1.
– Вы куда? – равнодушно спросил охранник.
– Фирма «Веб 1251».
– Это направо по дорожке. Желтое здание, второй этаж.
Посетитель – паренек студенческого вида – зашел на захламленную территорию бывшего НИИ, проследовал по дорожке направо и, следуя указаниям охранника, поднялся на второй этаж желтого здания.
Коридор был безлюден, большинство дверей не имело вывесок. Посетителю пришлось пройти по зигзагообразному коридору, чтобы отыскать нужное помещение. Наконец, дверь с табличкой «Веб 1251» обнаружилась. Паренек толкнул ее и оказался в офисе, несколько более приличном, чем окружающая среда за окном.
Секретарша на месте отсутствовала, но из смежной двери выглянул сам директор:
– Здравствуйте. Вы к нам?
– Я звонил, по рекламному объявлению.
Через секунду паренек был препровожден в директорский кабинет. Директору было под сорок, он был высок, нескладен и немного порывист.
– Рад видеть вас в своем офисе, – сказал директор, протягивая визитку. – Думаю, вы обратились по адресу. Фирма «Веб 1251» имеет пятилетний опыт веб-программирования. Наша область – сайты под ключ с гарантией. Фирменный стиль. Оптимизация для продвижения во всех поисковых системах. Корпоративная почта. Рассылки. Эксклюзивный дизайн. Все это мы умеем, и умеем отлично.
Паренек принял визитку и прочитал: «Заплаткин Сергей Евгеньевич, директор фирмы «Веб 1251»».
– Это замечательно, – приветственно улыбнулся паренек, пряча визитку в карман. – Я с большим уважением отношусь к веб-программированию. Сам немного програмирую. Но в данный момент меня интересует другое. В объявлении сказано: литературные шедевры…
Сергей Евгеньевич Заплаткин замер.
– Вас интересует хорошая литература?
– Нерукотворные шедевры, – поправил паренек. – Вы размещали такую рекламу?
– Да, размещал. Однако нерукотворные шедевры очень и очень недешевы, вы это понимаете? Дешевле заказать шедевр у хорошего писателя.
– И все-таки?..
В глазах Заплаткина проблеснула искорка.
– Позвольте узнать, вы автор? Желаете получить на руки нерукотворный шедевр? Но дело в том, что…
– Я не автор.
– Представляете интересы издательства? Крупного?
Глаза Заплаткина совсем уже запылали. Судя по неумению скрывать эмоции, директор «Веб 1251» был человеком увлекающимся.
– Я представляю интересы частного лица.
– Частного лица, вот как. Ваш доверитель увлекается литературой? Намерен стать автором шедевра, сделать писательскую карьеру?
– Будем считать, что намерен, – паренек еле приметно усмехнулся. – Но для начала я хочу понять, откуда вы берете нерукотворные шедевры. Изобрели искусственный интеллект, который строчит литературные произведения?
Заплаткин замотал головой.
– Не искусственный интеллект, нет. Эка невидаль, искусственный интеллект… Если вы сами не сочиняете, вам сложно будет понять, откуда берутся шедевры. Я расскажу, только вам придется поверить мне на слово. Дело в том, что Гомер, Шекспир, Пушкин на самом деле не являются авторами своих произведений.
– Кто же тогда? – удивился паренек.
– Гомер, Шекспир, Пушкин авторы только юридически, – пояснил Заплаткин. – Но на самом деле не они. На самом деле любой писатель является приемным устройством, считывающим информацию из подпространства. Конечно, об этом известно только настоящим писателям, а не графоманам, – добавил директор с затаенной горечью. – Графоманы занимаются подражательством, перенимая приемы у более продвинутых и успешных коллег. И только настоящие писатели черпают свои тексты непосредственно из подпространства.
– Вы хотите сказать, что в подпространстве развернута база данных?
– Вот именно.
– А что такое подпространство?
– В нашем случае условная фигура речи.
– И где именно в подпространстве хранится база данных?
– Физически, вы имеете в виду? Я не знаю. Когда вы заходите на сайт, вам безразлично, где расположен сервер, с которого считываются данные. Важен доступ к данным, а не место их физического хранения.
– То есть вы обладаете доступом к вселенской информации?
– Да, – признался Заплаткин, широко улыбаясь. – Фирма «Веб 1251» провела фундаментальные исследования и научилась скачивать художественные произведения из подпространства непосредственно. Своими, так сказать, силами.
Паренек помолчал и кивнул в знак того, что понял.
– Можно ознакомиться с образцами продукции?
– Вот, – директор достал из стола и протянул посетителю увесистую пачку в переплете.
Паренек раскрыл ее и от неожиданности рассмеялся.
– Это «Евгений Онегин»!
– Вы погодите, погодите, – заторопился Заплаткин. – Естественно, «Евгений Онегин». Пушкин скачивал «Евгения Онегина» из подпространства, поэтому и мы его оттуда скачали, рандомно. Однако, авторы частенько ошибаются. Я хочу сказать, что в подпространстве хранятся идеальные версии художественных произведений, а авторские версии, по разным причинам, далеки от идеальных. У авторов отсутствует точная аппаратура, а мы в «Веб 1251» такую аппаратуру разработали. Прочитайте концовку, если не торопитесь – вам все станет понятно. Я подожду.
Паренек перелистнул к последним страницам и углубился, время от времени хмыкая.
– И что, – спросил он минут через двадцать, закончив чтение, – что в конце концов стало с Татьяной? Она не пережила изнасилование или предпочла родить? Князь вызвал Онегина на дуэль? Хотя как он его вызовет, у Онегина же обе руки ампутированы.
– Не знаю, – пояснил Заплаткин с горячностью. – Однако, это и есть каноническая завершенная история «Евгения Онегина»! Такая, какой она хранится в подпространстве. А что Пушкин от себя насочинял, это его дело, писательское.
– Неужели «Евгений Онегин» хранится в подпространстве на русском языке? В это сложно поверить.
– Как вы думаете, мог бы «Евгений Онегин» быть написан на китайском или хотя бы английском?
Паренек хмыкнул:
– Я вас понимаю. Готов заказать небольшой текст, на пробу. Допустим, стихотворение. Думаю, нескольких четверостиший достаточно. Вы заказы по жанру и определенному объему принимаете?
Заплаткин сделал глотательное движение, но выговорил:
– Обязан предупредить об имеющемся риске. Мне заранее не известно, что будет извлечено из подпространства. Могу лишь гарантировать нерукотворность текста. Нерукотворность я гарантирую, да.
– Идет.
Через полчаса, потребовавшихся на заполнение и подписание договора, посетитель удалился.
Заплаткин вытащил из кармана смартфон, нажал кнопку вызова и произнес в трубку:
– Наденька, говорить можешь? Кажется, клюнуло. Совсем небольшой текстик, несколько четверостиший, но это только начало. Давай договоримся на завтра. Ты все подготовишь? Он себя хорошо чувствует?
2.
Покинув территорию заброшенного НИИ, паренек вышел в город. До метро пришлось ехать на трамвае, несколько остановок. Паренек немного скучал, но, вспоминая разговор с Заплаткиным, улыбался.
В метро паренек сел в сторону центра, вышел на одной из центральных станций и через минуту уже заходил в одно из основательных зданий с трехметровой дверью.
В коридоре стояли и беседовали двое, в хороших костюмах.
– Взял «Гелендваген», – говорил первый. – В первый же день поцарапал, обида. Но этому шнырику, который меня подрезал, худо придется. Страховка мне по барабану. Так запачкаю, не отмоется.
– Это ты правильно сделаешь, – говорил второй. – Только с таких обычно взять нечего, кроме страховки. Хоть прокуратуру подвязывай, а что толку? Вот у меня был случай…
Добравшись до нужного кабинета, стажер заглянул в дверь и спросил:
– Можно, товарищ полковник?
Услышав приглашение, вошел.
Несмотря на офицерское звание, хозяин кабинета был в штатском. Он взглянул на вошедшего из-под насупленных бровей и поинтересовался:
– Сходил, Андрюша?
– Сходил.
Андрюша передал через стол визитку, полученную от директора фирмы «Веб 1251».
– Что думаешь? Наши клиенты?
– Даже не знаю, что сказать. Сложный случай, хотя фирма ничем не примечательна. Заурядные компьютерщики. Разговор я записал, перегоню в файл и пришлю.
– Расскажи сейчас, Андрюша, – потребовал полковник тихим, не допускающим возражений голосом.
– Слушаюсь, товарищ полковник. Значит, так. Это не искусственный интеллект. Директор этой фирмежки, Заплаткин, утверждает, что имеет доступ к некоей базе, хранящейся в подпространстве. В базе находятся произведения художественной литературы, то есть буквально все произведения.
– Во как? – удивился полковник.
– Прошу прощения, неточно выразился. Не все. В базе находятся только гениальные произведения. Все, что негениально, то придумано людьми. Негениальное сочиняют негении, то есть графоманы, а гениальное не сочиняет никто. Гении не сочиняют, но заимствуют произведения из подпространства. Вы понимаете, что сейчас я излагаю не свое мнение, а мнение Заплаткина?
– Ну да.
– Заплаткин утверждает: разработанная его фирмой технология позволяет качать гениальные произведения из подпространства. Напрямую, без помех, представляете! По-моему, нагло лжет. Не такое у этого Заплаткина финансовое положение, чтобы финансировать что-либо серьезное.
– Слушай, Андрюша, а в этой базе фильмы студии «Мирамакс» имеются? Еще не снятые?
Андрюша потупился.
– Не догадался спросить. Готовился к вопросам по искусственному интеллекту. Сейчас перезвоню, все разузнаю и доложу.
– Не надо. Договор подписал?
– Да, конечно. Извините, что не сразу передал. – Андрюша вытащил из кейса сложенные вчетверо листы. – Здесь счет к оплате.
– Хорошо. Скажу, чтобы оплатили.
– Разрешите идти?
– Погоди, – сообразил полковник. – А на каком языке… это… произведения? Которые в подпространстве хранятся?
– На языке создания, прошлого или будущего. Тут, признаться, Заплаткин меня срезал. Говорит: «Евгений Онегин» не мог быть написан на другом языке, кроме русского. Весьма убедительно.
– «Евгений Онегин»?
Голос полковника приобрел металлический оттенок.
– Так точно. Заплаткин показал мне якобы скачанный вариант «Евгения Онегина» с другой концовкой. Там такое…
– Не упоминай при мне эту книгу.
– И все-таки, не понимаю, – честно, пользуясь доверительным отношением с полковником, полюбопытствовал Андрюша, – зачем вам этот Заплаткин понадобился. Его подпространство, скорей всего, липовое. Парень хочет заработать немного денег. Какой в Заплаткине интерес?
Хозяин кабинета осклабился.
– Андрюша, у нашей родины сейчас сложное информационное положение. Мы не контролируем литературный поток. Враги совсем оборзели, их щупальца распространяются по всему интернету. Гугл не в наших руках, Фейсбук не в наших руках, даже Амазон не в наших руках. Все это в условиях нехватки профессиональных писателей. Но их-то мы в состоянии контролировать! А представь, если окажется: в подпространстве лежат все ненаписанные произведения! Все! Ненаписанные! Гениальные! А если это добро достанется врагам родины? Как на это должны отреагировать надзорный орган в нашем с тобой лице, по-твоему? Скажи, Андрюша…
Андрюша искоса взглянул на полковника и запрятал взгляд глубоко-глубоко:
– О чем-либо другом, кроме литературных произведений, разговоров с Заплаткиным не велось. Впрочем, вы правы: данный вопрос не входит в зону его интересов. Стратегические запасы ненаписанной литературы должны принадлежать нашему государству.
– Или никому, Андрюша, ты запомнил?
– Так точно, запомнил. Или нашему государству, или никому.
– Свободен. Ступай.
Оставшись один, полковник закрыл глаза и расслабился, мысля о чем-то своем. Внезапно губы его задергались и зашептали:
– Сволочь. Какая сволочь этот ваш Евгений Онегин!
Определить, произнес ли полковник знаменитое имя в кавычках или без кавычек, было решительно невозможно.
3.
На следующий день Заплаткин посетил здание городской больницы и отыскал замглавврача Надежду Васильевну – женщину одного с ним возраста.
– Наденька, привет, – сказал Заплаткин, заглядывая в ординаторскую. – Ты занята? Я подожду.
Надежда Васильевна, в окружении коллег, оторвалась от беседы:
– Сережа, постой в коридоре, я сейчас выйду.
Ждать пришлось минут пятнадцать. За это время Заплаткин посидел в кресле-каталке, выставленном в коридоре, почитал предупреждения о профилактике инфекционных заболеваний и несколько раз прошелся туда-сюда. Наконец, замглавврача появилась и сделала знак «следуй за мной». Впрочем, Заплаткину было известно, куда следовать.
– У тебя не больше часа, Сережа, – говорила Надежда Васильевна в то время, пока они спускались по лестнице. – Сама не знаю, зачем я на это пошла. Уникальный случай, да, конечно. Однако, я не имела права допускать тебя до больного. Помощь в научной работе, это отмазка для дураков. Ну и что, что одноклассник? Другая бы турнула тебя, несмотря на диссертацию. Но не могу тебе отказать, судьба такая.
– Да ты что, Наденька?! – вставлял между ее репликами Заплаткин. – Я к больному, считай, и не прикасаюсь вовсе. Ему от этих процедур легче становится, сама говорила. Однако, знаешь, сколько это может стоить? Я сто тысяч за одно стихотворение взял, твоих половина за минусом налогов. Сегодня с утра на счет поступило. Получишь после закрытия договора. Через пару лет сможешь прикупить себе пару таких клиник, как эта, еще лучше.
Парочка спустилась на первый этаж, с него в цокольный, где начались закрытые боксы.
– Здравствуйте, Надежда Васильевна, – поздоровался охранник.
Они прошли мимо охранника и заглянули в один из боксов, на котором висела табличка «Семенок Матвей Петрович».
На кровати лежал больной. Его страдающее лицо, небритое и исхудалое, с заострившимися чертами, было прекрасно неземной одухотворенностью. При этом ничего не выражало – человек был без сознания. Грудь больного мерно вздымалась под одеялом, а руки в больничной пижаме покоились сверху, вдоль тела.
– На, добывай, – с некоторой злостью бросила Надежда Васильевна.
– Наденька, – взмолился Заплаткин. – Тебе причитается пятьдесят тысяч. Отличные деньги, между нами, девочками, говоря. Я не виноват, что нерукотворные произведения не пользуются спросом в издательствах. В конце концов, ты сама пригласила меня расшифровать сердечные тоны, в научных целях.
– Пригласила и до сих пор жалею об этом.
– Да ведь это сенсация! Научный прорыв!
– Возможно. Только не в медицине. За такой прорыв меня поднимут на смех. Тем более что тема докторской утверждена, и ее название не: «Расшифровка сердечных тонов в целях литературного заработка». Фонокардиограф сам подключишь или помочь?
– Подключу, Наденька. Ты же знаешь, я научился…
В дверь просунулась голова:
– Извините, а где здесь регистратура?
Надежда Васильевна удивленно вскинулась:
– Это цокольный этаж, регистратура на первом этаже. Как вы сюда вошли? Там же охранник…
– Извините, заблудился. Наверное, охранник отошел в туалет, – сказала голова, зорко оглядывая бокс, затем скрылась.
Заплаткин попытался тем временем приобнять замглавврача за плечи.
– Наденька, потерпи еще немного. Скоро я допишу код для свободного поиска. Буду оставлять ноут здесь. Желателен, конечно, удаленный доступ, но имеются технические проблемы, нужно время для их решения. Со временем мы развернемся…
Надежда Васильевна со вздохом отстранилась.
– Сережа, у тебя не больше часа. Мне нужно идти. Через час зайду и выпровожу тебя отсюда.
– Не волнуйся, все будет в порядке.
Надежда Васильевна прикрыла за собой металлическую дверь.
Заплаткин присел на стул и извлек из принесенного кейса ноутбук. Взял со стола фонокардиограф, поставил на кровать и воткнул штепсель в розетку. Налепил на запястье недвижимого Матвея Петровича Семенока провод с липкой лентой. Соединил шнуром ноутбук с фонокардиографом. Вздохнув, как перед решающим испытанием, щелкнул тумблером.
По экрану фонокардиографа поползли разноцветные кривые, что-то неравномерно запульсировало. Однако, на графики Заплаткин не обращал внимания: он склонился над ноутбуком и застучал по клавиатуре, пытаясь добиться нужного эффекта.
Долгое время не получалось. Заплаткин на мгновение застывал в задумчивости и снова стучал пальцами. Минут через пятнадцать вскрикнул от радости:
– Есть, поехало! Давай, милая!
Вскоре радостное ожидание сменилось полным разочарованием.
– Только не «Золотого теленка»!
Заплаткин еще раз вчитался в текст, выдаваемый ноутбуком, и прыснул от смеха. Не смог оторваться и пробежал еще несколько страниц, не переставая хихикать. Затем, с видимым усилием воли, вернулся к прерванному занятию.
Некоторое время еще поработал, потом оторвался от ноутбука и зашептал самому себе:
– Надо стимулировать. Дай Бог памяти…
Заплаткин склонился над больным лицом и сделал несколько пассов ладонью. Семенок даже не сморгнул: он оставался совершенно недвижим, хотя лежал с открытыми глазами. Заплаткин глубоко вздохнул и принялся зачитывать Пушкина, по памяти:
«У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит…»
Завершив вступление к «Руслану и Людмиле», Заплаткин обратился к ноутбуку и замер в ожидании.
Внезапно что-то изменилось, во всяком случае кривые на фонокардиографе вздрогнули и выдали несколько пиков. Заплаткин встрепенулся:
– Давай! Давай!
Через пару минут скачивание закончилось.
Когда Заплаткин ознакомился с полученным из подпространства художественным произведением, то нервно забарабанил пальцами по столу. Еще раз ознакомился и еще раз нервно забарабанил пальцами.
А, все равно, пора было закругляться: время, отведенное Наденькой на скачивание, подходило к концу.
– Ладно, Матвей Петрович, – сказал Заплаткин больному. – Мог чего-нибудь поприличней из подпространства принять, но что есть, то есть. Все равно молодцом. Выздоравливай.
Матвей Петрович Семенок не двинул и бровью на одухотворенном лице.
Заплаткин сложил ноутбук и уложил в кейс. Отсоединив липучку от запястья больного, перенес фонокардиограф с кровати на прежнее место. Собрал вещи и стал дожидаться, когда Надежда Васильевна выведет его из бокса.
4.
Полковник с Андрюшей добрались до НИИ на служебном транспорте. Миновали проходную и через пять минут были в офисе фирмы «Веб 1251».
Заказчики были немедленно приглашены в директорский кабинет.
– Это мой доверитель Алексей Витальевич, интересы которого я представлял на прошлой нашей встрече, – сказал Андрюша.
– Очень приятно! Чай? Кофе?
– Нет, спасибо. Ближе к делу, – присаживаясь в гостевое кресло, пошевелил губами полковник.
– Хорошо, как скажете, – заторопился Заплаткин. – Итак, договор предусматривал создание нерукотворного стихотворения на любую тему, не более 8 абзацев, согласно пункту… – Заплаткин заглянул в договор, – …пункту 2.14. Такое стихотворение было скачано, в полном соответствии с разработанной нами технологией. Оно действительно нерукотворное. Жанр – абсурдизм. Очень достойный поэтический жанр, кстати. В России его представляли обэриуты, в настоящее время наиболее достойным представителем является Левин…
– Можем, посмотрим? – предложил полковник.
– Кого, Левина?
– Нет. То, что мы заказывали.
– Да, конечно, извините. Вот результат…
Заплаткин протянул полковнику отпечатанный листок. Тот принял и зачитал вслух:
«Вылезаю из берлоги:
В пятницу прошедшую.
Замечаю на дороге
Бабку сумасшедшую.
Под дождем она гоняет
На спортивном велике.
Листья с веток упадают
В пожелтевшем ельнике…»
Не дочитав и до половины, Алексей Витальевич отбросил листок в сторону и хмуро спросил:
– Это что?
– Ваш заказ. Не хуже, чем у Хармса, – подбодрил себя Заплаткин.
– Гениально, что ли?
– Гениальность – понятие расплывчатое. Тем более что договор не предусматривал гениальность произведения, он предусматривал его нерукотворность. В отличие от гениальности, нерукотворность – понятие объективное. Уверяю вас, этот текст нерукотворен, в таком виде он хранится в подпространстве.
– Доказать можете?
– Не могу. Однако, я предупреждал ваше доверенное лицо о возможных рисках, – Заплаткин покосился на Андрюшу. – Тем более что данный момент прописан в договоре. Вот, в пункте 2.12 говорится: Заказчик не может требовать с Исполнителя доказательств нерукотворности произведения, в случае если не обнаружен прямой плагиат или заимствование.
– И куда мне его девать?
– Но вы же намеревались как-то данный текст использовать, – замялся Заплаткин. – Все семь четверостиший. Я не знаю… Я предполагал, для научных или исследовательских целей. Мы готовы предоставлять вам множество текстов из подпространства, как не имеющих авторства, то есть еще не написанных, так и имеющих авторство, для сличения с каноническими текстами.
– Я это гавно не приму.
Заплаткин понурился.
– Ваше право. Согласно заключенному договору, пункт 7.13, в случае отказа от приемки работ у Исполнителя остается 30 % от суммы перечисленного аванса. Настаиваете на возврате?
– Где текст взяли, спрашиваю?
– Я вашему коллеге уже объяснил. Разработанная нашей фирмой технология позволяет скачивать тексты непосредственно из подпространства. Подпространство – понятие в данном случае условное. Мы не знаем, где это находится. Однако, можем утверждать…
– Лицензия есть?
– Что? – опешил Заплаткин.
– Лицензия на пользование подпространством.
– Фирма «Веб 1251» зарегистрирована…
– Лицензия есть? – задвигал губами полковник.
– Я отказываюсь разговаривать в таком тоне, – осмелел Заплаткин. – Если не желаете оформлять акт приемки-передачи, оформим отказ. Остаток аванса будет возвращен вам в любой момент.
Под нос директора фирмы «Веб 1251» была предъявлена магическая красная книжечка.
– Давай так, голуба, – произнес полковник миролюбиво. – Ты нам все рассказываешь, честно и без лапши на уши. Тогда я закрою глаза на отсутствие лицензии. Иначе придется проехать с нами на дачу.
Сидящий рядом Андрюша ухмыльнулся.
– На какую дачу? – не понял Заплаткин.
– На дачу показаний. А ты что подумал? Юмор такой профессиональный, – пояснил полковник. – Ты какой вариант предпочитаешь?
Заплаткин побледнел и замкнулся в себе.
– Вижу, разумный человек, дотумкал, – продолжал полковник. – Итак, задаю первый вопрос. Какие технические средства используешь для скачивания этих… художественных произведений из подпространства?
Заплаткин колебался.
– Мне все известно, – сообщил полковник. – Об этом больном и врачихе. Интересует другое: откуда берешь тексты? Из больного вытягиваешь, что ли?
– Из физиологических тонов сердца, – сломался Заплаткин.
– Каким образом обнаружил?
– Наденька… То есть Надежда Васильевна… Она как-то позвонила и сказала: есть больной со странными сердечными ритмами, напоминающими шифр, не хочешь посмотреть? Она, Наденька то есть, тогда диссертацию писала. И сейчас пишет, конечно… Я еще в институте криптографией интересовался. Короче, мне удалось сердечные тоны расшифровать, с помощью вейвлет-анализа, по конечному числу сферических проявлений. Впоследствии сильные тоны у больного исчезли, но к тому времени я научился перехватывать слабый сигнал по комплексной динамике.
– И что, – презрительно обронил Алексей Витальевич, – оттуда нового «Евгения Онегина» скачал или сам сочинил?
– Из подпространства.
– Ты на что рассчитывал-то, парень, не понимаю? Допустим, у больного нет родственников. Но в конце концов он умрет или выздоровеет. Откуда тогда качать?
– Понимаете, – приступил к объяснениям осунувшийся Заплаткин. – У других больных, которых мне Наденька разрешила обследовать, ничего подобного я не выявил. Но ведь этот больной, Семенок, не уникальный, явно. Уверен, что у других больных сигналы тоже имеются, только неустойчивые, расшифровывать трудно. Сейчас я работаю над софтом, который бы позволял расшифровывать сигналы у любого человека, даже здорового. Достаточно одного человека, в принципе. Я уверен, что скачивание идет из одного источника. Просто скорость небеспредельна: чем больше реципиентов, тем больше скачанный объем.
– Зачем объявление дал?
– Сначала сунулся с новой концовкой «Евгения Онегина» в издательства, пытался объяснить. Меня высмеяли. Тогда и решил дать объявление: а вдруг заинтересуется кто, из крупных инвесторов. С деньгами перебиться – веб-разработка туго идет. Мне требуется время, чтобы закончить программу. Речь идет об автоматическом определении сигнала из подпространства, понимаете? Сейчас-то приходится параметры вручную вводить.
– Инвесторы заинтересовались, – ощерился полковник. – Программу свою готов предоставить? Или предпочитаешь дачу?
– Берите, что хотите, – прошептал Заплаткин, скрючившись в директорском кресле.
– Вот и лады. А теперь, будьте любезен, звякни своей знакомой в больницу и договорись о свидании на завтра. Хочу поприсутствовать. Обо мне не упоминай, само собой. Сделаем бабе сюрприз.
5.
– Привет, Сережа. Какой-то ты осунувшийся сегодня, – сказала Надежда Васильевна Заплаткину. – Ну пошли…
Полковник с Андрюшей дожидались на лестнице, у входа на цокольный этаж. Дождавшись, перегородили дорогу. Полковник предъявил красную книжиц, со словами:
– Здравствуйте, Надежда Васильевна. Литературный надзор, полковник Трегубов.
– В чем дело? – удивилась замглавврача.
– Пройдем в бокс. Не на лестнице же беседовать?! Он, – полковник кивнул на Заплаткина, – объяснит.
Надежда Васильевна взглянула на прячущего глаза Заплаткина и поняла.
– Идемте.
Вчетвером они миновали охранника и зашли в бокс с табличкой «Семенок Матвей Петрович».
Больной покоился на кровати без видимых изменений. Его небритое лицо по-прежнему поражало своей неосмысленной одухотворенностью, рот был чуточку приоткрыт.
– Этот, что ли, с подпространством связан? – кивнул Трегубов. – Через него качал «Евгения Онегина»? Ну, кого спрашиваю?
– Через него, – подтвердил Заплаткин.
– Урод!
– Я бы все-таки попросила…
Трегубов нехотя оборотился к Надежде Васильевне.
– А нужно? Твоему подельнику – разработка подпространства при отсутствии лицензии, тебе – должностное преступление. Если не начнете сотрудничать. А нет, через пару лет станешь продавщицей в супермаркете. Ты как вообще додумалась допустить до пациента этого… компьютерщика?
– Компьютерщик занимался научной работой, по моей личной просьбе. Лечили врачи.
– Начальству известно?
Надежда Васильевна промолчала.
– Ну-ка, как происходит процесс? Покажи, – потребовал Трегубов.
Заплаткин вытащил ноутбук и прилепил пластырь с проводом к запястью больного. Включил фонокардиограф и продемонстрировал рабочий процесс.
– Скачивай!
– Это не так быстро. Нужно поймать сигнал.
– А нам спешить некуда.
Заплаткин, положив ноутбук на колени, принялся подбирать параметры. За ним наблюдал Андрюша, изредка переспрашивая. Надежда Васильевна прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Трегубов брезгливо рассматривал незамысловатую обстановку больничного бокса. И только Семенок Матвей Петрович парил в кровати над мирской суетой в своей ангельской невозмутимости.
– Пошло скачивание, – заулыбался Заплаткин.
– Что качает?
– Не знаю, сейчас погуглю. А, понятно, что-то из Стругацких.
– Не «Евгения Онегина»?
– Нет, его я раньше скачал, – пояснил Заплаткин. – У меня в файл записано. Хотите, перекину?
– Не надо, – процедил Трегубов сквозь зубы.
– Продолжать? Скачивание может занять прилично времени.
– Не вижу необходимости. Андрюша, доставай агрегат.
Андрюша вытащил из портфеля медицинский аппарат с двумя плоскими контактами размером в мужскую ладонь.
– Зачем вам дефибриллятор? – быстро спросила Надежда Васильевна. – Что вы собираетесь делать?
– Не твоя забота.
Надежда Васильевна оторвалась от стены и загородила собой больного.
– Я запрещаю использовать дефибриллятор без моего согласия.
– Не требуется, – буркнул Трегубов.
Надежда Васильевна рванулась на выход, но Андрюша удержал ее за руку.
– Пустите или я позову охранника, – вскрикнула замглавврача, пытаясь освободиться.
Трегубов критически оценил и женщину, и Заплаткина, порывающегося прийти ей на помощь.
– Тебе что, работа не дорога?
– Дорога. Но жизнь пациента дороже.
– Мы что, убивать его собираемся? Этой штукой, вместо ствола? Оригинально, конечно… Андрюша, да отпусти ты ее.
– Зачем вам дефибриллятор? – спросила Надежда Васильевна, поправляя халат, но оставаясь на месте.
– Током ударить, зачем же? Небольшой разряд ему не повредит.
– Зачем???
– Хочу я на это… подпространство воздействовать. То есть через сердце. Если по дороге в одну сторону пройти можно, то и в другую, наверное? Ты как считаешь?
– Что значит воздействовать?
– Надежда Васильевна, не волнуйтесь так, – вмешался в разговор Андрюша. – От Сергея Евгеньевича мы получили код, использованный им для расшифровки. Внедрили в код небольшой скрипт. И настроили дефибриллятор соответствующим образом. Мы рассчитываем на то, что изменение сердечного ритма пациента и есть дорога обратно, в подпространство.
– Зачем вам дорога в подпространство? – взвизгнула Надежда Васильевна.
– Рассчитываем инвертировать базу в подпространстве, чтобы враги ей не воспользовались. Заменим единички на нолики, и наоборот, должно получиться. Теоретически, конечно – до нас такого никто не делал. Если получится, ключ к подпространству будет только у нас.
– Государственные интересы, – жестко подытожил Трегубов. – Монополия на все информационные залежи на территории Российской Федерации. Подпространство должно принадлежать родине или никому.
Заплаткин оторвал руки от висков и поинтересовался:
– Вы и канонический текст «Евгения Онегина» намерены инвертировать?
– Его в первую очередь.
– Все, не могу больше этого слушать, – замглавврача была на грани истерики. – Вы откуда, из Литературного надзора? Уверена, вам по силам перевести пациента в Кремлевку, в любую другую больницу, куда угодно. Переводите и делайте с ним, что хотите, меня это не касается. А сейчас попрошу покинуть больничный бокс.
– Лады, – сказал Трегубов. – Сейчас я покину больничный бокс. Но тогда ты перестанешь работать в этой больнице, обещаю. За нелицензионную разработку государственного подпространства. Выбирай. Или пациент получит небольшой разряд током, или в продавщицы. Ну, твое слово…
Заплаткин нервно рассмеялся:
– Наденька, пусть творят, что хотят. Если, конечно, больному это не повредит. Я тебя прошу. С инвертированием ничего не получится, глупая затея. В подпространстве какая-нибудь защита предусмотрена – не дураки делали.
Надежда Васильевна решилась. Она уверенными шагами проследовала к койке и прослушала у больного пульс. Взяла в руки дефибриллятор и внимательно его осмотрела. Проверила настройки. Отвернула одеяло и расстегнула больничную пижаму на груди больного. Наклеила на безволосую грудь Семенока одноразовые липучки для дефибрилляции.
– Один удар? – спросила у Трегубова.
– Достаточно, – буркнул тот.
Надежда Васильевна включила прибор и с силой вдавила электроды в грудь Семенока, один повыше, другой пониже. Дефибриллятор издал характерное щелканье, тело больного чуть вздрогнуло, на ноутбуке заплясали графики, начали вываливаться окна сообщений.
Заплаткин подскочил к ноутбук, принялся разгребать завалы:
– Минуту… Минуту…
– Я сделала, что вы просили. Теперь прошу освободить лечебное помещение, – ненавидяще произнесла Надежда Васильевна в сторону Трегубова.
– Что это? Не понимаю, – удивился Заплаткин, не отрываясь от ноутбука.
– Чего не понимаешь? – поинтересовался Трегубов.
– Что-то записалось. Много всего, насколько хватило диска. Диск переполнен. Я такого мощного всплеска никогда не наблюдал. За пару секунд практически, еще расшифровывается. А сейчас – ничего, пусто. Сигнал отсутствует. Смотрите-как что записалось… Ну, это Достоевский… А вот этого не знаю… Лермонтов… Гоголь… Ой, как интересно! Неизвестный поэт 19 века. Я такого не знаю, по крайней мере. Стихотворение в подпространстве имеется, а с биографией не сложилось… А вот еще, вы только поглядите…
За спинами склонившихся ощутилось движение. Все обернулись.
Семенок Матвей Петрович сидел на кровати ангелом во плоти, не хватало только радужного нимба над головой. Его открытые глаза, с удивлением вперившиеся в присутствующих, светились потусторонним блеском. Больной протянул к присутствующим худую руку и произнес слабым после пробуждения голосом:
– Ебыть восемь на двенадцать. Пожрать чего не найдется, мужики?
6.
Андрюша предъявил на входе пропуск и поднялся на второй этаж.
В коридоре стояли и беседовали двое, в костюмах.
– Вчера перечитывал Тютчева, – говорил первый. – Какой философский подтекст! Сколько не перечитываю, не устаю поражаться.
– Тютчев мощный лирик, – поддакивал второй. – Только немножко любитель, причем сам это понимал. Оттого нетерпимость к публичным разговорам о своей поэзии. Впрочем, все великие поэты были немножко любителями…
Андрюша дошел до кабинета Трегубова и постучался.
– Разрешите, товарищ генерал?
– Заходи, – послышался голос.
Трегубов был явно не в духе.
– Был в больнице?
– Так точно. Семенок идет на поправку, скоро выписывается.
– Я о подключении.
– Пытались сегодня подключиться, вместе с Сергеем… извините, с Заплаткиным. Два часа пыхтели, ничего не получилось. Но Семенок готов участвовать в экспериментах и после выписки. После смены, конечно: когда не в бойлерной.
– Почему не получилось?
– Заплаткин говорит, подпространство пусто. То есть сам канал подключается исправно, но на том конце соединения текстов нет. Отсутствуют. Заплаткин предполагает: подпространство опустело после информационного выброса в нашу реальность, в результате воздействия дефибриллятором.
– Основания?
– Не замечаете некоторые странности, товарищ генерал?
– Что за странности?
– В поведении. Вроде бы люди за последний месяц изменились.
– Не туда копаешь, Андрюша. Люди всегда одинаковые. Им бы хорошую книгу почитать да консерваторию посетить. Я вот что думаю. Если, как ты говоришь, прошел выброс этих… художественных текстов, сюда из подпространства, так ведь наши писатели должны последний месяц одни нерукотворные книги сочинять, так ведь?
– Так точно, товарищ генерал.
– Тогда все просто. Проверь, много ли писателей сочинили за последний месяц нерукотворные произведения. Если много, значит с выбросом так оно и есть, как Заплаткин говорит. Понял? Иди, проверь наличие нерукотворных произведений за последний месяц.
– Сделаю все возможное.
– Вот еще что. Андрюша, Родина в опасности. Дэн Браун написал новый роман, еще хуже предыдущих. Роман собираются издавать в России. Ты себе тираж представляешь? Представляешь, сколько новых искалеченных душ появится на счету графомана? Этого нельзя допустить. Мы здесь для того и находимся, чтобы надзирать за литературным процессом. Закончишь с нерукотворными произведениями, берись за Дэна Брауна. Литературная отрава не должна проникнуть на территорию нашей родины. Пусть лучше Эдгара По переиздадут, так этим хмырям и намекни.
– Понял, товарищ генерал.
– Свободен.
Андрюша развернулся, чтобы уйти.
– Стой.
Андрюша остановился.
– Сделал то, о чем я просил в порядке личного одолжения?
– Конечно. Прошу прощения, товарищ генерал. Вот, принес. Заплаткин распечатал для вас вторую копию.
Андрюша достал из пакета канонический текст «Евгения Онегина» и передал Трегубову.
– Можешь идти.
Выйдя из кабинета, Андрюша заторопился к выходу. Он рассчитывал забежать в Ленинку. Черубина де Габриак. Нагуглить журнал «Аполлон» с ее стихами не удалось, а в Ленинке журнал наверняка имеется.
