Продолжаем повествование. И на случай, если кто наткнулся на этот пост впервые, это третья глава повести. Первые две можно найти по ссылкам ниже.
Друзья, у меня есть к вам предложение вместе немного пофантазировать по поводу одного вопроса. Сам вопрос несущественнен для сюжета, поэтому не будет упоминаться в повествовании, но мне интересно ваше мнение. Вопрос вы найдете в конце главы.
Иллюстрация Анатолия Сазанова
Было тихо, напряженно-выжидающе тихо, будто где-то тикали огромные часы, и каждое движение секундной стрелки отзывалось дрожью в теле. За несколько минут они услышали лишь пяток проезжающих машин, десяток выстрелов и один громыхающий трамвай. Был ли кто-то живой внутри, Марина не знала. Саша — так звали доктора — был уверен, что не было.
— Захват ослабить? – спросил он. Марина скосила глаза на собственную вывернутую руку, все еще крепко сжимавшую топор. Она ее почти не чувствовала.
— Может, лучше не стоит? — ответила она.
— Давай попробуем.
Замысловатые клещи, в которые превратилась его рука, чуть раскрылись. Марина почувствовала облегчение и, вместе с тем, жжение на сгибе локтя, как при снятии жгута, и тут же на сантиметр ближе придвинула ржавое лезвие топора.
— Ох, — вздохнула она, — давай воздержимся. Осталось же минут пять.
— Немного крови нужно было пропустить, — ответил он, — рука же тебе еще пригодится?
Они снова погрузились в неловкое молчание, сжимая друг друга в стальных объятиях. Марина попыталась представить себе это со стороны и рассмеялась.
— Нет, меня, конечно, и раньше молодые люди обнимали, но чтобы так вот с топором — это впервые.
Саша улыбнулся.
— Хорошо что впервые. У нас на скорой и не такое бывало.
— Ах, вот у тебя откуда такой захват. Против буйных, типа меня.
— Вроде того.
Они помолчали еще немного. Марина поворочала головой, хрустнув шейными позвонками, и уставилась в стену. На доктора смотреть пока не стоило — глаза то и дело рисовали ей чудовище, которое непременно нужно убить.
— Извини за руку.
— Нормально, — ответил Саша, — Пуля не попала, просто оцарапало осколком.
— Я же так и не узнала, что произошло, — напомнила Марина, — Мы победили? Проиграли?
— Сложно сказать. Два старика главнокомандующих, заваривших кашу, мертвы. Убиты, я слышал, своими же взломанными телохранителями. Ты же не думаешь, что взлом для нас с тобой устроили? Мы так, под руку попались, как обычно. В общем, час спустя некие Миронов и Джонсон, якобы старшие из оставшихся в живых офицеров, договорились остановить войну. Очень вовремя договорились. Корабли еще двигались к точкам, самолеты не успели покинуть аэродромы. Ракеты еще не были запущены. Всех отвлекла паника на улицах больших городов. Я так думаю, они ожидали, что взломают процентов десять, и с ними быстро разберутся свои же. А получилось то, что получилось.
Я, на самом деле, слушал и ушам не верил. Столько времени готовилась эта война, нас с тобой тоже готовили. Вспомни цвета телепередач, плакатов на улицах. Помнишь эти оттенки зеленого и красного? А теперь все отменяется. Я сказал себе: это ненадолго. Сейчас этих двоих живо устранят и дадут новую команду «фас». Но тут Джонсон сделал ход конем. Система «Бальзам» — я оценил юмор — забивает все каналы связи бессвязным шумом. Радио на всех частотах, телевидение, само собой, интернет — все, до чего смогли дотянуться. Спецсвязь. Наверное, на коротких дистанциях радио еще будет работать, может есть еще какие-то лазейки, я не знаю. Но суть в том, что все официальные каналы связи будут молчать. Никто не отменит мирное соглашение, понимаешь?
Он повернул к ней сияющие восторгом глаза, и в тот же миг мир перестал быть двухцветным. Трубы и барабаны в голове утихли, исчезли следы крови на полу — их тоже рисовало обманутое призывом зрение. Марине показалось, что она слышит пение птиц.
— Вот и все, — сказал доктор и вернул своей руке прежнюю форму. Топор глухо упал на бетонный пол. Марина отодвинулась и прислонилась к противоположной стене, растирая онемевшую кисть и одновременно недоверчиво поглядывая на нее — не выкинет ли она еще какой-нибудь фокус. Саша сел напротив нее, глубоко вздохнул и потер виски.
— Мало спал сегодня, — пояснил он, — и, похоже, усну еще не скоро. Я закурю, не против?
Марина кивнула и спросила:
— А на тебя этот… призыв… похоже не действовал?
— Почему? — с сигаретой в зубах спросил Саша и, поднеся руку, чиркнул пальцем о палец. Модуль «зажигалка». — Действовал.
— Да, но ты не пытался меня убить.
Саша затянулся и, с наслаждением выдохнув дым, ответил.
— А ты думаешь, мне никогда не приходилось работать с пациентами, которых хочется так взять – и придушить на месте? Ты не представляешь, сколько их было. Сдерживался как-то. Почему бы и сейчас не сдержаться?
Марина грустно посмотрела на валяющийся между ними ржавый топор.
— Я бы тоже хотела сдержаться.
— Ты сдержалась, — улыбнулся Саша, — иначе я был бы мертв. Когда человек хочет убить, он делает это, находя себе любое оправдание. Тебе и оправдание было не нужно — взломали, заставили. А ты сопротивлялась.
— Ты так говоришь, будто тех людей на площади не взломали и не заставили.
— И что? Хочешь сказать, они не виноваты в смерти друг друга? Нет, Марин, виноваты. Потому что два разумных человека, когда действительно не хотят убивать друг друга, найдут способ этого не делать.
* * *
Шагая по дорожкам и тропинкам, вдыхая ароматы трав и древесной смолы, Марина то и дело забывала о том, что случилось. Запевая очередную песенку, она вспоминала их прогулки с мамой, когда ей было столько же, сколько Лизе сейчас. Тогда солнце над ее головой золотым чудом светило лишь для нее, незамутненно, незатуманенно. Марине хотелось хоть на мгновение избавиться от своих страхов и тревог и петь в полный голос, а не опасливым шепотом. Но солнце не греет сквозь холодное окошко прошлого.
«Это путешествие не всегда будет беспечным», — пророчила она себе. И сама же отвечала еще более жутко: «Скорее всего, больше никогда оно не будет таким беспечным».
— Черника! — воскликнула Лиза и побежала к обочине. Марина, выдернутая из своих мыслей, автоматически улыбнулась ей вслед. Потом лицо ее посуровело, и она осмотрелась по сторонам.
«Надо быть бдительной», — наставляла она себя, — «Я за нее отвечаю»
Сверху раздался вороний грай. Лиза уплетала ягоды и внимания не обратила, а Марина бросила мельком взгляд наверх — и впилась глазами.
Ворона как ворона. Сидит на ветке, каркает, черные глазки так и рыскают в поисках чего-то. Но этот зеленый силуэт вокруг ни с чем нельзя было спутать. Птица расправила крылья, слетела с ветки и скрылась за деревьями.
— Помнишь, мы с мамой катались за ягодами? – спросила Лиза.
— Помню, — улыбнулась Марина, — а еще помню как кто-то всю дорогу хныкал.
— Я не хныкала, — возмутилась девочка, поднимаясь с корточек.
— Правда? Но кто-то же хныкал. Неужели мама?
— Бебебе, — Лиза скорчила лицо и показала язык, синий от ягод. Марина в ответ изумленно округлила глаза и ткнула пальцем куда-то в лес.
— Смотри, что это?
Лиза послушно отвернулась, и тут же получила легкий тычок в бок от сестры.
— Эй! — крикнула она и кинулась в атаку. Они весело попихались какое-то время, а потом Лиза тоже сделала удивленное лицо и совершенно ненатурально закричала:
— Смотри, что там?
Марина сделала вид что верит, обернулась — и едва удержалась, чтобы не взвыть от боли.
— Лиза, — как можно спокойнее попросила она, чувствуя, как кровь течет по руке, — убери, пожалуйста, лезвие.
— Ой. Мариночка, прости, я нечаянно! — запричитала Лиза и отдернула руку-лезвие, очень неаккуратно, так что Марине опять пришлось прикусить губу. Она села на корточки и стянула одной рукой рюкзак.
— Ну, давай меня перевязывать. Сестра, бинт.
* * *
Когда дома отдыха, ютившиеся вдоль озера, скрылись из виду, а впереди замаячили разноцветные крыши дачных и жилых домов, напоминавшие птичий базар, их остановил чей-то возглас.
— Стоять!
Сестры замерли. Марина, не поворачивая головы, порыскала взглядом, но не нашла, откуда раздался оклик.
— Видите, стоим! — осмелев, крикнула она в ответ.
— Девчонка может пройти, ты — нет.
— Почему?
— По кочану. Есть приказ, зеленых пропускать, красных не пропускать. Нарушителей расстреливать на месте.
— С кем я говорю? — разозлилась Марина, — Покажись, что ли.
— Не положено, — недовольно ответил голос, — Все, проваливайте, а то буду стрелять.
— Война окончилась! — подала голос Лиза.
— Зубы мне не заговаривайте.
И все. Вот и весь сказ.
Марина схватила Лизу за руку и потащила в обратную сторону.
— Идем.
— А он что, не знает, что война закончилась? — спросила Лиза.
— Видимо, нет, — ответила Марина, а сама подумала: «Есть люди, которые молятся на то, чтобы она не заканчивалась»
— Как же мы пойдем? В обход, по железной дороге?
— Похоже на то, — вздохнула Марина. Вот и конец беспечности.
— А мама нас найдет, как думаешь?
Марина сразу узнала эту дрожь в голосе, эти слезинки в родных глазах. «Скучает, бедная. Нет-нет, а вспомнит»
— Найдет конечно, заяц. Или мы ее найдем. Помнишь, мы оставили ей записку?
— Надо было ее дождаться. Пошли бы все вместе.
Марина не спорила. Может, это было бы лучше. Но доктор ясно сказал — «Уходите из города как можно скорее». Они просидели в квартире два дня, а на третий, скрепя сердце, повернули ключ в замке и ушли. Вернутся ли они туда еще… Вдруг Марине стало абсолютно очевидно, что нет, не вернутся. Это не загородная прогулка, не поход, не экспедиция. Не чудесное приключение, о котором можно будет повспоминать на кухне за кружкой какао, вернувшись в обычную жизнь. Это и есть теперь их обычная жизнь.
— Нельзя было ждать. Ты же знаешь, можно было сильно заболеть. И воды дома не было, помнишь. Потом и свет пропал. Мама как приедет, ни минуты там не останется и пойдет нас искать.
— И позвонить ей нельзя… — Лиза шмыгнула носом.
«Ох-ох-ох», — подумала Марина, сунув руки в карманы. Нащупав невесть когда завалявшийся карандаш, она вытащила его и протянула Лизе.
— Напиши ей письмо. Бумажку сейчас найдем.
— Письмо? — заинтересовалась Лиза, — Давай напишу. А как мама его получит?
— А мы его передадим, — загадочно сказала Марина, — как встретим кого-нибудь, попросим передать. Мама пойдет за нами следом и получит письмо.
— А вороны умеют носить письма?
— Нет, Лиз, только голуби.
— Вон ворона сидит на пеньке, — Лиза указала пальцем, — Она точно не сумеет?
Ворона действительно сидела на пне, смотря черными глазками куда-то в сторону, и что-то с ней было не так. Нет, зеленому силуэту Марина даже не удивилась, равно как и поблескивающему металлу на крыльях. Птица не двигалась. Не моргала, не поворачивала голову, не переминалась с лапы на лапу. Словно окаменела.
— Лиза, красных точек или чего-то необычного вокруг не наблюдаешь?
Лиза медленно оглянулась, задействовав «Юного натуралиста», и помотала головой.
— Нет ничего. А что, ты что-то заметила?
— Может быть. Давай так. Играем в разведчиков. Ты забираешься воон в те елки и сидишь тихо-тихо, пишешь маме письмо. А я иду в разведку.
— Я хочу в разведку!
— Тише. Пойдешь в следующий раз, обещаю. А сейчас у тебя спец задание. Марш в елки!
— Есть «марш в елки!», — Лиза отдала честь и скрылась в зарослях.
Марина осторожно подошла к вороне и присела на корточки рядом.
— Ну здравствуй, союзная птица.
Она протянула руку и коснулась перьев. Мягкие. Кожа под ними теплая. Колотится маленькое птичье сердечко. И больше ничего, никакого движения.
«Что это, просто сбой микромашин? Или оружие? Тебя ли мы видели полчаса назад, или другую твою товарку?»
* * *
— Я считаю так, — продолжал доктор, закуривая, — «мне приказали, я лишь выполнял» — это все оправдания. Если солдату прикажут вырезать аппендицит, сыграть симфонию Шостаковича или добыть снега летом, он откажется. Скажет, что не может. Однако нажать на курок и лишить жизни другого человека он может. Это кажется ему простым. Это дает власть.
* * *
Марина решила идти ровно пятнадцать минут, и на исходе намеченного времени вышла к развилку — две дорожки уходили, петляя, на восток, во владения несчастного снайпера.
«Похоже, никого», — решила Марина и повернула назад, — «надеюсь, Лизка никуда не ушла».
И как раз в тот момент, когда девушка отошла от перекрестка на несколько шагов, на одной из тропинок показался велосипедист.
* * *
Сколько Марина помнила, отец никогда не проявлял к ней какого либо интереса. Просто по вечерам в доме возникал еще один человек, слабо отличавшийся от людей в телевизоре — тем тоже было все равно, что происходит в квартире, и выключались они одновременно. Лишь на некоторые праздники, в которые, как правило, Маринин день рождения не входил, он приходил чуть пораньше, подобревший и пьяненький, и делился впечатлениями. Иногда это были парады, и тогда он говорил «Да, с такой мощью нам ничего не страшно. Живем спокойно, никто нам не угроза и не указ. Что еще человеку надо для нормальной жизни?». Что он понимал под нормальной жизнью, оставалось загадкой. Что мама, что Марина, по его мнению, жили жизнью ненормальной – много гуляли, путешествовали и пели песни.
Марина рисовала по его рассказам колонны танков и роты солдат. С цветами, радугой, волшебными замками — как она это себе представляла. Он посмеивался, принимая от нее рисунки. Как-то раз Марина нашла их в мусорке и от обиды зареклась рисовать вообще для кого либо. Впрочем, это глупое обещание она не сдержала.
Ожидание второго ребенка ненадолго его оживило – ровно до тех пор как выяснился пол ребенка. Кто знает, как бы все повернулось, продолжайся так еще хоть несколько лет. Но однажды – кажется это опять был военный парад – отец вернулся в пустую квартиру.
Шесть лет Марина не видела его и уже стала забывать о его существовании. Как-то раз, вернувшись с подготовительных курсов, она услышала почти забытый голос на кухне. Он сидел, посадив Лизку себе на колени, и беседовал с мамой. Мама улыбалась и смеялась, было в ней что-то весеннее в этот момент, глаза смешливо сияли. Отца было сложно узнать. В камуфляже, военных ботинках (и это по помытому полу!), гладко выбритый, не считая нелепых мелких усиков, он казался стройнее и надежнее, чем шесть лет назад. Разве что глаза остались теми же, только появилась в них какая-то надменность.
Позже мама рассказывала ей восхищенно, что отец занялся какой-то военной реконструкцией. Было модно на тот момент. Показывала фотографии и даже видео, где тот, выступая на трибуне перед толпой цвета хаки, пророчил смерть врагам.
— Ну, это все-таки лучше, чем то что было раньше, согласись уж, — обижалась мама на ее замечания. Впрочем, эта их вторая влюбленность очень быстро сошла на нет. «Нельзя в одну реку войти дважды» — сказала про это мама, пряча грусть. И потом как-то раз обмолвилась: «Я думала, раньше ему было плевать на нас. Оказалось, раньше ему было плевать вообще на все. А сейчас — только на нас»
* * *
Когда Марина остановилась, чтобы определить источник шуршащего звука, было уже поздно — велосипедист показался из-за крутого поворота и резко затормозил, заметив ее. На нем были камуфляжные штаны, запачканные грязью, и полосатый свитер. В багажнике велосипеда что-то было завернуто в камуфляжную же куртку. Силуэт был красным, но каким-то нечетким.
— Привет, — сказал он гулким басом, — не бойся, я тебя не трону. Оу…
Он уставился на ее правую руку, Марина тоже. «И когда только успела», — подумала она, пряча винтовку обратно.
— Видимо это мне надо было опасаться, — улыбнулся он.
— Вы не военный?
— Нет, уже нет. Вы прямо собирались идти?
— Да, — ответила Марина. Глупо было отрицать очевидное.
— Не советую, — покачал он головой, — там у нас подразделение «Сфекс», принимают только своих.
— А про взломы они не слышали, — с сарказмом заметила Марина, — Будто я виновата, что меня… перекрасили.
— Ну, у них своя философия. — Пожал плечами велосипедист, — мое дело простое. Привез, отвез, получил паек.
— Много тут таких… подразделений? — решила уточнить Марина. Ее собеседник странно заулыбался в ответ.
— Они есть. Если знаете, что за лакомый кусочек их тянет, то догадаетесь сами. Если нет — шагайте лучше в город, мой вам совет.
«Все мне что-то советуют постоянно», — проворчала про себя Марина, — «как я раньше без вас советчиков жила — ума не приложу»
— Спасибо за совет. Так, видимо, и поступлю, — сказала она вслух и, развернувшись, пошла мимо велосипеда в обратную сторону. «Дождусь, пока уедет, и пойду забирать Лизку»
Куртка на багажнике вдруг задрожала, и, разрывая ткань изнутри, из нее с жутким визгом вылупился пропеллер. Он бесновался в своей смирительной рубашке, бессильно рассекая воздух, и затем устало затих.
У Марины душа ушла в пятки от страха. Несколько секунд она пыталась отдышаться, вытаращив глаза.
— Ух ты, заработал! — обрадовался велосипедист, глядя на свернутую куртку с любовью, — а то повадился кто-то сбивать дроны, которые я приспособил для передачи сообщений. Катайся ищи их потом.
— Вы… вы знаете, что он делают?
— Он? – он посмотрел на нее озадаченно, — Ну, этот я приспособил под передачу сообщений. Есть там одна хитрая лазейка, через ИК-порт, главное, попасть в зону прямой видимости…
— Этот заставляет людей убивать друг друга? – перебила Марина.
— А, вот вы о чем, — разочарованно протянул курьер, — «Призыв» он само собой транслирует. Но нам-то с вами чего бояться? О! – он заулыбался, будто вспомнил что-то, — Совсем забыл!
У Марины зарябило в глазах и она потерла их кулаками. Сморгнув несколько раз, она вдруг увидела, как контур юноши стал зеленым. Бледно-бледно зеленым, будто система сомневалась.
— Вот, теперь мы с вами не подеремся, — усмехнулся он.
У Марины снова перехватило дух, второй раз за последние пять минут. Неужели…
— Как… как вы это сделали? – она готова была броситься к нему на шею от радости.
— А, пустяки, — махнул он рукой, — Маскировочный модуль. Так, случайно достался.
— Вы можете сменить мой цвет?
Курьер посмотрел на нее с хитрецой и собрался что-то ответить, но не смог. Сначала Марина решила, что его, как и ее саму, оглушил выстрел. Когда он схватился за окровавленное горло, тараща на нее испуганные глаза, она закричала от ужаса – и словно в ответ на ее крик автоматная очередь прошибла его голову и опрокинула его вместе с велосипедом.
Он упал лицом вниз, гипнотический умирающий взгляд исчез, и Марина нашла в себе силы повернуть голову. Из складки дороги показалась Лиза, а рядом с ней, держа ее за руку, шел отец. На плече у него висел автомат, который он держал правой рукой. Силуэт отца был кроваво-красным. Он смотрел на Марину скучающе, немного брезгливо, и не стал удерживать Лизку, когда она вырвала руку и побежала к сестре. Марина опомнилась уже в ее объятиях, присев на корточки и гладя по волосам.
— Ну, здравствуй, предательница, — усмехнулся отец и убрал автомат за спину. Марина не ответила. В ней кипела буря чувств. Ужас от перекошенного от боли лица, этот цепляющийся за жизнь взгляд, гнев из-за бессмысленного и такого ненужного убийства. «А ведь он мог помочь нам с Лизкой!» — злилась она про себя, и тут же возражала сама себе, злясь еще больше, – «Конечно, дура, всем только и нужно, что тебе помогать! А если бы он дрона запустил прямо здесь?»
Она встала, едва сдерживая ярость, отодвинула Лизу и попросила кипящим от злости голосом, глядя при этом на отца.
— Лиз, отойди пожалуйста на пару метров. Мне надо кое-что сделать.
Лиза послушалась, отбежала к обочине и замерла. А Марина перешагнула через мертвое тело и схватила сверток с курткой.
— Не советую, — покачал головой отец.
— Иди ты к черту, — процедила Марина, схватила дрон за торчащий пропеллер и с размаху приложила о дерево. Тот разлетелся на сотню мелких осколков, закружились в воздухе пропеллеры, заведясь напоследок. Один из них резанул ее по щеке, заметался, влетел в еловые ветки, застрял и, побарахтавшись несколько мгновений, замолчал навсегда.
Перейти к главе 4
Спасибо за внимание. А теперь вопрос: Как вы думаете, каков принцип действия винтовки у Марины?
У меня есть три варианта:
- огнестрельное — тут мне не хватает познаний в химии чтобы понять, могут ли микромашины синтезировать пороховой заряд из ресурсов человеческого тела.
- электромагнитное — ближе к реальности, но можно ли теоретически накопить необходимый для выстрела заряд за разумное время? Опять же, под рукой только человеческое тело.
- пневматическое — наиболее вероятный вариант, принят за основной.
Стоит сразу заметить, что это оружие гражданской обороны, а не полноценное боевое.
Спасибо и хороших выходных!