В XIX веке один француз задался вопросом: «Почему нормальное жильё, горячая вода и достойные условия — это роскошь, а не базовый уровень?»
Его звали Жан-Батист Андре Годен. Он начал как сын слесаря, построил свою фабрику и решил, что бизнес может работать иначе. Что рабочие имеют право не только на зарплату, но и на долю в общем деле.
Так появился Фамилистер — проект, который объединил производство, жильё и принципы социальной справедливости. Он просуществовал больше 100 лет и стал доказательством того, что альтернатива классической модели есть.
Вот как это было.
Сегодня неудивительно, если у компании есть программа лояльности не для клиентов, а для сотрудников: жильё, страховка, обучение, бонусы. Всё чаще бизнес задумывается не только о прибыли, но и о том, как сделать работу более человечной.
Интерес к этой теме ненов. Например, в XVIII веке Джозайя Уэджвуд первым начал осмысленно выстраивать производственный процесс, заботиться о своих рабочих и стал успешным. В XX веке Генри Форд попытался создать для сотрудников целый город в джунглях и провалился.
Жан-Батист Годен пошёл дальше всех. Он не просто улучшал условия — он хотел построить новую модель жизни и работы.
Жан-Батист Селф-мейд
Годен родился в 1817 году в маленькой французской деревне Эскеэри: пара улиц, церковь на холме, туманы над долиной Уазы. Но мир вокруг был совсем не таким спокойным: только что закончились Наполеоновские войны, вовсю грохотала промышленная революция.
Привычный уклад жизни рушился, люди оказались в новой реальности с фабриками, бараками и рабочими сменами по 13 часов. На этом фоне всё активнее распространялись идеи утопического социализма — модели справедливого общества, основанной на науке и технике. Революциям после Робеспьера больше особо не верили и перемен ждали в основном от просвещённого меньшинства.
Сын деревенского слесаря, он рано бросил школу и занялся ремеслом. В 23 года запатентовал первое изобретение — усовершенствованную многофункциональную печь, которая и готовила, и грела гораздо лучше, чем буржуйки от конкурентов. Секрет был в том, что Годен догадался в качестве материала использовать чугун (кстати, вот пост про Сан-Галли, который тоже обожал чугунное литьё). В 1840-м он открыл собственную мастерскую, а через шесть лет перенёс производство в город Гиз. К 1854 году у Годена были заводы во Франции и Бельгии и более полутора тысяч рабочих. Заводы, к слову, существуют до сих пор, а печи Godin по-прежнему успешно продаются.
Но Годен — не какая-то акула капитализма, у которой предпринимательство сводится к накоплению капиталов. Его вдохновляли идеи утописта Шарля Фурье, сторонника кооперативной модели общества: объединение людей для совместного труда и справедливого распределения доходов.
Фурье предлагал простую концепцию: пусть 300 семей сложатся и построят один нормальный сарай вместо 300 плохих.
Его идеал — самодостаточная коммуна, в которой общественные блага доступны всем. При этом никакого обобществления: у каждого члена коммуны есть собственность и полный набор свобод.
Центром такой коммуны (или иначе — фаланги) должен был стать фаланстер — большое общее здание, в котором будут жить, готовить, развлекаться и трудиться. Работу в коммуне каждый выбирал бы по интересам, при желании меняя род занятий. В целом делай что хочешь, главное — чтобы на пользу коммуне. Предполагалось, что производимые товары можно будет обменивать внутри фаланстера без участия денег и рынка.
Попытки воплотить эти идеи оказались неудачными. В одной из них участвовал и Годен: он вложился морально и финансово в техасский фаланстер, но там всё вышло как-то неловко. Французские переселенцы-ремесленники не смогли наладить отношений с местными фермерами из-за языкового барьера, а сами не очень умели в сельское хозяйство.
А Фурье так вообще умер, чтобы всего этого не видеть.
«Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам», — подумал Годен.
Ассоциация труда и капитала
В 1859 году Годен начал строить свою утопию. Идеи Фурье ему были близки, но концепцию он допиливал под себя: основой устойчивого общества должна быть не отдельная личность, а семья. Отсюда и название проекта — Фамилистер (от французского la famille).
На окраине Гиза появилось здание, которое Годен называл «социальным дворцом». Его задачей было дать рабочим тот же уровень комфорта, что и богатым. В здании было всё: водопровод, канализация, центральное отопление, газовое освещение, душ с горячей водой, которую подогревала паровая машина.
И, возможно, самый первый во всей Франции мусоропровод.
Помимо этого, Годен построил всю необходимую инфраструктуру — от детского сада до прачечной, бассейна, столовой и даже лавки с колониальными товарами по сниженным ценам. Все услуги были доступны каждому жителю — от простого рабочего до управляющего. Годен верил, что это должно было устранить социальные и классовые конфликты. А ещё он шёл на опережение: одним из первых придумал пенсию (минимальную получал любой, кто проработал в Фамилистере 15 лет) и ОМС.
Однако для создания утопии было мало построить комфортную общагу.
Нужно было, чтобы она стала единым социальным организмом. Годен спроектировал здания так, чтобы каждый элемент работал на идею. Он отказался от узких коридоров — вместо них двери квартир выходили на длинные балконы вдоль внутренних дворов. Так соседи всегда на виду: ты не изолирован, ты часть сообщества.
Квартиры проектировались попарно: одна прихожая на две семьи. Внутри — большая комната, малая комната (кухня) и кладовая. Окна кухни выходили во двор, окна жилой комнаты — на улицу, обеспечивая естественную вентиляцию. Внутренние дворы были накрыты стеклянными крышами. Во-первых, это красиво, во-вторых, так теплее зимой.
В общем, Жан-Батист как представитель просвещённого меньшинства руководил проектом лично, но чем дальше, тем больше передавал власть жильцам, ведь смысл был именно в этом. Рабочие должны были не только наслаждаться горячей водой, но и управлять своей жизнью. Причём как в профессиональном плане, так и в бытовом. В 1860 году начал работать Совет жильцов, который (без чатиков в Ватсапе) решал хозяйственные вопросы и устанавливал внутренние правила Фамилистера.
Позже аналогичные советы появились на фабриках Годена. Рабочие комитеты начинали брать на себя всё больше функций — от повышения производительности до урегулирования трудовых споров. Комиссия, созданная для замещения владельца в его отсутствие, в 1880 году получила полномочия управлять фабрикой. Тогда же Годен сделал следующий шаг: он создал «Ассоциацию труда и капитала». Земли, заводы и имущество были переданы в управление ассоциации, которой руководил избираемый администратор и совет уполномоченных.
Главная фишка ассоциации — рабочие становились совладельцами предприятия. 75 % прибыли делилось между инвесторами (в том числе самим Годеном) и работниками. Но рабочие получали не деньги напрямую, а паевые сертификаты, превращаясь в акционеров собственной компании. При этом сохранялась и обычная зарплата, а сертификаты шли как бонус.
До этого решения все остальные додумаются только спустя несколько десятилетий.
80 лет свободного плавания
В 1888 году Годен умер, потому что человек смертен, причём иногда — внезапно. Но система и без него нормально работала. Сначала управление перешло к его вдове Мари Море, а после её ухода Фамилистер дальше жил сам по себе. Он пережил Первую мировую войну, Великую депрессию и немецкую оккупацию.
А в середине XX века случилось то, что Годен вряд ли мог предвидеть: рабочие стали новой привилегированной элитой. Число квартир было ограничено, и жильцы Фамилистера получили больше прав и возможностей, чем новые рабочие на заводах. Так внутри утопии появилась своя аристократия — закрытый клуб, куда попасть извне было почти невозможно. Социальные конфликты, которые Годен стремился устранить, начали расти.
Ситуацию усугубляли экономические кризисы и усиливавшаяся конкуренция. Руководству не хватало средств на модернизацию оборудования и инвестиции в производство. После создания Европейского экономического сообщества в 1957 году продукция фабрик Годена окончательно утратила конкурентоспособность. В 1968-м «Ассоциация труда и капитала» официально прекратила существование, заводы стали обычным акционерным обществом, квартиры отошли в собственность жильцов, а общественные здания передали городу.
Сейчас в здании Фамилистера работает музей.
Наследие Фурье
Интересно, что в России тоже пытались создать свой Фаланстер, только меньше и другой.
В 1847 году Михаил Петрашевский, мыслитель и революционер, лидер, что характерно, петрашевцев, в число которых входил и Достоевский, вдохновился идеями Фурье. Он построил для своих крестьян дом с отдельными комнатами для каждой семьи, общей кухней, амбаром и другими надворными постройками. Крестьяне, правда, идеей социалистического общежития не очень вдохновились. Напрямую перечить барину они не стали, но, дождавшись, когда тот отлучится по делам, просто сожгли Фаланстер и разошлись обратно по своим избам жить согласно вековым традициям. Их мир промышленная революция ещё не уничтожила.
А вот в самой промышленности подобные инициативы встретили гораздо больше понимания.
Крупные российские предприниматели тоже пытались улучшить жизнь своих рабочих, хотя и не так, как Годен. Утопический социализм сменялся патернализмом: власть и собственность оставались за работодателем, но забота о работниках становилась частью корпоративной этики.
Знаменитые фабриканты и меценаты Морозовы, как и Годен, происходили из низов. Основатель династии Савва Васильевич был крепостным, который сам себя выкупил. Морозовы построили для сотрудников социальную инфраструктуру с больницами, богадельнями, домами, школами и даже театром. Их благотворительность имела не только социальные, но и религиозные мотивы: как старообрядцы Морозовы верили, что помощь бедным — обязанность каждого состоятельного человека.
Владелец Трёхгорной мануфактуры Николай Прохоров открывал для рабочих дачи и санатории, оплачивал часть аренды жилья, устраивал больницу и столовую при фабрике. Целью всех этих мер среди прочего была профилактика туберкулёза — настоящего бедствия рабочих кварталов.
А товарищество братьев Нобель под Баку организовало целый рабочий городок — Виллу Петролеа.
Восточные пригороды до того времени считались неудобными и даже вредными для жизни. В процессе строительства на землях, пропитанных нефтью, разбили новый парк, который существует до сих пор. Почву для него привозили баржами, а саженцы — из субтропиков, России и Европы.
Ключевое отличие от идей Годена было в том, что российские промышленники не пытались ломать систему, они хотели изменить её, улучшив жизнь людей в рамках существовавших правил. Кто знает, возможно, через несколько десятилетий нашёлся бы энтузиаст, решивший воплотить идеи Фурье в чистом виде. Правда, вскоре этот вопрос потерял актуальность: в России предприняли более масштабную попытку построить социалистическую утопию, но это, как говорится, уже совсем другая история.
