Социализм придумали, чтобы избавиться от двух вещей: частной собственности на средства производства и наёмного труда в частных компаниях. На практике это означает, что управление всей экономикой берёт на себя государство, а любое экономическое развитие становится предметом государственного планирования. Короче говоря, социализм — это плановая экономика.
Важно отметить, что внутри любой капиталистической корпорации тоже действует своего рода плановая экономика. Разные цеха одного и того же завода не конкурируют и не торгуют друг с другом. При этом многие корпорации имеют бюджет, сравнимый с бюджетом некоторых стран. Из этого следует, что плановая экономика в масштабах страны также может быть жизнеспособной. Значит ли это, что в социализме нет ничего плохого?
Перед тем как ответить на этот вопрос, для начала придётся разобраться, чем отличается крупный бизнес от малого. Принципиальное отличие между ними — не в оборотах, как может показаться на первый взгляд, а в степени бюрократизации. Малый бизнес имеет простую кадровую структуру, поэтому его владелец может лично контролировать все процессы и следить за тем, чтобы работники не просиживали штаны без дела, не занимались очковтирательством и не воровали собственность предприятия. По сути, владелец является единственным человеком, материально заинтересованным в успехе компании. И в малом бизнесе он в состоянии контролировать все рабочие процессы.
В крупном бизнесе это невозможно. В нём работают тысячи сотрудников, и собственники физически не могут уследить за всеми. Чтобы защититься от растрат, воровства и безделия, они вынуждены создавать бюрократический аппарат. Хочешь поручить соседнему отделу какую-то работу — напиши служебную записку и завизируй её у главного конструктора. Хочешь потратить крупную сумму на закупку оборудования — напиши заявку с обоснованием, собери на ней подписи начальников 3 отделов и поставь печать в канцелярии. С одной стороны, это увеличивает количество людей, которых работник должен сделать своими сообщниками, чтобы организовать успешную коррупционную схему, и тем самым снижает вероятность сокрытия этой схемы от собственников. С другой стороны, вся деятельность предприятия фиксируется в документах, при анализе которых собственники могут выявить подозрительные паттерны, указывающие на возможность коррупции.
Но любая бюрократия несовершенна, поэтому в крупных компаниях коррупция присутствует всегда, и это сильно снижает их эффективность по сравнению с малым бизнесом. Крупная корпорация имеет право на существование только тогда, когда у неё есть некое преимущество, перекрывающее неизбежные затраты на коррупцию. Например, автоматизированная сборочная линия стоимостью в 100 млн долларов, которую малый бизнес не может себе позволить. В тех отраслях, где такого преимущества не существует, малый бизнес тотально доминирует над крупным. В своём городе вы не найдёте ни одной крупной сети автомастерских или спортзалов. Если вам нужно починить водопровод, вы найдёте специалиста, занимающегося частной практикой. Если вам нужно записать музыкальный трек, то вы найдёте звукорежиссёра, владеющего студией звукозаписи. Чем крупнее бизнес, тем больше в нём коррупции. В равных условиях крупный бизнес всегда проигрывает малому.
При социализме, вся экономика страны управляется одним бюрократическим аппаратом. По сути, вся социалистическая страна — это одна большая корпорация. Вся экономика, от парикмахерских до автомобильных заводов, подчиняется одной системе и превращается в одно гигантское бюрократическое болото. Количество коррумпированных управленцев при капитализме — это необходимый минимум, а при социализме — это абсолютный максимум. Социализм — это повсеместное безделие и липовая отчётность, которая это безделие покрывает. Стратегию планирования определяют политики, для которых главным приоритетом в жизни является не улучшение благосостояния граждан и не научный прогресс, а только их личный карьерный рост и борьба за власть. Единственное направление народного хозяйства, в котором они напрямую заинтересованы — это ВПК, поскольку он позволяет им защитить свою власть от внешних сил.
Капитализм требует от государства совсем немного: запретить агрессивное насилие между частными лицами, и обеспечить соблюдение договоров с помощью судебной системы. Социализм требует гораздо больше запретов. Запрет частной собственности на средства производства требует тотального государственного контроля над всей человеческой деятельностью. Социализм даёт чиновникам больше полномочий, чтобы вмешиваться в частную жизнь людей, и следовательно, он больше подходит для построения диктатуры. Если в капиталистической стране есть силы, стремящиеся построить диктатуру и расширить свои коррупционные возможности, то они будут увеличивать степень государственного участия в экономике — вводить государственные субсидии для бизнеса, создавать государственные предприятия и заниматься социалистической пропагандой на подконтрольных им медиаресурсах.
В странах победившего социализма запрещены любые капиталистические отношения, но при этом социалистические отношения при капитализме полностью разрешены. Никто не мешает группе людей в капиталистической стране создать товарищество и управлять им с помощью демократически избранных советов. Если бы эта форма собственности была экономически эффективна, то такие предприятия выиграли бы конкуренцию с традиционными формами бизнеса, и построение социалистического государства стало бы вопросом времени и естественного отбора. То, что этого до сих пор не произошло, означает, что неэффективность социализма доказана экспериментально.
Отсутствие у работников нормальной мотивации — это проблема, от которой одинаково страдают и крупные корпорации, и социалистические страны. Для её решения приходится вводить искусственные бюрократические стимулы, известные как KPI (Key Performance Indicator — Ключевой Показатель Эффективности). Это понятие обозначает производственные показатели, в которых измеряется работа сотрудников, и от которых зависит их зарплата. Например, объём премии для работников производственного цеха может зависеть от количества новых изделий, прошедших технический контроль. Зарплата специалистов, ответственных за обслуживание производственных станков, может зависеть от времени аварийного простоя, что создаёт стимул добросовестно поддерживать исправность оборудования и регулярно проводить профилактический ремонт. Логистическое подразделение в качестве KPI может использовать количество вовремя доставленных грузов. Для оценки эффективности отдела продаж может использоваться комбинация таких показателей, как количество новых клиентов и общий долларовый объём новых контрактов, заключённых в течение финансового года.
Правильно составленный KPI может быть эффективным инструментом управления, но он никогда не станет панацеей. Неправильно составленный KPI принесёт больше вреда, чем пользы, а в некоторых случаях составить правильный KPI просто невозможно. Если зарплата рабочих зависит от количества произведённых изделий, за исключением брака, то рабочие могут вступить в сговор с сотрудниками технического контроля, чтобы занижать процент брака в отчётах и получать больше денег. Если у компании вырос объём заключённых контрактов, то это не обязательно является заслугой отдела продаж. Это могло произойти благодаря улучшению самого продаваемого продукта, т. е. благодаря работе инженеров. Возникает вопрос — какие KPI вводить для инженеров и сотрудников, ответственных за выявление брака? Это как раз примеры тех должностей, для которых нельзя придумать адекватные метрики.
Учёные страдают от потока «мусорных» статей и научных фальсификаций в погоне за индексом цитирования, который тоже является примером KPI. Самые действенные способы поднятия индекса Хирша включают поточную публикацию незначительных результатов, самоцитирование, искусственное соавторство и формирование цитатных картелей.
Превращение в KPI даже такого очевидного показателя, как прибыль предприятия, не всегда приводит к ожидаемым результатам. Представьте, что у вас есть возможность модернизировать производственную линию и увеличить выпуск продукции, но для этого придётся остановить завод на неделю, и за каждый день простоя вы будете платить по 1 млн долларов. После модернизации завод будет генерировать на 1% больше прибыли, и за какие-нибудь 3 года убытки будут полностью покрыты, после чего модернизация начнёт приносить чистые дивиденды. Менеджеры, зарплата которых зависит от роста годовой прибыли предприятия, выступят против этой идеи, потому что у них нет уверенности, что они через 3 года будут работать на том же месте.
Никакие KPI не заменят вдумчивого управления, которым должны заниматься люди, по-настоящему заинтересованные в долгосрочном успехе организации. К числу этих людей относятся собственники бизнеса, и больше никто. Поскольку при социализме они отсутствуют как класс, единственной мерой материального стимулирования в социалистической стране являются KPI.
Если плохо составленный KPI приносит больше вреда, чем пользы, то впору задаться вопросом — есть ли у социалистических руководителей материальный стимул вводить хорошую систему KPI, направленную на укрепление экономики? Скажу очевидное: у руководителей есть этот стимул, только если существуют хорошие и конструктивные KPI для них самих. А так же для тех, кто составляет KPI для этих руководителей. И эта цепочка зависимостей тянется наверх до самой верхушки госаппарата. Туда, где чиновники из высшей партийной номенклатуры определяют экономические регуляции для всей страны. В советской системе эти чиновники были заинтересованы только в том, чтобы повышать уровень жизни людей своего круга, укреплять армию, чтобы защитить свою власть от внешних угроз, и укреплять полицейские органы, чтобы защитить её от внутренних угроз.
Поскольку для инженеров, программистов и учёных в принципе нельзя сформулировать адекватные KPI, при социализме сильно замедляется появление новых технологий. Именно поэтому в СССР новые технологии гражданского назначения, в большинстве случаев, внедрялись только после того, как они были опробованы и получили признание на Западе.
Технология | Внедрение на Западе | Внедрение в СССР |
Ламповые и транзисторные ЭВМ | 1945 (ENIAC) | 1951 (МЭСМ) |
ЭВМ на интегральных схемах | 1965 (IBM S/360) | 1971 (ЕС ЭВМ) |
ЭВМ на микропроцессорах | 1971 (Intel 4004) | 1974 (НЦ-1) |
Специализированные гражданские компьютерные сети | 1964 (SABRE) | 1972 (Сирена) |
Гражданские компьютерные сети общего назначения | 1971 (MERIT) | 1978 — 1980 (Академсеть) |
Станки с ЧПУ | 1954 | 1960-е |
Промышленные роботы | 1961 (Unimate) | 1971 (УМ-1) |
Панельное домостроение | 1910 | 1945 |
Шагающие экскаваторы | 1910-е | 1950 |
Газотурбинные установки | 1910 | 1940 |
Парогазовые установки | 1933 | 1960-е |
Пенициллин | 1942 | 1944 |
Искусственная почка | 1952 | 1957 |
Телевидение | 1932 — 1934 | 1938 |
Электрические стиральные машины | 1920 | 1950-е |
Автоматические стиральные машины | 1949 | 1975 |
Бытовые холодильники | 1927 | 1939 |
Микроволновые печи | 1947 (1967) | 1978 |
Полиэтилен | 1944 | 1966 |
Примечание к этой таблице: Указанные даты — это даты внедрения, а не изобретения технологии. Собрать лабораторную установку, которая стóит как целый завод и работает с КПД в 1% — это одно, а разработать рентабельную технологию, пригодную для массового внедрения — это совсем другое.
В таблице не приведены достижения космической гонки, атомной энергетики и ВПК, поскольку на Западе они полностью зависели от государственной поддержки, и достижения конкретной компании в большей степени определялись возможностями её лоббистов, а не рыночной конкуренцией. На основе данных из этих отраслей можно сравнивать американскую и советскую версию плановой экономики, но не плановую экономику с рынком.
Система KPI не давала советским инженерам достаточной мотивации изобретать, а советским чиновникам — достаточной мотивации внедрять новые технологии. В СССР инженер мог получить авторское свидетельство на своё изобретение, после чего ему предлагалось убедить советских бюрократов реализовать его на практике, т. е. отправлять заявки в адрес министерств и предприятий, писать статьи в профильные журналы и искать поддержки у научно-исследовательских институтов.
При капитализме инженер, запатентовавший изобретение, обладает гораздо большей гибкостью в выборе источников финансирования и более сильным материальным стимулом для внедрения новой технологии. Если дело доходит до массового внедрения, то он становится владельцем успешного бизнеса, а в лучшем случае — пионером в новой технологической отрасли, и получает доходы, не сопоставимые с государственными премиями советских инженеров и руководителей. Источники стартового капитала можно найти среди тысяч потенциальных инвесторов. Если не удалось убедить одного из них, всегда можно поискать другого. В случае неудачи, можно доработать свой бизнес-план, усилить свою команду и попробовать ещё раз.
Цена ошибки для инвестора гораздо выше, чем для советского чиновника. На начальную доработку, производственную адаптацию и запуск производства он тратит свои, а не государственные деньги. Если он постоянно будет вкладываться в бесперспективные технологии, то он разорится и перестанет вообще что-либо финансировать.
Советская экономика страдала от многих пороков. Ошибки планирования приводили к тому, что товары либо слишком долго хранились на складах, либо хранились в ненадлежащих условиях, и приходили в негодность. Грузовые машины ездили с большой недозагрузкой и простаивали без работы из-за плохо продуманного графика доставок. Из-за плохих KPI страдала культура производства и повышался процент брака, а оборудование без должного ремонта быстро ломалось, и взамен приходилось выписывать новое. Люди тратили слишком много времени на бесполезную работу. Водители сливали бензин и крутили дрелью счётчик расстояния, чтобы выполнить план по километрам. Материалы и ресурсы предприятий повсеместно разворовывались и продавались «налево», становясь частью теневой экономики. При этом часть материалов использовалась не по назначению, нанося экономике ещё больший вред. Например, качественный строевой лес мог использоваться как топливо для домашних печей, а доход от этого в виде взяток получали заведующий складом и распиловщики, которые ничем не заслуживали таких денег.
В массовой культуре встречается распространённая страшилка про «капиталистическую» антиутопию, в которой корпорации контролируют правительства, устанавливают корпоративную диктатуру с невиданным социальным расслоением и следят за людьми через систему тотального цифрового контроля. В реальной истории такого рода антиутопии никогда не случались, а самые жестокие преступления, которые творили наделённые властью элиты, всегда исходили от государств, а не от частного бизнеса. Сюда относятся репрессии, системы карательных учреждений, войны, геноциды и применение химического оружия. Если говорить о системах тотальной слежки, то самые известные примеры — это американская система PRISM, о которой стало известно только благодаря разоблачениям Сноудена, российские системы СОРМ и «Безопасный город» и китайская система социального кредита. Все они являются разработками государственных ведомств. Давайте я объясню, почему государственная антиутопия в тысячу раз более вероятна, чем корпоративная.
Государство существует за счёт налогов, то есть за счёт средств, насильно изымаемых у граждан. Ему нет нужды круглый год работать не покладая рук, чтобы не потерять свою долю рынка и не обанкротиться, уступив место конкурентам. В отличие от частного бизнеса, оно может себе позволить потратить кучу времени и ресурсов на создание армии и спецслужб. Благодаря монополии на применение насилия, оно не допускает появления внутри страны никаких вооружённых формирований, способных всерьёз ему противостоять.
Предположим, что корпорация может потратить пару миллиардов на частную армию и построить собственную систему безопасности с минными полями и танковыми заграждениями. Один человек с полицейским удостоверением пройдёт через эту систему, как нож сквозь масло. Не важно, что у корпораций есть деньги. Важно, что у государства есть власть.
Что, по сути, представляет собой государственная коррупция? Кому-то кажется, что бизнес за взятки покупает чиновников. На самом деле, он просто платит им дань.
Эта статья не является призывом к анархии. Общество не может существовать без государства, то есть без судебной системы, полиции, армии, экологических и медицинских нормативов, государственного аппарата пропаганды и экономических регуляций. Главный посыл здесь в том, что любая проблема, которая не требует государственного участия, должна решаться силами частного бизнеса. Чтобы реализовать этот принцип, нужно понимать, какие функции государства следует делегировать бизнесу, и какие KPI придумать для этого бизнеса, чтобы с его стороны не было злоупотреблений.
Один из примеров, которые я предложил бы для обсуждения — это бесплатное школьное образование. Я думаю, что государству не нужно брать на себя управление школами и навязывать преподавателям определённые методы обучения. Достаточно каждый год проводить государственные экзамены и выплачивать ученикам (точнее, их опекунам) некоторую сумму в зависимости от набранных баллов. Частные школы и репетиторы будут заключать с опекунами образовательные контракты, по которым они будут получать фиксированную долю от вознаграждения за экзамен. Благодаря этому, они будут заинтересованы во внедрении самых эффективных и передовых методов обучения, чтобы получать прибыль за счёт высоких баллов.
Высшее образование можно заменить системой сертификатов, в которой по каждому предмету проводится экзамен и выдаётся сертификат с оценкой. При этом, например, чтобы сдавать экзамен по теории электротехники, нужно уже иметь сертификат по теории функций комплексного переменного и ещё несколько необходимых сертификатов. По результатам экзаменов также выдаётся денежное вознаграждение в зависимости от оценки, что позволяет студентам заключать образовательные контракты с университетами. Причём это вознаграждение должно выдаваться только за первые сто экзаменов в жизни каждого гражданина, чтобы люди стремились освоить определённую специальность, а не изучали всё подряд без остановки.
Другой пример связан с городским управлением. На мой взгляд, лучший способ избавиться от коррупции в администрациях городов — это приватизировать город и позволить его владельцу собирать налоги с жителей. При этом на город должны действовать государственные нормы по уровню загрязнения воздуха и воды, по безопасности дорожного движения, пожарной безопасности, и так далее. Владельцу будет выгодно, чтобы в городе проживало как можно больше людей, поэтому он будет стремиться создать для них наилучшие условия, включая чистые улицы, надёжную транспортную систему, доступность школ и детских садов, озеленение и наличие парковых зон. Если он будет неоправданно повышать налоги или допускать перебои в работе коммунальных служб, жители просто начнут уезжать в другие города.
