Роберт подошёл к двери. Обычная офисная дверь, без таблички, только с номером. По её внешнему виду невозможно догадаться, кто ждёт его внутри. Чуть помедлив, Роберт открыл дверь и вошёл.
— Доктор Греттинг! Прошу, мы вас с нетерпением ждем, — произнёс человек в дорогом костюме. — Меня зовут Альберт Монтье, я председатель совета по контролю за вашим изобретением — тахионным реактором.
— Контролю? Но ведь моё изобретение является общественным достоянием.
— Конечно, но мы были бы последними идиотами, если бы не пытались контролировать такое стратегически важное устройство, в первую очередь, из соображений национальной безопасности.
— Понимаю. Но мне всё ещё непонятна причина, по которой я здесь нахожусь.
— Сейчас я вам всё объясню. Но прежде хочу заметить, что практически всё, о чём я буду говорить, представляет собой государственную тайну, которой я вынужден с вами поделиться, как с человеком, который лучше всего понимает механику происходящего. Нашему отделу статистики пришлось немало попотеть, чтобы составить целостную картину того, что и, главное, почему сейчас происходит в нашей стране, да и во всём мире тоже. Началось всё 5 лет назад, когда вы опубликовали принципиальную схему тахионного реактора, с помощью которого можно было заглядывать в будущее. Уже на тот момент глобализация была такой всеобъемлющей, что наши спецслужбы просто не смогли среагировать, и схема реактора попала другим странам. Поэтому нам пришлось начать новую гонку вооружений и попытаться сделать работающий прототип раньше остальных. В этом нам сильно помогла конфискованная у вас установка, — слегка улыбнувшись, произнёс Альберт. — Хотя остальные страны вскоре тоже сделали свой первый прототип, наши военные были в восторге. Разведка, фактически, осталась не у дел, но, в целом, эффективность ведения военных действий резко повысилась, и потери личного состава свелись к нулю. Когда другие страны освоили ваше изобретение, оно стало мощным сдерживающим фактором. Военные конфликты практически сошли на нет. Следующими, кто хотел получить выгоду от предвидения будущего, были учёные. Поначалу казалось, что, заглядывая вперёд, можно многократно ускорить технический прогресс, пропуская дни и даже недели нудных математических расчетов. Однако, на практике этого не произошло. Действительно революционные открытия случаются крайне редко, и учёные видели в будущем только самих себя, продолжавших работать над открытием.
— Естественно, ведь наличие возможности видеть будущее не делало их автоматически умнее.
— Совершенно верно. Тогда кто-то предложил таким образом сокращать время математических расчётов на компьютере. Проблема заключалась в том, что в будущее мог заглянуть лишь разум человека — туда нельзя взять никаких приборов и сфотографировать то, что ты там увидел. Поэтому, хотя учёные и видели промежуточные результаты расчётов, запомнить их целиком и воспроизвести в настоящем никому не удавалось, и вскоре от этих попыток тоже отказались. Тем временем, технология тахионного скачка пошла в массы, и обыватели тоже смогли заглянуть в своё будущее. Устройство для этого называли "карманный пророк". Из-за небольших размеров оно не могло развивать большую мощность и показывало будущее только на несколько минут вперёд. Поначалу мы не видели в этом опасности, наоборот, поначалу стало намного меньше очередей в магазинах и пробок на дорогах. Также резко уменьшилась смертность от несчастных случаев. Однако, с распространением "карманных пророков" их постоянное использование стало сказываться негативно. Каждый, кто заглядывал в будущее, изымал из нашей действительности вариант развития событий, который его хоть немного не устраивал.
— Это очевидно, так как следует из квантовой неопределенности Гейзенберга — наблюдение за системой изменяет её состояние, и мы уже никогда не сможем попасть именно в то будущее, которое видели. Но это не должно являться проблемой, так как возможное количество вариантов развития будущего несчётно, и можно достичь сколь угодно похожих вариантов развития событий по сравнению с тем вариантом, что вы увидели.
— Совершенно верно, но лишь с математической точки зрения. На практике мы сталкиваемся с психологическими проблемами. Представьте, что вы узнали, что через пару минут на вас в соседнем дворе нападут хулиганы. Вы же не будете, словно Нео, эффектно уворачиваться от ударов, только чтобы этот вариант событий минимально отличался от увиденного? Нет, вы развернётесь и пойдёте другой дорогой. В то же время, хулиганы могут заметить, что вы изменили своё решение, и изменить своё. Чтобы опять не нарваться на хулиганов, вам нужно будет ещё раз заглянуть в будущее, тем самым изменив его. После этого хулиганы опять могут изменить своё поведение, и так далее до бесконечности. Пример утрирован, но он хорошо отражает то, что стало происходить с людьми. Они стали всё чаще пользоваться "карманными пророками", по поводу и без повода, что всё чаще стало приводить к непредсказуемым искажениям будущего. Как только мы поняли, что происходит, правительство тут же запретило все тахионные реакторы и попыталось изъять их у населения. К сожалению, сделать это не удалось — люди не хотели их отдавать, и предвидели, когда полицейские собираются их конфисковывать, заранее убегая или прячась. Зрелище было одновременно комичное и жуткое — патрульные машины ездили по опустевшим улицам, как будто весь город внезапно вымер. Мы заглядывали на полгода вперёд, больше не позволяет барьер Греттинга — и каждый раз видели одно и то же в незначительных вариациях. Люди либо сходили с ума, так как их пугала неопределенность будущего, ведь, что бы они ни делали, получится не то, что они ожидают; либо они так стремились быть последними, кто заглянул в будущее, что забывали о еде и сне, и, в конце концов, умирали от голода. Мы не можем самостоятельно изменить ситуацию, но наши пророки периодически показывают, что вы можете создать антитахионный реактор, отправиться в прошлое и изменить его.
Роберт разочарованно посмотрел на Монтье. Так учитель смотрит на ученика, сказавшего откровенную глупость.
— Я действительно могу создать антитахионный реактор, — тихо сказал учёный. — Проблема в том, что его использование не даст никакого эффекта.
— Почему?
— Потому что изменение прошлого не изменит нашу реальность, а создаст ещё один вариант развития событий, который абсолютно никак не повлияет на нас. Любой, кто отправится в прошлое, для нас исчезнет без следа, и уже никогда не вернётся обратно. Это всё равно, как если бы кто-то в прошлом увидел своё будущее, то есть, наше настоящее, и никогда не смог бы его достичь...
Фигуры за столом начали расплываться, голоса затухать. Роберт успел запомнить, как он находится у себя в кабинете и держит в руках лист бумаги, на котором крупными буквами написано то, что он только что видел. Но и это видение почти сразу пропало. Роберт вернулся ещё на полгода назад, где снова увидел лист бумаги с записями. Ему пришлось пережить еще восемь возвращений, каждый раз видимое всё больше расплывалось.
Наконец, всё кончилось. Безумно болела голова, в ней теснились какие-то образы. Непонятно, то ли это был сон, то ли нет. Роберт осторожно открыл глаза. Он лежал в кресле внутри огромной конструкции — прототипа тахионного реактора, который он построил несколько часов назад. На экране горела сегодняшняя дата — значит, всё в порядке, он в настоящем.
— Получается, человечество не готово принять моё изобретение. Что ж, тем лучше! Переходим к плану Б...
С этими словами он завесил все окна, после чего достал из стола купленный накануне лотерейный билет и начал отмечать числа, которые выиграют завтра джек-пот.
