Мне всегда было интересно, откуда берётся богатство в экономике. Если ограничиться ответом только про обмен–торговлю, то получится анекдот про ковбоев, съевших по говну за двадцать баксов: экономические обороты выросли с нуля до $40 — но на деле они просто бесплатно поели говна.
В реальности растёт не только капитализация, но и содержание. Появляются богатства, которых не было. И вот где–то здесь скрыта магия.
Экономику XI века нельзя было даже измерить категориями богатства: её основой был натуральный обмен, товарно–денежные отношения применялись ограниченно и не распространялись даже на основной ресурс — землю, которую можно было получить в надел, в наследство, отнять силой, но не купить. Потребности человека удовлетворялись натуральным обменом и тянули, условно, на пол–козы в год. В XXI веке потребности человека обеспечиваются рыночными механизмами, средняя ценность благ тянет уже на 50 коз, плюс нерыночные, но существенные блага современного социума. Очевидно, что средний объём материальных благ в экономике XXI века на порядки выше XI века. Учитывая выросшее за тысячу лет в 10–20 раз население планеты, мировой ВВП вырос за тот же период вырос минимум стократно. Но что двигало этот рост?
Общепринятые рассуждения сводят рост экономики к росту «извне», факторами которого являются инвестиции, санкции, торговля, займы etc. С них рост экономики начинается и на них заканчивается. Рост «изнутри», как возможность, тем более механизм, даже не обсуждается, как будто в экономике такого не бывает. Хотя мировая экономика именно так и растёт. Если взять суммарное богатство всех экономик мира за единицу, чтобы все «источники иностранных инвестиций» оказались внутри — экономика будет расти «изнутри». Если оценить совокупное богатство всех экономик мира в 1520 году в печеньку, то к 1820 печенек было бы несколько, а к 2020 — несколько десятков. Если бы экономики могли богатеть только за счёт других экономики, то за чей счёт богатеет мировая экономика в целом?
И если мировой ВВП из миллиона коз и мешка специй вырос в махину, одними выхлопами меняющую климат, то почему должно казаться невыполнимым увеличение среднего ВВП с российских $10 тысяч на человека до хотя бы германских $50 тысяч? В парадигме «роста извне», чтобы стать богатой как Германия, России нужно приманить к себе богатства в четыре нынешних российских ВВП — это бы заняло десятилетия постоянного роста инвестиций в идеальных условиях, поэтому на практике рост извне богатой России и не предполагает. Только коррекцию от нищеты до достойной бедности. На одних инвестициях из бедной экономики богатую не сделать. Нет таких инвестиций.
Если использовать факторы роста изнутри, то можно не искать богатство, а создать новое. Вопрос — что это за факторы? Как идёт рост изнутри? Откуда в экономике возникает новое, а не заимствованное богатство? На каких дрожжах растёт пирог мировой экономики? И как эти дрожжи применить в отдельно взятой экономике?
Популярность роста извне можно объяснить ещё понятностью его механизмов: есть ресурсы (деньги инвесторов), мотивация (profit motive) — достаточно создать минимальные необходимые условия для конвертации инвестиций в профит, чтобы деньги потекли и закрутились, причём, понятно, откуда текут, зачем текут, какая сила их крутит их в каких целях.
Другое дело, что в чистом виде в рост это само по себе не трансформируется, скорее наоборот. Чтобы эту энергию заставить выполнять полезную работу, её надо сильно нагрузить дополнительными условиями. Но, по крайней мере, понятна природа этой энергии, и как её конвертировать в работу.
А вот то же самое, но изнутри рынка? Из чего состоит энергия роста — где её ресурсы, какая за ней мотивация? Как она конвертируется в работу (создания нового богатства в экономике)? Процессы эти очевидно идут в любой богатеющей экономике с начала известной истории. Но я не встречал их нигде ни выделенными, ни описанными. Соответственно, их сложно применить. Когда к экономисту приходят за рецептом роста — ему проще предложить понятное «инвестиции, условия для инвестиций», потому что это хотя бы похоже на план.
Плюс, думаю, идее роста экономики изнутри может мешать стигма чучхе. Если говорить о ней изолированно, то могут возникать ассоциации с изоляционистскими идеями «опоры на свои силы» и прочее. Это, конечно, как избегать темы тренировки иммунитета из страха перед волчанкой — но, подозреваю, это суеверие тоже немного отравляет воду для дискуссий.
Ценность труда не существует сама по себе, а возникает в условиях и как результат разделения труда.
Богатство — это аккумулированный труд. Рост богатства возможен двумя путями: перераспределение богатства в существующей экономике или за счёт роста самой экономики.
Рост экономики происходит за счёт её расширения и усложнения.
Условно, самый сложный, квалифицированный и дорогой труд в раннем Средневековье мог быть в 10 раз дороже труда простого крестьянина по совокупности сложности обучения, доступа к ресурсам и так далее. Иными словами, плоды труда одного такого «высокооплачиваемого» средневекового специалиста был эквивалентен результатам труда десяти крестьян. Однако в Новое время появились специалисты, усилия которых были бы эквивалентны результатам труда сотни тех же средневековых крестьян. В XXI веке труд многих специалистов был бы эквивалентен по стоимости экономике целых феодальных наделов, однако обмен не был бы возможен, потому что труд современных фермеров сам по себе был бы эквивалентен труду десятков феодальных крестьян. Иными словами, условная тысяча человек, тысячу лет назад и в современности будет производить на много порядков больше богатства не за счёт увеличения ценника, а за счёт большей измеряемой в деньгах ценности. Откуда она берётся, если количество людей и объём труда не меняется?
Каким образом условная тысяча человек, работающая условные 40 часов в неделю в XXI веке, производит в сотню раз больше ценности, чем условная тысяча производила бы за те же 40 часов в неделю в XI веке, если ценность труда каждого из них измеряется относительно труда всех остальных? Каким образом богатство не просто перераспределяется внутри, а растёт их совокупное богатство? Если бы это была замкнутая система, то так бы и происходило.
Но экономика и богатство не замкнутые системы. Как расширение Вселенной происходит не само по себе, а накачиваемое тёмной энергией и за счёт тёмной материи, так и у расширения экономики есть два внешних фактора: масштаба и времени.
Фактор масштаба. Экстенсивная составляющая роста: расширение или появление новых рынков сбыта, открытие новых земель, появление новых людей, появление новых технологий. Богатство производителей алкоголя в условной Англии составляло стоимость плодов труда англичан, которые те готовы были обменять на алкоголь. Однако с открытием Америки и началом поставок индейцам, их богатство увеличилось за счёт объёма ценности усилий, которые были готовы потратить индейцы для обмена на алкоголь. Даже если ценность труда индивидов в экономике не растёт, растут объёмы его обмена за счёт числа участников. Однако экстенсивный рост, рост объёма рынка, ведёт к возникновению потребности в более сложном труде.
Тысяча человек в XI веке была бы частью более-менее изолированной экономики какого-нибудь феодального региона численностью, скажем, миллион человек. Тысяча человек в XXI веке является частью экономических связей, вовлекающих в себя десятки миллионов, а то и миллиардов человек в зависимости от их местоположения. Скажем, 1000 человек в Великом Новгороде XI века будет частью экономических связей на окраине Киевской Руси, а в XXI веке — северо-западного региона России. Тысяча человек во Франкфурте-на-Майне в XI веке была бы в сопоставимых с тогдашним Новгородом условиях, а в XXI веке они будут в финансовом центре европейской экономики, то есть, в центре связей сотен миллионов человек.
Само по себе это создаёт усложнение экономики, потребность в новых типах труда, появление более ценного труда. По мере увеличения численного спроса (количества людей) растёт сложность и ценность самого ценного труда относительно базового уровня. В центре миллионной экономики будет потребность в людях, чья квалификация будет, условно, в двадцать раз выше людей на её периферии.
Это объясняет, каким образом среди тысячи средневековых крестьян самый высокооплачиваемый труд не стоил бы больше труда десятки крестьян, а среди ста миллионов тех же крестьян возникли бы специалисты, труд которых был бы эквивалентен плодам труда тысячи крестьян. Это эффект масштаба.
Однако, кроме растущего разрыва ценности труда, растёт и сама baseline труда.
Ценность труда определяется спросом. Рынок растёт:
То есть, рынок растёт не только в людях, но и в человекогодах. Семь миллиардов человек со средним возрастом 40 лет и семь миллиардов человек со средним возрастом 80 лет — это два разных объёма потребностей в экономике планеты.
От увеличения богатства каждого человека.
В XI веке базовым уровнем был бы феодальный крестьянин, но в XXI веке те самый простой фермер производит на порядки больше ценности. Но даже минимальная зарплата в развитом государстве (то есть, ценности самого низкоквалифицированного труда) обеспечивает набор благ на уровне небогатого феодала в средневековье.
Это фактор времени. Возросшая ценность труда человека в XXI веке обеспечена не только спросом на него других живущих людей (чем больше людей — тем выше спрос), но и совершенно другим уровнем полезности этого труда, обеспеченного накопительным эффектом тысячелетнего прогресса по сравнению с XI веком.
В XI веке крестьянин мог обменять курицу и кочан капусты на пиявок у лекаря и прожить на месяц дольше. В XXI веке человек эквивалентным минимальной зарплате в развитом государстве может быть лечение, которое продлит жизнь человека на десятилетия. То есть, труд стал ценнее не только в относительных (другого труда), но и абсолютных показателях. Если оценить ценность инженера высокотехнологичного производства можно только относительно в контексте его роли в индустрии и спроса на продукцию индустрии в мире — тогда, с точки зрения рядового потребителя, труд ведущего инженера, разрабатывающего чипы в Apple, будет в сотню раз более ценным, чем труд рядового сотрудника McDonalds. Однако она будет обусловлена их сравнительностью заменимостью для удовлетворения существующей потребности.
Социальный и технологический прогресс обеспечивают объективный рост пользы в абсолютных показателях, которую можно показать не сравнением потребности в результатах разных людей в контексте общества, а разницей в результатах на примере отдельно взятого человека XI и XXI века:
Это значит, что ценность работы врача можно сравнивать не только относительно других работ его современников, но и сквозь эпохи.
Универсальной эквивалентом ценности является время. Спрос — это эквивалент времени. Виды и силы потребностей, как и виды и усилия деятельности отличаются, но в рыночных отношениях их эквивалентом являются деньги, а в человеческих отношениях в принципе их общим знаменателем является время.
Субъективная ценность своего труда — это время*усилия, субъективная ценность плодов чужого труда — это время*желание.
В конечном счёте в рыночных отношениях человек меняет время: время, потраченное на времяпрепровождение, которое желает получить взамен. Это и есть окончательный источник растущего спроса: увеличивающееся время — общая продолжительность жизни человека и свободного времени в течение жизни.
Человек не сможет потратить на потребление больше денег, чем ему хватит на это времени. У человека XI века был, условно, объём потребностей в 20 человек-лет. При этом плотность занятости была невысокой: при тогдашнем уровне технологий на условные 5-10 видов активности, необходимых, чтобы выжить и продлить род в тех условиях, уходило всё время человека.
По мере социального и технологического прогресса, на обеспечение базовых потребностей уходила уже только часть времени, а количество времени вместе с падающей смертностью росло. Таким образом, вместо условных потребностей в объёме 20 человек-лет, занятых пятью делами, у человека за тысячу лет стало потребностей в 70 человек-лет, в течение которых у него появилось свободного времени на множество дополнительных дел.
Удовлетворение потребности в выживании, скажем, благодаря социальному прогрессу и прогрессу медицины, увеличило продолжительность активной жизни с 40 до 70 лет, вероятность дожить с 10 до 70 с, условно, 5% до 75%. Это значит, что у человека не только прибавилось лет жизни, но и с 10 лет актуальны потребности на 60 лет вперёд — от качественного образования на долгую карьеру до пенсионного обеспечения, неактуальные в ситуации, когда от 10 до 30 доживала, условно, половина, до 50 — четверть.
Более эффективные способы удовлетворения потребностей добавляют свободное время: появление автомобилей и самолётов освободило время за счёт сокращения издержек на перемещение в пространстве, появление телефона и интернета освободило время за счёт сокращения временных задержек на коммуникацию. Ещё более важный источник высвобождения времени — социальный прогресс. Время, которое требовалось тратить на добычу и приготовление пищи, строительству и защиту жилища, накопление ресурсов на старость, решает современная экономика и сельское хозяйство, полиция и строительство, механизмы социальной защиты.
Пенсии, пособия по безработице, здравоохранение, социальное жильё и другие социальные меры поддержки освобождают людям время, которое прежде бы они тратили, чтобы избежать рисков голода, бездомности, болезней и так далее, обеспечивая каждый себя лично. При одном и том же уровне усилий в рамках менее развитого общества уровня XVI века, где каждый сам за себя (когда потолок — огромное богатство и власть, например, короля или аристократа, а дно — нищета и быстрая смерть, но средний уровень — чуть ниже бедности), и более развитого, уровня социал-демократии начала XXI века, где люди обеспечивают не сами свои интересы, а интересы друг друга, и усилия, идущие на поддержку других, возвращаются плодами поддержки общества, средний уровень благосостояния будет несопоставим: в XVI веке результатом такой разобщённости будет средний уровень благосостояния бедность (небольшое количество процветающей элиты будет растворено в море нищеты), в XXI — средний класс. И дело не в разнице эпох с точки зрения технического прогресса. В XXI веке вполне яркий контраст эффективному и благополучному (но редкому) примеру социал-демократии противопоставлено множество примеров безумного расслоения в других странах, где «каждый сам за себя» и в результате отдельные «истории успеха» миллиардеров растворяются в нищете масс, которые тратят всё своё время на обеспечение своих базовых потребностей и не справляются: 40+ часов в неделю они работают на себя, обеспечивают себе заработок, всё остальное время — решают другие проблемы жизни в условиях неравенства и незащищённости.
В социал-демократическом обществе люди обеспечивают потребности друг друга коллективно, благодаря чему, работая те же 40 часов, но на потребности других, они получают остальные 128 часов в неделю обеспеченными окружением. Таким образом, в таком обществе у человека высвобождается время — а значит, появляются дополнительные потребности как источник богатства.
Рынок — это обмен плодами труда посредством денег. Прямой безденежный обмен труда рынком не является. Так же, как и прямой обмен трудом или его плодами (бартер).
Конфликтующие теории ценности — трудовая теория ценности и утилитарная теория ценности — описывают одни и те же отношения с противоположных сторон, их составляющих: позиции производителя, предложения (labor, seller, supply side) и позиции потребителя, спроса (consumer, buyer, demand side).
Труд создаёт ценность, но цену ему определяет спрос. Одно без другого не имеет смысла: не имеет экономического смысла предложение, на который нет спроса — как и спрос на то, что никто не может предложить.
Ценность плодов труда (labor value), ценность чьих-то усилий, измеряется в доле всего остального труда, усилий других, который за него готовы отдать взамен. Стоимость труда измеряется в денежном эквиваленте.
Деньги — это мера прибавочной стоимости, создаваемой трудом. Деньги — это мера трудовой ценности или мера измерения плодов труда. Рынок — это обмен плодами труда в денежном эквиваленте. Потребитель приносит на рынок плоды своего труда в виде денег, его выражающих, за плоды чужого труда.
Деньги измеряют произведённую работой пользу, полезность плодов труда, в момент обмена на деньги, для потребителя труда. То есть, произведение
Ценность: 0,2N(L)*100$PU*0,1CP/100TS — 20% незаменимости на полезность, делённая на растяжимость во времени и пространстве. Незаменимость труда увеличивает ценность, ограниченность во времени и пространстве для полезности увеличивает ценность. И, наоборот, отсутствие потребности здесь сейчас и заменимость труда снижают его ценность.
Объективная полезность — труд, увеличивающий или освобождающий время других людей. Потребительская полезность — труд, обеспечивающий времяпрепровождение.
В этом смысле, разделение на «сервисную», «сырьевую» и «индустриальную» экономику не имеет смысла. Важна ценность плодов труда в этой экономике. В сырьевой экономике ценность труда ясна в силу понятной производственной ценности ресурса и минимального субъективного фактора потребительской ценности (то есть, субъективная ценность вождения своего автомобиля может быть огромной, а вот ценность необходимой для этого нефти — более-менее фиксированной) и его высокой заменяемости — нефть и газ можно получать не только из России, но и из десятка других источников — складывается крайне низкая ценность труда. Иными словами, за добычу ресурса, который добывается и в других местах, много не потребуешь.
В сервисной экономике выше субъективный фактор полезности плодов труда. То есть, труд по добыче нефти в схожих условиях разными компаниями с десятикратной разницей в стоимости не продашь, а стрижку в разных заведениях — запросто. Однако эта же волатильность делает сервисную экономику крайне ненадёжным источником богатства, прямо зависящей от богатства потребителей услуг. Необходимые услуги, связанные с выживанием, по своей полезности приближаются к сырьевым. Необязательные, создающие субъективную (не универсальную) полезность не производят богатство, а являются его функцией, легко теряют обесцениваются.
Самая высокая ценность труда в индустриальной экономике — то есть, любой производственной (включая цифровую индустрию). Производственная экономика — это экономика, создающая новую объективную (универсальную) полезность. Отказ от плодов труда в этом случае требует отказа от целой новой пользы (например, интернет, автомобили, и т.д.) Чем сложнее производство — тем ценнее труд, иными словами, больше и устойчивее создаваемое им богатство.
Сервисная экономика в значительной степени базируется на перераспределении имеющегося времени человека, которое зависит от более фундаментальных факторов. Если в обществе падает социальная защищённость, то у людей прибавляется забот по обеспечению здравоохранения, образования, сбережений на чёрный день и старость, расходов на безопасность — и исчезает время и ресурсы на всё остальное. Поэтому сервисная, перераспределительная экономика в обществе, не меняющемся фундаментально, может вырасти за всплеском богатства за счёт роста сырьевых доходов (Россия нулевых годов XXI века), но так же быстро обвалится вместе с их падением. Она не источник богатства.
Источник богатства — это то, что добавляет или освобождает людям время: делает их жизнь дольше, а издержки на выполнение прежних забот — меньше.
Иными словами, развитие экономики — это повышение ценности плодов труда в этой экономике. Не продукта, а именно труда, потому что продукт может быть исключительно ценный: например, редкоземельный металл, но экономика будет бедной, если вся построена на его добыче. Ценность ему придаёт совсем другой, квалифицированный труд, использующий этот металл в производстве, например, сложной электроники.
Создание богатства в экономике — это продажа ценного труда в валюте этой экономики.
Экономика — это весь объём плодов труда в пределах определённых границ. Например, правовых: экономика страны — это экономика, составленная из плодов труда, производимых в юрисдикции конкретного государства.
Богатство — это объём плодов труда в денежном измерении.
Экономика страны не всегда равнозначна богатству страны, если оплачивается в валюте другой страны.
Экономическое богатство — весь объём труда, оплачиваемого в одной валюте. Экономика Китая на 100% обеспечивает богатство Китая только на внутреннем рынке. Экспортные плоды китайской экономики составляют часть богатства долларовой экономики, разделяя его с экономикой США. Ценность доллара во многом обеспечена ценностью плодов труда, в нём обмениваемого, который обеспечивает США рентой. Богатство США в значительной степени обеспечено долларовой рентой за счёт ценности, добавляемой трудом в других экономиках. Это значит, что страны, продающие свой труд в чужой валюте, отдают часть своего богатства. Если труд не имеет высокой ценности, как в сырьевых экономиках — использование чужой валюты как универсального средства обмена (и «комиссия» в пользу богатства источника этой валюты) оправдана. Но это, по сути, колониальная модель: продажа ресурсов в валюте метрополии.
Для производственной экономики с высокой ценностью плодов труда, в которой имеет смысл продавать его в своей валюте.
Использование валюты одной страны как меры ценности плодов экономики другой — не то же самое, что использование общей валюты несколькими странами. Евро — общая валюта для стран еврозоны, которые совместно её контролируют и контролируют всё производимое богатство. Однако страны вне еврозоны, конвертирующие плоды своей экономики в евро (или доллар), делятся частью своего богатства с эмитентом используемой валюты.
Правило развития экономики: экономика растёт из людей, поэтому развивать надо людей, а не экономику.
Задача экономического развития: создавать внутренний и бороться за внешний спрос.
Внутренний спрос создаётся высвобождением время граждан за счёт более эффективной организации общества: социальное государство и его финансирование. Это социальная и налогово-денежная политика.
Борьба за внешний спрос: развитие производства, позволяющего экспортировать продление и освобождение времени людей. Развитие технологий. Развитие национальной валюты.
Последовательность действий:
Шаги процесса:
Рост изнутри, скорее всего, подразумевает развитие внутреннего рынка, а не работу на внешний. Об этом, кстати, тоже часто забывают, все хотят становиться экспортёрами, как Китай и Германия. Думают, что продавать за рубеж, забывая о своих. При этом под носом есть свои люди, у которых наверняка есть фундаментальные незакрытые потребности, ориентация на которые создаст хороший внутренний спрос.
Часто игнорирование внутреннего спроса обусловлено его бедностью — особенно в России. Это правда, но поэтому его и надо развивать. Успешный экспортёр зарабатывает денег производителю, дистрибьютору, хороший продукт служит уже в другой экономике, а большинство населения своей страны это всё необязательно задевает. Чтобы увеличить ВВП страны в пять раз, богатой экспортной индустрии не хватит — нужно богатое население. В истории все успешно богатевшие экономики включали появление «зажиточного» (средний появился позже) класса. То есть, продукт должен быть ориентирован на спрос десятков миллионов россиян, обеспечивая им максимальную полезность для них — то есть, не на вытягивание денег, а предложение максимум value for money, чтобы это помогало богатеть потребителям, а они уже увеличивали дальше внутренний спрос — и так далее, цикл запущен, цикл в котором богатеют обе стороны, и, поскольку обе стороны — часть одной экономики, то богатеет вся страна.
Сама работа. Есть спрос, обеспечивающий ценность, есть возможность трудом её обеспечить, есть мотив людей, это запускающих, и если всё сложилось, начинается процесс производства продукта с высокой добавленной ценностью, которая, пока есть спрос, и складывается в масштабах экономики в прирост нового, не перераспределённого богатства.
Например: жильё. Можно предположить, что задача обеспечить доступным отдельным жильём каждого даст кучу мощных прямых и непрямых стимулов экономике. Это и толчок индустрии, и для людей даст огромную ценность, высвободив им кучу ресурсов, в т.ч. для предпринимательской инициативы, высвободив деньги на съём/ипотеку в пользу повседневных трат (развитие малого бизнеса и далее по цепочке). Такого рода вещи — производство которых обогащает не только производителя, но и даёт вторичный эффект от пользы для потребителя — чтобы не одна сторона богатела за счёт другой, а обе половинки поднимались равномерно, поднимая экономику.
Вот, допустим, купил сумку Гуччи, купил и купил. Получил жильё — не просто живёшь. Если снимал — высвободились деньги, которые уйдут в потребление. Если копил — тоже. Стресс в будущем значительный снялся, у человек появились свободные деньги и уверенность в будущем, которую можно конвертировать в работу получше, предпринимательскую инициативу итд. Вот это я понимаю полезность — когда одним продуктом решается куча реальных проблем человека и открывается куча новых возможностей.
С государственной точки зрения я за такую полезность. Потому что хорошо произвести продукт, который принесёт денег отечественному производителю. Ещё лучше произвести продукт, который сделает чуть богаче и перспективнее жизнь отечественного потребителя. Поскольку обе стороны свои — то надо максимизировать пользу для обоих сторон, а не максимизировать для одной. В сумме экономика и страна от второго подхода выиграют больше.
Правила эффективной денежной политики:
P.S. Продолжаю развивать идею экономической «теории всего». В какой-то момент нужно будет систематизировать описание, чего экономической науке до появления экономической теории всего не хватает. Ключевых направления, как минимум, три:
В реальности растёт не только капитализация, но и содержание. Появляются богатства, которых не было. И вот где–то здесь скрыта магия.
Экономику XI века нельзя было даже измерить категориями богатства: её основой был натуральный обмен, товарно–денежные отношения применялись ограниченно и не распространялись даже на основной ресурс — землю, которую можно было получить в надел, в наследство, отнять силой, но не купить. Потребности человека удовлетворялись натуральным обменом и тянули, условно, на пол–козы в год. В XXI веке потребности человека обеспечиваются рыночными механизмами, средняя ценность благ тянет уже на 50 коз, плюс нерыночные, но существенные блага современного социума. Очевидно, что средний объём материальных благ в экономике XXI века на порядки выше XI века. Учитывая выросшее за тысячу лет в 10–20 раз население планеты, мировой ВВП вырос за тот же период вырос минимум стократно. Но что двигало этот рост?
Общепринятые рассуждения сводят рост экономики к росту «извне», факторами которого являются инвестиции, санкции, торговля, займы etc. С них рост экономики начинается и на них заканчивается. Рост «изнутри», как возможность, тем более механизм, даже не обсуждается, как будто в экономике такого не бывает. Хотя мировая экономика именно так и растёт. Если взять суммарное богатство всех экономик мира за единицу, чтобы все «источники иностранных инвестиций» оказались внутри — экономика будет расти «изнутри». Если оценить совокупное богатство всех экономик мира в 1520 году в печеньку, то к 1820 печенек было бы несколько, а к 2020 — несколько десятков. Если бы экономики могли богатеть только за счёт других экономики, то за чей счёт богатеет мировая экономика в целом?
И если мировой ВВП из миллиона коз и мешка специй вырос в махину, одними выхлопами меняющую климат, то почему должно казаться невыполнимым увеличение среднего ВВП с российских $10 тысяч на человека до хотя бы германских $50 тысяч? В парадигме «роста извне», чтобы стать богатой как Германия, России нужно приманить к себе богатства в четыре нынешних российских ВВП — это бы заняло десятилетия постоянного роста инвестиций в идеальных условиях, поэтому на практике рост извне богатой России и не предполагает. Только коррекцию от нищеты до достойной бедности. На одних инвестициях из бедной экономики богатую не сделать. Нет таких инвестиций.
Если использовать факторы роста изнутри, то можно не искать богатство, а создать новое. Вопрос — что это за факторы? Как идёт рост изнутри? Откуда в экономике возникает новое, а не заимствованное богатство? На каких дрожжах растёт пирог мировой экономики? И как эти дрожжи применить в отдельно взятой экономике?
Популярность роста извне можно объяснить ещё понятностью его механизмов: есть ресурсы (деньги инвесторов), мотивация (profit motive) — достаточно создать минимальные необходимые условия для конвертации инвестиций в профит, чтобы деньги потекли и закрутились, причём, понятно, откуда текут, зачем текут, какая сила их крутит их в каких целях.
Другое дело, что в чистом виде в рост это само по себе не трансформируется, скорее наоборот. Чтобы эту энергию заставить выполнять полезную работу, её надо сильно нагрузить дополнительными условиями. Но, по крайней мере, понятна природа этой энергии, и как её конвертировать в работу.
А вот то же самое, но изнутри рынка? Из чего состоит энергия роста — где её ресурсы, какая за ней мотивация? Как она конвертируется в работу (создания нового богатства в экономике)? Процессы эти очевидно идут в любой богатеющей экономике с начала известной истории. Но я не встречал их нигде ни выделенными, ни описанными. Соответственно, их сложно применить. Когда к экономисту приходят за рецептом роста — ему проще предложить понятное «инвестиции, условия для инвестиций», потому что это хотя бы похоже на план.
Плюс, думаю, идее роста экономики изнутри может мешать стигма чучхе. Если говорить о ней изолированно, то могут возникать ассоциации с изоляционистскими идеями «опоры на свои силы» и прочее. Это, конечно, как избегать темы тренировки иммунитета из страха перед волчанкой — но, подозреваю, это суеверие тоже немного отравляет воду для дискуссий.
Ценность труда не существует сама по себе, а возникает в условиях и как результат разделения труда.
Богатство — это аккумулированный труд. Рост богатства возможен двумя путями: перераспределение богатства в существующей экономике или за счёт роста самой экономики.
Рост экономики происходит за счёт её расширения и усложнения.
Условно, самый сложный, квалифицированный и дорогой труд в раннем Средневековье мог быть в 10 раз дороже труда простого крестьянина по совокупности сложности обучения, доступа к ресурсам и так далее. Иными словами, плоды труда одного такого «высокооплачиваемого» средневекового специалиста был эквивалентен результатам труда десяти крестьян. Однако в Новое время появились специалисты, усилия которых были бы эквивалентны результатам труда сотни тех же средневековых крестьян. В XXI веке труд многих специалистов был бы эквивалентен по стоимости экономике целых феодальных наделов, однако обмен не был бы возможен, потому что труд современных фермеров сам по себе был бы эквивалентен труду десятков феодальных крестьян. Иными словами, условная тысяча человек, тысячу лет назад и в современности будет производить на много порядков больше богатства не за счёт увеличения ценника, а за счёт большей измеряемой в деньгах ценности. Откуда она берётся, если количество людей и объём труда не меняется?
Каким образом условная тысяча человек, работающая условные 40 часов в неделю в XXI веке, производит в сотню раз больше ценности, чем условная тысяча производила бы за те же 40 часов в неделю в XI веке, если ценность труда каждого из них измеряется относительно труда всех остальных? Каким образом богатство не просто перераспределяется внутри, а растёт их совокупное богатство? Если бы это была замкнутая система, то так бы и происходило.
Но экономика и богатство не замкнутые системы. Как расширение Вселенной происходит не само по себе, а накачиваемое тёмной энергией и за счёт тёмной материи, так и у расширения экономики есть два внешних фактора: масштаба и времени.
Фактор масштаба. Экстенсивная составляющая роста: расширение или появление новых рынков сбыта, открытие новых земель, появление новых людей, появление новых технологий. Богатство производителей алкоголя в условной Англии составляло стоимость плодов труда англичан, которые те готовы были обменять на алкоголь. Однако с открытием Америки и началом поставок индейцам, их богатство увеличилось за счёт объёма ценности усилий, которые были готовы потратить индейцы для обмена на алкоголь. Даже если ценность труда индивидов в экономике не растёт, растут объёмы его обмена за счёт числа участников. Однако экстенсивный рост, рост объёма рынка, ведёт к возникновению потребности в более сложном труде.
Тысяча человек в XI веке была бы частью более-менее изолированной экономики какого-нибудь феодального региона численностью, скажем, миллион человек. Тысяча человек в XXI веке является частью экономических связей, вовлекающих в себя десятки миллионов, а то и миллиардов человек в зависимости от их местоположения. Скажем, 1000 человек в Великом Новгороде XI века будет частью экономических связей на окраине Киевской Руси, а в XXI веке — северо-западного региона России. Тысяча человек во Франкфурте-на-Майне в XI веке была бы в сопоставимых с тогдашним Новгородом условиях, а в XXI веке они будут в финансовом центре европейской экономики, то есть, в центре связей сотен миллионов человек.
Само по себе это создаёт усложнение экономики, потребность в новых типах труда, появление более ценного труда. По мере увеличения численного спроса (количества людей) растёт сложность и ценность самого ценного труда относительно базового уровня. В центре миллионной экономики будет потребность в людях, чья квалификация будет, условно, в двадцать раз выше людей на её периферии.
Это объясняет, каким образом среди тысячи средневековых крестьян самый высокооплачиваемый труд не стоил бы больше труда десятки крестьян, а среди ста миллионов тех же крестьян возникли бы специалисты, труд которых был бы эквивалентен плодам труда тысячи крестьян. Это эффект масштаба.
Однако, кроме растущего разрыва ценности труда, растёт и сама baseline труда.
Ценность труда определяется спросом. Рынок растёт:
- от роста числа людей
- от увеличения продолжительности жизни людей.
То есть, рынок растёт не только в людях, но и в человекогодах. Семь миллиардов человек со средним возрастом 40 лет и семь миллиардов человек со средним возрастом 80 лет — это два разных объёма потребностей в экономике планеты.
От увеличения богатства каждого человека.
В XI веке базовым уровнем был бы феодальный крестьянин, но в XXI веке те самый простой фермер производит на порядки больше ценности. Но даже минимальная зарплата в развитом государстве (то есть, ценности самого низкоквалифицированного труда) обеспечивает набор благ на уровне небогатого феодала в средневековье.
Это фактор времени. Возросшая ценность труда человека в XXI веке обеспечена не только спросом на него других живущих людей (чем больше людей — тем выше спрос), но и совершенно другим уровнем полезности этого труда, обеспеченного накопительным эффектом тысячелетнего прогресса по сравнению с XI веком.
В XI веке крестьянин мог обменять курицу и кочан капусты на пиявок у лекаря и прожить на месяц дольше. В XXI веке человек эквивалентным минимальной зарплате в развитом государстве может быть лечение, которое продлит жизнь человека на десятилетия. То есть, труд стал ценнее не только в относительных (другого труда), но и абсолютных показателях. Если оценить ценность инженера высокотехнологичного производства можно только относительно в контексте его роли в индустрии и спроса на продукцию индустрии в мире — тогда, с точки зрения рядового потребителя, труд ведущего инженера, разрабатывающего чипы в Apple, будет в сотню раз более ценным, чем труд рядового сотрудника McDonalds. Однако она будет обусловлена их сравнительностью заменимостью для удовлетворения существующей потребности.
Социальный и технологический прогресс обеспечивают объективный рост пользы в абсолютных показателях, которую можно показать не сравнением потребности в результатах разных людей в контексте общества, а разницей в результатах на примере отдельно взятого человека XI и XXI века:
- Смертность матерей при родах упала с десятков до долей процентов.
- Смертность детей при родах упала с двузначных до долей процентов.
- До 20 лет доживают вместо десятков процентов до почти сотни процентов новорождённых.
- Продолжительность активной жизни выросла в разы.
- Плотность, насыщенность жизни (занятость времени в течение суток, года).
Это значит, что ценность работы врача можно сравнивать не только относительно других работ его современников, но и сквозь эпохи.
▍ Время жизни как универсальный эквивалент ценности
Универсальной эквивалентом ценности является время. Спрос — это эквивалент времени. Виды и силы потребностей, как и виды и усилия деятельности отличаются, но в рыночных отношениях их эквивалентом являются деньги, а в человеческих отношениях в принципе их общим знаменателем является время.
Субъективная ценность своего труда — это время*усилия, субъективная ценность плодов чужого труда — это время*желание.
В конечном счёте в рыночных отношениях человек меняет время: время, потраченное на времяпрепровождение, которое желает получить взамен. Это и есть окончательный источник растущего спроса: увеличивающееся время — общая продолжительность жизни человека и свободного времени в течение жизни.
Человек не сможет потратить на потребление больше денег, чем ему хватит на это времени. У человека XI века был, условно, объём потребностей в 20 человек-лет. При этом плотность занятости была невысокой: при тогдашнем уровне технологий на условные 5-10 видов активности, необходимых, чтобы выжить и продлить род в тех условиях, уходило всё время человека.
По мере социального и технологического прогресса, на обеспечение базовых потребностей уходила уже только часть времени, а количество времени вместе с падающей смертностью росло. Таким образом, вместо условных потребностей в объёме 20 человек-лет, занятых пятью делами, у человека за тысячу лет стало потребностей в 70 человек-лет, в течение которых у него появилось свободного времени на множество дополнительных дел.
▍ Потребности созидательные и потребности расходные
- Производительная потребность — это потребность, удовлетворение которой увеличивает или освобождает время человека.
- Расходная, производная потребность — это перераспределение имеющегося времени человека.
Удовлетворение потребности в выживании, скажем, благодаря социальному прогрессу и прогрессу медицины, увеличило продолжительность активной жизни с 40 до 70 лет, вероятность дожить с 10 до 70 с, условно, 5% до 75%. Это значит, что у человека не только прибавилось лет жизни, но и с 10 лет актуальны потребности на 60 лет вперёд — от качественного образования на долгую карьеру до пенсионного обеспечения, неактуальные в ситуации, когда от 10 до 30 доживала, условно, половина, до 50 — четверть.
Более эффективные способы удовлетворения потребностей добавляют свободное время: появление автомобилей и самолётов освободило время за счёт сокращения издержек на перемещение в пространстве, появление телефона и интернета освободило время за счёт сокращения временных задержек на коммуникацию. Ещё более важный источник высвобождения времени — социальный прогресс. Время, которое требовалось тратить на добычу и приготовление пищи, строительству и защиту жилища, накопление ресурсов на старость, решает современная экономика и сельское хозяйство, полиция и строительство, механизмы социальной защиты.
Пенсии, пособия по безработице, здравоохранение, социальное жильё и другие социальные меры поддержки освобождают людям время, которое прежде бы они тратили, чтобы избежать рисков голода, бездомности, болезней и так далее, обеспечивая каждый себя лично. При одном и том же уровне усилий в рамках менее развитого общества уровня XVI века, где каждый сам за себя (когда потолок — огромное богатство и власть, например, короля или аристократа, а дно — нищета и быстрая смерть, но средний уровень — чуть ниже бедности), и более развитого, уровня социал-демократии начала XXI века, где люди обеспечивают не сами свои интересы, а интересы друг друга, и усилия, идущие на поддержку других, возвращаются плодами поддержки общества, средний уровень благосостояния будет несопоставим: в XVI веке результатом такой разобщённости будет средний уровень благосостояния бедность (небольшое количество процветающей элиты будет растворено в море нищеты), в XXI — средний класс. И дело не в разнице эпох с точки зрения технического прогресса. В XXI веке вполне яркий контраст эффективному и благополучному (но редкому) примеру социал-демократии противопоставлено множество примеров безумного расслоения в других странах, где «каждый сам за себя» и в результате отдельные «истории успеха» миллиардеров растворяются в нищете масс, которые тратят всё своё время на обеспечение своих базовых потребностей и не справляются: 40+ часов в неделю они работают на себя, обеспечивают себе заработок, всё остальное время — решают другие проблемы жизни в условиях неравенства и незащищённости.
В социал-демократическом обществе люди обеспечивают потребности друг друга коллективно, благодаря чему, работая те же 40 часов, но на потребности других, они получают остальные 128 часов в неделю обеспеченными окружением. Таким образом, в таком обществе у человека высвобождается время — а значит, появляются дополнительные потребности как источник богатства.
▍ Утилитарная теория ценности труда
Рынок — это обмен плодами труда посредством денег. Прямой безденежный обмен труда рынком не является. Так же, как и прямой обмен трудом или его плодами (бартер).
Конфликтующие теории ценности — трудовая теория ценности и утилитарная теория ценности — описывают одни и те же отношения с противоположных сторон, их составляющих: позиции производителя, предложения (labor, seller, supply side) и позиции потребителя, спроса (consumer, buyer, demand side).
Труд создаёт ценность, но цену ему определяет спрос. Одно без другого не имеет смысла: не имеет экономического смысла предложение, на который нет спроса — как и спрос на то, что никто не может предложить.
Ценность плодов труда (labor value), ценность чьих-то усилий, измеряется в доле всего остального труда, усилий других, который за него готовы отдать взамен. Стоимость труда измеряется в денежном эквиваленте.
Деньги — это мера прибавочной стоимости, создаваемой трудом. Деньги — это мера трудовой ценности или мера измерения плодов труда. Рынок — это обмен плодами труда в денежном эквиваленте. Потребитель приносит на рынок плоды своего труда в виде денег, его выражающих, за плоды чужого труда.
Деньги измеряют произведённую работой пользу, полезность плодов труда, в момент обмена на деньги, для потребителя труда. То есть, произведение
- степени незаменимости (N, от нуля до единицы — полной заменимости до полной незаменимости) плодов труда конкретного работника или группы работников (L)
- на момент и место обмена (TS, от нуля — не имеет значения — до единицы — только в одном месте и конкретное время) на
- полезность (ожидаемую степень удовлетворения потребительской или производственной потребности в будущем — production utility*consumption utility — U(p)*U©.
- Объективная, измеримая производственная полезность включает Универсальность (объективность) полезности.
- Субъективную полезность: желание * необходимость. Новая потребность, созданная новыми возможностями и потребительская необходимость (потребности, связанные с выживанием). Включает индивидуальную необходимость полезности.
- Необходимость полезности.
- Производственная, объективная полезность измерима в деньгах, потребительская — в произвольном коэффициенте (от нуля — абсолютная ненужность до 1 — абсолютная необходимость)
Ценность: 0,2N(L)*100$PU*0,1CP/100TS — 20% незаменимости на полезность, делённая на растяжимость во времени и пространстве. Незаменимость труда увеличивает ценность, ограниченность во времени и пространстве для полезности увеличивает ценность. И, наоборот, отсутствие потребности здесь сейчас и заменимость труда снижают его ценность.
Объективная полезность — труд, увеличивающий или освобождающий время других людей. Потребительская полезность — труд, обеспечивающий времяпрепровождение.
В этом смысле, разделение на «сервисную», «сырьевую» и «индустриальную» экономику не имеет смысла. Важна ценность плодов труда в этой экономике. В сырьевой экономике ценность труда ясна в силу понятной производственной ценности ресурса и минимального субъективного фактора потребительской ценности (то есть, субъективная ценность вождения своего автомобиля может быть огромной, а вот ценность необходимой для этого нефти — более-менее фиксированной) и его высокой заменяемости — нефть и газ можно получать не только из России, но и из десятка других источников — складывается крайне низкая ценность труда. Иными словами, за добычу ресурса, который добывается и в других местах, много не потребуешь.
В сервисной экономике выше субъективный фактор полезности плодов труда. То есть, труд по добыче нефти в схожих условиях разными компаниями с десятикратной разницей в стоимости не продашь, а стрижку в разных заведениях — запросто. Однако эта же волатильность делает сервисную экономику крайне ненадёжным источником богатства, прямо зависящей от богатства потребителей услуг. Необходимые услуги, связанные с выживанием, по своей полезности приближаются к сырьевым. Необязательные, создающие субъективную (не универсальную) полезность не производят богатство, а являются его функцией, легко теряют обесцениваются.
Самая высокая ценность труда в индустриальной экономике — то есть, любой производственной (включая цифровую индустрию). Производственная экономика — это экономика, создающая новую объективную (универсальную) полезность. Отказ от плодов труда в этом случае требует отказа от целой новой пользы (например, интернет, автомобили, и т.д.) Чем сложнее производство — тем ценнее труд, иными словами, больше и устойчивее создаваемое им богатство.
Сервисная экономика в значительной степени базируется на перераспределении имеющегося времени человека, которое зависит от более фундаментальных факторов. Если в обществе падает социальная защищённость, то у людей прибавляется забот по обеспечению здравоохранения, образования, сбережений на чёрный день и старость, расходов на безопасность — и исчезает время и ресурсы на всё остальное. Поэтому сервисная, перераспределительная экономика в обществе, не меняющемся фундаментально, может вырасти за всплеском богатства за счёт роста сырьевых доходов (Россия нулевых годов XXI века), но так же быстро обвалится вместе с их падением. Она не источник богатства.
Источник богатства — это то, что добавляет или освобождает людям время: делает их жизнь дольше, а издержки на выполнение прежних забот — меньше.
Иными словами, развитие экономики — это повышение ценности плодов труда в этой экономике. Не продукта, а именно труда, потому что продукт может быть исключительно ценный: например, редкоземельный металл, но экономика будет бедной, если вся построена на его добыче. Ценность ему придаёт совсем другой, квалифицированный труд, использующий этот металл в производстве, например, сложной электроники.
▍ Денежная политика
Создание богатства в экономике — это продажа ценного труда в валюте этой экономики.
Экономика — это весь объём плодов труда в пределах определённых границ. Например, правовых: экономика страны — это экономика, составленная из плодов труда, производимых в юрисдикции конкретного государства.
Богатство — это объём плодов труда в денежном измерении.
Экономика страны не всегда равнозначна богатству страны, если оплачивается в валюте другой страны.
Экономическое богатство — весь объём труда, оплачиваемого в одной валюте. Экономика Китая на 100% обеспечивает богатство Китая только на внутреннем рынке. Экспортные плоды китайской экономики составляют часть богатства долларовой экономики, разделяя его с экономикой США. Ценность доллара во многом обеспечена ценностью плодов труда, в нём обмениваемого, который обеспечивает США рентой. Богатство США в значительной степени обеспечено долларовой рентой за счёт ценности, добавляемой трудом в других экономиках. Это значит, что страны, продающие свой труд в чужой валюте, отдают часть своего богатства. Если труд не имеет высокой ценности, как в сырьевых экономиках — использование чужой валюты как универсального средства обмена (и «комиссия» в пользу богатства источника этой валюты) оправдана. Но это, по сути, колониальная модель: продажа ресурсов в валюте метрополии.
Для производственной экономики с высокой ценностью плодов труда, в которой имеет смысл продавать его в своей валюте.
Использование валюты одной страны как меры ценности плодов экономики другой — не то же самое, что использование общей валюты несколькими странами. Евро — общая валюта для стран еврозоны, которые совместно её контролируют и контролируют всё производимое богатство. Однако страны вне еврозоны, конвертирующие плоды своей экономики в евро (или доллар), делятся частью своего богатства с эмитентом используемой валюты.
Правило развития экономики: экономика растёт из людей, поэтому развивать надо людей, а не экономику.
Задача экономического развития: создавать внутренний и бороться за внешний спрос.
Внутренний спрос создаётся высвобождением время граждан за счёт более эффективной организации общества: социальное государство и его финансирование. Это социальная и налогово-денежная политика.
Борьба за внешний спрос: развитие производства, позволяющего экспортировать продление и освобождение времени людей. Развитие технологий. Развитие национальной валюты.
Последовательность действий:
- Высвобождение экономических резервов общества: высвобождение времени. Даже в такой бедной стране, как Россия 2020 года, огромные резервы времени скрыты за неэффективным распределением — неравенством. Прогрессивное налогообложение, налог на богатство, политика по перераспределению крупных капиталов «вниз» — на обеспечение государственной программы занятости, минимальной зарплаты 1-2 порогов бедности (₽34–68 тысяч в зарплатах 2020 года), повышение пенсий, обеспечение гарантированного здравоохранения, бесплатного высшего образования etc. приведёт к появлению у людей времени и потребностей для расширения спроса, первоначального финансирования малого и среднего бизнеса. Только грамотная фискальная (перераспределительная) политика откроет резервы роста без увеличения денежной массы (и рисков инфляции).
- Дофинансирование спроса. Высвободившееся время государству следует обеспечить деньгами сверх имеющейся денежной массы в экономике — чтобы у людей появилось не только время на дополнительные потребности, но и возможности их приобретать. Инфляцию предотвращать не дефицитом денежной массы в экономике, а своевременной откачкой излишков, накапливающихся сверху налоговой политикой.
- Развитие образования, технологий и производства не только высвобождают, но и увеличивают время граждан страны и создают в перспективе ту самую ценность, которая будет увеличивать потребность в плодах её экономики на международной арене вместе с валютой этой страны.
Шаги процесса:
- Мотивация: цель + эмоция (цель в голове, эмоция — движущее чувство, допустим, расчёты прибыли — в голове, а мотив всё равно жадность)
- Сырьё-продукт. В связке стоит рассматривать: какой продукт определяет сырье-ресурсы для него.
- Спрос-предложение. Это часть выбора. Возможно, понятнее будет ретроспективный анализ, чем попытки угадать. В истории любой устойчивый рост был обусловлен парадигмой спроса-предложения. Потому что ценность создаёт спрос. И самые успешно растущие и богатеющие экономики попадают в тот спрос, который обеспечивает их продукту максимальную ценность. Иными словами, делают то, что действительно нужно людям. Это не обязательно что-то большое и экспортно-ориентированное.
Рост изнутри, скорее всего, подразумевает развитие внутреннего рынка, а не работу на внешний. Об этом, кстати, тоже часто забывают, все хотят становиться экспортёрами, как Китай и Германия. Думают, что продавать за рубеж, забывая о своих. При этом под носом есть свои люди, у которых наверняка есть фундаментальные незакрытые потребности, ориентация на которые создаст хороший внутренний спрос.
Часто игнорирование внутреннего спроса обусловлено его бедностью — особенно в России. Это правда, но поэтому его и надо развивать. Успешный экспортёр зарабатывает денег производителю, дистрибьютору, хороший продукт служит уже в другой экономике, а большинство населения своей страны это всё необязательно задевает. Чтобы увеличить ВВП страны в пять раз, богатой экспортной индустрии не хватит — нужно богатое население. В истории все успешно богатевшие экономики включали появление «зажиточного» (средний появился позже) класса. То есть, продукт должен быть ориентирован на спрос десятков миллионов россиян, обеспечивая им максимальную полезность для них — то есть, не на вытягивание денег, а предложение максимум value for money, чтобы это помогало богатеть потребителям, а они уже увеличивали дальше внутренний спрос — и так далее, цикл запущен, цикл в котором богатеют обе стороны, и, поскольку обе стороны — часть одной экономики, то богатеет вся страна.
Сама работа. Есть спрос, обеспечивающий ценность, есть возможность трудом её обеспечить, есть мотив людей, это запускающих, и если всё сложилось, начинается процесс производства продукта с высокой добавленной ценностью, которая, пока есть спрос, и складывается в масштабах экономики в прирост нового, не перераспределённого богатства.
Например: жильё. Можно предположить, что задача обеспечить доступным отдельным жильём каждого даст кучу мощных прямых и непрямых стимулов экономике. Это и толчок индустрии, и для людей даст огромную ценность, высвободив им кучу ресурсов, в т.ч. для предпринимательской инициативы, высвободив деньги на съём/ипотеку в пользу повседневных трат (развитие малого бизнеса и далее по цепочке). Такого рода вещи — производство которых обогащает не только производителя, но и даёт вторичный эффект от пользы для потребителя — чтобы не одна сторона богатела за счёт другой, а обе половинки поднимались равномерно, поднимая экономику.
Вот, допустим, купил сумку Гуччи, купил и купил. Получил жильё — не просто живёшь. Если снимал — высвободились деньги, которые уйдут в потребление. Если копил — тоже. Стресс в будущем значительный снялся, у человек появились свободные деньги и уверенность в будущем, которую можно конвертировать в работу получше, предпринимательскую инициативу итд. Вот это я понимаю полезность — когда одним продуктом решается куча реальных проблем человека и открывается куча новых возможностей.
С государственной точки зрения я за такую полезность. Потому что хорошо произвести продукт, который принесёт денег отечественному производителю. Ещё лучше произвести продукт, который сделает чуть богаче и перспективнее жизнь отечественного потребителя. Поскольку обе стороны свои — то надо максимизировать пользу для обоих сторон, а не максимизировать для одной. В сумме экономика и страна от второго подхода выиграют больше.
Правила эффективной денежной политики:
- Деньги идут вперёд, стимулируя предложение. Нужно бояться «сушить рост» дефицитом денег, а не излишков.
- Деньги идут снизу вверх, чтобы максимально эффективно стимулировать предложение в самых чувствительных областях (нарастить предложение в области индивидуального спроса — от услуг, товаров, одежды, еды до жилья, образования можно относительно быстро и несложно).
- Условно, ликвидность к труду должна быть примерно 105–110%: каждый рубль роста объёмов производимой ценности в экономике должен быть предоплачен рублём и 5-10 копеек авансом, чтобы небольшой избыток ликвидности служил «смазкой» механизмов роста, но не приводил к затоплению.
- Излишки будут проявляться через накопление. Избыток нереализованных денег в экономике будет собираться в капиталы, состояния, выражаться в росте прибыли. Именно это будет разгонять инфляцию. Предотвращать её можно «откачивая излишки» строгой налоговой политикой: высокими налогами на прибыль корпораций и доходы с капитала, стимулируя реинвестирование излишков свободных денег у компаний и частных лиц — или забирать их в виде налогов, вновь запуская их через самый низовой уровень (минимальные зарплаты, государственная занятость, пенсии, социальные сервисы).
- При эффективной фискальной политике, не допускающей аккумулирования капиталов из бесполезных денег, рост денег в обороте будет идти в первую очередь за счёт перераспределения, позволяя минимальные вливания новой наличности. В этом случае рост предложения будет практически моментально следовать за ростом свободных или даже новых денег в экономике, обильно смазываемый их избытком, но не утопающий благодаря откачке «излишков».
- Стимулировать экспорт за национальную валюту. Это будет работать лучше для предложения с более высокой прибавочной ценностью труда, которое и нужно развивать. В свою очередь, это будет стимулировать спрос и ценность национальной валюты, увеличивая её покупательную способность стимулируя внутренний спрос при том же объёме денежной массы.
P.S. Продолжаю развивать идею экономической «теории всего». В какой-то момент нужно будет систематизировать описание, чего экономической науке до появления экономической теории всего не хватает. Ключевых направления, как минимум, три:
- теория труда: синтез идей Маркса, Кейнса.
- теория денег (ММТ, кейнсианство): «MMT для UBI: что такое современная теория денег и как из неё следует, что России по карману всеобщий базовый доход»
- морально-этический фундамент экономических отношений (Дэвид Гребер и моя собственная работа: Справедливость — главное неизвестное экономической теории (почему равенство имеет значение).
