Фото: A.V. Photography

Для тех, кто еще не забил.

Ссылки на предыдущие части и обращение к тем, кто видит публикации Ока впервые:
Око — мой личный литературный проект, работу над которым я начал в мае этого 2015 года. Из небольшой зарисовки он перерос в научно-фантастическое произведение, главы которого я выкладываю, по мере написания, на GT.

Предыдущие части:

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Часть 13
Часть 14
Часть 15
Часть 16




— Ты нам поможешь?

Деймос на секунду замер, будто слушая один лишь ему доступный эфир.

— Так ты нам поможешь или нет? – Повторил свой вопрос Мэтт.

Их взгляды пересеклись. Оба предельно спокойные, но Мэтт при этом еще и собранный, а Деймос – вялый и расслабленный.

— Доктор Ивор, насколько он слаб?

Майк, стоявший за спиной Мэтта, только развел руками:

— В целом, Оливера я стабилизировал, но он в глубокой коме. Что делать – не имею представления. А вот у тебя, Деймос, по всей видимости, есть какая-то идея.

Старый хирург старался не выдавать своего раздражения, но получалось у него плохо. Его не было в исследовательском центре буквально несколько суток, а за это время Анна умудрилась полностью потерять контроль над их главным испытуемым, Адикия переметнулась на его сторону, а Астрея находится неведомо где и он даже не знает, жива ли старшая из сестер.

— Да, доктор. Есть одна идея. – Деймос подался немного вперед, внимательно глядя Ивору в глаза. – Вопрос в том, пойдет ли Мэтью Харрис на это.

— На что я пойду?

Деймос встал со своего места и прошелся по кабинету Ивора, в котором они втроем держали своеобразный «совет», хотя скорее это с��оило бы назвать переговорами.

— Состояние комы изучено слабо. Где сейчас находится разум Оливера Стила – большой вопрос. Вы не знаете, что вам делать, а я – знаю. Взамен мне нужно кое-что от вас, — Деймос кивнул на Майка, — доктор Ивор.

— И что же?

— Чтобы вы открыли хранилище с EP-22, Майк. Хотя нет, это я могу сделать и сам. От вас требуется другое – рассчитать максимальную нелетальную дозу препарата для меня.

— Любая дополнительная доза приведет к твоей дестабилизации, — вспыхнул Ивор, – ты и так показал максимум возможного для человека!

— Мне нужно больше.

— Для чего же? – спросил Ивор.

— Да, для чего? – вступил в разговор Мэтт.

Деймос остановился у шкафа, и в который раз стал просматривать корешки книг.

— Доктор Ивор, вы и сами знаете, для чего. И да, у меня есть еще одно условие – вы все объясните Оливеру и Мэтту после моего ухода, – он развернулся на каблуках и в несколько медленных, размеренных шагов подошел к старому хирургу, который был значительно выше его, – вы же готовы к исповеди, да, Майк?

— Что он… — начал Мэтт.

— Да, готов. – Ивор не моргая смотрел Деймосу в глаза, пытаясь понять, что тот задумал. Спустя секунду к нему стало приходить понимание.

— Да, Майк. Я помню о Генри Джонсоне.

— Но…

— Я уже дестабилизирован, старик. Маленький укол болеутоляющего от сиделки после падения и вуаля, мы тут, втроем, уютно обсуждаем судьбу этого мясника, Стального Генерала. Кстати, — тут Деймос повернулся уже к Мэтту, — все пройдет не так и просто, как ты думаешь. Шансов на успех мало, плюс твой друг подвергнется определенному риску.

— Какому же?

Деймос, слегка улыбнувшись, ответил:

— Нашему доброму Доктору Ивору придется рассчитать максимальную допустимую дозу EP-22 и для Оливера. Это ослабит барьеры вокруг его разума и, возможно, у меня получится вернуть на эту сторону не дебила, а полноценного человека.

***

Он опять проснулся. На этот раз мир вокруг встретил его незнакомой комнатой, белыми больничными стенами и матовым светом потолочных ламп.

Оливер попытался встать, но резкая боль в левом боку опрокинула его обратно на койку.

— Тише, солдат, тише, – мужчина, сидевший у изголовья его койки и, до этого момента находившийся вне зоны видимости, встал, передвинул свой стул так, чтобы Стальной Генерал мог его видеть и опять уселся на свое место, — ты еще слабоват для таких подвигов.

— Где я?

— Важнее – когда ты.

— Что? Как я здесь оказался? Я был со своими бойцами в баре, а потом… Кто ты такой, черт подери?!

В ответ мужчина только ухмыльнулся.

— Я должен вернуться к бойцам, что это за место?

— Твои бойцы уже давно мертвы, Стальной Генерал. И, вполне возможно, скоро ты к ним присоединишься.

Незнакомец встал со своего места и прошелся по комнате, в которой они находились.

— Знаешь, Оливер, меня всегда интересовало, откуда в тебе эта звериная жестокость? Когда я еще учился в академии, ты уже был страшилкой для курсантов, в особенности для тех, кто планировал быть на острие атаки в качестве боевых офицеров. Знаешь, что о тебе рассказывали? Что ты и твои головорезы не берете пленных, что у тебя есть специальный нож, которым ты оскопляешь попавших в твои руки солдат, а после бросаешь их умирать. Что ты расстреливаешь женщин и детей, вырезаешь целые семьи, живущие за пределами городов, если они сотрудничают с армией в обмен на еду и боеприпасы. Сейчас же, видя перед собой тебя, стареющего и беспомощного, мне сложно поверить, что ты был тем самым мясником, о котором в полголоса говорили в коридорах, а в пьяном угаре особые смельчаки или идиоты обещали пристрелить тебя, как бешеного пса. Так кто ты, Оливер Стил?

Оливер понимал, что оказался в плену.

— Почему я вообще должен отвечать на твои вопросы?

— А ты куда-то торопишься?

Оливер, до этого державший голову приподнятой, тяжело откинулся на подушку и посмотрел в потолок.

— Как тебя зовут хоть?

— Генри. Можешь звать меня Генри.

— Хорошо, Генри. А что ты сделаешь потом? Пристрелишь меня или вы, армейские собаки, устроите показательную казнь – вздернете «Кровавого Мясника» или какое там мне прозвище вы придумали?

— Ты и вправду считаешь, что ты в плену? Твой друг, Мэтт, находится в этом здании, пьет чай с моим начальством и ждет, пока ты встанешь на ноги. Считай, что опять вытянул счастливый билет – мы не армия. Уже не армия.

«Ну, хотя бы это радует, — подумал Оливер, — даже если этот кусок дерьма лжет, стоит выиграть время. Может быть, что-то придумаю».

— Ты хочешь знать, правда ли все, что обо мне говорят?

— Конечно, ведь говорят очень много.

Оливер улыбнулся.

— Я сам слышал эти байки от других бойцов. Слышал, что моим именем пользовались на допросах – грозились отдать на «обработку» бригаде Стального Генерала, если не заговорят… — На секунду Оливер умолк, а после продолжил:

— И знаешь, что самое ужасное во всем этом?

— В том, что ты не такой?

— Да, — кивнул Оливер, — я хуже. Моя ударная группа была отрядом самоубийц, но самоубийц, умеющих держать язык за зубами. Они многое унесли за собой в могилу. – Мыслями Оливер был уже далеко. – Вот только никого не интересует предыстория. Все думают только о последствиях – моих зверствах. Знаешь, как развлекались отряды солдат на территории, подконтрольной нам, сопротивлению? Отряды, где старший чин – желторотый лейтенант или разжалованный до сержанта офицер-ублюдок. Они грабили, насиловали, убивали. Считали, что очищают землю, якобы принадлежавшую им, от мусора и предателей. Ты когда-нибудь видел изнасилованную и порезанную ножами одиннадцатилетнюю девочку?

Генри молчал.

— Мы нашли ее на одном из заданий. Зашли в дом, в поисках укрытия – знали, что там живет семья из четырех человек. Честные люди были, работали, пытались заниматься хозяйством, но не хватало. Отец семейства выменивал у нас одежду и консервы на свежие овощи. О, ты не представляешь, какие он выращивал помидоры! А как консервировал! Так вот, как-то мы заходим мы к нему, а на пороге находим его жену с простреленным лицом. Она, видимо, сразу бросилась на солдат, как увидела — не хотела даваться живой. В гостиной лежал Стив и его старший сын с перерезанными глотками, а наверху мы нашли их младшую дочь – она еще была жива. Солдаты порезали ей лицо и только-только появившуюся грудь, выбили все зубы, изнасиловали так, что порвали, все, что можно было порвать женщине, и бросили умирать. Думали, не перенесет потери крови.

— Она выжила? – Спросил Генри.

Оливер помолчал, но через некоторое время ответил на вопрос:

— Мы дали ей умереть. Это было милосерднее, чем заставлять ее жить дальше, после всего, что произошло.

Оливер опять прервался.

— А потом мы отправились на поиски этих уродов. Мэтт меня чуть не отправил под трибунал за неподчинение приказу, за игнорирование миссии, пока не узнал, почему мы отклонились от маршрута. На поиски у��ло почти три дня, но мы их нашли. Я был с лучшими из своей группы – восемь человек, а их было всего трое.

— И что вы сделали?

Оливер тяжело прикрыл глаза, вспоминая ту ночь.

— Часового мы взяли тихо, двое других спали. Нормальный бы человек не смог спать неделю, если бы просто наблюдал за тем, что они вытворяли с девочкой, а эти спали. Мы их взяли, стали обыскивать. И тут один из моих парней нашел в одной из сумок этот нож. Это был керамбит, вещь, по сути, бесполезная, скорее так, аксессуар, чтобы хвастаться им перед другими солдатами. Штык-нож намного полезнее. Но это был непростой керамбит, а с серрейторной заточкой. Видел когда-нибудь?

— Нет.

— Это когда на режущей кромке пропиливают зубья, как у пилы, только не разводят в стороны. Страшная вещь. – Оливер умолк, переводя дух.

— И что потом?

— Когда я увидел этот нож, я понял, что оставило эти рваные раны на лице и руках девочки. А решение оскопить солдат пришло спонтанно, мы думали их просто расстрелять после допроса. Мы привязали их к крыльцу и этим ножом я лично подсек всех троих под корень, а сам нож оставил воткнутым в балку, как послание тем, кто найдет тела.

Генри молчал.

— Видимо, с тех пор все считают, что у меня при себе всегда подобная игрушка, которой я без разбора кастрирую пленных. — Оливер прервался, будто бы что-то пытался вспомнить. — Ты слышал эту историю в Академии, так?

— Да.

— А когда закончил? – Оливер немного приподнялся на локте, чтобы лучше видеть собеседника.

— Да лет пятнадцать назад, может шестнадцать, уже не упомнишь.

— Понятно.

Оливер еще несколько секунд, не моргая, смотрел на мужчину, который представился как Генри, а потом опять заговорил:

— Пятнадцать лет, да, Генри? Проблема в том, что это произошло всего полтора года назад.

Стальной Генерал рванул с койки и повалил своего собеседника на пол. Он попытался замахнуться левой рукой, но острая вспышка боли в боку скрутила его и не дала ударить самозванца.

Генри лежал и улыбался.

— Ну чего же ты, бей. Ты же Оливер Стил, великий и беспощадный Стальной Генерал! – Он сбросил с себя Оливера и поднялся на ноги. – О твоей жестокости слагали легенды десятилетиями, Оливер Стил. И были бы у тебя сейчас силы, ты, как медведь, задрал бы меня голыми руками. Человек очень хруп��ое создание и ты это прекрасно знаешь. Человека очень сложно и одновременно очень просто убить. Что ты чувствуешь, когда убиваешь? Ничего? Так ты всем всегда говорил?

Нет. Ты получаешь от этого удовольствие, потому что в твоей груди полыхает пламя ярости. Парадокс: для того, чтобы не свихнуться окончательно, тебе нужно убивать, но убивать не просто, а по приказу. Ведь именно поэтому ты стал преданным цепным псом Мэтта Харриса, да? Ведь он спас тебе жизнь, вознес тебя до бригадного командира, а ты, в ответ – делал любую грязную работу, прикрывая свои дела тем, что борешься с кровавым режимом, являешься солдатом сопротивления! Ты просто бандит, убийца и садист, Оливер Стил.

— Бандит? Садист? – Оливер попытался улыбнуться, но слишком сильно болел бок. – Убийца? Да. Бандит? Может быть. Садист – нет. Знаешь, сколько раз женщины просили меня пустить им пулю в затылок, только чтобы не попасть в плен? А знаешь почему? Потому что лучше было умереть от руки своего товарища, чем сгнить в яме, чем попасть к армейским палачам. И кто после этого садист? Я? Да, приговор у меня был всегда один – смерть, но это была слишком легкая смерть для слишком многих, смерть от пули, которую они не заслуживали.

Оливер медленно поднимался: сначала на колени, а потом, тяжело опираясь на кровать – на ноги.

– Кто ты такой, Генри, — имя мужчины Оливер не сказал – выплюнул, — и почему ты еще меня не пристрелил?

— Важно не кто я, а где я. – Генри поднял с пола стул и обратно уселся на него. – Садись, Оливер, — он кивнул на койку позади Стального Генерала, — тебе тяжело стоять, я же вижу. Мы здесь намного дольше, чем ты можешь себе представить. И, скажу тебе, я не в восторге от подобного соседства.

— Что ты имеешь… — Начал было Оливер, но Генри его перебил:

— Лагерь сопротивления сорок лет назад. Атака на обоз с семьями ученых – двадцать семь лет назад. Пьянка с бойцами твоей бригады лет двадцать назад… И еще много, очень много воспоминаний.

— Воспоминаний? Что ты несешь…

Генри ничего не ответил, еще раз внимательно посмотрел в глаза Оливеру, а потом, хлопнув себя ладонями по коленям, ответил:

— Ладно, давай иначе.

Он встал со своего места, и Оливер понял, что он тоже стоит, но уже не в больничной рубашке, а плотно облегающем костюме, которого он раньше никогда не видел.

Стены палаты затряслись, прикроватная тумбочка и сама койка запрыгали на месте, будто началось землетрясение. Оливер попытался найти хоть какую-то точку опоры, опасаясь нового приступа непонятной боли в боку, но с удивлением обнаружил, что может абсолютно свободно двигаться без каких-либо последствий. Он уже хотел опять спросить Генри, что происходит, но тут стены и потолок обрушились.

Они оказались посреди ночного леса.

— Что, черт подери, тут происходит?!

— Тише, не шуми, — ответил Генри, — это твой последний шанс, Стальной Генерал. Пойдем. — Не дожидаясь ответа, Генри развернулся и пошел куда-то вглубь леса.

Оливер, стараясь не отстать, двинулся следом. Минут пять они шли в полной темноте, пока вдали, меж деревьев, не показался огонек костра.

— Кто там? — Спросил Оливер.

Генри промолчал и продолжил идти, постепенно сбавляя шаг.

Они были уже совсем рядом. За пожухлой, осенней листвой кустов Оливер смог рассмотреть сидящих у огня: двое мужчин, один из которых уже был стариком, и женщина, все в таких же костюмах, как и он сам. Женщина что-то говорила, а мужчины внимательно слушали.

— Что, черт подери, тут происходит.

— Смотри.

В этот момент, с другой стороны костра, из таких же зарослей, в каких скрывались они с Генри, выскочило несколько оборванцев и с криками открыли огонь по троице у костра. Оливер, было, дернулся помочь обороняющимся, но Генри схватил его за плечо и с силой, непонятно откуда взявшейся в этом худощавом человеке, остановил.

— Смотри, — повторил он, — смотри внимательно, Стальной Генерал.

Вот старик хватает автомат и очередью срезает нескольких атакующих, остальные поднимают оружие и непонятно почему кончают собой. Мужчина, сидящий к Оливеру спиной, начинает заваливаться и падает на землю.

— Не узнаешь? – спрашивает Генри.

— Кого? Кто все эти люди? Генри, что, черт подери, тут происходит?

— ОЛИВЕР! ОЛИВЕР! – закричал в этот момент старик у костра, отбросил автомат, и рванулся к лежащему на земле товарищу.

Бок обожгло. Стальной Генерал коснулся костюма и почувствовал под пальцами разорванную ткань и теплую, сочащуюся из свежей раны кровь. Он стал оседать на землю, но Генри подхватил его и поставил обратно на ноги.

— Ты понимаешь, где мы?

Оливер попытался сфокусироваться на лице мужчины, но его черты поплыли, переливаясь в причудливых гримасах.

— Это все уже было? – К нему стало приходить осознание нереальности происходящего.

— Да.

— Я сплю?

— Да.

— И мне нужно проснуться?

— Да, — в третий раз ответил Генри, — ты должен проснуться, Оливер. Или ты останешься тут навсегда – в плену воспоминаний.

Он еще раз посмотрел на свой бок: порванная ткань диковинного костюма, несколько отверстий от самопальной шрапнели, кровь, но никакой боли.

— Кто ты? – Спросил он Генри.

Его собеседник преобразился. Сейчас перед ним стоял уже совершенно другой человек, одетый в камуфляжные брюки и черную футболку.

— Как тебя зовут?

— Я не лгал, меня зовут Генри. Но лучше зови меня Деймос, — сказал мужчина и хлопнул Оливера по плечу.

… В глаза Стального генерала ударил матовый, но слишком яркий после ночного леса, свет потолочных ламп. А рядом, держа его за плечо, сидел мужчина, назвавшийся во сне Деймосом.

— Как тебя зовут? – Спросил Деймос.

Оливер мучительно долго, как ему показалось, пытался сфокусироваться на собеседнике и понять, что тот у него спрашивает, а после попробовал ответить. Но вместо привычных слов из его горла вырвалось только сухое хрипение.

Деймос чему-то удовлетворенно кивнул, взял с тумбочки заранее приготовленный бумажный стакан с водой и поднес его край к губам раненого.

Сначала Оливер почти ничего не почувствовал – но с каждым глотком он все сильнее и сильнее ощущал вкус воды.

— Пей, пей. Это полезно, говорят. Капельницы тоже не лишними были, но куда там им до воды, да? – Деймос улыбался, по-доброму.

Он дождался, пока Оливер допьет и отставил стакан в сторону.

— Ты помнишь, кто ты?

— Да.

— Ты серьезно всех напугал, старикан. А еще меньше мне понравилось сидеть в твоей голове.

— В смысле? – Оливер не понял, о чем идет речь.

Деймос рассмеялся.

— Ну серьезно, ты же вроде не тупой. Я такой же, как и Мелисса – оператор, если угодно. Только посильнее.

— Оператор? Так я все же в плену?

— Ну, только если в плену собственной совести, — пошутил Деймос, — правда, я всегда был уверен, что такие люди как ты умеют договариваться с этой госпожой. Тебя разрывают противоречия, Оливер Стил. Я пробыл в твоей голове целую вечность и прожил с тобой слишком многое, слишком много узнал о твоем подсознании, о твоей сути.

— И в чем же она? – Оливер слабо понимал, что несет этот мужчина. – В чем по-твоему моя суть?

— Ты образован?

— Достаточно.

— Тогда ты должен был слышать о либидо и мортидо? В курсе этого?

— Может быть.

— Либидо есть движитель человека, его позитивное начало, хотя кто-то приписывает ко всему этому дерьму еще и сексуальность, я этого мнения не разделяю, — Деймос встал со своего места и пошел за стаканом и графином с водой, которые стояли на столике в другом конце палаты.

— А ты важный гость, — усмехнулся он, — когда я валялся и пускал слюни, стекла у меня в палате не было. Только бумажные стаканчики в руках медсестры, и строго по часам. Будешь? – Он поднял гладкий, пузатый графин повыше, как будто Оливер его и так не мог разглядеть.

— Не откажусь.

Деймос ловко перевернул сначала один стакан, который стоял на подносе к верху дном, затем второй, взял их, и вместе с графином двинулся обратно на свой стул.

— Пока я был в твоей голове, твое сознание одолевали видения, которые подсовывала тебе как раз твоя подкорка. И знаешь, что я там увидел? Ты жаждешь умереть Оливер Стил, потому что так и не смог договориться со своей совестью. Ты целиком состоишь из мортидо, его квинтэссенции, стремишься к саморазрушению, вместо созидания. В тебе горит пламя ненависти, в первую очередь к себе. Поэтому каждый раз в своих видениях ты умирал.

Чем дольше Оливер слушал его, тем больше понимал, о чем идет речь. Сначала скромно, будто опасаясь чего-то, воспоминания о его снах поскреблись в памяти, вызывая неприятный фантомный зуд; выскальзывая из поля зрения каждый раз, когда ты пытаешься на них посмотреть, они, будто привидения, неспособные говорить в полную силу и напугать тебя до мокрых штанов, но способные двигать мелкие предметы пока ты не видишь, вызывали чувство тревоги и дискомфорта. Но чем дольше говорил Деймос, тем сильнее становились призраки воспоминаний о его, Оливера, снах. Поднимаясь в полный рост, выпрямляя скрученные спины, распрямляя плечи, поднимая головы, они рвались вверх из закутков подсознания, наружу, во всех своих мельчайших, хоть и сюрреалистичных деталях.

Он умирал. Глупо, нелепо, сотни раз. Он умирал по своей воле, по воле случая, по чужой вине. Он умирал во сне каждый раз, когда в реальности почему-то оставался в живых.

— Тень… — Пробормотал Оливер. – Это моя совесть?

Деймос расхохотался.

— Совесть? Она была слишком занята тем, что убивала тебя, раз за разом. Нет, друг мой, тень – это не твоя совесть. Это я, пытавшийся подобраться к тебе в череде этих бредовых фантазий. Скажу откровенно, занятие это было весьма утомительное. – Он поднял графин, который все еще держал в руках, и наполнил на три четверти прозрачные, с мелкими точками разводов на стенках от высохшей воды, стеклянные стаканы. Один протянул собеседнику, другой же залпом осушил сам и наполнил опять, но так и оставил стоять на прикроватной тумбе.

— Чего же ты хочешь, Оливер Стил?

— Я? Спокойно дожить то, что мне отмерила судьба. Без войны, убийств и прочего дерьма, – Оливер оперся на локоть и глотнул воды, — но я настолько сильно во всем этом увяз, что уже понял – включать заднюю поздно. Даже в Гетто меня умудрились найти, хотя, по всей видимости, никогда особо и не теряли.

— Дожить свой век? Может быть, тебе нужен шанс?

Оливер попытался засмеяться, но резкая боль в боку не позволила этого сделать.

— Шанс на что, парень? Сколько тебе? Тридцать? Тридцать пять? Мне уже за пятьдесят и все свои шансы я упустил. В нынешнее время редко кто живет так долго, да еще и среди солдат.

Оба замолчали.

Первым нарушил тишину Деймос.

— Наверное, я не правильно выразился. Тебе нужно искупление?

— Искупление чего? – Оливер уже лежал и смотрел в потолок, на тусклый матовый свет ламп.

— Всего.

— Не интересно, – из него вырвался смешок, который он не смог подавить.

Деймос опять умолк, а через несколько минут пошел на «следующий круг».

— Хорошо. Тогда за тобой должок, Стальной Генерал, за то, что вытащил тебя из комы. Как собираешься расплачиваться?

— Говори уже, что тебе от меня нужно, — Оливер не отрывал взгляда от ламп.

— Мне нужно, чтобы выйдя отсюда, ты меня нашел. А когда найдешь – убил, — ответил Деймос.

Для того, чтобы держать читателей в курсе темпов работы, да и просто пообщаться без боязни получить удар банхаммером на GT, либо же, если у вас нет активного аккаунта, на просторах VK я создал группу, посвященную проекту «Око». Нас уже полторы тысячи человек!

Добро пожаловать.

Критика, оценки, обсуждения и отзывы в комментариях, как и всегда, крайне приветствуются.



Часть 18