборн Хай, неподалёку от базы ВВС в Огайо. В школе он получил приглашение из небольшого гуманитарного колледжа в Сарасоте, называвшегося «Новый Флоридский колледж», выставлявшего зачёты вместо оценок и позволявшего ученикам самостоятельно составлять план обучения. Многие из его друзей там были идеалистами и прогрессивно мыслящими – что не укладывалось в рейгановскую политику в США. Он беседовал с профессорами один на один, и начал ценить критическое мышление. «Я научился подвергать сомнению всё прочитанное,- говорит он. – Ничему не верить. Не обращать внимания на чужое мнение. Мне нравилась эта философия». Билот изучал политику и написал диссертацию на тему взлёта и падения Дэйтона. Он надеялся получить работу в городской администрации.
Но его отец в зрелом возрасте поступил на юридический, и поощрял Билота сделать то же самое. Он удивил своих учителей, выбрав посещения юридической школы Огайо, и его любимым курсом там стал курс по экологическим законам. «Казалось, что эта тема поможет повлиять на реальный мир,- говорит он. – Это было нечто, что поможет вам изменить мир». После выпуска, когда Taft сделала ему предложение, его наставники и друзья были ошеломлены. Они не понимали, как он может пойти работать корпоративным юристом. Но Билот не думал об этом с такой точки зрения и не оценивал этику подобного поступка. «В семье мне все говорили, что больше всего возможностей можно реализовать в большой фирме. Я не знал никого, кто когда-нибудь работал бы в такой фирме, и никого, кто мог бы мне рассказать об этой работе. Я просто пытался работать наилучшим образом. Я просто не понимал, что под этим подразумевалось».
В компании он попросился в команду по работе с окружающей средой Томаса Терпа. За десять лет до того Конгресс принял закон о «Суперфонде». Из фонда финансировались срочные очистки мест, где произошёл выброс вредных веществ. Суперфонд был выгодным для таких фирм, как Taft, он создавал отдельную область деятельности внутри законов об окружающей среде, где требовалось хорошее понимание последних законопроектов для проведения переговоров между муниципальными службами и различными частными интересами. Команда Терпа в Taft лидировала на этом поприще.
Как помощника, Билота просили определять, какие компании ответственны за выбросы каких токсинов и вредных отходов, в каких количествах и на каких участках. Он принимал заявления у работников фабрик, изучал общедоступные записи, сортировал исторические данные. Он стал экспертом по платформе Агентства по защите окружающей среды, закону по безопасности питьевой воды, закону о чистом воздухе, закону о контроле над токсическими веществами. Он в совершенстве овладел химией загрязняющих веществ, при том, что в школе по химии не успевал. «Я изучил работу компаний, законов, принципы защиты», говорит он. Он стал квалифицированным и хорошо осведомлённым юристом.
Дорога на одну из ферм Тенантов
Билот гордился своей работой. Её основной частью, по его мнению, была помощь клиентам в соответствии новым регламентам. Многие его клиенты, включая компании Thiokol и Bee Chemical, избавлялись от токсичных отходов задолго до того, как в этой области были приняты жёсткие регламенты. Он много работал и познакомился с несколькими людьми из Цинциннати. Один из его коллег, увидев, что у него не остаётся времени на социализацию, представил его подруге своего детства, Саре Барладж. Она тоже работала юристом в другой фирме из Цинциннати, выступала защитником корпораций в делах по требованиям компенсаций в пользу их работников. Билот принял предложение пообедать вместе. Сара говорит, что не помнит, чтобы он что-либо говорил. «Моё первое впечатление сложилось о нём, как о непохожем на других ребят,- говорит она. – Я сама разговорчивая, он много молчит. Мы дополняем друг друга».
Они поженились в 1996-м. Первый из трёх сыновей родился через два года. Билот достаточно уверенно чувствовал себя на работе, чтобы Сара могла уволиться и посвятить всё своё время заботе о детях. Терп вспоминает его, как «выдающегося юриста: очень умного, энергичного, цепкого, и чрезвычайно досконального». Он был идеалом юриста Taft. А затем появился Уилбур Тенант.
Дело Тенантов поставило Taft в необычное положение. Фирма представляла интересы химических корпораций, а не судилась с ними. Перспектива сразиться с DuPont «заставила нас призадуматься», признал Терп. «Но решиться на это было не так уж трудно. Я верю, что наша работа на стороне частных лиц улучшает нас как юристов».
Билот обратился за помощью в деле к юристу из Западной Виргинии по имени Ларри Винтер. Много лет Винтер был партнёром в фирме Spilman, Thomas & Battle – одной из тех, что представляли интересы DuPont в Западной Виргинии – а затем он уволился и завёл собственную практику в области травматизма. Он поразился, что Билот собирался подавать в суд на DuPont, работая в Taft.
«То, что он брал дело Тенанта,- говорит Винтер,- учитывая то, чем занимались в Taft, казалось чем-то невообразимым».
Сам Билот неохотно обсуждает мотивы, побудившие его взяться за дело. Ближе всего он подошёл к этому вопросу, когда его спросили, не было ли у него опасений по поводу того, какими путями развивалась его карьера, учитывая, что начальным его побуждением было «изменить мир». «Была причина, по которой я заинтересовался делом Тенантов,- ответил он немного погодя. – Это была отличная возможность использовать мой опыт для помощи реально нуждавшимся людям».
Билот подал в суд на DuPont летом 1999 года в южном регионе Западной Виргинии. В ответ собственный юрист компании, Бернард Рейли, сообщил, что DuPont и Агентство по охране окружающей среды США (E.P.A.) закажут исследование данной местности, проводимое тремя ветеринарными врачами, выбранными компанией, и тремя врачами, назначенными E.P.A. В отчёте было сказано, что исследование не нашло вины DuPont в проблемах со здоровьем у коров. Во всём обвинили плохой уход за коровами, плохое питание, плохую работу ветеринаров и отсутствие контроля за насекомыми. Иначе говоря, Тенантов обвинили в том, что они не умеют ухаживать за скотом. В смерти скота виноваты были они сами.
Тенантам это не прошло даром, и из-за их ссоры с градообразующим предприятием у них начались проблемы. Давние друзья отказывались с ними общаться, и выходили из ресторанов, куда входили Тенанты. «Мне запрещено с тобой разговаривать», говорили они, будучи вызванными на разговор. Четыре раза Тенантом приходилось менять церковь.
Уилбур почти ежедневно звонил в офис, но Билот мало чем мог его порадовать. Для Тенантов он занимался тем же, чем он занимался бы для любого корпоративного клиента – изучал разрешения, сделки с землёй, запрашивал у DuPont документацию по участкам – но не мог найти доказательств, объяснявших происходящее со скотом. «Мы начали отчаиваться,- говорит Билот. – Я не мог винить Тенантов за то, что они злились».
В преддверии суда Билот наткнулся на письмо, отправленное DuPont в E.P.A., где в связи со свалкой было упомянуто вещество с загадочным названием «PFOA». Столько лет проработав с химическими компаниями, Билот ни разу не встречал такой аббревиатуры. Её не было ни в одном списке веществ, подлежащих регулированию, и даже во внутренней библиотеке Taft. Эксперт по химии в ответ на его запрос вспомнил, что где-то видел статью про соединение с похожим названием, PFOS – мылоподобное вещество, используемое конгломератом 3M для изготовления водоотталкивающих составов Scotchgard.
Билот прошерстил свои файлы в поисках упоминаний PFOA, и узнал, что это было сокращение от перфтороктановой кислоты. Но по ней не было никаких данных. Он запросил соответствующие документы у DuPont, но та отказала в их выдаче. Осенью 2000-го Билот запросил у суда ордер на получение этих документов. Ордер выдали, несмотря на протесты компании. И в Taft начали прибывать десятки коробок с сотнями неорганизованных документов. Там была частная переписка, медицинские отчёты, конфиденциальные исследования, проводимые учёными компании. Всего было прислано 110 000 страниц, некоторые из которых были уже 50-летнего возраста. Следующие несколько месяцев Билот провёл на полу офиса, роясь в документах и раскладывая их хронологически. Он перестал отвечать на звонки, а его секретарь отвечала, что хотя он и в офисе, он не смог добраться до телефона вовремя, потому что был окружён коробками.
«У меня начала вырисовываться история,- говорит Билот. – Возможно, я первый человек, изучивший эти документы. Стало понятно, что происходит: они уже очень давно были в курсе того, что это вещество очень вредное».
Билот выразился очень мягко. Как сказал его коллега Эдисон Хилл, «сказать, что Роб Билот тогда мягко выразился, значит, выразиться слишком мягко». Перед глазами Билота, сидевшего на полу, скрестив ноги, начала вырисовываться потрясающая по охвату, уникальности и бесстыдству история. «Я был в шоке», говорит он. И это тоже было мягко сказано. Билот не мог поверить масштабам уличающих материалов, пришедших из DuPont. Казалось, что в компании даже не поняли, что они передали. «Это был тот случай, когда ты читаешь, и не веришь своим глазам,- говорил он. – И это реально было выражено письменно. Про такие вещи ты часто слышишь, но вряд ли ожидаешь увидеть в письменной форме».
История началась ещё в 1951 году, когда DuPont начала закупки PFOA (которую компания называет C8) у 3М, чтобы производить Teflon. 3M изобрели PFOA за четыре года до этого. Она использовалась для предотвращения комкования тефлона. И хотя PFOA не была признана правительством вредным веществом, 3M отправила DuPont рекомендации по её утилизации. Её нужно было сжигать, или отправлять на фабрики, занимающиеся утилизацией химических отходов. В самой компании DuPont инструкции предписывали не сливать её в проточную воду или канализацию. Но целые десятилетия DuPont сбрасывала сотни тысяч килограмм PFOA в порошке через трубы на фабрике в Паркерсбурге в воды реки Огайо. Компания сбросила 7100 тонн содержащих PFOA отходов в пруды-отстойники – открытые водоёмы на площадях Вашингтон Воркс. Оттуда вещества могли просачиваться прямо в землю. PFOA попадала в воду, откуда происходили заборы питьевой воды в Паркерсбурге, Вене, Литл Хокинге и Любеке – населённых пунктах, где в сумме проживало более 100 000 человек.
Из документов Билот узнал, что 3M и DuPont проводили секретные медицинские исследования PFOA в течение более чем 40 лет. В 1961 исследователи DuPont обнаружили, что химикат может увеличивать размер печени у крыс и кроликов. Через год результаты исследования повторили на собаках. Необычная структура PFOA противодействовала её деградации. А ещё она соединялась с плазмой крови и проходила через все органы тела. В 1970-х в DuPont обнаружили, что в крови рабочих фабрики в Вашингтон Воркс концентрация PFOA повышена. Тогда они не сообщали об этом в E.P.A. В 1981 3М, продолжавшая поставки PFOA в DuPont и другие корпорации, обнаружила, что приём этого вещества с пищей у крыс приводит к появлению дефектов у новорожденных. После того, как 3М поделилась этой информацией, DuPont проверила детей у беременных сотрудников в подразделении, занимавшемся тефлоном. Из семи новорожденных у двоих были дефекты зрения. DuPont не стала публиковать эту информацию.
В 1984 году DuPont узнала, что пыль, вылетавшая из труб фабрики, оседала на гораздо большей площади, чем занимала фабрика, и что PFOA обнаружена в местных источниках питьевой воды. DuPont решила не публиковать эту информацию. В 1991 учёные компании вычислили безопасную концентрацию PFOA в питьевой воде: одна часть на миллиард. В том же году компания выяснила, что в местной питьевой воде вещества было в три раза больше. Несмотря на споры внутри компании, она не стала публиковать эту информацию.
Потом DuPont заявляла, что в описанный период времени она предоставляла информацию по здоровью и PFOA в E.P.A. В качестве доказательств компания прислала два письма, отправленных в правительственные агентства Западной Виргинии в 1982 и 1992 годах, цитировавших внутренние исследования, в которых подвергалась сомнению связь между PFOA и проблемами здоровья.
Билот обнаружил, что к 1990-м DuPont понимала, что PFOA приводит к появлению раковых опухолей в яичках, поджелудочной железе и печени лабораторных животных. В одном исследовании упоминалась возможность повреждения ДНК при взаимодействии с PFOA, в другом была описана связь между веществом и раком простаты у рабочих. В результате, DuPont наконец начала разработку замены для PFOA. В 1993 году во внутренней записке было объявлено о появлении достойного кандидата на замену, который казался менее токсичным и выводился из тела гораздо быстрее. В компании велись споры по поводу перехода на новое вещество. Но в результате от перехода отказались. Слишком велик был риск – продукция, производившаяся с использованием PFOA, была ключевой для бизнеса и приносила $1 млрд ежегодно.
Критическим открытием, касавшимся дела Тенанта, стало следующее: в конце 1980-х, когда DuPont всё больше волновало воздействие PFOA на здоровье, было решено найти место для свалки, чтобы сбрасывать там токсичные отходы компании. И она очень удачно недавно прикупила 66 акров у одного из сотрудников низшего звена фабрики в Вашингтон Воркс.
К 1990-м DuPont слила 7100 тонн содержащих PFOA отходов на свалку в Драй Ран. Учёные понимали, что со свалки всё просачивалось на территорию Тенанта, и проверяли воду в ручье Драй Ран. В воде нашли чрезвычайно высокую концентрацию PFOA. Тогда компания не сообщила это Тенантам, и не раскрыла деталей в отчёте по скоту десять лет спустя – в том самом, который обвинял в смертях скота недобросовестных фермеров. Билот нашёл то, что ему было нужно.
В августе 2000 года Билот позвонил юристу DuPont, Бернарду Рейли, и объяснил, что знает о происходящем. Разговор был коротким. Было предложено договориться с Тенантами, после чего фирма Билота получает непредвиденный гонорар, и всё дело заканчивается прямо тут.
Но Билота это не устроило. «Я был раздражён», говорит он.
DuPont совсем не походила на те корпорации, что он представлял в Taft в делах, связанных с Суперфондом. «Всё было совсем по-другому. DuPont десятилетия пыталась скрывать свои действия. Они знали о вреде вещества, и всё равно сливали его. Факты были ужасными». Он уже видел, как содержащая PFOA вода влияет на скот. А что она делала с десятками тысяч людей, живущих вокруг Паркерсбурга, пивших её ежедневно? Что у них было в мозгах? Не позеленели ли их внутренние органы?
Следующие месяцы Билот провёл, составляя дело против DuPont. Оно заняло 972 страницы, включая 136 фотографий доказательств. Коллеги прозвали его «знаменитое письмо Роба». «Мы подтвердили, что химические вещества и загрязнители, сливаемые компанией в окружающую среду на свалке Драй Ран и других местных фабриках, могут представлять неотвратимую и существенную угрозу здоровью и окружающей среде», писал Билот. Он требовал начать немедленный контроль на PFOA и предоставлять живущим рядом с фабрикой людям чистую воду. 6 марта 2001 года он отправил письмо директорам всех связанных с темой агентств-реугляторов, в том числе и Кристи Уитман, администратору E.P.A., и государственному прокурору США Джону Эшкрофту.
DuPont прореагировала быстро, потребовав у суда запретить распространение информации, которую Билот обнаружил в деле Тенанта. Суд отказал ей в этом. Билот отправил всё своё дело в E.P.A.
«В DuPont запаниковали, узнав, что этот человек напал на их след», говорит Нед Маквильямс, молодой юрист, позже присоединившийся к команде Билота. «Чтобы корпорация требовала у суда заткнуть кому-то рот и предотвратить его общение с E.P.A. – это был экстраординарный случай. Можно представить себе, насколько это отвратительно выглядело. Они наверно знали, что выиграть им вряд ли удастся. Но они так боялись, что решили рискнуть».
Джим Тенант
Со своим «знаменитым письмом» Билот перешёл черту. Номинально он представлял Тенантов – условия, на которых они могли договориться, ещё предстояло обсуждать – но реально Билот говорил от имени общественности, обличая обман и вредительство. Он стал угрозой не только для DuPont, но и, по словам внутренней записки – «для всей индустрии фторопластов» – индустрии, производящей высококачественный пластик, используемый в современных устройствах, таких, как кухонные принадлежности, компьютерные кабели, имплантируемые устройства, прокладки и крепёж, используемые в машинах и самолётах. PFOA была одним из 60 000 синтетических соединений, которые компании производили и выпускали без какого бы то ни было регулирования.
«Письмо Роба приподняло завесу над совершенно новым театром», говорит Гарри Дайцлер, юрист из Западной Виргинии, работающей с Билотом. «До него корпорации пользовались всеобщим заблуждением, согласно которому все опасные химические вещества подлежали регулированию». По закону о контроле над токсичными веществами от 1976 года, E.P.A. могла проводить проверку химикатов только при наличии доказательств их вреда. Такая договорённость, по сути позволявшая химическим компаниям регулировать самих себя, привела к тому, что ограничить получилось только пять химикатов из десятков тысяч, появившихся на рынке за последние 40 лет.
Особенно неприятно было видеть такие обвинения компании DuPont, перечисленные на фирменных бланках одной из престижнейших компаний, занимающейся защитой корпораций. «Можно представить, что в какой-нибудь компании, которую представляет Taft – к примеру, Dow Chemical – могли подумать, узнав, что юрист Taft пошёл в атаку на DuPont,- говорит Лари Винтер. – Это было экономической угрозой для компании». Когда я спросил Томаса Терпа про реакцию Taft на «знаменитое письмо», он не особо убедительно ответил, что не помнит такого. «Наши партнёры,- сказал он,- гордятся нашей работой».
Билот беспокоился о том, что ведущие дела с Taft корпорации могут отнестись к этому по-другому. «Я не дурак, как и окружающие меня люди,- говорит он. – Нельзя игнорировать экономическую реальность принципов ведения бизнеса, и мышление клиентов. Я ожидал реакции типа „Какого чёрта ты делаешь?“.
Письмо привело к тому, что через 4 года, в 2005, DuPont договорилась выплатить E.P.A. $16,5 млн штрафов. Последняя обвинила первую в сокрытии информации о токсичности PFOA и выбросах её в окружающую среду в нарушение акта о контроле за токсичными веществами. На тот момент это стало крупнейшим штрафом, полученным E.P.A. за всю её историю. Но, как бы внушительно это не звучало, на самом деле штраф составил менее 2% от прибыли, полученной DuPont в том году.
Билот больше никогда не представлял корпоративных клиентов.
Следующим логичным шагом была подача коллективного иска против DuPont от лица всех людей, чью воду загрязнила PFOA. Практически по всем параметрам Билот находился в идеальном положении для подачи такого иска. Он разбирался в истории PFOA не хуже любого сотрудника DuPont. У него был технический и юридический опыт. Единственное, что не соответствовало ситуации, было его место работы: ни один юрист Taft никогда не подавал коллективный иск.
Одно дело – вести дело нескольких фермеров Западной Виргинии из сентиментальных побуждений, или даже написать открытое письмо в E.P.A. Но коллективный иск, угрожающий индустрии, против одной из крупнейших химических корпораций – это совсем другое. Это могло создать прецедент для подачи судебных исков против корпораций из-за использования ими нерегулируемых веществ, что могло навредить Taft. Такое мнение Терпу высказал Бернард Рейли, собственный юрист DuPont, о чём сообщили коллеги Билота. Они говорили, что Рейли звонил и требовал, чтобы Билот отказался от этого дела. Терп подтверждает, что Рейли звонил ему, но подробности разговора не раскрывает. Билот и Рейли отказываются говорить об этом, ссылаясь на всё ещё идущий судебный процесс. Но Taft решила защитить своего партнёра.
А вскоре появился и главный истец. Джзоеф Кигер, учитель вечерней школы из Паркерсбурга, позвонил Билоту, чтобы попросить о помощи. Примерно за девять месяцев до этого он получил странное письмо от организации, поставлявшей воду в Любек. Оно пришло накануне Дня всех святых вместе со счётом за воду. В письме было описано, что в воде „в небольших концентрациях“ обнаружено нерегулируемое химическое вещество PFOA, и что это не представляет угрозы для здоровья. Кигер выделил особенно удивившие его сентенции, например, „DuPont сообщает, что обладает данными токсикологических и эпидемиологических исследований, подтверждающих её уверенность в том, что внутренние директивы компании защищают здоровье людей“. Это было очень странно, особенно тот факт, что собственные данные компании подтверждали её же уверенность в её собственных директивах.
Но Кигер мог бы и забыть об этом, если бы его жена Дарлин не размышляла частенько на тему PFOA. Её первый муж работал химиком в лаборатории PFOA в DuPont. Дарлин просила не упоминать его имени, чтобы не впутывать в местные разборки по поводу этого дела. „Живя в этом городе и работая в DuPont, можно получить всё, что пожелаешь“, говорит Дарлин. Компания платила за его образование, обеспечила получение ипотеки, гарантировала хорошую зарплату. Ему даже бесплатно выдавали PFOA, которую жена использовала в качестве мыла в посудомоечной машине и шампуня для автомобиля. Иногда муж, поработав на складе PFOA, возвращался домой больным – с лихорадкой, тошнотой, диареей, рвотой. Такое часто бывало в Вашингтон Воркс. Дарлин говорит, что рабочие называли это „тефлоновым гриппом“.
В 1976 году, когда Дарлин родила второго ребёнка, муж сказал ей, что ему запретили приносить домой его рабочую одежду. Он сказал, что компания обнаружила, что PFOA вредит здоровью женщин и может привести к появлению дефектов у новорожденных. Дарлин вспоминала это через 6 лет, когда в 36 лет ей удалили матку, и ещё через 8 лет, когда ей сделали ещё одну операцию. И когда пришло это странное письмо, Дарлин сказала: „Я всё время вспоминала про рабочую одежду, про гистерэктомию. Я спрашивала себя, какое отношение DuPont имеет к нашей питьевой воде?“
Джо позвонил в департамент природных ресурсов Западной Виргинии (»Они отнеслись ко мне, как будто я чумной"), в паркерсбургское отделение департамента защиты окружающей среды («не о чем беспокоиться»), в департамент питьевой воды («меня просто отрубили»), в местный департамент здравоохранения («мне банально нагрубили»), и даже в DuPont («мне скормили самую многословную отговорку из всех возможных»), пока, наконец, его звонок не принял учёный из местного офиса E.P.A.
«О господи, Джо,- сказал учёный,- что, чёрт возьми, эта штука делает у тебя в воде?». Он отправил Кигеру информацию по поводу иска Тенантов. И на судебных документах Кигеру всё время попадалось имя Роберта Билота, из Taft Stettinius & Hollister.
Билот предполагал, что иск будет подаваться от лица одного-двух регионов, ближайших к Вашингтон Воркс. Но тесты воды показали, что шесть регионов и десятки частных колодцев были загрязнены PFOA, и уровни загрязнения превышали собственные стандарты безопасности DuPont. В Литл Хокинге содержание PFOA в воде превышало максимальное в семь раз. 70 000 человек употребляли заражённую воду. Некоторые – десятилетиями.
Но Билот столкнулся с неприятной юридической проблемой. PFOA никто не регулировал. Её не было в списках загрязняющих веществ штата и государства. Как Билот будет доказывать отравление 70 000 людей, если правительство не считает PFOA токсином? Юридически, PFOA не отличалась от воды. В 2001 нельзя было даже доказать, что попадание PFOA в воду было вредно для здоровья. Информация об её влиянии на большие популяции была разрозненной. Как мог коллектив доказать в своём иске полученный вред, если влияние вещества на здоровье было практически неизвестно?
Наилучшим мерилом для определения безопасных уровней содержания вещества были внутренние правила DuPont, где упоминалась одна часть на миллиард. Но когда DuPont узнала о готовящемся иске, она объявила, что пересмотрит эту цифру. Как и в деле Тенантов, DuPont создала команду из собственных учёных и специалистов из департамента по защите окружающей среды Западной Виргинии. Она объявила новый лимит: 150 частей на миллиард.
Билот посчитал новую цифру невероятной. Нанятые им токсикологи определили безопасное ограничение в 0,2 части на миллиард. Но в Западной Виргинии приняли новый стандарт. В течение двух лет трёх юристов, регулярно работавших на DuPont, наняли на руководящие позиции в департамент защиты окружающей среды. Одного назначили главой всего агентства. «Это просто ошеломило меня,- говорит Билот. Наверно, для моего коллеги в Западной Виргинии, который был в курсе работы этой системы, это было не так неожиданно. Но я был поражён». Те же самые юристы, что занимались определением безопасного уровня, стали правительственными регуляторами, ответственными за принуждение к его соблюдению.
Билот разработал новую юридическую стратегию. За год до этих событий Западная Виргиния стала одним из первых штатов, принимавших гражданские иски на «медицинское отслеживание» пострадавших. Истцу нужно было лишь доказать, что он подвергся воздействую токсина. В случае выигрыша ответчик обязан был оплачивать регулярные медицинские проверки. И если истец позже заболевает, он может подать иск о возмещении ущерба. Поэтому Билот в августе 2001 подал коллективный иск в суде этого штата, хотя четыре из шести загрязнённых районов находились на границе Огайо.
А в это время E.P.A. на основании исследования, проведённого Билотом, начала собственное расследование по поводу токсичности PFOA. В 2002 году агентство выпустило предварительные результаты: PFOA может вредить здоровью не только людей, пивших содержащую её воду, но и всем, кто входил в другое соприкосновение с ним – например, готовил еду на тефлоновых сковородках. E.P.A. особенно озаботилась тем, что PFOA обнаружили в банках крови США – причём, об этих фактах 3M и DuPont знали ещё с 1976 года. К 2003 году среднее содержание PFOA в крови взрослого американца достигло 4-5 частей на миллиард. В 2000 году 3M прекратило выпуск PFOA. Но DuPont вместо того, чтобы перейти на другой химикат, построила в Файетвилле, Северная Каролина, новую фабрику для самостоятельного производства PFOA.
Фабрика недалеко от Паркерсбурга, источник загрязнения и предмет коллективного иска
Казалось, что стратегия Билота работает. В сентябре 2004 DuPont решила пойти на уступки, и установить фильтрационные станции в шести регионах по запросу их властей, а также выплатить денежное вознаграждение в $70 млн. Оно должно было пойти на финансирование научного исследования по поиску «возможной связи» между PFOA и заболеваниями. Если такую связь удалось бы найти, DuPont платила бы за медицинское отслеживание людей из группы, подвергшейся заражению. До появления результатов исследования членам группы запрещалось подавать индивидуальные иски по возмещению ущерба.
Логично было бы предположить, что юристы на этом и успокоятся. «В любом другом коллективном иске, о котором можно прочесть,- говорит Дайцлер, — вы получаете свои десять баксов по почте, юристы получают зарплату и дело закрывается. Именно так мы и должны были поступить». Три года Билот работал ни за что, и это вылилось его фирме в копеечку. Но теперь Taft светил неожиданный доход: команда Билота из юристов Западной Виргинии получали $21,7 млн в рамках предлагаемого разрешения иска. «Наверно, они думали про себя, 'А парень-то удачно справился',- говорит Дайцлер. – Я бы не удивился, получи он прибавку к жалованию».
И Taft получало возмещение, и DuPont обеспечивала чистой водой всех людей, упомянутых в иске. Билот мог спокойно закончить это дело.
Но он не закончил.
«В данных были пробелы», говорит Билот. Внутренние исследования компании, хотя их результаты и были мрачными, ограничивались исследованием сотрудников фабрики. DuPont могла заявить, что даже если PFOA и вредит здоровью, так это только оттого, что рабочие фабрики контактировали с повышенной её концентрацией по сравнению с соседями, потреблявшими воду. Этот пробел позволил компании утверждать, что она ничего плохого не сделала.
Билот представлял 70 000 человек, пивших загрязнённую воду десятилетиями. Что, если деньги, предлагаемые DuPont, можно было бы потратить на их медицинское обследование? «Члены группового иска интересовались тремя вещами,- говорит Винтер. – Первое: есть ли у меня в крови С8? Второе: если да, вредно ли это? Третье: если это вредно, каковы будут последствия?» Билот с коллегами поняли, что могут ответить на все вопросы, если только проверят клиентов. И у них появилась такая возможность. После удовлетворения иска юристы сделали так, чтобы выплаченные деньги пошли на полное медицинское обследование его участников. Члены группы проголосовали «за», и в течение нескольких месяцев 70 000 человек меняли свою кровь на чек в $400.
Эпидемиологов завалили медицинскими данными, и DuPont с этим ничего сделать не могла. Наоборот, одним из пунктов соглашения была необходимость неограниченного финансирования исследований компанией. Учёные, не ограниченные академическими бюджетами и грантами, наткнулись на эпидемиологический джекпот: данные популяции и неограниченные ресурсы для их изучения. Учёные провели 12 исследований, включая технически сложное моделирование, определявшее точную дозу PFOA, потреблённую членами группы, подававшей иск.
Были обещаны убедительные результаты. Но Билот не мог предугадать, какими они будут. Если не будет найдено корреляции между PFOA и заболеваниями, его клиентам запретят подавать индивидуальные иски. Из-за огромного объёма данных и неограниченного бюджета – исследование обошлось DuPont в $33 млн – работа группы учёных заняла больше, чем предполагалось. Прошло два года без каких бы то ни было результатов. Билот ждал. Прошёл третий год, потом пятый, шестой. Тишина. Билот ждал.
Ожидание не было спокойным. В Taft нарастало давление на Билота с момента подачи им иска в 2001 году. Передышку ему давали полученные в результате иска компенсации, но по мере того, как шли годы без результатов, и он продолжал тратить деньги фирмы, не привлекая новых клиентов, он постепенно оказывался во всё более неудобном положении.
«Это дело,- говорит Винтер,- неважно, каким успехом оно завершится, не компенсирует, в представлении фирмы, того, что она потеряла за все эти годы в плане бизнеса».
Здесь когда-то пасли скот Тенанты
Чем больше учёная комиссия проводила исследование, тем дороже становилось дело. Taft продолжала платить консультантам за интерпретацию новых находок и передавала их эпидемиологам. Билот консультировал членов группы, подавшей иск, и часто ездил в Вашингтон на встречи E.P.A., решавшей, не выпустить ли правила по ограничению использования PFOA. «У нас было много расходов,- говорит Билот. – Если бы учёные не нашли связи с болезнями, мне пришлось бы всё это проглотить».
Клиенты звонили Билоту, чтобы рассказать, что у них нашли рак, или что у них умер член семьи. Они хотели знать, почему всё так затягивается. Когда они смогут успокоиться? Звонил ему и Джим Тенант. Уилбур, имевший раковую опухоль, умер от сердечного приступа. Через два года жена Уилбура умерла от рака. Билота мучала «мысль о том, что мы не смогли заставить эту компанию нести ответственность за свои действия вовремя, чтобы эти люди смогли застать этот момент».
Taft не показывала колебаний по этому делу, но напряжение начало проявляться. «Это был большой стресс,- говорит жена Билота, Сара Барладж. – Он злился из-за того, что это длится так долго. Но он уже увяз в этом деле. И он очень упрям. Каждый день, проходивший без изменений, ещё больше мотивировал его на то, чтобы закончить это дело. Но мы знали, что существуют дела, длящиеся вечно».
Коллеги заметили, что он изменился. «Мне казалось, что это очень сильно давило на него,- говорит Винтер. – У Роба была молодая семья, растущие дети, и на него давила фирма. Роб держит всё при себе, не жалуется. Но было заметно, что он подвергается невероятному стрессу».
В 2010 у Билота начались странные приступы. У него размывалось зрение, он не мог надеть носки, у него немели руки. Доктора не понимали, что происходит. Приступы случались периодически, принося ухудшение зрения, речи и проблемы с управлением одной стороной тела. Они приходили внезапно, и продолжались по нескольку дней. Доктора спрашивали у него про стресс на работе. «Ничего необычного,- отвечал им Билот. – Ничего такого, чего не было бы уже много лет».
Доктора в результате наткнулись на эффективное лечение. Приступы прекратились, их симптомы, за исключением периодических нервных тиков, были под контролем, но диагноз они поставить не могли. «Было очень тяжело,- говорит Билот,- не знать, что, чёрт возьми, происходит».
В декабре 2011 года, спустя семь лет исследований, учёные начали публиковать результаты. Существовала «возможная связь» между PFOA и раком почек, раком яичек, заболеванием щитовидки, повышенным уровнем холестерина, повышенным давлением при беременности [pre-eclampsia] и неспецифическим язвенным колитом.
«Наступило облегчение», говорит Билот, приуменьшая этот эффект почти до самоуничижения. «Мы смогли выполнить своё обещание, данное этим людям семь лет назад. Особенно поскольку все эти годы DuPont обвиняла нас во лжи, старалась запугать и обмануть людей. Теперь у нас был научный ответ».
К октябрю уже 3535 человек подали персональные иски о нанесении ущерба здоровью против DuPont. Первым человеком, дошедший до суда, была пережившая рак почек Карла Барлет. В октябре ей присудили $1,6 млн. DuPont планировала подать апелляцию. Эффект от происходящего может распространиться на гораздо большую область, чем просто дело Барлет. Её дело было одним из пяти «показательных» дел, рассматривавшихся в том году. После этого DuPont могла договориться о компенсации с каждым из членов группового иска, основываясь на результатах рассмотрения показательных дел, или же рассматривать каждое дело индивидуально – так, как это делали производители сигарет. Со скоростью в 4 дела в год, DuPont продолжала бы судиться по поводу PFOA до 2890 года.
То, что DuPont продолжает открещиваться от ответственности, бесит Билота. «Подумать только, что ты работал над сделкой, с которой все согласились, в течение семи лет, дошёл до момента, когда определённые вопросы разрешились, но по их поводу всё равно продолжаются споры,- говорит он. – Я думаю про клиентов, ждавших этого момента, многие из которых больны или даже умерли во время ожидания. Это вызывает во мне ярость».
Согласно договорённости с E.P.A., DuPont прекратила выпуск и использование PFOA в 2013 году. Пять оставшихся производителей PFOA в мире также сворачивают производство. DuPont, сейчас обсуждающая слияние с Dow Chemical, в прошлом году отказалась от своих химических производств. Они сформировали новую корпорацию, Chemours. Новая компания заменила PFOA схожим составом на основе фтора, гораздо быстрее биодеградирующим. Такую альтернативу DuPont рассмотрела и отбросила более 20 лет назад. Как и PFOA, новый состав не подвержен никаким ограничениям со стороны E.P.A. На вопрос о безопасности новой химии, Chemours выпустила заявление: «Значительный объём данных демонстрирует, что альтернативные химические вещества можно безопасно использовать».
В прошлом мае 200 учёных из различных областей знаний подписали Мадридское заявление, в котором выразили озабоченность производством фторсодержащих веществ, или PFAS, включая и те, что заменили PFOA. Эти соединения подозревают в том, что они принадлежат к большому классу веществ, нарушающих работу эндокринной системы. Эти вещества, в которые входят химикаты, используемые для производства пестицидов, пластика и бензина, влияют на репродуктивную функцию, метаболизм, вызывают рак, проблемы с щитовидкой и нервной системой. За последние пять лет новая волна исследований в области эндокринологии обнаружила, что даже очень малые дозы подобных химикатов могут приводить к серьёзным проблемам со здоровьем. Среди мадридских рекомендаций есть «выпуск ограничения на использование PFAS только при крайней необходимости» и «по возможности избегать продуктов, содержащих и изготовленных с использованием PFAS. Сюда входят предметы, обладающие грязеотталкивающими, водонепроницаемыми и антипригарными свойствами».
Комментируя мадридское заявление, Дэн Тёрнер, глава отдела по связям с общественностью DuPont, написал в письме: " DuPont не считает, что это заявление отражает реальное рассмотрение доступных данных по альтернативам длинноцепочечных перфторированных веществ, таких, как PFOA. DuPont более десяти лет работала под надзором регуляторов над разработкой таких альтернатив. Было собрано множество данных, демонстрирующих, что эти альтернативы выводятся из организма гораздо быстрее, чем PFOA, что увеличивает их безопасность. Мы уверены, что эти альтернативные соединения можно использовать безопасно – о них получены хорошие отзывы, и благодаря полученным данным их удалось зарегистрировать во многих агентствах по защите окружающей среды со всего мира".
Каждый год Роб Билот пишет письмо в E.P.A. и D.E.P. Западной Виргинии, требуя ввести ограничения на содержания PFOA в питьевой воде. В 2009 E.P.A. установила «предварительное» ограничение в 0,4 части на млрд для кратковременного употребления воды, но эта цифра официально закреплена не была. Это значит, что поставщики питьевой воды не обязаны сообщать клиентам, есть ли в их воде PFOA. В ответ на самое последнее из писем Билота E.P.A. заявила, что она «объявит о постоянном ограничении на PFOA в начале 2016 года».
Такой уровень, если его объявят, может успокоить будущие поколения. Но если вы читаете эту статью в 2016 году, у вас в крови есть PFOA. Оно в крови ваших родителей, ваших детей и вашего любимого человека. Как она попала туда? По воздуху, через еду, через использование антипригарных покрытий, через пуповину. А может, вы пили содержащую её воду. Американская рабочая группа по окружающей среде обнаружила, что фторсодержащие соединения присутствуют в 94 регионах 27 штатов. У резидентов некоторых регионов концентрация веществ в воде выше, чем у тех, от лица которых Билот подавал коллективный иск. Питьевая вода Паркерсбурга, чей регион не участвовал в иске и не смог получить от DuPont финансирование на постройку фильтрационной системы, содержит высокие уровни PFOA. Большинство живущих там людей ничего не знают об этом.
И где бы учёные не искали PFOA в воде, они находят её. Она присутствует в крови или жизненно важных органах таких животных, как атлантическая сёмга, рыба-меч, полосатая кефаль, серый тюлень, большой баклан, полярный медведь Аляски, коричневый пеликан, морская черепаха, морской орёл, лысый орёл, калифорнийский морской лев, тёмноспинный альбатрос с Песчаного острова атолла Мидуэй, расположенного в северной части Тихого океана (в западной группе Гавайского архипелага), посередине между Северной Америкой и Азией.
«Мы видим,- говорит Джо Кигер,- что ситуация развилась от Вашингтон Воркс до масштабов штата, потом до масштабов страны, и теперь она уже глобальная. Мы выдернули пробку из некоего сосуда. И дело не только в DuPont. Господи, да в мире используется 60 000 нерегулируемых химических соединений. Мы не имеем понятия о том, что мы употребляем».
Билот не жалеет, что последние 16 лет сражался с DuPont, и что PFOA поглотила его карьеру. Но он всё ещё в ярости. «Подумать только, что DuPont могла выходить сухой из воды так долго,- говорит Билот, с интонацией где-то между удивлением и яростью,- что они могли зарабатывать на этом, и затем договариваться с правительственными агентствами о постепенном сворачивании производства, а затем заменять его альтернативой с непроверенным воздействием на организм человека. Мы сообщили агентствам об этом в 2001, и те, по сути, бездействовали. 14 лет эту штуку продолжали использовать, она продолжала оставаться в питьевой воде по всей стране. DuPont по-тихому переходит на новое вещество. А в это время они ещё борются со всеми, кто пострадал от предыдущего».
Билот сейчас занимается делом Вулф против DuPont, вторым из исков по поводу причинения вреда здоровью. Истец, Джон М. Вулф из Паркерсбурга, заявляет, что PFOA в питьевой воде привела к развитию у него неспецифического язвенного колита. Суд начнётся в марте. По его завершению останется рассмотреть ещё 3533 дел.
Всего лишь за несколько месяцев до того, как стать партнёром в юридической фирме Taft Stettinius & Hollister, Роб Билот ответил на телефонный звонок от фермера, занимавшегося разведением скота. Фермер Уилбур Тенант [Wilbur Tennant] из Паркерсбурга в Западной Виргинии рассказал, что его коровы дохнут. Он решил, что виной тому компания-химический гигант DuPont, до недавнего времени хозяйничавшая на участке в Паркесбурге, превышающем Пентагон по площади в 35 раз. Тенант пытался заручиться помощью местных властей, но у DuPont весь город был в кармане. Его просьбы с презрением отвергли не только юристы Паркерсбурга, но и его политики, журналисты, доктора и ветеринары. Раздосадованный фермер говорил с сильным акцентом, выдававшим в нём жителя региона Апалачиа. Билот пытался понять, что говорит фермер. Он, возможно, бросил бы трубку, не упомяни фермер имени бабушки Билота, Альмы Холланд Уайт.
Уайт жила в Вене, северном предместье Паркерсбурга, и ребёнком Билот часто ездил к ней в гости летом. В 1973 она водила его на животноводческую ферму к соседям Тенанта, Грэхэмам, с которыми она была дружна. Билот провёл все выходные, катаясь на лошадях, доя коров и смотря по телевизору, как знаменитый конь Секретариат выиграл гонки Тройной короны. Ему было семь лет, и эта поездка на ферму Грэхемов была одним из самых счастливых воспоминаний его детства.
Когда Грэхемы в 1998 году узнали, что Уилбур Тенант ищет юридическую помощь, они вспомнили Билота, внука Уайт, выросшего и ставшего юристом, специализирующемся на защите окружающей среды. Но им было невдомёк, что Билот относился к другой разновидности юристов. Он представлял не частных лиц или истцов, а вместе с 200 других юристов в фирме Taft, основанной в 1885 году и исторически связанной с семьёй 27-го президента США Уильяма Говарда Тафта, работал на крупных корпоративных клиентов. Он специализировался на защите химических компаний. Несколько раз Билот даже работал вместе с юристами из DuPont. Тем не менее, в качестве услуги для своей бабушки, он согласился встретиться с фермером. «Мне казалось, что это правильно,- говорит он сегодня. – Я чувствовал связь с этими людьми».
Но на первой встрече эта связь не прослеживалась. Спустя неделю после телефонного разговора Тенант приехал из Паркерсбурга со своей женой в штаб-квартиру Taft в пригороде Цинциннати. Они притащили коробки с видеоплёнками, фотографиями и документами в стеклянную приёмную компании на 18-м этаже и уселись на модные кушетки под написанным маслом портретом одного из основателей Taft. Тенант – дородный, ростом почти 180 см, в джинсах, клетчатой фланелевой рубашке и бейсболке – не напоминал типичного клиента Taft. «Скажем так, он появился в нашем офисе, не похожий на вице-президента банка», говорит Томас Терп, партнёр фирмы, бывший супервайзером Билота.
Терп присутствовал на встрече с Билотом. Уилбур Тенант объяснил, что он с четырьмя родственниками заправлял животноводческой фермой с тех пор, когда их бросил отец. Тогда у них было семь коров. С течением времени они постоянно увеличивали землю и поголовье, и в результате более 200 коров паслись на 600 акрах холмистой местности. И ферма была бы ещё больше, если бы в начале 80-х его брат Джим с женой Деллой не продали 66 акров компании DuPont. Компании нужна была земля для устройства свалки для своей фабрики, расположенной рядом с Паркерсбургом под названием Вашингтон Воркс [Washington Works], где работал Джим. Джим и Делла не хотели продавать землю, но у Джима уже давно было слабое здоровье из-за загадочной болезни, которую не могли диагностировать доктора, и им нужны были деньги.
DuPont переименовал участок в Dry Run Landfill в честь протекавшего по нему ручья Драй ран. Русло этого же ручья следовало на пастбище, где Тенанты пасли своих коров. Вскоре после продажи, как сообщил Уилбур Билоту, скот начал вести себя странно. Тенанты всегда относились к своему скоту как к домашним любимцам. При виде одного из Тенантов коровы подбегали к нему, обнюхивали и свободно позволяли подоить себя. Но теперь всё поменялось, и скот начал атаковать фермеров.
Уилбур поставил кассету в видеомагнитофон. Запись, сделанная на портативную камеру, была зернистой и прерывалось статикой. Картинка прыгала и повторялась. Звук ускорялся и замедлялся. Качество записи было, как у фильма ужасов. Сначала на видео показывали ручей. Он вытекает из окружающего леса, вокруг него пепельно-белые деревья сбрасывают листву. Затем камера показала неглубокое русло ручья и остановилась на месте, напоминавшем сугроб на излучине. При наезде камеры на это место стало видно горку из пены, похожей на мыльную.
«Я с этой отмели утащил двух дохлых оленей и двух дохлых коров,- говорит Тенант в записи на камеру. – У них пастью и носом шла кровь. Они пытаются замять это дело. Но у них ничего не выйдет, я вытащу их на свет, чтобы все видели».
На видео показана большая труба, выходящая в ручей, из которой течёт зелёная пузырящаяся жидкость. «Вот, что они хотят, чтобы принадлежащие человеку коровы пили, находясь на его собственной земле,- говорит Уилбур. – Пора уже вышвырнуть начальников всяких государственных служб с их мест».
В какой-то момент на видео появляется тощая рыжая корова, стоящая на сене. У неё местами выпала шерсть, а спина горбится – Уилбур считает, что всё дело в проблемах с почками. За очередной статикой на видео следует изображение мёртвого чёрного телёнка с ярко-синими глазами, лежащего в снегу. «Я на этой ферме лишился уже 153 голов скота,- говорит Уилбур чуть позже на видео. – Ни один ветеринар Паркерсбурга, из тех, что я звонил, не перезванивает мне и не хочет связываться со мной. Поскольку они не хотят этим заниматься, придётся мне вести вскрытие самому. Начну с головы».
Затем на видео появляется вскрытая голова телёнка. Крупно показаны почерневшие зубы («Говорят, что это из-за высокой концентрации фтора в питьевой воде»), его печень, сердце, желудки, почки и желчный пузырь. Все органы разрезаны, и Уилбур демонстрирует их неестественные цвета – тёмные, зеленоватые – и текстуру. «Мне совсем не нравится, как они выглядят. Я такого раньше никогда не видел».
Билот смотрел видео и фотографии несколько часов. Он видел коров с тощими хвостами, неправильно выросшими рогами, огромного размера поражениями тканей на боках, красными глазами. Коров, страдающих от постоянной диареи, со слизистыми белыми слюнями с консистенцией зубной пасты, с кривыми ногами. Тенант всегда делал наезд камеры на глаза. «Эта корова очень долго страдала»,- говорил он, в то время как на экране было видно её глаза.
«Это ужасно,- сказал себе Билот. – Там происходит нечто ужасное».
Он сразу решил взяться за дело Тенанта. Он повторяет, что это было «правильным». Билот, возможно, и выглядел, как корпоративный юрист – с тихой речью, худощавый, консервативно одетый – но эта работа далась ему непросто. У него не было типичного для работника Taft резюме. Он не учился в колледже из "Лиги плюща". Его отец был подполковником ВВС, и Билот большую часть детства провёл, перемещаясь между разными базами ВВС – штат Нью-Йорк, Калифорния, Западная Германия. Он сменил восемь школ перед тем, как закончить Фэйрборн Хай, неподалёку от базы ВВС в Огайо. В школе он получил приглашение из небольшого гуманитарного колледжа в Сарасоте, называвшегося «Новый Флоридский колледж», выставлявшего зачёты вместо оценок и позволявшего ученикам самостоятельно составлять план обучения. Многие из его друзей там были идеалистами и прогрессивно мыслящими – что не укладывалось в рейгановскую политику в США. Он беседовал с профессорами один на один, и начал ценить критическое мышление. «Я научился подвергать сомнению всё прочитанное,- говорит он. – Ничему не верить. Не обращать внимания на чужое мнение. Мне нравилась эта философия». Билот изучал политику и написал диссертацию на тему взлёта и падения Дэйтона. Он надеялся получить работу в городской администрации.
Но его отец в зрелом возрасте поступил на юридический, и поощрял Билота сделать то же самое. Он удивил своих учителей, выбрав посещения юридической школы Огайо, и его любимым курсом там стал курс по экологическим законам. «Казалось, что эта тема поможет повлиять на реальный мир,- говорит он. – Это было нечто, что поможет вам изменить мир». После выпуска, когда Taft сделала ему предложение, его наставники и друзья были ошеломлены. Они не понимали, как он может пойти работать корпоративным юристом. Но Билот не думал об этом с такой точки зрения и не оценивал этику подобного поступка. «В семье мне все говорили, что больше всего возможностей можно реализовать в большой фирме. Я не знал никого, кто когда-нибудь работал бы в такой фирме, и никого, кто мог бы мне рассказать об этой работе. Я просто пытался работать наилучшим образом. Я просто не понимал, что под этим подразумевалось».
В компании он попросился в команду по работе с окружающей средой Томаса Терпа. За десять лет до того Конгресс принял закон о «Суперфонде». Из фонда финансировались срочные очистки мест, где произошёл выброс вредных веществ. Суперфонд был выгодным для таких фирм, как Taft, он создавал отдельную область деятельности внутри законов об окружающей среде, где требовалось хорошее понимание последних законопроектов для проведения переговоров между муниципальными службами и различными частными интересами. Команда Терпа в Taft лидировала на этом поприще.
Как помощника, Билота просили определять, какие компании ответственны за выбросы каких токсинов и вредных отходов, в каких количествах и на каких участках. Он принимал заявления у работников фабрик, изучал общедоступные записи, сортировал исторические данные. Он стал экспертом по платформе Агентства по защите окружающей среды, закону по безопасности питьевой воды, закону о чистом воздухе, закону о контроле над токсическими веществами. Он в совершенстве овладел химией загрязняющих веществ, при том, что в школе по химии не успевал. «Я изучил работу компаний, законов, принципы защиты», говорит он. Он стал квалифицированным и хорошо осведомлённым юристом.
Дорога на одну из ферм Тенантов
Билот гордился своей работой. Её основной частью, по его мнению, была помощь клиентам в соответствии новым регламентам. Многие его клиенты, включая компании Thiokol и Bee Chemical, избавлялись от токсичных отходов задолго до того, как в этой области были приняты жёсткие регламенты. Он много работал и познакомился с несколькими людьми из Цинциннати. Один из его коллег, увидев, что у него не остаётся времени на социализацию, представил его подруге своего детства, Саре Барладж. Она тоже работала юристом в другой фирме из Цинциннати, выступала защитником корпораций в делах по требованиям компенсаций в пользу их работников. Билот принял предложение пообедать вместе. Сара говорит, что не помнит, чтобы он что-либо говорил. «Моё первое впечатление сложилось о нём, как о непохожем на других ребят,- говорит она. – Я сама разговорчивая, он много молчит. Мы дополняем друг друга».
Они поженились в 1996-м. Первый из трёх сыновей родился через два года. Билот достаточно уверенно чувствовал себя на работе, чтобы Сара могла уволиться и посвятить всё своё время заботе о детях. Терп вспоминает его, как «выдающегося юриста: очень умного, энергичного, цепкого, и чрезвычайно досконального». Он был идеалом юриста Taft. А затем появился Уилбур Тенант.
Дело Тенантов поставило Taft в необычное положение. Фирма представляла интересы химических корпораций, а не судилась с ними. Перспектива сразиться с DuPont «заставила нас призадуматься», признал Терп. «Но решиться на это было не так уж трудно. Я верю, что наша работа на стороне частных лиц улучшает нас как юристов».
Билот обратился за помощью в деле к юристу из Западной Виргинии по имени Ларри Винтер. Много лет Винтер был партнёром в фирме Spilman, Thomas & Battle – одной из тех, что представляли интересы DuPont в Западной Виргинии – а затем он уволился и завёл собственную практику в области травматизма. Он поразился, что Билот собирался подавать в суд на DuPont, работая в Taft.
«То, что он брал дело Тенанта,- говорит Винтер,- учитывая то, чем занимались в Taft, казалось чем-то невообразимым».
Сам Билот неохотно обсуждает мотивы, побудившие его взяться за дело. Ближе всего он подошёл к этому вопросу, когда его спросили, не было ли у него опасений по поводу того, какими путями развивалась его карьера, учитывая, что начальным его побуждением было «изменить мир». «Была причина, по которой я заинтересовался делом Тенантов,- ответил он немного погодя. – Это была отличная возможность использовать мой опыт для помощи реально нуждавшимся людям».
Билот подал в суд на DuPont летом 1999 года в южном регионе Западной Виргинии. В ответ собственный юрист компании, Бернард Рейли, сообщил, что DuPont и Агентство по охране окружающей среды США (E.P.A.) закажут исследование данной местности, проводимое тремя ветеринарными врачами, выбранными компанией, и тремя врачами, назначенными E.P.A. В отчёте было сказано, что исследование не нашло вины DuPont в проблемах со здоровьем у коров. Во всём обвинили плохой уход за коровами, плохое питание, плохую работу ветеринаров и отсутствие контроля за насекомыми. Иначе говоря, Тенантов обвинили в том, что они не умеют ухаживать за скотом. В смерти скота виноваты были они сами.
Тенантам это не прошло даром, и из-за их ссоры с градообразующим предприятием у них начались проблемы. Давние друзья отказывались с ними общаться, и выходили из ресторанов, куда входили Тенанты. «Мне запрещено с тобой разговаривать», говорили они, будучи вызванными на разговор. Четыре раза Тенантом приходилось менять церковь.
Уилбур почти ежедневно звонил в офис, но Билот мало чем мог его порадовать. Для Тенантов он занимался тем же, чем он занимался бы для любого корпоративного клиента – изучал разрешения, сделки с землёй, запрашивал у DuPont документацию по участкам – но не мог найти доказательств, объяснявших происходящее со скотом. «Мы начали отчаиваться,- говорит Билот. – Я не мог винить Тенантов за то, что они злились».
В преддверии суда Билот наткнулся на письмо, отправленное DuPont в E.P.A., где в связи со свалкой было упомянуто вещество с загадочным названием «PFOA». Столько лет проработав с химическими компаниями, Билот ни разу не встречал такой аббревиатуры. Её не было ни в одном списке веществ, подлежащих регулированию, и даже во внутренней библиотеке Taft. Эксперт по химии в ответ на его запрос вспомнил, что где-то видел статью про соединение с похожим названием, PFOS – мылоподобное вещество, используемое конгломератом 3M для изготовления водоотталкивающих составов Scotchgard.
Билот прошерстил свои файлы в поисках упоминаний PFOA, и узнал, что это было сокращение от перфтороктановой кислоты. Но по ней не было никаких данных. Он запросил соответствующие документы у DuPont, но та отказала в их выдаче. Осенью 2000-го Билот запросил у суда ордер на получение этих документов. Ордер выдали, несмотря на протесты компании. И в Taft начали прибывать десятки коробок с сотнями неорганизованных документов. Там была частная переписка, медицинские отчёты, конфиденциальные исследования, проводимые учёными компании. Всего было прислано 110 000 страниц, некоторые из которых были уже 50-летнего возраста. Следующие несколько месяцев Билот провёл на полу офиса, роясь в документах и раскладывая их хронологически. Он перестал отвечать на звонки, а его секретарь отвечала, что хотя он и в офисе, он не смог добраться до телефона вовремя, потому что был окружён коробками.
«У меня начала вырисовываться история,- говорит Билот. – Возможно, я первый человек, изучивший эти документы. Стало понятно, что происходит: они уже очень давно были в курсе того, что это вещество очень вредное».
Билот выразился очень мягко. Как сказал его коллега Эдисон Хилл, «сказать, что Роб Билот тогда мягко выразился, значит, выразиться слишком мягко». Перед глазами Билота, сидевшего на полу, скрестив ноги, начала вырисовываться потрясающая по охвату, уникальности и бесстыдству история. «Я был в шоке», говорит он. И это тоже было мягко сказано. Билот не мог поверить масштабам уличающих материалов, пришедших из DuPont. Казалось, что в компании даже не поняли, что они передали. «Это был тот случай, когда ты читаешь, и не веришь своим глазам,- говорил он. – И это реально было выражено письменно. Про такие вещи ты часто слышишь, но вряд ли ожидаешь увидеть в письменной форме».
История началась ещё в 1951 году, когда DuPont начала закупки PFOA (которую компания называет C8) у 3М, чтобы производить Teflon. 3M изобрели PFOA за четыре года до этого. Она использовалась для предотвращения комкования тефлона. И хотя PFOA не была признана правительством вредным веществом, 3M отправила DuPont рекомендации по её утилизации. Её нужно было сжигать, или отправлять на фабрики, занимающиеся утилизацией химических отходов. В самой компании DuPont инструкции предписывали не сливать её в проточную воду или канализацию. Но целые десятилетия DuPont сбрасывала сотни тысяч килограмм PFOA в порошке через трубы на фабрике в Паркерсбурге в воды реки Огайо. Компания сбросила 7100 тонн содержащих PFOA отходов в пруды-отстойники – открытые водоёмы на площадях Вашингтон Воркс. Оттуда вещества могли просачиваться прямо в землю. PFOA попадала в воду, откуда происходили заборы питьевой воды в Паркерсбурге, Вене, Литл Хокинге и Любеке – населённых пунктах, где в сумме проживало более 100 000 человек.
Из документов Билот узнал, что 3M и DuPont проводили секретные медицинские исследования PFOA в течение более чем 40 лет. В 1961 исследователи DuPont обнаружили, что химикат может увеличивать размер печени у крыс и кроликов. Через год результаты исследования повторили на собаках. Необычная структура PFOA противодействовала её деградации. А ещё она соединялась с плазмой крови и проходила через все органы тела. В 1970-х в DuPont обнаружили, что в крови рабочих фабрики в Вашингтон Воркс концентрация PFOA повышена. Тогда они не сообщали об этом в E.P.A. В 1981 3М, продолжавшая поставки PFOA в DuPont и другие корпорации, обнаружила, что приём этого вещества с пищей у крыс приводит к появлению дефектов у новорожденных. После того, как 3М поделилась этой информацией, DuPont проверила детей у беременных сотрудников в подразделении, занимавшемся тефлоном. Из семи новорожденных у двоих были дефекты зрения. DuPont не стала публиковать эту информацию.
В 1984 году DuPont узнала, что пыль, вылетавшая из труб фабрики, оседала на гораздо большей площади, чем занимала фабрика, и что PFOA обнаружена в местных источниках питьевой воды. DuPont решила не публиковать эту информацию. В 1991 учёные компании вычислили безопасную концентрацию PFOA в питьевой воде: одна часть на миллиард. В том же году компания выяснила, что в местной питьевой воде вещества было в три раза больше. Несмотря на споры внутри компании, она не стала публиковать эту информацию.
Потом DuPont заявляла, что в описанный период времени она предоставляла информацию по здоровью и PFOA в E.P.A. В качестве доказательств компания прислала два письма, отправленных в правительственные агентства Западной Виргинии в 1982 и 1992 годах, цитировавших внутренние исследования, в которых подвергалась сомнению связь между PFOA и проблемами здоровья.
Билот обнаружил, что к 1990-м DuPont понимала, что PFOA приводит к появлению раковых опухолей в яичках, поджелудочной железе и печени лабораторных животных. В одном исследовании упоминалась возможность повреждения ДНК при взаимодействии с PFOA, в другом была описана связь между веществом и раком простаты у рабочих. В результате, DuPont наконец начала разработку замены для PFOA. В 1993 году во внутренней записке было объявлено о появлении достойного кандидата на замену, который казался менее токсичным и выводился из тела гораздо быстрее. В компании велись споры по поводу перехода на новое вещество. Но в результате от перехода отказались. Слишком велик был риск – продукция, производившаяся с использованием PFOA, была ключевой для бизнеса и приносила $1 млрд ежегодно.
Критическим открытием, касавшимся дела Тенанта, стало следующее: в конце 1980-х, когда DuPont всё больше волновало воздействие PFOA на здоровье, было решено найти место для свалки, чтобы сбрасывать там токсичные отходы компании. И она очень удачно недавно прикупила 66 акров у одного из сотрудников низшего звена фабрики в Вашингтон Воркс.
К 1990-м DuPont слила 7100 тонн содержащих PFOA отходов на свалку в Драй Ран. Учёные понимали, что со свалки всё просачивалось на территорию Тенанта, и проверяли воду в ручье Драй Ран. В воде нашли чрезвычайно высокую концентрацию PFOA. Тогда компания не сообщила это Тенантам, и не раскрыла деталей в отчёте по скоту десять лет спустя – в том самом, который обвинял в смертях скота недобросовестных фермеров. Билот нашёл то, что ему было нужно.
В августе 2000 года Билот позвонил юристу DuPont, Бернарду Рейли, и объяснил, что знает о происходящем. Разговор был коротким. Было предложено договориться с Тенантами, после чего фирма Билота получает непредвиденный гонорар, и всё дело заканчивается прямо тут.
Но Билота это не устроило. «Я был раздражён», говорит он.
DuPont совсем не походила на те корпорации, что он представлял в Taft в делах, связанных с Суперфондом. «Всё было совсем по-другому. DuPont десятилетия пыталась скрывать свои действия. Они знали о вреде вещества, и всё равно сливали его. Факты были ужасными». Он уже видел, как содержащая PFOA вода влияет на скот. А что она делала с десятками тысяч людей, живущих вокруг Паркерсбурга, пивших её ежедневно? Что у них было в мозгах? Не позеленели ли их внутренние органы?
Следующие месяцы Билот провёл, составляя дело против DuPont. Оно заняло 972 страницы, включая 136 фотографий доказательств. Коллеги прозвали его «знаменитое письмо Роба». «Мы подтвердили, что химические вещества и загрязнители, сливаемые компанией в окружающую среду на свалке Драй Ран и других местных фабриках, могут представлять неотвратимую и существенную угрозу здоровью и окружающей среде», писал Билот. Он требовал начать немедленный контроль на PFOA и предоставлять живущим рядом с фабрикой людям чистую воду. 6 марта 2001 года он отправил письмо директорам всех связанных с темой агентств-реугляторов, в том числе и Кристи Уитман, администратору E.P.A., и государственному прокурору США Джону Эшкрофту.
DuPont прореагировала быстро, потребовав у суда запретить распространение информации, которую Билот обнаружил в деле Тенанта. Суд отказал ей в этом. Билот отправил всё своё дело в E.P.A.
«В DuPont запаниковали, узнав, что этот человек напал на их след», говорит Нед Маквильямс, молодой юрист, позже присоединившийся к команде Билота. «Чтобы корпорация требовала у суда заткнуть кому-то рот и предотвратить его общение с E.P.A. – это был экстраординарный случай. Можно представить себе, насколько это отвратительно выглядело. Они наверно знали, что выиграть им вряд ли удастся. Но они так боялись, что решили рискнуть».
Джим Тенант
Со своим «знаменитым письмом» Билот перешёл черту. Номинально он представлял Тенантов – условия, на которых они могли договориться, ещё предстояло обсуждать – но реально Билот говорил от имени общественности, обличая обман и вредительство. Он стал угрозой не только для DuPont, но и, по словам внутренней записки – «для всей индустрии фторопластов» – индустрии, производящей высококачественный пластик, используемый в современных устройствах, таких, как кухонные принадлежности, компьютерные кабели, имплантируемые устройства, прокладки и крепёж, используемые в машинах и самолётах. PFOA была одним из 60 000 синтетических соединений, которые компании производили и выпускали без какого бы то ни было регулирования.
«Письмо Роба приподняло завесу над совершенно новым театром», говорит Гарри Дайцлер, юрист из Западной Виргинии, работающей с Билотом. «До него корпорации пользовались всеобщим заблуждением, согласно которому все опасные химические вещества подлежали регулированию». По закону о контроле над токсичными веществами от 1976 года, E.P.A. могла проводить проверку химикатов только при наличии доказательств их вреда. Такая договорённость, по сути позволявшая химическим компаниям регулировать самих себя, привела к тому, что ограничить получилось только пять химикатов из десятков тысяч, появившихся на рынке за последние 40 лет.
Особенно неприятно было видеть такие обвинения компании DuPont, перечисленные на фирменных бланках одной из престижнейших компаний, занимающейся защитой корпораций. «Можно представить, что в какой-нибудь компании, которую представляет Taft – к примеру, Dow Chemical – могли подумать, узнав, что юрист Taft пошёл в атаку на DuPont,- говорит Лари Винтер. – Это было экономической угрозой для компании». Когда я спросил Томаса Терпа про реакцию Taft на «знаменитое письмо», он не особо убедительно ответил, что не помнит такого. «Наши партнёры,- сказал он,- гордятся нашей работой».
Билот беспокоился о том, что ведущие дела с Taft корпорации могут отнестись к этому по-другому. «Я не дурак, как и окружающие меня люди,- говорит он. – Нельзя игнорировать экономическую реальность принципов ведения бизнеса, и мышление клиентов. Я ожидал реакции типа „Какого чёрта ты делаешь?“.
Письмо привело к тому, что через 4 года, в 2005, DuPont договорилась выплатить E.P.A. $16,5 млн штрафов. Последняя обвинила первую в сокрытии информации о токсичности PFOA и выбросах её в окружающую среду в нарушение акта о контроле за токсичными веществами. На тот момент это стало крупнейшим штрафом, полученным E.P.A. за всю её историю. Но, как бы внушительно это не звучало, на самом деле штраф составил менее 2% от прибыли, полученной DuPont в том году.
Билот больше никогда не представлял корпоративных клиентов.
Следующим логичным шагом была подача коллективного иска против DuPont от лица всех людей, чью воду загрязнила PFOA. Практически по всем параметрам Билот находился в идеальном положении для подачи такого иска. Он разбирался в истории PFOA не хуже любого сотрудника DuPont. У него был технический и юридический опыт. Единственное, что не соответствовало ситуации, было его место работы: ни один юрист Taft никогда не подавал коллективный иск.
Одно дело – вести дело нескольких фермеров Западной Виргинии из сентиментальных побуждений, или даже написать открытое письмо в E.P.A. Но коллективный иск, угрожающий индустрии, против одной из крупнейших химических корпораций – это совсем другое. Это могло создать прецедент для подачи судебных исков против корпораций из-за использования ими нерегулируемых веществ, что могло навредить Taft. Такое мнение Терпу высказал Бернард Рейли, собственный юрист DuPont, о чём сообщили коллеги Билота. Они говорили, что Рейли звонил и требовал, чтобы Билот отказался от этого дела. Терп подтверждает, что Рейли звонил ему, но подробности разговора не раскрывает. Билот и Рейли отказываются говорить об этом, ссылаясь на всё ещё идущий судебный процесс. Но Taft решила защитить своего партнёра.
А вскоре появился и главный истец. Джзоеф Кигер, учитель вечерней школы из Паркерсбурга, позвонил Билоту, чтобы попросить о помощи. Примерно за девять месяцев до этого он получил странное письмо от организации, поставлявшей воду в Любек. Оно пришло накануне Дня всех святых вместе со счётом за воду. В письме было описано, что в воде „в небольших концентрациях“ обнаружено нерегулируемое химическое вещество PFOA, и что это не представляет угрозы для здоровья. Кигер выделил особенно удивившие его сентенции, например, „DuPont сообщает, что обладает данными токсикологических и эпидемиологических исследований, подтверждающих её уверенность в том, что внутренние директивы компании защищают здоровье людей“. Это было очень странно, особенно тот факт, что собственные данные компании подтверждали её же уверенность в её собственных директивах.
Но Кигер мог бы и забыть об этом, если бы его жена Дарлин не размышляла частенько на тему PFOA. Её первый муж работал химиком в лаборатории PFOA в DuPont. Дарлин просила не упоминать его имени, чтобы не впутывать в местные разборки по поводу этого дела. „Живя в этом городе и работая в DuPont, можно получить всё, что пожелаешь“, говорит Дарлин. Компания платила за его образование, обеспечила получение ипотеки, гарантировала хорошую зарплату. Ему даже бесплатно выдавали PFOA, которую жена использовала в качестве мыла в посудомоечной машине и шампуня для автомобиля. Иногда муж, поработав на складе PFOA, возвращался домой больным – с лихорадкой, тошнотой, диареей, рвотой. Такое часто бывало в Вашингтон Воркс. Дарлин говорит, что рабочие называли это „тефлоновым гриппом“.
В 1976 году, когда Дарлин родила второго ребёнка, муж сказал ей, что ему запретили приносить домой его рабочую одежду. Он сказал, что компания обнаружила, что PFOA вредит здоровью женщин и может привести к появлению дефектов у новорожденных. Дарлин вспоминала это через 6 лет, когда в 36 лет ей удалили матку, и ещё через 8 лет, когда ей сделали ещё одну операцию. И когда пришло это странное письмо, Дарлин сказала: „Я всё время вспоминала про рабочую одежду, про гистерэктомию. Я спрашивала себя, какое отношение DuPont имеет к нашей питьевой воде?“
Джо позвонил в департамент природных ресурсов Западной Виргинии (»Они отнеслись ко мне, как будто я чумной"), в паркерсбургское отделение департамента защиты окружающей среды («не о чем беспокоиться»), в департамент питьевой воды («меня просто отрубили»), в местный департамент здравоохранения («мне банально нагрубили»), и даже в DuPont («мне скормили самую многословную отговорку из всех возможных»), пока, наконец, его звонок не принял учёный из местного офиса E.P.A.
«О господи, Джо,- сказал учёный,- что, чёрт возьми, эта штука делает у тебя в воде?». Он отправил Кигеру информацию по поводу иска Тенантов. И на судебных документах Кигеру всё время попадалось имя Роберта Билота, из Taft Stettinius & Hollister.
Билот предполагал, что иск будет подаваться от лица одного-двух регионов, ближайших к Вашингтон Воркс. Но тесты воды показали, что шесть регионов и десятки частных колодцев были загрязнены PFOA, и уровни загрязнения превышали собственные стандарты безопасности DuPont. В Литл Хокинге содержание PFOA в воде превышало максимальное в семь раз. 70 000 человек употребляли заражённую воду. Некоторые – десятилетиями.
Но Билот столкнулся с неприятной юридической проблемой. PFOA никто не регулировал. Её не было в списках загрязняющих веществ штата и государства. Как Билот будет доказывать отравление 70 000 людей, если правительство не считает PFOA токсином? Юридически, PFOA не отличалась от воды. В 2001 нельзя было даже доказать, что попадание PFOA в воду было вредно для здоровья. Информация об её влиянии на большие популяции была разрозненной. Как мог коллектив доказать в своём иске полученный вред, если влияние вещества на здоровье было практически неизвестно?
Наилучшим мерилом для определения безопасных уровней содержания вещества были внутренние правила DuPont, где упоминалась одна часть на миллиард. Но когда DuPont узнала о готовящемся иске, она объявила, что пересмотрит эту цифру. Как и в деле Тенантов, DuPont создала команду из собственных учёных и специалистов из департамента по защите окружающей среды Западной Виргинии. Она объявила новый лимит: 150 частей на миллиард.
Билот посчитал новую цифру невероятной. Нанятые им токсикологи определили безопасное ограничение в 0,2 части на миллиард. Но в Западной Виргинии приняли новый стандарт. В течение двух лет трёх юристов, регулярно работавших на DuPont, наняли на руководящие позиции в департамент защиты окружающей среды. Одного назначили главой всего агентства. «Это просто ошеломило меня,- говорит Билот. Наверно, для моего коллеги в Западной Виргинии, который был в курсе работы этой системы, это было не так неожиданно. Но я был поражён». Те же самые юристы, что занимались определением безопасного уровня, стали правительственными регуляторами, ответственными за принуждение к его соблюдению.
Билот разработал новую юридическую стратегию. За год до этих событий Западная Виргиния стала одним из первых штатов, принимавших гражданские иски на «медицинское отслеживание» пострадавших. Истцу нужно было лишь доказать, что он подвергся воздействую токсина. В случае выигрыша ответчик обязан был оплачивать регулярные медицинские проверки. И если истец позже заболевает, он может подать иск о возмещении ущерба. Поэтому Билот в августе 2001 подал коллективный иск в суде этого штата, хотя четыре из шести загрязнённых районов находились на границе Огайо.
А в это время E.P.A. на основании исследования, проведённого Билотом, начала собственное расследование по поводу токсичности PFOA. В 2002 году агентство выпустило предварительные результаты: PFOA может вредить здоровью не только людей, пивших содержащую её воду, но и всем, кто входил в другое соприкосновение с ним – например, готовил еду на тефлоновых сковородках. E.P.A. особенно озаботилась тем, что PFOA обнаружили в банках крови США – причём, об этих фактах 3M и DuPont знали ещё с 1976 года. К 2003 году среднее содержание PFOA в крови взрослого американца достигло 4-5 частей на миллиард. В 2000 году 3M прекратило выпуск PFOA. Но DuPont вместо того, чтобы перейти на другой химикат, построила в Файетвилле, Северная Каролина, новую фабрику для самостоятельного производства PFOA.
Фабрика недалеко от Паркерсбурга, источник загрязнения и предмет коллективного иска
Казалось, что стратегия Билота работает. В сентябре 2004 DuPont решила пойти на уступки, и установить фильтрационные станции в шести регионах по запросу их властей, а также выплатить денежное вознаграждение в $70 млн. Оно должно было пойти на финансирование научного исследования по поиску «возможной связи» между PFOA и заболеваниями. Если такую связь удалось бы найти, DuPont платила бы за медицинское отслеживание людей из группы, подвергшейся заражению. До появления результатов исследования членам группы запрещалось подавать индивидуальные иски по возмещению ущерба.
Логично было бы предположить, что юристы на этом и успокоятся. «В любом другом коллективном иске, о котором можно прочесть,- говорит Дайцлер, — вы получаете свои десять баксов по почте, юристы получают зарплату и дело закрывается. Именно так мы и должны были поступить». Три года Билот работал ни за что, и это вылилось его фирме в копеечку. Но теперь Taft светил неожиданный доход: команда Билота из юристов Западной Виргинии получали $21,7 млн в рамках предлагаемого разрешения иска. «Наверно, они думали про себя, 'А парень-то удачно справился',- говорит Дайцлер. – Я бы не удивился, получи он прибавку к жалованию».
И Taft получало возмещение, и DuPont обеспечивала чистой водой всех людей, упомянутых в иске. Билот мог спокойно закончить это дело.
Но он не закончил.
«В данных были пробелы», говорит Билот. Внутренние исследования компании, хотя их результаты и были мрачными, ограничивались исследованием сотрудников фабрики. DuPont могла заявить, что даже если PFOA и вредит здоровью, так это только оттого, что рабочие фабрики контактировали с повышенной её концентрацией по сравнению с соседями, потреблявшими воду. Этот пробел позволил компании утверждать, что она ничего плохого не сделала.
Билот представлял 70 000 человек, пивших загрязнённую воду десятилетиями. Что, если деньги, предлагаемые DuPont, можно было бы потратить на их медицинское обследование? «Члены группового иска интересовались тремя вещами,- говорит Винтер. – Первое: есть ли у меня в крови С8? Второе: если да, вредно ли это? Третье: если это вредно, каковы будут последствия?» Билот с коллегами поняли, что могут ответить на все вопросы, если только проверят клиентов. И у них появилась такая возможность. После удовлетворения иска юристы сделали так, чтобы выплаченные деньги пошли на полное медицинское обследование его участников. Члены группы проголосовали «за», и в течение нескольких месяцев 70 000 человек меняли свою кровь на чек в $400.
Эпидемиологов завалили медицинскими данными, и DuPont с этим ничего сделать не могла. Наоборот, одним из пунктов соглашения была необходимость неограниченного финансирования исследований компанией. Учёные, не ограниченные академическими бюджетами и грантами, наткнулись на эпидемиологический джекпот: данные популяции и неограниченные ресурсы для их изучения. Учёные провели 12 исследований, включая технически сложное моделирование, определявшее точную дозу PFOA, потреблённую членами группы, подававшей иск.
Были обещаны убедительные результаты. Но Билот не мог предугадать, какими они будут. Если не будет найдено корреляции между PFOA и заболеваниями, его клиентам запретят подавать индивидуальные иски. Из-за огромного объёма данных и неограниченного бюджета – исследование обошлось DuPont в $33 млн – работа группы учёных заняла больше, чем предполагалось. Прошло два года без каких бы то ни было результатов. Билот ждал. Прошёл третий год, потом пятый, шестой. Тишина. Билот ждал.
Ожидание не было спокойным. В Taft нарастало давление на Билота с момента подачи им иска в 2001 году. Передышку ему давали полученные в результате иска компенсации, но по мере того, как шли годы без результатов, и он продолжал тратить деньги фирмы, не привлекая новых клиентов, он постепенно оказывался во всё более неудобном положении.
«Это дело,- говорит Винтер,- неважно, каким успехом оно завершится, не компенсирует, в представлении фирмы, того, что она потеряла за все эти годы в плане бизнеса».
Здесь когда-то пасли скот Тенанты
Чем больше учёная комиссия проводила исследование, тем дороже становилось дело. Taft продолжала платить консультантам за интерпретацию новых находок и передавала их эпидемиологам. Билот консультировал членов группы, подавшей иск, и часто ездил в Вашингтон на встречи E.P.A., решавшей, не выпустить ли правила по ограничению использования PFOA. «У нас было много расходов,- говорит Билот. – Если бы учёные не нашли связи с болезнями, мне пришлось бы всё это проглотить».
Клиенты звонили Билоту, чтобы рассказать, что у них нашли рак, или что у них умер член семьи. Они хотели знать, почему всё так затягивается. Когда они смогут успокоиться? Звонил ему и Джим Тенант. Уилбур, имевший раковую опухоль, умер от сердечного приступа. Через два года жена Уилбура умерла от рака. Билота мучала «мысль о том, что мы не смогли заставить эту компанию нести ответственность за свои действия вовремя, чтобы эти люди смогли застать этот момент».
Taft не показывала колебаний по этому делу, но напряжение начало проявляться. «Это был большой стресс,- говорит жена Билота, Сара Барладж. – Он злился из-за того, что это длится так долго. Но он уже увяз в этом деле. И он очень упрям. Каждый день, проходивший без изменений, ещё больше мотивировал его на то, чтобы закончить это дело. Но мы знали, что существуют дела, длящиеся вечно».
Коллеги заметили, что он изменился. «Мне казалось, что это очень сильно давило на него,- говорит Винтер. – У Роба была молодая семья, растущие дети, и на него давила фирма. Роб держит всё при себе, не жалуется. Но было заметно, что он подвергается невероятному стрессу».
В 2010 у Билота начались странные приступы. У него размывалось зрение, он не мог надеть носки, у него немели руки. Доктора не понимали, что происходит. Приступы случались периодически, принося ухудшение зрения, речи и проблемы с управлением одной стороной тела. Они приходили внезапно, и продолжались по нескольку дней. Доктора спрашивали у него про стресс на работе. «Ничего необычного,- отвечал им Билот. – Ничего такого, чего не было бы уже много лет».
Доктора в результате наткнулись на эффективное лечение. Приступы прекратились, их симптомы, за исключением периодических нервных тиков, были под контролем, но диагноз они поставить не могли. «Было очень тяжело,- говорит Билот,- не знать, что, чёрт возьми, происходит».
В декабре 2011 года, спустя семь лет исследований, учёные начали публиковать результаты. Существовала «возможная связь» между PFOA и раком почек, раком яичек, заболеванием щитовидки, повышенным уровнем холестерина, повышенным давлением при беременности [pre-eclampsia] и неспецифическим язвенным колитом.
«Наступило облегчение», говорит Билот, приуменьшая этот эффект почти до самоуничижения. «Мы смогли выполнить своё обещание, данное этим людям семь лет назад. Особенно поскольку все эти годы DuPont обвиняла нас во лжи, старалась запугать и обмануть людей. Теперь у нас был научный ответ».
К октябрю уже 3535 человек подали персональные иски о нанесении ущерба здоровью против DuPont. Первым человеком, дошедший до суда, была пережившая рак почек Карла Барлет. В октябре ей присудили $1,6 млн. DuPont планировала подать апелляцию. Эффект от происходящего может распространиться на гораздо большую область, чем просто дело Барлет. Её дело было одним из пяти «показательных» дел, рассматривавшихся в том году. После этого DuPont могла договориться о компенсации с каждым из членов группового иска, основываясь на результатах рассмотрения показательных дел, или же рассматривать каждое дело индивидуально – так, как это делали производители сигарет. Со скоростью в 4 дела в год, DuPont продолжала бы судиться по поводу PFOA до 2890 года.
То, что DuPont продолжает открещиваться от ответственности, бесит Билота. «Подумать только, что ты работал над сделкой, с которой все согласились, в течение семи лет, дошёл до момента, когда определённые вопросы разрешились, но по их поводу всё равно продолжаются споры,- говорит он. – Я думаю про клиентов, ждавших этого момента, многие из которых больны или даже умерли во время ожидания. Это вызывает во мне ярость».
Согласно договорённости с E.P.A., DuPont прекратила выпуск и использование PFOA в 2013 году. Пять оставшихся производителей PFOA в мире также сворачивают производство. DuPont, сейчас обсуждающая слияние с Dow Chemical, в прошлом году отказалась от своих химических производств. Они сформировали новую корпорацию, Chemours. Новая компания заменила PFOA схожим составом на основе фтора, гораздо быстрее биодеградирующим. Такую альтернативу DuPont рассмотрела и отбросила более 20 лет назад. Как и PFOA, новый состав не подвержен никаким ограничениям со стороны E.P.A. На вопрос о безопасности новой химии, Chemours выпустила заявление: «Значительный объём данных демонстрирует, что альтернативные химические вещества можно безопасно использовать».
В прошлом мае 200 учёных из различных областей знаний подписали Мадридское заявление, в котором выразили озабоченность производством фторсодержащих веществ, или PFAS, включая и те, что заменили PFOA. Эти соединения подозревают в том, что они принадлежат к большому классу веществ, нарушающих работу эндокринной системы. Эти вещества, в которые входят химикаты, используемые для производства пестицидов, пластика и бензина, влияют на репродуктивную функцию, метаболизм, вызывают рак, проблемы с щитовидкой и нервной системой. За последние пять лет новая волна исследований в области эндокринологии обнаружила, что даже очень малые дозы подобных химикатов могут приводить к серьёзным проблемам со здоровьем. Среди мадридских рекомендаций есть «выпуск ограничения на использование PFAS только при крайней необходимости» и «по возможности избегать продуктов, содержащих и изготовленных с использованием PFAS. Сюда входят предметы, обладающие грязеотталкивающими, водонепроницаемыми и антипригарными свойствами».
Комментируя мадридское заявление, Дэн Тёрнер, глава отдела по связям с общественностью DuPont, написал в письме: " DuPont не считает, что это заявление отражает реальное рассмотрение доступных данных по альтернативам длинноцепочечных перфторированных веществ, таких, как PFOA. DuPont более десяти лет работала под надзором регуляторов над разработкой таких альтернатив. Было собрано множество данных, демонстрирующих, что эти альтернативы выводятся из организма гораздо быстрее, чем PFOA, что увеличивает их безопасность. Мы уверены, что эти альтернативные соединения можно использовать безопасно – о них получены хорошие отзывы, и благодаря полученным данным их удалось зарегистрировать во многих агентствах по защите окружающей среды со всего мира".
Каждый год Роб Билот пишет письмо в E.P.A. и D.E.P. Западной Виргинии, требуя ввести ограничения на содержания PFOA в питьевой воде. В 2009 E.P.A. установила «предварительное» ограничение в 0,4 части на млрд для кратковременного употребления воды, но эта цифра официально закреплена не была. Это значит, что поставщики питьевой воды не обязаны сообщать клиентам, есть ли в их воде PFOA. В ответ на самое последнее из писем Билота E.P.A. заявила, что она «объявит о постоянном ограничении на PFOA в начале 2016 года».
Такой уровень, если его объявят, может успокоить будущие поколения. Но если вы читаете эту статью в 2016 году, у вас в крови есть PFOA. Оно в крови ваших родителей, ваших детей и вашего любимого человека. Как она попала туда? По воздуху, через еду, через использование антипригарных покрытий, через пуповину. А может, вы пили содержащую её воду. Американская рабочая группа по окружающей среде обнаружила, что фторсодержащие соединения присутствуют в 94 регионах 27 штатов. У резидентов некоторых регионов концентрация веществ в воде выше, чем у тех, от лица которых Билот подавал коллективный иск. Питьевая вода Паркерсбурга, чей регион не участвовал в иске и не смог получить от DuPont финансирование на постройку фильтрационной системы, содержит высокие уровни PFOA. Большинство живущих там людей ничего не знают об этом.
И где бы учёные не искали PFOA в воде, они находят её. Она присутствует в крови или жизненно важных органах таких животных, как атлантическая сёмга, рыба-меч, полосатая кефаль, серый тюлень, большой баклан, полярный медведь Аляски, коричневый пеликан, морская черепаха, морской орёл, лысый орёл, калифорнийский морской лев, тёмноспинный альбатрос с Песчаного острова атолла Мидуэй, расположенного в северной части Тихого океана (в западной группе Гавайского архипелага), посередине между Северной Америкой и Азией.
«Мы видим,- говорит Джо Кигер,- что ситуация развилась от Вашингтон Воркс до масштабов штата, потом до масштабов страны, и теперь она уже глобальная. Мы выдернули пробку из некоего сосуда. И дело не только в DuPont. Господи, да в мире используется 60 000 нерегулируемых химических соединений. Мы не имеем понятия о том, что мы употребляем».
Билот не жалеет, что последние 16 лет сражался с DuPont, и что PFOA поглотила его карьеру. Но он всё ещё в ярости. «Подумать только, что DuPont могла выходить сухой из воды так долго,- говорит Билот, с интонацией где-то между удивлением и яростью,- что они могли зарабатывать на этом, и затем договариваться с правительственными агентствами о постепенном сворачивании производства, а затем заменять его альтернативой с непроверенным воздействием на организм человека. Мы сообщили агентствам об этом в 2001, и те, по сути, бездействовали. 14 лет эту штуку продолжали использовать, она продолжала оставаться в питьевой воде по всей стране. DuPont по-тихому переходит на новое вещество. А в это время они ещё борются со всеми, кто пострадал от предыдущего».
Билот сейчас занимается делом Вулф против DuPont, вторым из исков по поводу причинения вреда здоровью. Истец, Джон М. Вулф из Паркерсбурга, заявляет, что PFOA в питьевой воде привела к развитию у него неспецифического язвенного колита. Суд начнётся в марте. По его завершению останется рассмотреть ещё 3533 дел.
