С самого начала Генри Мальмгрен хотел работать на Южном Полюсе. После окончания Технического Университета в Техасе в 1998 году он каждый год подавал резюме на работу в Антарктике, пока не был принят на работу в компанию Raytheon в 2001 году на должность системного инженера. С тех пор он курсирует между главным офисом в Денвере и станцией Амундсен-Скотт на Южном Полюсе, проведя там два лета и две зимы и став начальником IT-отдела.
Ок, я должен спросить об этом. Как там погода?
Довольно приятная на данный момент. Всего -64o по Фаренгейту (-54o по Цельсию) и скорость ветра около 3 м/с. Здесь это можно считать хорошим днем.
Как ты попал на работу в Антарктику?
Я ни разу не выезжал из США со времени окончания колледжа, потом я познакомился с девушкой, которая была студенткой по обмену из Европы и наслушавшись от нее историй я решил найти работу вне США. В то время случайно подвернулась работа в Антарктике и я вцепился в эту идеальную возможность путешествовать.
Существует ли официальный Южный Полюс?
Конечно, он прямо напротив нашей парадной двери.
Если ты находишься на куске льда, который сдвигается на 10 метров в год, то как ты можешь знать что полюс находится на правильном месте?
У нас есть церемония каждый Новый Год предвигать маркер на точное место. Иногда Геологическое Агенство делает точные расчеты, а иногда мы сами корректируем расположение с помощью GPS. Полюс все время приближается к станции. Где-то лет через 20 он будет прямо под нашей силовой установкой.
Какова твоя роль на станции?
Моя работа включает в себя все что связано с IT-структурой, спутниками, телефонными системами, переносным радио. Я ответственный за любые телекоммуникации и все что связано с компьютерами. У меня есть команда из семи человек, которая поддерживает приблизительно 250-270 человек в летний сезон. Во время зимы, которая длится с середины Февраля до середины Октября, команда уменьшается до четырех человек, которые поддерживают 60-70 человек персонала.
Каков твой типичный рабочий день?
Мы работаем 9 часов в день, 6 дней в неделю. Я провожу первую пару часов, отвечая на мэйлы ребят из Денвера. Затем я выхожу и проверяю что у ученых есть все что им необходимо и есть ли какие-либо проблемы, которые надо решить. Мне нравится быть «играющим тренером», так как я уже имею пятилетний опыт работы здесь, в то время как большинство ребять из моей команды здесь впервые.
Что занимает большую часть твоего времени?
Информационная безопастность стала одним из важных приоритетов. Работа над исправлением уязвимостей, патчами и подобными вещами, занимает добрую треть времени. Последние несколько лет это стало одной из основных задач.
На что похож ваш дата-центр?
У нас сейчас абсолютно новая станция, которую достроили в 2005 году и в ней есть все, что можно увидеть в любом дата-центре в любой точке мира. У нас около 30 серверов. Также у нас есть RF-здание в километре от станции с резервным дата-центром, где находятся дополнительные файл-сервера и антенны спутниковой связи.
Работаете ли совместно с командой в США?
Есть целая команда, к которой я могу обратиться если мы не можем решить проблему на месте.
Расскажи о каком-нибудь интересном факте из жизни станции на Южном Полюсе.
Люди будут удивлены, когда узнают как хорошо мы здесь питаемся. У нас есть маленькая теплица, которая производит достаточно зелени, чтобы есть салаты каждые несколько дней.
Апдейт: Благодаря трудам lothar'а, публикую перевод остальных вопросов из интервью.
Тяжело ли находить людей для работы в Антарктике?
Обычно у нас много желающих — мне пришлось пять лет подавать резюме, прежде чем меня наняли. Но иногда бывает так, что кандидатов совсем не хватает. Это зависит от колебаний в экономике. Например, сейчас у нас очень высокая конкуренция с работодателями из Ирака и Афганистана за ребят, которые могут настраивать спутниковую связь. Там конечно платят значительно больше, чем мы можем предложить. С другой стороны, у нас преимущество, что здесь никто в тебя не стреляет.
С какими техническими сложностями вы сталкиваетесь?
Наша самая большая проблема — это ширина канала. Он работает только 12 часов в день на скорости от 1,54 Мбит/с до 3 Мбит/с. Ещё у нас есть передатчик, с помощью которого мы можем посылать со скоростью 60 Мбит/с в одном направлении — от полюса на большую землю. Мы отправляем по нему научные данные, наш рекорд — 94 гигабайта за день.
В нашем распоряжении три спутника, и мы через них выходим в Интернет. Они все довольно древние, это один погодный спутник, один спутник морской связи и один старый спутник NASA, запущенный ещё в 1981 году. А два других были запущены вообще в 1976 или 1977-ом.
Как правило, нам приходится довольствоваться чем удастся — каждый спутник мы видим от 3 до 4 часов в день. В остальном у нас почти самая обыкновенная сеть. Мы используем оборудование Cisco, у нас проводные линии до всех спален и оптоволокно по всем зданиям. Так что если когда-нибудь можно будет подключать оптоволокно непосредственно к компьютерам, то у нас всё уже готово для этого. Мы стараемся быть максимально готовыми к новым технологиям.
Какой проект за последнее время был самым интересным?
За последний год мы создали по-настоящему крутую систему с использованием системы спутников Iridium. У нас 12 модемов соединены вместе и таким образом мы получаем в режиме 24х7 как минимум скорость 28,8К. Никто не верил что это сработает, никто вообще не верил, что у нас когда-нибудь будет Интернет семь дней в неделю круглосуточно — на Южном-то полюсе! Но теперь это наше последнее прибежище — если все широкополосные спутники уходят за горизонт, мы автоматически переключаемся на Iridium.
А что если спутниковая связь падает на вашей стороне? Вы тянете жребий, кто пойдет в здание радиосвязи ковыряться с антенной?
Всем нашим довелось прогуляться до дальнего дата-центра по стоградусному морозу (-73 по Цельсию), когда за окном темно хоть глаз выколи. Это часть приключения, на которое все готовы, когда отправляются сюда работать — что могут возникать такие экстремальные ситуации. Если ты можешь поменять роутер на ста градусах мороза, ты можешь это сделать где угодно.
Какие научные проекты вы поддерживаете?
Здесь веде��ся несколько действительно больших научных исследований, и все они создают весьма увесистые объёмы данных. В роли гориллы фунтов так на восемьсот у нас сейчас южный полярный телескоп — 10-метровый радиотелескоп, который сканирует фоновое микроволновое излучение вселенной. Учёные таким образом ищут следы тёмной материи, это порождает тонны данных, которые они сразу же хотят переслать для обработки в Штаты как можно быстрее.
Если бы у нас не было широкополосного спутникового соединения, им бы так и пришлось хранить все эти данные по девять месяцев зимнего времени. А так, они могут видеть результаты своих наблюдений значительно быстрее. Так они могут анализировать погрешности телескопа и корректировать их, пока зимний сезон наблюдений всё ещё на дворе, вместо того чтобы отправить данные в конце зимы и понять, что всё было насмарку.
А в чем именно вы поддерживаете исследователей и ученых?
Как правило, вся основная техника у них своя собственная и мы только обеспечиваем инфраструктуру. Правда если у них что-то ломается, то мы выходим на передний план и помогаем им всё починить. Просто многие ученые — и я не могу их критиковать за это — не хотят доверять свои данные кому-то ещё. Поэтому мы только обеспечиваем связь, которая им нужна, и технические навыки, когда они потребуются.
Влияют ли условия на надежность и время наработки на отказ?
Здесь невероятно низкая влажность, поэтому статическое электричество представляет весьма большую проблему. Именно из-за него у нас больше всего портится ноутбуков и жестких дисков. Самые большие потери мы несем в области энергообеспечения и жестких дисков. Мы находимся на высоте 12 000,00 футов (3 657,60 м) и воздух здесь весьма разреженный, поэтому вентиляторы охлаждения не справляются. Всё что греется, требует дополнительной нежности, любви и заботы.
Высота влияет и на работу жестких дисков. Большинство читающих головок плавают на подушке воздуха над поверхностью магнитных дисков, а здесь меньше этого воздуха, и поэтому диски сыплются здесь чаще, чем где-либо ещё.
Что происходит, когда что-нибудь ломается?
Обслуживание немного тяжело осуществлять. Мы стараемся поддерживать как минимум годовой запас запчастей.
Что самое забавное, и что наименее забавное в твоей работе?
Веселей всего работать с учеными. Каждый здесь, от мойщика посуды, до ученых и строителей имеет свою удивительную биографию. Здесь нет обыкновенных людей.
Самое неприятное, что я тут прожил уже два года подряд, а быть вдали от своих друзей и семьи, особенно по праздникам, иногда бывает очень тяжко.
Вот такой вот предновогодний топик получился. Я перевел наиболее интересные на мой взгляд моменты интервью. На всякие технические вопросы меня не хватило. )) Полная версия на английском языке на сайте Computerworld.
Ок, я должен спросить об этом. Как там погода?
Довольно приятная на данный момент. Всего -64o по Фаренгейту (-54o по Цельсию) и скорость ветра около 3 м/с. Здесь это можно считать хорошим днем.
Как ты попал на работу в Антарктику?
Я ни разу не выезжал из США со времени окончания колледжа, потом я познакомился с девушкой, которая была студенткой по обмену из Европы и наслушавшись от нее историй я решил найти работу вне США. В то время случайно подвернулась работа в Антарктике и я вцепился в эту идеальную возможность путешествовать.
Существует ли официальный Южный Полюс?
Конечно, он прямо напротив нашей парадной двери.
Если ты находишься на куске льда, который сдвигается на 10 метров в год, то как ты можешь знать что полюс находится на правильном месте?
У нас есть церемония каждый Новый Год предвигать маркер на точное место. Иногда Геологическое Агенство делает точные расчеты, а иногда мы сами корректируем расположение с помощью GPS. Полюс все время приближается к станции. Где-то лет через 20 он будет прямо под нашей силовой установкой.
Какова твоя роль на станции?
Моя работа включает в себя все что связано с IT-структурой, спутниками, телефонными системами, переносным радио. Я ответственный за любые телекоммуникации и все что связано с компьютерами. У меня есть команда из семи человек, которая поддерживает приблизительно 250-270 человек в летний сезон. Во время зимы, которая длится с середины Февраля до середины Октября, команда уменьшается до четырех человек, которые поддерживают 60-70 человек персонала.
Каков твой типичный рабочий день?
Мы работаем 9 часов в день, 6 дней в неделю. Я провожу первую пару часов, отвечая на мэйлы ребят из Денвера. Затем я выхожу и проверяю что у ученых есть все что им необходимо и есть ли какие-либо проблемы, которые надо решить. Мне нравится быть «играющим тренером», так как я уже имею пятилетний опыт работы здесь, в то время как большинство ребять из моей команды здесь впервые.
Что занимает большую часть твоего времени?
Информационная безопастность стала одним из важных приоритетов. Работа над исправлением уязвимостей, патчами и подобными вещами, занимает добрую треть времени. Последние несколько лет это стало одной из основных задач.
На что похож ваш дата-центр?
У нас сейчас абсолютно новая станция, которую достроили в 2005 году и в ней есть все, что можно увидеть в любом дата-центре в любой точке мира. У нас около 30 серверов. Также у нас есть RF-здание в километре от станции с резервным дата-центром, где находятся дополнительные файл-сервера и антенны спутниковой связи.
Работаете ли совместно с командой в США?
Есть целая команда, к которой я могу обратиться если мы не можем решить проблему на месте.
Расскажи о каком-нибудь интересном факте из жизни станции на Южном Полюсе.
Люди будут удивлены, когда узнают как хорошо мы здесь питаемся. У нас есть маленькая теплица, которая производит достаточно зелени, чтобы есть салаты каждые несколько дней.
Апдейт: Благодаря трудам lothar'а, публикую перевод остальных вопросов из интервью.
Тяжело ли находить людей для работы в Антарктике?
Обычно у нас много желающих — мне пришлось пять лет подавать резюме, прежде чем меня наняли. Но иногда бывает так, что кандидатов совсем не хватает. Это зависит от колебаний в экономике. Например, сейчас у нас очень высокая конкуренция с работодателями из Ирака и Афганистана за ребят, которые могут настраивать спутниковую связь. Там конечно платят значительно больше, чем мы можем предложить. С другой стороны, у нас преимущество, что здесь никто в тебя не стреляет.
С какими техническими сложностями вы сталкиваетесь?
Наша самая большая проблема — это ширина канала. Он работает только 12 часов в день на скорости от 1,54 Мбит/с до 3 Мбит/с. Ещё у нас есть передатчик, с помощью которого мы можем посылать со скоростью 60 Мбит/с в одном направлении — от полюса на большую землю. Мы отправляем по нему научные данные, наш рекорд — 94 гигабайта за день.
В нашем распоряжении три спутника, и мы через них выходим в Интернет. Они все довольно древние, это один погодный спутник, один спутник морской связи и один старый спутник NASA, запущенный ещё в 1981 году. А два других были запущены вообще в 1976 или 1977-ом.
Как правило, нам приходится довольствоваться чем удастся — каждый спутник мы видим от 3 до 4 часов в день. В остальном у нас почти самая обыкновенная сеть. Мы используем оборудование Cisco, у нас проводные линии до всех спален и оптоволокно по всем зданиям. Так что если когда-нибудь можно будет подключать оптоволокно непосредственно к компьютерам, то у нас всё уже готово для этого. Мы стараемся быть максимально готовыми к новым технологиям.
Какой проект за последнее время был самым интересным?
За последний год мы создали по-настоящему крутую систему с использованием системы спутников Iridium. У нас 12 модемов соединены вместе и таким образом мы получаем в режиме 24х7 как минимум скорость 28,8К. Никто не верил что это сработает, никто вообще не верил, что у нас когда-нибудь будет Интернет семь дней в неделю круглосуточно — на Южном-то полюсе! Но теперь это наше последнее прибежище — если все широкополосные спутники уходят за горизонт, мы автоматически переключаемся на Iridium.
А что если спутниковая связь падает на вашей стороне? Вы тянете жребий, кто пойдет в здание радиосвязи ковыряться с антенной?
Всем нашим довелось прогуляться до дальнего дата-центра по стоградусному морозу (-73 по Цельсию), когда за окном темно хоть глаз выколи. Это часть приключения, на которое все готовы, когда отправляются сюда работать — что могут возникать такие экстремальные ситуации. Если ты можешь поменять роутер на ста градусах мороза, ты можешь это сделать где угодно.
Какие научные проекты вы поддерживаете?
Здесь веде��ся несколько действительно больших научных исследований, и все они создают весьма увесистые объёмы данных. В роли гориллы фунтов так на восемьсот у нас сейчас южный полярный телескоп — 10-метровый радиотелескоп, который сканирует фоновое микроволновое излучение вселенной. Учёные таким образом ищут следы тёмной материи, это порождает тонны данных, которые они сразу же хотят переслать для обработки в Штаты как можно быстрее.
Если бы у нас не было широкополосного спутникового соединения, им бы так и пришлось хранить все эти данные по девять месяцев зимнего времени. А так, они могут видеть результаты своих наблюдений значительно быстрее. Так они могут анализировать погрешности телескопа и корректировать их, пока зимний сезон наблюдений всё ещё на дворе, вместо того чтобы отправить данные в конце зимы и понять, что всё было насмарку.
А в чем именно вы поддерживаете исследователей и ученых?
Как правило, вся основная техника у них своя собственная и мы только обеспечиваем инфраструктуру. Правда если у них что-то ломается, то мы выходим на передний план и помогаем им всё починить. Просто многие ученые — и я не могу их критиковать за это — не хотят доверять свои данные кому-то ещё. Поэтому мы только обеспечиваем связь, которая им нужна, и технические навыки, когда они потребуются.
Влияют ли условия на надежность и время наработки на отказ?
Здесь невероятно низкая влажность, поэтому статическое электричество представляет весьма большую проблему. Именно из-за него у нас больше всего портится ноутбуков и жестких дисков. Самые большие потери мы несем в области энергообеспечения и жестких дисков. Мы находимся на высоте 12 000,00 футов (3 657,60 м) и воздух здесь весьма разреженный, поэтому вентиляторы охлаждения не справляются. Всё что греется, требует дополнительной нежности, любви и заботы.
Высота влияет и на работу жестких дисков. Большинство читающих головок плавают на подушке воздуха над поверхностью магнитных дисков, а здесь меньше этого воздуха, и поэтому диски сыплются здесь чаще, чем где-либо ещё.
Что происходит, когда что-нибудь ломается?
Обслуживание немного тяжело осуществлять. Мы стараемся поддерживать как минимум годовой запас запчастей.
Что самое забавное, и что наименее забавное в твоей работе?
Веселей всего работать с учеными. Каждый здесь, от мойщика посуды, до ученых и строителей имеет свою удивительную биографию. Здесь нет обыкновенных людей.
Самое неприятное, что я тут прожил уже два года подряд, а быть вдали от своих друзей и семьи, особенно по праздникам, иногда бывает очень тяжко.
Вот такой вот предновогодний топик получился. Я перевел наиболее интересные на мой взгляд моменты интервью. На всякие технические вопросы меня не хватило. )) Полная версия на английском языке на сайте Computerworld.
