Адепт кпт громит психоанализ, обычное дело. Есть более интересные статьи. Например те, в которых вскрывают недостатки КПТ:
"Нюанс, который надо учитывать при оценке исследований поведенческой терапии, — это то, что она была сильно развита в Америке. В стране, где нет государственной системы здравоохранения, а в медицинские страховки, как правило, включена психотерапия. Если человек застрахован, он может обратиться к психотерапевту, и страховая компания должна за это заплатить. И тут в дело вступает экономический вопрос. На заявление человека «У меня проблема в жизни» поведенческий терапевт обычно отвечает так: «Окей, сейчас мы договоримся, что мы считаем этой проблемой, а дальше у нас будет десять встреч». Не девять, не одиннадцать — десять. И к десятой встрече твоя проблема будет решена. Страховая компания должна заплатить за десять встреч, сравнительно дешевых, потому что они короткие и потому что поведенческим терапевтом стать легко. За неделю интенсивной подготовки любого можно сделать поведенческим терапевтом — объяснить, как работают рефлексы, как их создавать и убирать. Это выгодно страховым компаниям. Какова длительность лечения у психоаналитика? Годы. Есть примеры лечения по 40, по 50 лет. И стоимость работы психоаналитика может доходить до нескольких тысяч долларов за сеанс, а сеансов нужно три-четыре в неделю.
Скотт Миллер, директор Международного центра качества медицинской помощи, в лекции «Эволюция психотерапии» говорит, что через некоторое время активного посещения психотерапевта эффект теряется. Человек достигает определенного уровня улучшения — и все, дальше он не поднимается. И самое интересное — исследования показывают, что не имеет значения, кто лечит: вчерашний студент, человек с десятью годами стажа или нобелевский лауреат.
Также есть мнение, что когнитивная и поведенческая терапии оккупировали термин «доказательная терапия», не имея на то оснований. Существует ряд инструментов, с помощью которых когнитивисты и поведенческие психологи получают лучшие результаты, чем динамические психологи.
Во-первых, для всех исследований внимательно подбираются испытуемые. Смешанные случаи, в которых на объект исследования могут повлиять какие-то сторонние факторы, не попадают в выборку, чтобы не испортить результаты исследования. Здесь важно понимать, что в психологии нет четких критериев диагностики. Серьезные дядьки с десятилетиями опыта, доктора наук могут не сойтись в интерпретации состояния одного человека. Соответственно, с такой точностью диагностики выбраковка огромная, мы сразу выбираем людей только с узкой конкретной проблемой, и это уже значит, что наше исследование не будет отражать того, как психотерапия работает в реальной жизни. Потому что в реальной жизни у людей обычно комбинированные, а не чистые проблемы.
Во-вторых, результаты не всех испытуемых попадут в научную статью. Возможно ведь, что кто-то из этих людей параллельно сеансам психотерапии столкнется с каким-то важным для себя событием в жизни. Положительным или отрицательным. Рождение, смерть, переезд, болезнь, покупка, продажа, выигрыш в лотерею — все что угодно. Из-за этого результаты исказятся и будут выброшены из исследования. В зависимости от порядочности исследователя еще будут выброшены люди, чьи результаты можно назвать артефактом, потому что они очень далеки от всех остальных, — это считается ошибкой эксперимента. И на основании результатов, полученных таких образом, будет сказано, что когнитивная терапия — самая доказательная терапия из имеющихся.
Если обратиться к метаанализу, то исследования показывают, что терапия работает, но только с женщинами она работает лучше. Наверняка скоро выйдет еще одно исследование, которое опять скажет, что ничего не работает. Мы должны иметь в виду, что строгих доказательств, к которым не придраться, на сегодняшний день нет.
Но в случае с психологией ставка высока — здоровье человека. Что же делать, если эффективность не доказана? И что означает отсутствие доказательств? Это значит, что мы ничего не можем сказать про эффективность. У нас нет данных. Соответственно, раз нет доказательств и мы не можем сказать, что она точно вредит, — значит, наверное, работает. Хотя бы эффект плацебо, почему бы и нет?
И первое, на что нужно обратить внимание, — это причина, по которой доказательства отсутствуют, так называемое алиби. А второе — изначальные идеи, появившиеся на основе достоверных доказательных данных.
Если мы знаем, что существуют законы Ньютона, возможность реактивной тяги и определенная форма крыла может создавать подъемную тягу, то у нас есть все основания считать эту идею достоверной. Потому что у нас есть нормальные исходные данные и нормальное объяснение, почему еще нет доказательств. Потому что еще не успели, потому что еще не построили, потому что это сложно. И в течение какого-то времени мы исследуем гипотезу о том, что построить самолет возможно. Пока мы пытаемся доказать какую-то теорию, мы тратим на это время и ресурсы — каждый следующий негативный результат снижает вероятность того, что гипотеза все-таки верна. Но нет никаких методических оснований поставить точку в конкретном месте. Нельзя сказать, что идею можно доказывать 3 года, 8 месяцев, 14 дней, 42 часа и 17 секунд. Вы сами выбираете, когда поставить точку. Есть люди, которые до сих пор разрабатывают теорию эфира. Около ста лет назад ее плюс-минус отвергли, по крайней мере посчитали неэффективной, но есть люди, которые до сих пор пытаются из нее что-то выжать.
Алиби психотерапии состоит в том, что, во-первых, привычный для других наук плацебо-контроль, так называемый слепой метод, в этом случае практически неприменим. Вы можете дать человеку таблетку-пустышку и сказать: «Вот это — плацебо-контролируемая группа». Вы даже можете сделать так, что ни сам человек, ни медсестра, которая ему дает таблетки, ни врач, который контролирует его состояние, не будут знать, получает он пустышку или реальное лекарство. Но вы не можете сделать так, чтобы психотерапевт, который работает с пациентом, не знал, чем он занимается. Интерпретация данных все равно будет субъективна.
Во-вторых, сложность инструментов воздействия. В медицине, в физике есть очень четкое дискретное воздействие, мы точно знаем, что мы делаем: нагреваем, остужаем, выносим в невесомость. В случае психотерапии мы не очень-то знаем, что мы делаем.
В-третьих, мы не очень понимаем, что происходит с человеком. Потому что исследуем очень тонкую материю. Одно из объяснений того, почему существует так много исследований о том, что поведенческая терапия лучше работает, — ее легко померить. Воздействие направлено на конкретный навык, на конкретное свойство психики, конкретное состояние — например, когда человек не может сдерживать гнев. Если конкретной мишени нет, сразу непонятно, что и как мерить. Если мы воздействовали определенным образом на человека и он в самоотчете говорит: «Ну, наверное, мне стало лучше», или «Не стало никак», или «Стало хуже», — мы не знаем, что делать с этими данными. В любом другом медицинском исследовании, независимо от того, что указывает человек в самоотчете, мы можем расковырять коленку и посмотреть, что на самом деле стало с его артрозом, — лучше или нет. В психологии такой возможности нет, и нам приходится доверять самоотчету. Есть, конечно, тесты, есть валидизация этих тестов, но как можно на это полагаться, если даже возможность манипуляции воспоминаниями уже подтверждена?
И не последнюю роль в исследованиях играет эффект наблюдателя. Представьте, насколько различается психотерапевтический процесс в ситуациях, когда клиент психотерапевта знает, что он находится в конфиденциальной обстановке, а в другой ситуации он знает, что это процесс исследования, что после этого ему надо будет заполнить десять опросников, а его психоаналитик напишет отчет по его кейсу. Насколько это влияет на результат?
Ну и что же дальше, чем это все закончится? Психотерапия — это сложно, психика — это сложно. Сто лет попыток валидных исследований — это не тот срок, после которого можно ставить крест. Основания верить есть. Когда у нас будет модель сознания, когда мы будем понимать, с каким конкретно процессом, с какой частью мозга, с какой структурой ассоциируется каждый психологический феномен, тогда мы сможем сказать: «Это работает, а это нет». До тех пор это вероятностные величины".
Эта тема чуть более чем полностью закрыта книгой Бён-Чхоль Хана - "Общество усталости", цитата:
"Дисциплинарное общество – это общество негативности. Оно определяется негативностью запрета. Негативный модальный глагол, который им управляет, – это «не-сметь». Глаголу «должен» также присуща негативность, негативность принуждения. Общество достижений все больше избавляется от негативности. Усиливающееся дерегулирование напрямую уничтожает ее. Безграничное «мочь» – вот позитивный модальный глагол общества достижений. Его коллективная множественная форма в утверждении «Yes, we can» как раз выражает позитивный характер общества достижений. На место запрета, приказа и закона встают проект, инициатива и мотивация. Дисциплинарным обществом все еще управляет «Нет». Его негативность производит сумасшедшего и преступника. Общество достижений, в свою очередь, порождает больного депрессией и неудачника".
Бумажка после посещения через регистратуру передаётся медстатисту
Медстатист вносит сведения с бумажки в МИС.
У всех в цепочке, кроме пациента, есть АРМ с доступом к МИС. Что мешает сразу вносить информацию о пациенте в МИС? Врачам удобнее на бумажке (да, саботаж).
В провинциальных бюджетных учреждениях - вот так, да.
Я прошёл по каждой ссылке, и прочёл материал. Пугают "слабоумием" только в первой журналистской желтушной заметке. Вторая ссылка вообще смех - заказуха от калаба, где постулируется очевидный факт - "люди не доверяют своей памяти и хранят информацию в смартфоне" (как будто это что-то плохое). Но это ж про безопасность, поэтому норм.
Статьи на пабмеде посвящены исследованиям изменения когнитивных способностей в условиях возросшей медийной нагрузки, и ничего ужасного - никаких "снижений" или "утрачивания связей в коре" - исследователи не наблюдают. Речь преимущественно про то, что (третья ссылка) "если во время лекции тупить в смартфоне - хуже запомнишь лекционный материал".
Четвертая ссылка - "How has the Internet reshaped human cognition" - самая информативная, там обобщены знания по теме, полученные на сегодняшний день.
По сути, в ней постулируется то, что "вот у нас есть математика и письменность, они меняют мышление. Интернет-среда тоже меняет мышление, предлагая новые способы хранения, запоминания и контроля информации. Пока строгой методологии нет, поэтому у нас тут немножко бардак. Ну и ничего страшного в этом нет, потихоньку научимся".
Цитата:
"мы переходим к поверхностному способу обучения, характеризующемуся быстрым сканированием, сокращением созерцания и консолидацией памяти. Это можно объяснить увеличением присутствия гипертекстовой среды, которая снижает когнитивные ресурсы, необходимые для глубокой обработки. Однако этот эффект когнитивной нагрузки может быть опосредован путем развития навыков адаптивного обучения или улучшения навигации в гипертекстовых средах".
Ну и не каждая "цифровая активность" бесполезна, например:
"Серия исследований, проведенных Дафной Бавалье показала, что повышенное воздействие многозадачности с помощью видеоигр в жанре экшн связано с лучшим контролем внимания. Заядлые видеогеймеры лучше справлялись с подавлением ненужной информации и распределением внимания. Эти результаты, противоречащие поведенческим коррелятам медиа-многозадачности, позволяют предположить, что воздействие различных форм многозадачности может по-разному влиять на способности когнитивного контроля".
Разумеется, никаких "цифровых слабоумий" в пабмедовских исследованиях и в помине нет: всё это прогрев гоев, чтобы собрать классы.
Нет времени расписывать все недостатки статьи, отмечу основное: без привлечения социологического понятийного аппарата теорию ЗИ не описать.
И начинать можно, отбросив представления натурфилософии - сразу с "Паноптикума" Фуко, с понятия "дисциплинарного общества", в парадигме которого создавалась и развивалась теория ЗИ, а от "общества запретов" Фуко переходить, например, к обществу "успешного успеха" Бён-Чхоль Хана, когда переизбыток раздражителей приводит к повышенной самоэксплуатации, а многозадачность понимается как деградация человеческой деятельности (наведение суеты).
Обратите внимание на слова "определенному или определяемому" в формулировке. Если субъекта можно определить - это пдн, если нельзя - не пдн. Можно ли определить субъекта только по электронной почте? Нельзя.
Но если адрес электропочты указан, например, при заполнении анкеты, совокупность данных из которых позволяет определить субъекта - электропочта становится пдн.
Ваш комментарий - интересный пример того, как "ноуковеры" не отличают "ноучпоперов" от философов, и включают френдлифайр.
Ну, например, она внедрена в ФМБА. Больше 200 подведов по всей стране, от Байконура до Мурманска.
Адепт кпт громит психоанализ, обычное дело.
Есть более интересные статьи. Например те, в которых вскрывают недостатки КПТ:
"Нюанс, который надо учитывать при оценке исследований поведенческой терапии, — это то, что она была сильно развита в Америке. В стране, где нет государственной системы здравоохранения, а в медицинские страховки, как правило, включена психотерапия. Если человек застрахован, он может обратиться к психотерапевту, и страховая компания должна за это заплатить. И тут в дело вступает экономический вопрос. На заявление человека «У меня проблема в жизни» поведенческий терапевт обычно отвечает так: «Окей, сейчас мы договоримся, что мы считаем этой проблемой, а дальше у нас будет десять встреч». Не девять, не одиннадцать — десять. И к десятой встрече твоя проблема будет решена. Страховая компания должна заплатить за десять встреч, сравнительно дешевых, потому что они короткие и потому что поведенческим терапевтом стать легко. За неделю интенсивной подготовки любого можно сделать поведенческим терапевтом — объяснить, как работают рефлексы, как их создавать и убирать. Это выгодно страховым компаниям. Какова длительность лечения у психоаналитика? Годы. Есть примеры лечения по 40, по 50 лет. И стоимость работы психоаналитика может доходить до нескольких тысяч долларов за сеанс, а сеансов нужно три-четыре в неделю.
Скотт Миллер, директор Международного центра качества медицинской помощи, в лекции «Эволюция психотерапии» говорит, что через некоторое время активного посещения психотерапевта эффект теряется. Человек достигает определенного уровня улучшения — и все, дальше он не поднимается. И самое интересное — исследования показывают, что не имеет значения, кто лечит: вчерашний студент, человек с десятью годами стажа или нобелевский лауреат.
Также есть мнение, что когнитивная и поведенческая терапии оккупировали термин «доказательная терапия», не имея на то оснований. Существует ряд инструментов, с помощью которых когнитивисты и поведенческие психологи получают лучшие результаты, чем динамические психологи.
Во-первых, для всех исследований внимательно подбираются испытуемые. Смешанные случаи, в которых на объект исследования могут повлиять какие-то сторонние факторы, не попадают в выборку, чтобы не испортить результаты исследования. Здесь важно понимать, что в психологии нет четких критериев диагностики. Серьезные дядьки с десятилетиями опыта, доктора наук могут не сойтись в интерпретации состояния одного человека. Соответственно, с такой точностью диагностики выбраковка огромная, мы сразу выбираем людей только с узкой конкретной проблемой, и это уже значит, что наше исследование не будет отражать того, как психотерапия работает в реальной жизни. Потому что в реальной жизни у людей обычно комбинированные, а не чистые проблемы.
Во-вторых, результаты не всех испытуемых попадут в научную статью. Возможно ведь, что кто-то из этих людей параллельно сеансам психотерапии столкнется с каким-то важным для себя событием в жизни. Положительным или отрицательным. Рождение, смерть, переезд, болезнь, покупка, продажа, выигрыш в лотерею — все что угодно. Из-за этого результаты исказятся и будут выброшены из исследования. В зависимости от порядочности исследователя еще будут выброшены люди, чьи результаты можно назвать артефактом, потому что они очень далеки от всех остальных, — это считается ошибкой эксперимента. И на основании результатов, полученных таких образом, будет сказано, что когнитивная терапия — самая доказательная терапия из имеющихся.
Если обратиться к метаанализу, то исследования показывают, что терапия работает, но только с женщинами она работает лучше. Наверняка скоро выйдет еще одно исследование, которое опять скажет, что ничего не работает. Мы должны иметь в виду, что строгих доказательств, к которым не придраться, на сегодняшний день нет.
Но в случае с психологией ставка высока — здоровье человека. Что же делать, если эффективность не доказана? И что означает отсутствие доказательств? Это значит, что мы ничего не можем сказать про эффективность. У нас нет данных. Соответственно, раз нет доказательств и мы не можем сказать, что она точно вредит, — значит, наверное, работает. Хотя бы эффект плацебо, почему бы и нет?
И первое, на что нужно обратить внимание, — это причина, по которой доказательства отсутствуют, так называемое алиби. А второе — изначальные идеи, появившиеся на основе достоверных доказательных данных.
Если мы знаем, что существуют законы Ньютона, возможность реактивной тяги и определенная форма крыла может создавать подъемную тягу, то у нас есть все основания считать эту идею достоверной. Потому что у нас есть нормальные исходные данные и нормальное объяснение, почему еще нет доказательств. Потому что еще не успели, потому что еще не построили, потому что это сложно. И в течение какого-то времени мы исследуем гипотезу о том, что построить самолет возможно. Пока мы пытаемся доказать какую-то теорию, мы тратим на это время и ресурсы — каждый следующий негативный результат снижает вероятность того, что гипотеза все-таки верна. Но нет никаких методических оснований поставить точку в конкретном месте. Нельзя сказать, что идею можно доказывать 3 года, 8 месяцев, 14 дней, 42 часа и 17 секунд. Вы сами выбираете, когда поставить точку. Есть люди, которые до сих пор разрабатывают теорию эфира. Около ста лет назад ее плюс-минус отвергли, по крайней мере посчитали неэффективной, но есть люди, которые до сих пор пытаются из нее что-то выжать.
Алиби психотерапии состоит в том, что, во-первых, привычный для других наук плацебо-контроль, так называемый слепой метод, в этом случае практически неприменим. Вы можете дать человеку таблетку-пустышку и сказать: «Вот это — плацебо-контролируемая группа». Вы даже можете сделать так, что ни сам человек, ни медсестра, которая ему дает таблетки, ни врач, который контролирует его состояние, не будут знать, получает он пустышку или реальное лекарство. Но вы не можете сделать так, чтобы психотерапевт, который работает с пациентом, не знал, чем он занимается. Интерпретация данных все равно будет субъективна.
Во-вторых, сложность инструментов воздействия. В медицине, в физике есть очень четкое дискретное воздействие, мы точно знаем, что мы делаем: нагреваем, остужаем, выносим в невесомость. В случае психотерапии мы не очень-то знаем, что мы делаем.
В-третьих, мы не очень понимаем, что происходит с человеком. Потому что исследуем очень тонкую материю. Одно из объяснений того, почему существует так много исследований о том, что поведенческая терапия лучше работает, — ее легко померить. Воздействие направлено на конкретный навык, на конкретное свойство психики, конкретное состояние — например, когда человек не может сдерживать гнев. Если конкретной мишени нет, сразу непонятно, что и как мерить. Если мы воздействовали определенным образом на человека и он в самоотчете говорит: «Ну, наверное, мне стало лучше», или «Не стало никак», или «Стало хуже», — мы не знаем, что делать с этими данными. В любом другом медицинском исследовании, независимо от того, что указывает человек в самоотчете, мы можем расковырять коленку и посмотреть, что на самом деле стало с его артрозом, — лучше или нет. В психологии такой возможности нет, и нам приходится доверять самоотчету. Есть, конечно, тесты, есть валидизация этих тестов, но как можно на это полагаться, если даже возможность манипуляции воспоминаниями уже подтверждена?
И не последнюю роль в исследованиях играет эффект наблюдателя. Представьте, насколько различается психотерапевтический процесс в ситуациях, когда клиент психотерапевта знает, что он находится в конфиденциальной обстановке, а в другой ситуации он знает, что это процесс исследования, что после этого ему надо будет заполнить десять опросников, а его психоаналитик напишет отчет по его кейсу. Насколько это влияет на результат?
Ну и что же дальше, чем это все закончится? Психотерапия — это сложно, психика — это сложно. Сто лет попыток валидных исследований — это не тот срок, после которого можно ставить крест. Основания верить есть. Когда у нас будет модель сознания, когда мы будем понимать, с каким конкретно процессом, с какой частью мозга, с какой структурой ассоциируется каждый психологический феномен, тогда мы сможем сказать: «Это работает, а это нет». До тех пор это вероятностные величины".
Эта тема чуть более чем полностью закрыта книгой Бён-Чхоль Хана - "Общество усталости", цитата:
"Дисциплинарное общество – это общество негативности. Оно определяется негативностью запрета. Негативный модальный глагол, который им управляет, – это «не-сметь». Глаголу «должен» также присуща негативность, негативность принуждения. Общество достижений все больше избавляется от негативности. Усиливающееся дерегулирование напрямую уничтожает ее. Безграничное «мочь» – вот позитивный модальный глагол общества достижений. Его коллективная множественная форма в утверждении «Yes, we can» как раз выражает позитивный характер общества достижений. На место запрета, приказа и закона встают проект, инициатива и мотивация. Дисциплинарным обществом все еще управляет «Нет». Его негативность производит сумасшедшего и преступника. Общество достижений, в свою очередь, порождает больного депрессией и неудачника".
У нас в поликлинике:
Пациент приходит в регистратуру
Получает стацталон.
Идёт с бумажкой-стацталоном к врачу
Бумажка после посещения через регистратуру передаётся медстатисту
Медстатист вносит сведения с бумажки в МИС.
У всех в цепочке, кроме пациента, есть АРМ с доступом к МИС.
Что мешает сразу вносить информацию о пациенте в МИС?
Врачам удобнее на бумажке (да, саботаж).
В провинциальных бюджетных учреждениях - вот так, да.
Я прошёл по каждой ссылке, и прочёл материал. Пугают "слабоумием" только в первой журналистской желтушной заметке. Вторая ссылка вообще смех - заказуха от калаба, где постулируется очевидный факт - "люди не доверяют своей памяти и хранят информацию в смартфоне" (как будто это что-то плохое). Но это ж про безопасность, поэтому норм.
Статьи на пабмеде посвящены исследованиям изменения когнитивных способностей в условиях возросшей медийной нагрузки, и ничего ужасного - никаких "снижений" или "утрачивания связей в коре" - исследователи не наблюдают. Речь преимущественно про то, что (третья ссылка) "если во время лекции тупить в смартфоне - хуже запомнишь лекционный материал".
Четвертая ссылка - "How has the Internet reshaped human cognition" - самая информативная, там обобщены знания по теме, полученные на сегодняшний день.
По сути, в ней постулируется то, что "вот у нас есть математика и письменность, они меняют мышление. Интернет-среда тоже меняет мышление, предлагая новые способы хранения, запоминания и контроля информации. Пока строгой методологии нет, поэтому у нас тут немножко бардак. Ну и ничего страшного в этом нет, потихоньку научимся".
Цитата:
"мы переходим к поверхностному способу обучения, характеризующемуся быстрым сканированием, сокращением созерцания и консолидацией памяти. Это можно объяснить увеличением присутствия гипертекстовой среды, которая снижает когнитивные ресурсы, необходимые для глубокой обработки. Однако этот эффект когнитивной нагрузки может быть опосредован путем развития навыков адаптивного обучения или улучшения навигации в гипертекстовых средах".
Ну и не каждая "цифровая активность" бесполезна, например:
"Серия исследований, проведенных Дафной Бавалье показала, что повышенное воздействие многозадачности с помощью видеоигр в жанре экшн связано с лучшим контролем внимания. Заядлые видеогеймеры лучше справлялись с подавлением ненужной информации и распределением внимания. Эти результаты, противоречащие поведенческим коррелятам медиа-многозадачности, позволяют предположить, что воздействие различных форм многозадачности может по-разному влиять на способности когнитивного контроля".
Разумеется, никаких "цифровых слабоумий" в пабмедовских исследованиях и в помине нет: всё это прогрев гоев, чтобы собрать классы.
Нет времени расписывать все недостатки статьи, отмечу основное: без привлечения социологического понятийного аппарата теорию ЗИ не описать.
И начинать можно, отбросив представления натурфилософии - сразу с "Паноптикума" Фуко, с понятия "дисциплинарного общества", в парадигме которого создавалась и развивалась теория ЗИ, а от "общества запретов" Фуко переходить, например, к обществу "успешного успеха" Бён-Чхоль Хана, когда переизбыток раздражителей приводит к повышенной самоэксплуатации, а многозадачность понимается как деградация человеческой деятельности (наведение суеты).
Обратите внимание на слова "определенному или определяемому" в формулировке. Если субъекта можно определить - это пдн, если нельзя - не пдн. Можно ли определить субъекта только по электронной почте? Нельзя.
Но если адрес электропочты указан, например, при заполнении анкеты, совокупность данных из которых позволяет определить субъекта - электропочта становится пдн.