Комментарии 13
Извините, навеяло:
"Итак, нужно было прежде всего провести какой-то продуманный, логичный эксперимент над самим собой, который показал бы мне, действительно ли я сошел с ума и стал жертвой собственного бреда или же мои переживания, несмотря на их абсурдность и невероятность, совершенно реальны.
Hidden text
Я размышлял об этом, рассматривая металлическую опору несущих конструкций космодрома. Это была выступавшая из стены, обшитая листовым металлом стальная мачта, покрашенная в бледно-зеленый цвет; в нескольких местах, на высоте приблизительно метра, краска облупилась, вероятно, поцарапанная ракетными тележками. Я коснулся стали, погрел ее ладонью, постучал по краю обшивки. Может ли бред быть таким реальным? Может, ответил я сам себе. В таких вещах я разбирался, недаром это была моя специальность. А можно ли придумать ключевое испытание? Сначала мне казалось, что нельзя — ведь мой больной мозг (если он действительно поражен болезнью) создаст любую иллюзию, какой я от него потребую. Ведь не только во время болезни, но и просто во сне мы, случается, разговариваем с людьми, которых нет, задаем им вопросы и слышим ответы; и, хотя эти люди на самом деле всего лишь плод нашего воображения, своего рода временно обособленные, псевдосамостоятельные части нашей психики, мы все-таки не знаем, какие слова они произнесут, пока они (во сне) не заговорят с нами. А ведь в действительности эти слова родились в той, изолированной части нашего собственного сознания, то есть мы должны были бы знать их заранее, в этот момент, когда мы сами их придумали, чтобы вложить в уста приснившегося собеседника. Следовательно, что бы я ни запланировал, ни осуществил, я могу считать, что все произошло именно так, как происходит во сне. Ни Снаута, ни Сарториуса в действительности могло не быть, поэтому задавать им какие-либо вопросы бесполезно.
Мне пришло в голову, что можно принять какое-нибудь сильнодействующее средство, например пейотль или другой препарат, вызывающий обман чувств и яркие цветовые видения. Пережитые мною ощущения доказали бы, что принятый препарат существует на самом деле, что он — материальная часть окружающей действительности. Но и это, продолжал я размышлять, не было бы достоверным испытанием, поскольку я знаю, как подействует средство (ведь мне самому придется его выбирать), а следовательно, вполне возможно, что и прием лекарства, и результаты будут попросту созданы моим воображением.
Казалось, мне уже не вырваться из заколдованного круга безумия — ведь можно мыслить только мозгом, нельзя очутиться вне самого себя, чтобы проверить, нормальны ли процессы, протекающие в организме, — и вдруг меня осенила мысль, простая и удачная.
Я вскочил и побежал на радиостанцию. Там никого не было. Мимоходом я взглянул на электрические стенные часы. Было около четырех часов ночи по условному времени Станции, за стенами занимался красный рассвет. Включив дальнюю радиосвязь и дожидаясь, пока она наладится, я еще раз продумал ход эксперимента.
Позывных автоматической станции окрлосолярийского Сателлоида я не помнил. Отыскав их на табличке над главным пультом, я послал вызов азбукой Морзе и через восемь секунд получил ответ. Сателлоид, точнее, его электронный мозг откликнулся ритмичным сигналом.
Я запросил данные о небесных меридианах, пересекаемых Сателлоидом каждые двадцать секунд при вращении вокруг Солярис, причем с точностью до пятого десятичного знака.
Потом я сел и стал ждать ответа. Он пришел через десять минут. Я оторвал бумажную ленту с результатом и спрятал ее в ящик стола. Затем я принес из библиотеки большие карты неба, логарифмические таблицы, журнал суточного вращения Сателлоида и несколько справочников и стал вычислять те же данные. Почти час я составлял уравнения; не помню, когда мне в последний раз приходилось столько считать, — наверное, еще в студенческие годы на экзамене по практической астрономии.
Расчеты я сделал на большом вычислителе Станции. Я рассуждал следующим образом: по картам неба я должен получить цифры, лишь отчасти совпадающие с данными Сателлоида. Отчасти потому, что Сателлоид испытывает весьма сложные пертурбации под влиянием гравитационного поля Солярис, ее обоих солнц, вращающихся относительно друг друга, а также местных изменений притяжения, вызываемых Океаном. Когда у меня будет два ряда цифр, переданных Сателлоидом и рассчитанных теоретически по картам неба, я внесу в свои расчеты поправки; тогда обе группы результатов должны совпасть вплоть до четвертого десятичного знака, лишь в пятом десятичном знаке возможны расхождения, вызванные не поддающейся расчетам деятельностью Океана.
Если данные Сателлоида не существуют в действительности, а лишь порождены моим больным воображением, они не совпадут со вторым рядом чисел. Мой мозг может быть поражен болезнью, но он не в состоянии — ни при каких условиях — произвести расчеты, выполненные большим вычислителем Станции, потому что они потребовали бы многих месяцев. А из этого следует, что — если цифры совпадут — большой вычислитель Станции существует в действительности и я пользовался им наяву, а не в бреду.
У меня дрожали руки, когда я вынимал из ящика телеграфную ленту и раскладывал ее на столе рядом с такой же, только чуть пошире, лентой вычислителя. Оба ряда цифр совпадали, как я и предполагал, до четвертого знака включительно. Расхождения появлялись только в пятом...", Станислав Лем, "Солярис".
Чисто технический подход на адекватное восприятие реальности :)
В этом способе меня всегда смущало то, что оба ряда цифр рассказчик видел глазами, хотя чуть выше он на них полагаться не хотел (рассуждение про пейотль). То есть он вполне мог вообразить, что видит два ряда цифр, совпадающих до четвёртого знака.
Шекли. Час битвы.
В рассказе были инопланетяне, что могли управлять чужими мыслями. И земные военные корабли, оснащённые детекторами такого контроля. У детекторов циферблат со стрелкой и сигнальный звонок.
— Стрелка так и не сдвинулась? — крикнул Эдвардсон, пытаясь перекричать звонок сигнальной системы, подведенной к детектору.
— Ни на миллиметр, — ответил Кассель, глядя на циферблат, по которому стрелка прошла весь путь и уперлась в ограничитель.
Уже давно известно, что шизофрения не поддаётся само диагностике. Единственный вариант это расслабиться и получать удовольствие.
Как пишут психиатры, сейчас все чаще встречаются стертые формы, без внутреннего убеждения, при которых человек вполне сознает, что у него едет крыша.
Как знакомый психиатр рассказывал, у него было несколько пациентов, которые сами шли ко врачу, когда понимали, что ремиссия кончается.
— Доктор, давайте что-нибудь сделаем, пока оно не накатило по полной…
Хах, буквально мой случай. Мне когда было лет 14-18 капитально начала ехать крыша. Потом как-то случайно догадался делать две вещи - сравнивать и пытаться понять как воспринимают реальность другие люди. И спустя время сознание пришло в норму. Переодически бывают обострения, но я просто понимаю что это "какая-то хрень" и мысленно глушу позывы.
Когда уже слабо контролируется иду к врачу.
В статье много общих фраз и всего один пример. Ну а что среда деформирует психику - это понятно.
У нас в институте работала вахтерша которая до этого работала в системе исполнения наказаний. Сотрудники вешались просто. К счастью ушла на пенсию.
Очень странное представление о том, что люди должны реагировать одинаково. Люди слишком разные по структуре своего мозга, чтобы ожидать от них одинаковой реакции.
Это не баг, это фича! Было бы круто наверное обратные симптомы этих багов написать. В целом спасибо, статья полезная, вроде как на научных началах написана а не как это принято сейчас. Не лишнимбыло бы прикрепить исследования
Интересно, "большое количество потенциально возможных поведенческих моделей" есть где?
Откуда взялись? Как активируются...полезны/вредны личности/обществу? (ну если общество это не сборище индивидуумов)
Публикации
Как выявлять баги в психике. Практическое пособие