Ещё не так давно молодёжные субкультуры зримо присутствовали на улицах и выглядели неотъемлемой частью современной городской жизни. Готы, панки, эмо, хиппи, рэперы и иже с ними легко опознавались в любой толпе. Однако в начале 2020-х от этого многообразия, кажется, мало что осталось. Иногда, конечно, на глаза попадаются люди характерного облика — но каждый раз к ним так и тянет применить определение «олдовый», даже если речь идёт о подростке.
Что случилось с субкультурами? Куда они делись, и почему это произошло, и умерли ли они на самом деле?
▍ По традиции — немного истории
Группы подростков и молодых людей, которые ведут себя подчёркнуто не как родители и вообще взрослые — явление настолько почтенное, что его можно назвать «прошитым» в человечестве с седой древности. Впрочем, углубляться в «обряды перехода» мезолитических охотников и собирателей, с обитанием обособленных ватаг подростков в «больших домах» и ритуалами настолько свирепыми, что современные фильмы ужасов нервно курят в углу, мы не будем. Желающие могут почитать классическую работу Владимира Проппа «Исторические корни волшебной сказки», и проникнуться впечатляющей хтонью.
Появление же молодёжных субкультур в современном смысле обычно связывают с 1930-ми годами в США и скандальной популярностью джаза. Самой первой из субкультур можно назвать любителей костюмов в стиле Zoot: очень длинных пиджаков с огромными плечами и узкими бёдрами, с широченными, но зауженными к ботинкам брюками, с непременно широкими фетровыми шляпами. Эту моду породили эпатажные джазовые исполнители — от них она распространилась на чернокожую молодёжь, затем на латиноамериканскую, а там и белые бедняки увидели в этом способ бросить вызов общественному вкусу и приличиям американского общества. Пошить такой костюм было дорого, но молодёжь из бедных слоёв общества прилагала впечатляющие усилия, чтобы накопить денег и соорудить себе Zoot suit: в котором можно шокировать почтенных обывателей и плясать под ритмы свинга.
К концу 30-х мода на Zoot распространилась в Европу, уже обваливающуюся в мировую войну. Даже в третьем рейхе появился Swingjugend, демонстративно противопоставлявшие этот утрированно «американский» стиль и танцы под «расово чуждый» свинг агрессивно унифицированному «гитлерюгенду». А в оккупированной Франции zazou такими же костюмами демонстрировали презрение нацистской оккупации и ультраконсервативным коллаборационистам режима Виши. В какой-то степени яркий стиль советских стиляг тоже восходит к Zoot.
После войны и в 50-е годы в США появились и шумно прославились первые байкеры, которым тоже принялись подражать в Европе. В сочетании с достигшими огромной популярности ритмами рок-н-ролла они породили в Великобритании конца 50-х культуру рокеров. Тем временем в Штатах, в левых образованных кругах возникло движение битников — обожавших джаз, андерграундную поэзию и актуальную французскую философию. Они и пытались выглядеть во французском стиле: в беретах, чёрных водолазках, тельняшках и чёрных очках с бородками. На стыке битничества и остатков культуры Zoot suit в Британии возникла субкультура модов — которые немедленно вступили в конфликт с субкультурой рокеров.
И это были только «цветочки».
Настоящий бум субкультур произошёл в 60-е в США и Великобритании: улицы ещё недавно почтенных и приличных городов заполнили хиппи, рокеры, байкеры, моды. В 70-е к ним добавились панки, металисты, готы, рэперы. К 80-м годам молодёжные субкультуры, в основном выстроенные вокруг музыкальных жанров, стали повсеместным явлением. Причём не только на Западе, но и за «железным занавесом».
В позднем СССР в ходу вместо западного термина «субкультура» было слово «неформалы». В 90-е оно закрепилось прежде всего за тем, что мы сейчас понимаем под субкультурами, от панков и металистов до хиппи и ролевиков. Однако в 80-е под неформалами понимали вообще все движения, не являющиеся формально связанными с государством и компартией. В «неформалов» времён Перестройки включали такие группы, как прошедшие войну в Афганистане «афганцы», националисты из общества «Память» и даже «люберов» — для которых главной сутью движения была прямая агрессия в адрес любых субкультурных проявлений.
80-е и 90-е в умирающем СССР и новых независимых государствах были жутковатой, но великой эпохой неформальных субкультур: дело доходило до массовых драк металистов и панков, общего противостояния «нефоров» с «люберами» и гопниками, и даже среди ролевиков свирепствовали грибные эльфы, евпочя. В западном мире всё было заметно спокойнее… и всё же уже в середине нулевых начались обсуждения «смерти субкультур».
Последним пиком массового увлечения субкультурами (на постсоветском пространстве, в частности), стал конец 2000-х годов. Когда уличная преступность заметно снизилась, и шансы на дискуссию в жанре «поясни за шмот, ты чо п…?» стали во многих городах символическими — присутствие субкультур на улицах стало почти повсеместным.
О субкультурах с интересом писали модные журналы, их требовали запретить консерваторы, над ними глумились анонимусы на Лурке и блогеры на ЖЖ. Символично, что в финале «Стиляг» 2008 года происходит своеобразный «парад» актуальных и былых субкультур. Своего рода слепком и памятником этого времени в субкультурных кругах можно назвать выходивший в 2008-10 годах веб-комикс Марии Пономарёвой «Кожа да Кости», некоторые фрагменты которого я использую тут в качестве иллюстраций.
Почему-то особенно модными оказались готы, особенно если считать пресловутых эмо-кидов одной из их форм. В стремительно разраставшемся рунете множились тексты и подборки картинок о видах готов, число которых превышало пару десятков: киберготы, корпоративные готы, стимпанк-готы, фетиш-готы, тысячи их. В одном из вариантов в готы вписали даже гиков! Впрочем, хотя эмо часто считали одной из форм готов, олдовые готы их тоже не любили.
Ещё одной крайне активной субкультурой того времени были «анимешники», они же отаку. Даже в небольших городах проводились шумные аниме-фесты, по мотивам которых ходили истории о том, как толпы анимешников ловили в подворотнях последних гопников, и заставляли фотографироваться с ними.
▍ Смерть субкультур
Однако уже с начала 2010-х субкультуры начали уходить в прошлое. Да, в начале десятилетия у всех на слуху были хипстеры. В середине 2010-х часто писали о ламберсексуалах, чуть позже — о «винишко-тян». На рубеже десятых и двадцатых пробовали увидеть субкультуру в «Абу-бандитах»: кавказском изводе гламурно-самоироничного пост-хипстер-гопа, скрестившего хардбас с лезгинкой и ближневосточными мотивами.
Но скажем честно: все формы «хипстеров» были не столько субкультурой, сколько молодёжной модой 2010-х и удобным словом для её обобщённого определения. Себя те, кого так называли, субкультурой никоим образом не считали, в отличие от классических битников-хиппи-панков. Точно таким же журналистским штампом были «яппи» США 80-х годов, в которых старательно пытались найти новую субкультуру и «анти-хиппи», и которые, по сути, были такими же точно городскими модниками с зарплатами хорошо выше среднего. Субкультура в классическом смысле прежде всего — вопрос групповой самоидентификации, демонстративной отличности от тех, кто в неё не входит. Для классической субкультуры есть «мы» — и есть все остальные.
Сейчас про субкультуры перестают говорить на презентациях даже «окей-бумеры» в галстуках, пытающиеся выбить полномочия и бюджеты на борьбу со всяческим «деструктивным и бездуховным». Динамика запросов в Google тоже показывает неуклонный нисходящий тренд с начала наблюдений в 2004 году: что в рунете, что в мире в целом.
Похоже, что молодёжные субкультуры как массовое и популярное явление — ушедшая натура. Как так случилось?
Вопрос о «смерти субкультур» вовсю ставился уже во второй половине нулевых как в СМИ, так и в научных кругах. К примеру, об этом рассуждает работа Джессики Страбл 2007 года «Закат музыкальных субкультур: потеря значения стиля и субкультурной идентичности».
Исследовательница из университета Огайо видела в основе падения важности и популярности музыкальных субкультур то, что из формы молодёжного восстания и бунта против правил предыдущих поколений исчез собственно вопрос протеста.
Постиндустриальный мир начала XXI века настолько привык к субкультурам, что они стали частью его обыденной «нормальности», а заодно и маркетингового окучивания.
«Зутеры» 40-х, хиппи 60-х и панки 80-х яростно возмущали людей массового индустриального общества с часто недавними деревенскими корнями. Они одевались вызывающе «странно» тогда, когда «нормальной» мужской одеждой даже в рабочей среде считался строгий пиджачный костюм, желательно с галстуком и шляпой, а женщинам было «возмутительно неприлично» носить брюки. Они были предметом постоянного громкого осуждения и преследования, в том числе силами государства и полиции. Почти все субкультуры, с любителей Zoot suit и послевоенных байкеров и до панков с рэперами, в прессе и массовом сознании связывали с насилием и мелким криминалом в большей степени, чем это имело место в реальности.
Но почему таких массовых молодёжных движений не возникало до 1930-х, хотя молодёжь во все века была неконформной, буйной и проблемной с точки зрения более старших поколений? Можно предположить, что субкультуры были одними из первых ласточек перехода от общества индустриального к обществу постиндустриальному: от мира «массового нормального стандартизированного человека» к миру, где каждый стремится подчеркнуть свою личность и особость.
В прежние века этим занимались в основном немногочисленные образованные и состоятельные круги, но распространение образования сделало вопрос актуальным для… в общем, всех. Не случайно социальной базой почти всех классических субкультур была отнюдь не «золотая молодёжь», которая как раз старательно пыталась подражать модным неформалам, а молодые люди из городских низов.
В отличие от отцов и дедов, для которых место рабочего вместо родной деревни уже было социальным лифтом, и которых вполне устраивало коллективное самоощущение «мы все как все», они уже жаждали самовыражения, заметности, признания факта своего бытия от истеблишмента и благополучного «среднего класса». Если не получается выделиться индивидуально — выделимся против «всех этих» как своя группа, стая, что особенно близко подростковому сознанию.
Более того, эта потребность разрасталась в социуме зрелого индустриального общества, и в итоге охватила большую часть населения, уже далеко не только молодёжь и подростков. Субкультуры были лишь её самым ярким и зримым выражением.
▍ Мир, где все немного неформалы
К началу XXI века «постиндустриальные» общества сильно изменились по сравнению с эпохой зарождения массовых молодёжных субкультур. Неформалы перестали шокировать обывателей, потому что сами обыватели были всё более неформальными. Современное общество настолько пропитано их духом, что это перестало замечаться. Достаточно сказать, что те самые «бумеры», против которых под лозунгом «ок, бумер» протестуют миллениалы и зумеры — это уже то самое поколение, которое в юности было хиппи и рокерами. Почтенные бабушки уже не падают в обморок при виде панка, а сами носят косухи и слушают Led Zeppelin. Шокировать субкультурой стало некого и нечем.
То, что раньше было субкультурностью и вызовом, вошло в поле значительно расширившейся нормальности. Массовое индустриальное общество с унификацией «мы как все, и это хорошо» перестало существовать. Теперь «все — не как все, и поэтому всё равно как все». Характерные элементы субкультур прошлого — косухи, фенечки, берцы, татуировки, разноцветные причёски необычных форм — стали настолько привычными, что их носят все желающие вне особой привязки к конкретным субкультурам.
Если в конце нулевых уже имело место смешение субкультур, заметное в уже упомянутом «Кожа да Кости», но ещё существовало явное разделение на «цивилов» и «неформалов», то теперь и грань между неформалами и цивилами превратилась в широкое поле смешения и градиентного перехода.
Сыграло свою роль и массовое распространение интернета и соцсетей. Неотъемлемой частью образа жизни субкультур было появление в соответствующем виде в среде обычных граждан, цивилов. Субкультурные люди на улицах были способом создать среду единомышленников и иметь возможность зримого опознания таких, как ты сам. Теперь это гораздо чаще делается в интернете. Общение тоже происходит в сети куда чаще, чем в местах тусовок.
Да, порой и сегодня мы видим на улицах, среди тотально-глобального casual с вкраплениями модно-трендового, вполне каноничных панков, готов, хиппи, и даже олдовых рокеров в понимании 60-х, любителей рокабилли и Элвиса. Но все они, как ни иронично это звучит, уже выглядят скорее хранителями и продолжателями почтенных традиций, а не воплощением молодёжного протеста и бунта.
Разве что байкеры всё ещё держатся, но скажем честно, большинство байкерских клубов молодёжными в наше время назвать трудно. Есть оффники — своего рода преемники футбольных фанатов, которым для коллективных драк уже и футбол не нужен, достаточно «шмота». Но их на улице опознает только намётанный глаз, так как для них важно взаимное опознание, а не демонстративное выделение среди прохожих.
Ну и гики с нёрдами, как без нас. Но и в этом случае речь идёт о субкультурах в строго научном, а не «классическом» смысле. Группы по интересам, взглядам, вкусам и образу жизни — да. Массовые «движи», явно выделяющиеся и обособляющиеся от обывателей внешним видом — нет.
Массовые молодёжные субкультуры, чётко отличающиеся от «цивилов» и друг от друга, ушли в прошлое — вероятно, навсегда. Их породили вполне определённая эпоха и состояние общества, которые сменились другой эпохой и другими формами общественной жизни, иными нормами и приличиями.
Естественно, молодёжная протестность и желание выделиться никуда не денутся — просто в наши дни они принимают иные формы, и эти формы гораздо больше связаны с интернет-средой, чем со способами одеваться или любимыми музыкальными жанрами.
Ну а наследие субкультур уже настолько вросло в нашу жизнь, что культура XXI века без них просто невообразима.
