Доброго времени суток, дорогие читатели.
Не так давно в процессе исследования и моделирования общественно-экономических формаций и в свете, не побоюсь этого слова, огромного потока новостей о коррупционных явлениях как в мировых, так и в локальных СМИ, я удивительным образом пришел к интересному умозаключению, которое подвигло меня к написанию данной статьи. Я постараюсь излагать мысли кратко, но емко, прошу не судить строго за стиль. Надеюсь, эта небольшая заметка придется по вкусу тем, кто любит читать что-то интересное за чашечкой кофе.
Все началось с небольшой модели экономических взаимодействий организаций, целью которой было наглядное представление статистически достоверного определения паттерна поведения (стратегии) компаний в развертке их эволюционного состояния. Иными словами я старался смоделировать эволюцию с учетом корреляции между состоянием развития и стратегией игроков в рынке…
Маленькие компании ведут себя совершенно не так как большие, но их поведение в рамках соразмерной группы весьма схоже, что показалось мне странным, хотя это совершенно не очевидно с математической точки зрения.
С возрастом при достаточном опыте и детальном понимании процессов складывается определенное мировоззрение, в рамках которого практически все процессы, окружающие нас в повседневной жизни, становятся концептуально однотипными. В какой-то мере отличие между построением сложной информационной системой и чисткой картофеля сводится только к особенностям предметной области, в рамках которой используется порой один и тот же принцип оптимизации. С этой точки зрения, когда за годы жизни привыкаешь к определенной форме мышления, происходит странный эффект — абсолютно все наблюдаемое автоматически декомпозируется на отдельные предметные области и связи между ними, и именно опыт позволяет представлять эту топологию в минимально возможной конфигурации (автоматическое стремление к уменьшению уровня сложности).
Именно так происходит при анализе социальных структур и различных схем взаимодействия контрагентов, в частности при анализе бизнес-процессов. Но в этот раз что-то пошло не так…
В соответствии с предложенным определением информации Клодом Шенноном — прирост информации равен утраченной неопределённости, и в моем случае я столкнулся с тем, что всегда было под носом, но чего я не замечал все эти годы. Разумеется, я не мог просто пройти мимо.
Дело в том, что стратегия оптимизации в замкнутой системе не меняется, если цель ставится абсолютной. Экономика — это замкнутая система. Лишь в локальном контексте оптимизация может носить различный характер в зависимости от телеметрии (от параметров и конфигурации системы), но это же утверждение предполагает фундаментальное допущение о том, что экономика представляет собой неопределенность, размеры которой столь велики, относительно размеров предприятия, что условно ее представляют бесконечной. Возможно, я несколько переоцениваю мое представление о видении многих игроков того «поля, на котором ведется игра». Мое удивление было основано на том, что многие стратегии, которые я анализировал оказывались контр-продуктивны с точки зрения жизненного цикла предприятий. Но я не понимал, почему?
Представьте себе такую аналогию: допустим, ваша цель — выживать в условиях переменчивой и агрессивной среды, пускай это будет засушливая пустыня. У вас есть с собой смартфон, на котором заранее скачаны карты местности с высокой степенью детализации (в хорошем масштабе). Вас все устраивает и вы пересекаете пустыню от источника воды к источнику, прокладывая маршрут, и все идет хорошо, до тех пор, пока по пути вы не встречаете интересные цветущие кактусы. Вы очень быстро понимаете, что это редкое явление (какая-то абстрактная ценность в рамках модели), и вы хотите это запечатлеть на свой смартфон, но быстро обнаруживаете, что вся память забита картами. Парадокс в том, что многие игроки выбирают «удалить карты в высоком разрешении», чтобы «поместились фоточки цветущего кактуса». На практике это выражается как в форме технического долга, который может быть не столь очевиден, так и в форме деградации анализа больших данных, когда точность намеренно снижается по той или иной причине (наиболее частой из которых является все тот же технический долг в виде архитектурных ограничений на масштабирование, допустим, трудоемкость реализации кластерного анализа данных или перенос логики на оптимизированные вычислители (GPU/TPU/ASIC'и)).
С этой точки зрения процесс эволюции будет казаться вполне закономерным в виде прямой корреляции с совокупным опытом организации, именно как формы уменьшения неопределенности, и, как следствие, уменьшения ошибок при выборе стратегии действий. Но на практике все иначе. И здесь мы подходим к самому интересному.
Для того, чтобы лучше осознать происходящее, я решил декомпозировать на элементарные составляющие само понятие «стратегии поведения». В некотором смысле стратегию поведения можно интерпретировать как совокупность действий, обобщенных стремлением к определенной цели. Действия определены выбором. Но чем определен выбор? Как правило выбор определен допустимыми возможностями и оценкой этих возможностей, то есть некоторым множеством, из которого мы вольны выбирать. Если рассмотреть более подробно само это множество, то очевидным образом будет понятно, что оно носит потенциальный характер и в некотором смысле «теряет неопределенность» в момент выбора, когда выбор становится конкретным «одним из...».
Но если выбор совершается строго в пользу одного из доступных вариантов, то остальные варианты оказываются нереализованным потенциалом, то есть они не осуществляются как часть стратегии поведения, они так и остаются в фазовом пространстве и не входят в состав причинно-следственной цепи выбора и действий, определяющих стратегию. И здесь мы плавно подходим через определение множества к определению алгоритма совершения выбора. Мы не знаем каков сам алгоритм выбора, но мы видим его следствие, как телеметрию действий по отношению к фазовому пространству возможностей. Иными словами, это представимо функциональной логикой F(P) -> D, где P — потенциальное множество выбора, F — представляет собой логику с учетом контекста (опыта), а D — является следствием выбора, который попадает в контекст логики.
Мы занимаемся этим перманентно, когда читаем, пишем, слушаем, говорим, делаем выбор в пользу спагетти из набора аналогов, или при решении жизненно важных вопросов, зачастую даже автоматически, но тем не менее на основании каких-то причин. Мы постоянно «схлопываем» фазовое пространство до конкретизированной цепи причинно-следственных связей. Таким образом, все наше поведение фактически сводится к процессу редукции потенциального множества. И это казалось бы весьма обычная штука, нет ничего сложного, но именно это свойство невозможности существования одновременно более одного детерминированного состояния системы при ее измерении (при совершении взаимодействия — выбора), приводит нас к интересным последствиям.
Дело в том, что с этой точки зрения понятие «выбора» ложится в основу самого процесса эволюции. Я намеренно написал «выбор» в кавычках, так как с этого момента этот термин носит несколько более широкий характер и скорее отображает семантический эквивалент понятию «так случилось», то есть понятие выбора раскрывается фразой — «именно так была детерминирована когерентная суперпозиция состояний (некоторое множество потенциальных состояний — фазовое пространство)».
На основании процесса «выбора» подобно процессу кристаллизации или полимеризации в химии, или процесса перехода электрона между орбиталями, эффекта тунеллирования, происходит формирование общественно-экономических формаций, выбора партнеров в отношениях, друзей, построения социальных связей, потенциальных возможностей и т.д. Все это приобретает вид детерминированной системы из потенциально возможных состояний, но дело в том, что любое конкретное состояние отличается от любого потенциального тем, что оно реализовано в качестве выбора, что порождает эффект «дискриминации» по отношению к нереализованному множеству. Если вы женат, то вы выбрали в качестве супруги ту, которую полюбили, которая оказалась достойной среди прочих равных, но вы тем самым обделили вниманием других, на основании вашего выбора, вашей логики. Когда вы в качестве друзей выбирали определенных людей, вы лишили возможности быть вашими друзьями других людей, даже если вы самый доброжелательный и коммуникабельный человек, вы ограничены ресурсом времени, все люди не смогут быть вашими друзьями чисто физически. И это касается любого выбора.
Я полагаю (на правах исключительно субъективной интерпретации действительности), что понятие выбора отражается также глубоко в системе культурных ценностей, которые так или иначе пронизывают каждого из нас с самого детства, мы получаем и закрепляем некоторые паттерны поведения через импринтинг, даже часть нашей морфологии является следствием «выбора» в момент формирования ДНК, мы полностью от физической составляющей до ментальной являемся следствием реализации одной конфигурации из множества, и это проявляется в повседневной жизни (на основе эмпирических наблюдений), когда с вами здороваются люди, когда здороваетесь вы с теми, кого вы знаете, так как вы не можете поздороваться со всеми индивидуально, а кричать посреди улицы одновременно всем и никому «здравствуйте!» будет как минимум странно.
Но причем тут коррупция?
Дело в том, что коррумпированная составляющая по определению, целью которого был весь вышеизложенный текст, является следствием выбора одними людьми определенных решений, которые ущемляют интересы других людей (множества людей), но выбор не может иметь только одну сторону, выбор — это всегда реализация только одного состояния из потенциального множества. Среди множества сторонних наблюдателей всегда найдется тот, относительно которого выбор кем-то был совершен в пользу «своих людей» (факт кумовства) и будет воспринимается как наглая форма ущемления их прав, так как он автоматически становится «не своим» (не реализованным потенциалом), но каждый субъект наделен программой поведения, которая формирует то, как он детерминирует потенциальное множество выбора F(P) -> D, и эта программа поведения предполагает, что то, что люди называют «кумовством» и выбор друзей или супруги в основе своей имеет единую природу, а следовательно выбор совершается исключительно субъективно в рамках своей программы поведения, что в глобальном масштабе рождает такую структуру общества, в которой законодательная база фиксирует положения противоречащие понятию «выбора», и, фактически, декларирующие ожидание существования в детерминированном виде когерентной суперпозиции состояний, иными словами — справедливость как форму равенства.
Неприятными сайд-эффектами таких декларированных положений является порождение клептократии, как формы правления, взяток на местах, выбор в пользу своих, и т.д., либо ортогональная ей форма поведения — обструкция (итальянская забастовка) — которая предполагает абсолютно строгое выполнение инструкций (намеренную невозможность адаптации по ситуации, что приводит неизбежно к нежелательным последствиям).
Декларированное стремление к невозможной конфигурации системы приводит к формированию «мест напряжения», — это касается любого общества, любой социальной структуры (от семьи, до корпорации) и является свойством самой структуры, вне зависимости от формы общественно-экономической формации, так как природа этого свойства берет свое начало на значительно более глубоком уровне — на уровне самого процесса осуществления «выбора».
Все это нивелирует понятие равенства в математически строгом смысле, оставляя термин справедливость лишь сильно контекст-зависимой формой, фактически речевым оборотом по отношению к локальному выбору в рамках заинтересованной группы лиц. Иными словами, выбор коррупционера по отношению к «своим» является для него и группы заинтересованных лиц субъективно справедливым, а любая форма критики по отношению к субъективному выбору — актом агрессии и интерпретируется как попытка нарушить ту самую (изоморфную, контекст-зависимую) «справедливость».
Отчасти этим же обуславливается контр-продуктивная форма поведения (помните метафору с пустыней и кактусами), когда «карты удаляются, чтобы запечатлеть красивый кактус». Это форма выбора, которая субъективно в рамках ограниченной области видимости сложно организованной социальной структуры приводит к фатальным последствиям для жизненного цикла самой структуры — что также является определенной формой коррупции (лат. corruptio «подкуп, продажность; порча, разложение; растление»).
Как вы считаете, будет ли повышаться степень ошибок в управлении при неизбежном росте уровня сложности систем, обусловленный их эволюцией и ростом?
С этой точки зрения становится очевидным, почему, казавшаяся правильной модель эволюции, основанная на едином принципе оптимизации, на поверку не существует на практике и представляет собой градиент форм и стратегий управления, зачастую губительных… Потому что природа формирования стратегии поведения принципиально коррумпирована на основании явления детерминирования когерентной суперпозиции.
Не так давно в процессе исследования и моделирования общественно-экономических формаций и в свете, не побоюсь этого слова, огромного потока новостей о коррупционных явлениях как в мировых, так и в локальных СМИ, я удивительным образом пришел к интересному умозаключению, которое подвигло меня к написанию данной статьи. Я постараюсь излагать мысли кратко, но емко, прошу не судить строго за стиль. Надеюсь, эта небольшая заметка придется по вкусу тем, кто любит читать что-то интересное за чашечкой кофе.
Все началось с небольшой модели экономических взаимодействий организаций, целью которой было наглядное представление статистически достоверного определения паттерна поведения (стратегии) компаний в развертке их эволюционного состояния. Иными словами я старался смоделировать эволюцию с учетом корреляции между состоянием развития и стратегией игроков в рынке…
Маленькие компании ведут себя совершенно не так как большие, но их поведение в рамках соразмерной группы весьма схоже, что показалось мне странным, хотя это совершенно не очевидно с математической точки зрения.
С возрастом при достаточном опыте и детальном понимании процессов складывается определенное мировоззрение, в рамках которого практически все процессы, окружающие нас в повседневной жизни, становятся концептуально однотипными. В какой-то мере отличие между построением сложной информационной системой и чисткой картофеля сводится только к особенностям предметной области, в рамках которой используется порой один и тот же принцип оптимизации. С этой точки зрения, когда за годы жизни привыкаешь к определенной форме мышления, происходит странный эффект — абсолютно все наблюдаемое автоматически декомпозируется на отдельные предметные области и связи между ними, и именно опыт позволяет представлять эту топологию в минимально возможной конфигурации (автоматическое стремление к уменьшению уровня сложности).
Именно так происходит при анализе социальных структур и различных схем взаимодействия контрагентов, в частности при анализе бизнес-процессов. Но в этот раз что-то пошло не так…
В соответствии с предложенным определением информации Клодом Шенноном — прирост информации равен утраченной неопределённости, и в моем случае я столкнулся с тем, что всегда было под носом, но чего я не замечал все эти годы. Разумеется, я не мог просто пройти мимо.
Дело в том, что стратегия оптимизации в замкнутой системе не меняется, если цель ставится абсолютной. Экономика — это замкнутая система. Лишь в локальном контексте оптимизация может носить различный характер в зависимости от телеметрии (от параметров и конфигурации системы), но это же утверждение предполагает фундаментальное допущение о том, что экономика представляет собой неопределенность, размеры которой столь велики, относительно размеров предприятия, что условно ее представляют бесконечной. Возможно, я несколько переоцениваю мое представление о видении многих игроков того «поля, на котором ведется игра». Мое удивление было основано на том, что многие стратегии, которые я анализировал оказывались контр-продуктивны с точки зрения жизненного цикла предприятий. Но я не понимал, почему?
Представьте себе такую аналогию: допустим, ваша цель — выживать в условиях переменчивой и агрессивной среды, пускай это будет засушливая пустыня. У вас есть с собой смартфон, на котором заранее скачаны карты местности с высокой степенью детализации (в хорошем масштабе). Вас все устраивает и вы пересекаете пустыню от источника воды к источнику, прокладывая маршрут, и все идет хорошо, до тех пор, пока по пути вы не встречаете интересные цветущие кактусы. Вы очень быстро понимаете, что это редкое явление (какая-то абстрактная ценность в рамках модели), и вы хотите это запечатлеть на свой смартфон, но быстро обнаруживаете, что вся память забита картами. Парадокс в том, что многие игроки выбирают «удалить карты в высоком разрешении», чтобы «поместились фоточки цветущего кактуса». На практике это выражается как в форме технического долга, который может быть не столь очевиден, так и в форме деградации анализа больших данных, когда точность намеренно снижается по той или иной причине (наиболее частой из которых является все тот же технический долг в виде архитектурных ограничений на масштабирование, допустим, трудоемкость реализации кластерного анализа данных или перенос логики на оптимизированные вычислители (GPU/TPU/ASIC'и)).
С этой точки зрения процесс эволюции будет казаться вполне закономерным в виде прямой корреляции с совокупным опытом организации, именно как формы уменьшения неопределенности, и, как следствие, уменьшения ошибок при выборе стратегии действий. Но на практике все иначе. И здесь мы подходим к самому интересному.
Для того, чтобы лучше осознать происходящее, я решил декомпозировать на элементарные составляющие само понятие «стратегии поведения». В некотором смысле стратегию поведения можно интерпретировать как совокупность действий, обобщенных стремлением к определенной цели. Действия определены выбором. Но чем определен выбор? Как правило выбор определен допустимыми возможностями и оценкой этих возможностей, то есть некоторым множеством, из которого мы вольны выбирать. Если рассмотреть более подробно само это множество, то очевидным образом будет понятно, что оно носит потенциальный характер и в некотором смысле «теряет неопределенность» в момент выбора, когда выбор становится конкретным «одним из...».
Но если выбор совершается строго в пользу одного из доступных вариантов, то остальные варианты оказываются нереализованным потенциалом, то есть они не осуществляются как часть стратегии поведения, они так и остаются в фазовом пространстве и не входят в состав причинно-следственной цепи выбора и действий, определяющих стратегию. И здесь мы плавно подходим через определение множества к определению алгоритма совершения выбора. Мы не знаем каков сам алгоритм выбора, но мы видим его следствие, как телеметрию действий по отношению к фазовому пространству возможностей. Иными словами, это представимо функциональной логикой F(P) -> D, где P — потенциальное множество выбора, F — представляет собой логику с учетом контекста (опыта), а D — является следствием выбора, который попадает в контекст логики.
Мы занимаемся этим перманентно, когда читаем, пишем, слушаем, говорим, делаем выбор в пользу спагетти из набора аналогов, или при решении жизненно важных вопросов, зачастую даже автоматически, но тем не менее на основании каких-то причин. Мы постоянно «схлопываем» фазовое пространство до конкретизированной цепи причинно-следственных связей. Таким образом, все наше поведение фактически сводится к процессу редукции потенциального множества. И это казалось бы весьма обычная штука, нет ничего сложного, но именно это свойство невозможности существования одновременно более одного детерминированного состояния системы при ее измерении (при совершении взаимодействия — выбора), приводит нас к интересным последствиям.
Дело в том, что с этой точки зрения понятие «выбора» ложится в основу самого процесса эволюции. Я намеренно написал «выбор» в кавычках, так как с этого момента этот термин носит несколько более широкий характер и скорее отображает семантический эквивалент понятию «так случилось», то есть понятие выбора раскрывается фразой — «именно так была детерминирована когерентная суперпозиция состояний (некоторое множество потенциальных состояний — фазовое пространство)».
На основании процесса «выбора» подобно процессу кристаллизации или полимеризации в химии, или процесса перехода электрона между орбиталями, эффекта тунеллирования, происходит формирование общественно-экономических формаций, выбора партнеров в отношениях, друзей, построения социальных связей, потенциальных возможностей и т.д. Все это приобретает вид детерминированной системы из потенциально возможных состояний, но дело в том, что любое конкретное состояние отличается от любого потенциального тем, что оно реализовано в качестве выбора, что порождает эффект «дискриминации» по отношению к нереализованному множеству. Если вы женат, то вы выбрали в качестве супруги ту, которую полюбили, которая оказалась достойной среди прочих равных, но вы тем самым обделили вниманием других, на основании вашего выбора, вашей логики. Когда вы в качестве друзей выбирали определенных людей, вы лишили возможности быть вашими друзьями других людей, даже если вы самый доброжелательный и коммуникабельный человек, вы ограничены ресурсом времени, все люди не смогут быть вашими друзьями чисто физически. И это касается любого выбора.
Я полагаю (на правах исключительно субъективной интерпретации действительности), что понятие выбора отражается также глубоко в системе культурных ценностей, которые так или иначе пронизывают каждого из нас с самого детства, мы получаем и закрепляем некоторые паттерны поведения через импринтинг, даже часть нашей морфологии является следствием «выбора» в момент формирования ДНК, мы полностью от физической составляющей до ментальной являемся следствием реализации одной конфигурации из множества, и это проявляется в повседневной жизни (на основе эмпирических наблюдений), когда с вами здороваются люди, когда здороваетесь вы с теми, кого вы знаете, так как вы не можете поздороваться со всеми индивидуально, а кричать посреди улицы одновременно всем и никому «здравствуйте!» будет как минимум странно.
Но причем тут коррупция?
Дело в том, что коррумпированная составляющая по определению, целью которого был весь вышеизложенный текст, является следствием выбора одними людьми определенных решений, которые ущемляют интересы других людей (множества людей), но выбор не может иметь только одну сторону, выбор — это всегда реализация только одного состояния из потенциального множества. Среди множества сторонних наблюдателей всегда найдется тот, относительно которого выбор кем-то был совершен в пользу «своих людей» (факт кумовства) и будет воспринимается как наглая форма ущемления их прав, так как он автоматически становится «не своим» (не реализованным потенциалом), но каждый субъект наделен программой поведения, которая формирует то, как он детерминирует потенциальное множество выбора F(P) -> D, и эта программа поведения предполагает, что то, что люди называют «кумовством» и выбор друзей или супруги в основе своей имеет единую природу, а следовательно выбор совершается исключительно субъективно в рамках своей программы поведения, что в глобальном масштабе рождает такую структуру общества, в которой законодательная база фиксирует положения противоречащие понятию «выбора», и, фактически, декларирующие ожидание существования в детерминированном виде когерентной суперпозиции состояний, иными словами — справедливость как форму равенства.
Неприятными сайд-эффектами таких декларированных положений является порождение клептократии, как формы правления, взяток на местах, выбор в пользу своих, и т.д., либо ортогональная ей форма поведения — обструкция (итальянская забастовка) — которая предполагает абсолютно строгое выполнение инструкций (намеренную невозможность адаптации по ситуации, что приводит неизбежно к нежелательным последствиям).
Декларированное стремление к невозможной конфигурации системы приводит к формированию «мест напряжения», — это касается любого общества, любой социальной структуры (от семьи, до корпорации) и является свойством самой структуры, вне зависимости от формы общественно-экономической формации, так как природа этого свойства берет свое начало на значительно более глубоком уровне — на уровне самого процесса осуществления «выбора».
Все это нивелирует понятие равенства в математически строгом смысле, оставляя термин справедливость лишь сильно контекст-зависимой формой, фактически речевым оборотом по отношению к локальному выбору в рамках заинтересованной группы лиц. Иными словами, выбор коррупционера по отношению к «своим» является для него и группы заинтересованных лиц субъективно справедливым, а любая форма критики по отношению к субъективному выбору — актом агрессии и интерпретируется как попытка нарушить ту самую (изоморфную, контекст-зависимую) «справедливость».
Отчасти этим же обуславливается контр-продуктивная форма поведения (помните метафору с пустыней и кактусами), когда «карты удаляются, чтобы запечатлеть красивый кактус». Это форма выбора, которая субъективно в рамках ограниченной области видимости сложно организованной социальной структуры приводит к фатальным последствиям для жизненного цикла самой структуры — что также является определенной формой коррупции (лат. corruptio «подкуп, продажность; порча, разложение; растление»).
Как вы считаете, будет ли повышаться степень ошибок в управлении при неизбежном росте уровня сложности систем, обусловленный их эволюцией и ростом?
С этой точки зрения становится очевидным, почему, казавшаяся правильной модель эволюции, основанная на едином принципе оптимизации, на поверку не существует на практике и представляет собой градиент форм и стратегий управления, зачастую губительных… Потому что природа формирования стратегии поведения принципиально коррумпирована на основании явления детерминирования когерентной суперпозиции.
