Финал фантастической повести. Спасибо всем, кто ждал и поддерживал!
Марина и Лиза достигли заповедного озера. К нему же стягиваются другие участники событий — люди, и не только.
Иллюстрация Анатолия Сазанова
Уууум—оммм.
Гудение, исходившее из недр старого дуба, все больше походило на музыку. Странный, чудной, медленный напев. Тревожный напев. Было отчего тревожиться.
Остатки желтых листьев давно сорвались с веток и устилали поляну вокруг треснувшего ствола. Дерево готовилось ко сну. А вот Павел ко сну был не готов.
Кора разошлась, и он показался снаружи. В этот раз не сидящий, не прикованный. Он стоял и внимательно осматривался, принюхивался, прислушивался.
— Надо бы успеть, — сказал он неведомо кому и сделал шаг вперед.
Ковер из листьев встрепенулся, будто невидимые змеи поползли от ног Павла к соседним деревьям и кустарникам. Он шагнул другой ногой — и оторвался от дерева.
— Я скоро вернусь, — пообещал он дереву, — и все будет хорошо. Мы будем жить. Лишь бы успеть…
Шаг за шагом, медленно, но верно, расплетая, словно клубок, паутинки микромашин, он двинулся к озеру.
* * *
— Где, ты говоришь, второй вход? — спросила Марина, всматриваясь в толщу воды. Лиза встала рядом, сопоставила местность с картой у себя в голове и ткнула пальцем:
— Вон там. Надо погрузиться на десять ноль семь метров.
Марина вздохнула. Позади были радостные объятия, выслушивание сбивчивого Лизиного рассказа, притворная скорбь по отцу. Тимур ускакал за Сашей, но сказал честно: сможет ли прорваться назад, не знает. Колонна с техникой близко. А что там за технику заготовил отец, одному богу известно.
“Лучше бы поторопиться”, — сказала себе Марина. И тут, ни с того ни с сего, Лиза заявила:
— А там под водой есть вход в шахту. Мне папа рассказал.
И это все меняло. Это было удачей, о которой Марина и мечтать не могла.
“Пусть покажет мне дорогу, а там… А там посмотрим. Отправить ее наверх, прочь, а самой завершить начатое”
— Мы вместе поплывем? — спросила Лиза, будто читая ее мысли. Марина вздохнула.
— Мне, дружочек, без тебя никак. Я у нас плаваю как топор.
— Топоры не плавают, — возразила Лиза.
— Вот и я так же. Тебе придется меня тащить на буксире.
Лиза кивнула.
— Поняла. Тогда я сначала разведаю.
Лиза сбросила ботинки и носки и потрогала воду ногой.
— Холодная, — поежилась она, — Надо будет быстро двигаться. И в одежде нырять нельзя. Нас так учили.
— Знаю, — вздохнула Марина и принялась медленно расстегивать куртку. Ветер, будто злорадствуя, задул крепко и морозно.
“Спасибо хоть не зима”
Лиза уже разделась до трусов и майки и резво разминалась, словно на уроке физкультуры. Стройная, гибкая, угловатая, как все подростки. На шее сзади, из-под волос, выглядывают прорези жабр.
— Я пошла!
Она прыгнула с берега в воду, вошла тихо, без брызг, распугав суетливых водомерок, и скрылась из виду в мутной воде. Марина, уже готовая нырнуть следом, аккуратно сложила ее и свою одежду в корнях, прикрыв немного ветками, а сама закуталась обратно в куртку и стала ждать, дрожа от холода.
“Сейчас выскочат из засады дэновы бойцы, а мы тут такие красавицы”, — стыдливо подумала она, а потом сама себе возразила сердито, — “Между прочим, это я за них и ради них тут отдуваюсь.”
Лиза вынырнула, откинула мокрые волосы и тину с лица, и радостно сообщила:
— Есть проход! Еле открыла.
Марина вздохнула про себя.
“Пора.”
Она встала, скинула куртку, поправила примотанный наискось через плечо пакет и, набрав побольше воздуха, прыгнула в студеную воду. Вслепую нащупала Лизкину щиколотку, ухватилась за нее крепко-крепко — и её, слепой сгусток отчаяния и страха, поволокло на дно.
* * *
Вода ушла из шлюза и Марина наконец смогла глотнуть воздуха. Ветхого, затхлого, но все же воздуха. Дышала и надышаться не могла. Лиза, похоже, прыгала на одной ноге, вытряхивая воду из уха, и выжимала волосы — падающая с них вода гулко барабанила по металлическому полу, и эхо отзывалось где-то далеко-далеко.
Марина поднялась с пола — сидеть было холодно — и зажгла фонарь в левой руке. Слабо зажгла, тусклый огонек — но хоть что-то. Куча каких-то ящиков, шкафчиков, с пометками и аббревиатурами, Марине незнакомыми. А в дальнем конце — металлическая дверь с замком. И Лиза уже около этого замка, вставила левую руку в форме ключа в отверстие слева от двери. Раздался лязг.
— Марина, помоги открыть, — попросила она. Марина подошла почти вслепую, осторожно шагая, и вздрагивая каждый раз, когда что-то с грохотом укатывалось из-под её ноги. Ухватившись вдвоем, уперевшись босыми ногами в пол, сестры потянули на себя тяжелую дверь, и та, наконец, поддалась.
— Лестница, — сказала Лиза, глядя вниз. Она видела в темноте, как кошка, а Марине пришлось подсветить себе слабым фонариком. И правда, металлическая вертикальная лестница, без каких либо перил. И где заканчивается — кто его знает.
— Не хотелось бы с такой упасть, — сказала Марина. А самой почему—то вспомнилась похожая лестница. Вела она от Минас-Моргула к Кирит-Унголу, по ней взбирались Фродо, Сэм и их провожатый Горлум. “А мне, значит, надо спускаться. И кто из нас кто, хотелось бы знать?”
— Давай я первая, — сказала она и, отодвинув Лизу, нащупала первую ступеньку. Сморщилась: грубая железная скоба ребром впилась в голую стопу. Опустила вторую ногу — еще хуже. Сжала зубы и поползла вниз. Фонарик вместе с ее рукой то уходил вниз, то поднимался вверх — и изредка высвечивал лицо сестры. То и дело на нее капали недовытряхнутые капли с ее волос.
Наконец, правая стопа нащупала твердую плоскую поверхность. Марина подсветила себе — так и есть, небольшой технический этаж, огибающий стену шахты, а с другой стороны — продолжение лестницы.
Марина помахала фонариком, и Лиза быстро и ловко спустилась к ней. Ее модифицированным ногам было все равно.
— Ракета, — констатировала Лиза, осмотревшись. Марина подняла фонарик над головой, сделала поярче.
“Бог ты мой…”
Огромная металлическая колонна, размером с Ростральную на Васильевском острове, верхним своим концом возвышалась над девушками, а нижний край терялся где-то внизу, во тьме. В недрах этого стального кокона ждала своего часа готовая к отправке ракета Стрекоза. Марине казалось, она чувствует сквозь толщу металла ее дыхание, ее злобную и жутко-реальную мощь.
У Марины опустились руки.
— Ничего не выйдет, — проскулила она, села на металлический пол и схватилась за голову.
— Что не выйдет? — спросила Лиза. “Вот про нее говорил отец”, — думала она про себя.
— Ее надо разрушить, — покачала головой Марина, — Я думала… А, впрочем, ничего я не думала. Я не ожидала что вообще сюда попаду. Просто хотела сделать хоть что-то…
— Ничего подобного, — возразила Лиза, — Папа говорил, ее надо запустить. И тогда все закончится.
Марина посмотрела на нее с тревогой.
— Что закончится?
— Война закончится. И мы заживем как раньше.
— Лиза, Лиза, ты что, — ужаснулась Марина, — ты разве не помнишь? Закончилась война, уже закончилась. Если ты… кто-нибудь запустит ракету, погибнут люди. Мы с тобой погибнем. Все погибнут! Понимаешь?
Лиза кивнула, закусив губу. Она уже ничего не понимала.
— Нет, нет, ее надо обязательно уничтожить. Только… только я ничего не понимаю. Где у нее что, где те чертовы… запалы. И есть ли они у нее вообще.
Лиза молчала, обуреваемая сомнениями, а потом, желая утешить сестру, решилась и выпалила:
— Есть. Я знаю где они.
Марина посмотрела на нее с удивлением.
— Только не говори, что отец тебе это рассказал.
— Папа и рассказал, — надулась Лиза, — Он мне доверял. Только мне одной. А я… — она шмыгнула носом, — его подвела.
— Лизка, — Марина вскочила на ноги и взяла Лизу за плечи, — Я тебя очень прошу. Помоги мне.
Лиза долго молчала а потом кивнула. Она совсем растерялась, но ей никого не хотелось расстраивать. Особенно Марину.
— Нам нужно спуститься на пять ярусов вниз, — Лиза листала в голове схемы и планы, сравнивая с реальностью. Марина поцеловала сестру в лоб, взяла за руку и они пошли к лестнице.
Один ярус, другой, третий. И все это в темноте и тишине, жуткой тишине. Только скрежет лестницы, да шлепанье босых замерзших ног по полу. И ракета все выше и выше нависает над ними.
“Вот сейчас что-то случится и она взлетит”, — думала Марина, и душа уходила в пятки. Но ничего не случалось, и это было даже страшнее.
— Сейчас еще одна лестница, она длиньше, — заявила Лиза.
“Длиньше, говоришь”.
Лестница и правда оказалась длинной и предательски шатающейся. Марина мысленно несколько раз прощалась с жизнью, готовясь рухнуть с высоты нескольких метров и сломать буйну голову. Но, наконец, спустилась. Включила фонарь ярче и отважилась, наконец, взглянуть врагу в лицо.
Лиза спустилась следом, подошла, ничуть не боясь, к внешней стенке пускового контейнера и принялась ощупывать его взглядом.
— Тут, — она ткнула пальцем. Палец ее превратился в острие и оставил крестовую царапину, слабую, но все же заметную, — Полметра в сторону центра. Там первый.
— Их еще и не один? — упавшим голосом спросила Марина.
— Три запала. Я сейчас сбегаю все отмечу. А что ты с ними будешь делать?
Марина вздохнула.
— Сама не знаю. Какую—нибудь глупость. Может, головой постучусь, авось пробью. Ты вот что, дружок. Я справлюсь сама. Беги наверх, хорошо?
“И не жди меня”, — хотела она добавить, но не смогла, — “Бог мой, да как же я ей это смогу сказать?”
Лиза послушно кивнула, и побежала ставить отметки. Пока Марина разглядывала неприступную крепость ракеты, девочка успела вернуться и теперь ползла по лестнице вверх.
Марина вздохнула. Сцепила с плеча пакет и достала из него Дэнову аммуницию. Пистолет, четыре патрона с кислотой, и еще тюбик. Разложила все это перед собой, будто инструменты перед операцией, и задумалась.
Гель из тюбика размазался по металлу, не причинив ему никакого вреда. И это неудивительно — ведь корпус не был покрыт микромашинами.
И еще Марина знала, кто был покрыт микромашинами.
Она отошла на полметра в растерянности и посмотрела на свою правую руку.
“А почему бы и нет?”
Она дала команду, и та охотно превратилась в винтовку. С готовностью отштамповала очередную пулю — из собственного Марининого тела — и ожидала приказаний.
Марина отошла еще на метр, прицелилась в тусклом свете своего фонарика прямо в центр намазанного геля. И выстрелила.
Пуля, на огромной скорости влетев в самый центр накарябанной Лизой мишени и немного даже продавив стенку контейнера, среагировала с кислотой и с угрожающим шипением забурлила, вгрызаясь, будто червь, в самые недра металлического кокона. Когда, спустя минуту, реакция остановилась, Марина осмелилась подойти ближе и заглянуть в образовавшееся отверстие. “Сантиметров двадцать, не меньше”, — удивилась она и не без злорадства процитировала: — “Ай да крем!”
“Мне главное выжечь запалы, или провода, которые к ним идут. И тогда ее хотя бы не запустят”
Она выдавила еще геля в пробоину и отправила туда еще одну пулю. И потом еще.
— Эй, ты чего там? — раздался вдруг Лизин голос над головой. Марина вздрогнула и посветила себе наверх. Так и есть, торчит ярусом выше.
— Лизка, я тебе что сказала?
— Я за тебя переживаю!
— Марш наверх. Хотя стой! Посмотри, добралась я до цели или нет.
Лизка мигом оказалась рядом с ней и с интересом разглядывала пробоину.
— Руками не трогай! — строго наказала Марина. Девочка отдернула протянутый было палец и заключила:
— Выжгла. Запала там больше нет. А как ты это сделала?
* * *
Со вторым запалом все прошло так же гладко, и Марина, наконец, уговорила Лизу уйти наверх. С третьим все шло хорошо, пока не пошло плохо. У винтовки закончились пули, и производить новые организм Марины отказывался.
Марина посмотрела на нее как на предательницу.
— Вот ведь зараза, — раздосадованно произнесла она, — Когда не надо, значит, ты тут как тут, а как надо…
Она попробовала еще раз, но безрезультатно. Вернув руке прежний вид, она уставилась на пробоину, будто пытаясь просверлить ее взглядом.
“Что делать, ждать?”. Она внутренне помотала головой. “Нет, ждать нельзя. А что тогда?”
Она принялась осматриваться, подсвечивая себе левой рукой. Осматривалась, торопливо бегая глазами и надеясь увидеть что—то, что поможет ей завершить начатое.
А потом она увидела.
Марина подняла с пола Дэновский пистолет. “Тяжелый”. Сняла с предохранителя, как он учил, и попыталась прицелиться. Но это была не ее родная винтовка, ей никак было не удержать прицел — пистолет ездил из стороны в сторону.
Подошла к недоделанной пробоине. С отвращением и страхом посмотрела на обугленные кислотой края.
Глубоко вдохнула несколько раз.
Включила “Анестезию”.
— Это всего лишь железка, — сказала она себе, — Очень хорошая, но все-таки железка. Ну же!
Она прислонила левую ладонь к щели и почувствовала, как зашипела кислота. Марина буквально вонзила дуло пистолета в тыльную сторону ладони, не чувствуя ни холода, ни касания, и с яростным остервенением дернула пусковой крючок.
Пуля пронзила ее ладонь, и кислота ручьем хлынула в пробоину, потекла из пробоины и, как язва, расползлась по Марининой руке. И без того слабый фонарь погас, и больше нельзя было понять — осталась у нее еще ладонь или уже нет. А главное — получилось ли?
Отдача вывернула ей правую руку. Она выпустила пистолет от неожиданности и тот прогрохотал по перекрытиям куда—то вниз.
“Вот и все”, — думала она, пытаясь сгибать пальцы на левой руке, но совершенно их не чувствуя, — “Получилось или нет — надо выбираться”
Она дотронулась ладонью правой руки до внешней стенки и пошла по кругу, пока не наткнулась на лестницу. Ухватилась правой рукой за перила и осторожно положила левую ладонь на ступеньку. Ей удалось ухватиться, как-то неуклюже и неудобно, будто не все пальцы были на месте.
“По крайней мере, ничего не шипит. Реакция закончилась”.
Марина поставила ногу на нижнюю ступень и вздохнула. Подниматься было гораздо тяжелее, чем она предполагала. Замерзшая, раненая, под “Анестезией” она не чувствовала рук и ног, не чувствовала в них никакой силы.
Она просто знала, что там, наверху, ее ждет маленький еще человечек, который все еще нуждается в ее защите.
— Ты где, Марина? — раздался встревоженный Лизин голос.
— Ползу, — честно ответила Марина, взобравшись на очередной ярус. Она села, чтобы отдышаться, и посмотрела туда, где должна стоять ракета. Да она в общем—то там и стояла, куда бы ей деться.
“Тут ты и останешься”, — мстительно подумала Марина, поднялась на ноги и поползла дальше.
Чем выше она поднималась, тем больше ее волновало что же она встретит на поверхности. “Дэна? Он мне точно не обрадуется. Очень ему будет подозрительно, что я тут делала. Отцовских солдат? Хрен редьки не слаще, у них вопросов будет не меньше, особенно когда выяснится что их любимой ракете подрезали крылья”. Она помотала головой, отгоняя противную мысль о том, что с последним запалом могла выйти осечка. На замену ей пришла мысль не менее противная:
“А может так случиться, что мы выползем прямо в руки отца. Потому что стал бы Дэн посылать меня убить его, если б знал что тот мертв? Да и кто тогда ведет сюда колонну? Чую, рано Лиза оплакивала нашего родителя. А я… я—то его давно уже похоронила”.
Она потянулась к очередной ступеньке как вдруг наткнулась на маленькую Лизину ручку. Та схватила ее стальной хваткой и помогла вылезти.
— Марина, у тебя в руке дырка! — удивилась Лиза, разглядывая сестру. Марина попробовала поднести левую ладонь к глазам, и вдруг поняла, что тоже отчетливо видит ровной, как циркулем обведенное, отверстие, будто бы обожженное по краям. Пальцы все были целы, но сухожилия среднего и безымянного перерезаны, так что те и шевельнуться не могут.
“Хотя зачем вам сухожилия, вы же машины”, — подумала Марина. И, будто послушавшись, все ее пальцы хором согнулись, разогнулись, а потом сжались в кулак. И только сейчас она заметила, как из-за дальней двери пробивается полоска света.
— Лиза, это ты там похозяйничала?
Лиза как—то виновато посмотрела в сторону двери.
— Там пультовая дальше по коридору. Только в ней ничего нет.
— А откуда свет появился?
— Да я там что—то нажала… случайно, — невинным голосом сообщила Лиза.
Марина вздохнула и поднялась на ноги.
— Ладно, Лиз, уже не важно. Пора всплывать. Только слушай: никому, вообще никому ни слова что мы тут с тобой делали.
“Слишком много наверху осталось тех, кому это не понравится”, — мрачно добавила она про себя.
* * *
Из всех возможных вариантов всегда срабатывает наихудший. Даже если ты был к нему готов, от этого не становится сильно легче.
Побережье перекрасилось в хаки. Бронетранспортер, десяток солдат с оружием по периметру, и три здоровых фуры, одну из которых как раз разгружали.
И конечно же тут был он.
Отец стоял как раз у самой воды, когда сестры вынырнули и протерли глаза. Двое солдат, стоявшие рядом с отцом, малость опешили и потянулись было к оружию, а потом засмущались и после красноречивого отцовского взгляда отвернулись.
— Ну привет, — усмехнулся он, как ни в чем не бывало. Лиза радостно ринулась к нему, и, должно быть, бросилась бы на шею, если бы он не остановил ее жестом.
— Погоди, ты ж мокрая вся. Простудишься. Семен, дай куртку.
Солдат слева подал ему куртку. Отец закутал в нее Лизу и спросил, улыбаясь.
— Ну что, умница моя, все сделала?
— Я только нашла где включается резервное питание, — потупила взор девочка. Отец, однако, просиял и обратился к солдату слева.
— Слыхал, Семен? Тебе нырять не придется, моя девочка все уже сделала. Эй там, готовьте аппаратуру, есть связь! — крикнул он в сторону фуры.
Марина к тому времени добрела до берега, достала из тайничка одежду и принялась одеваться прямо на мокрое. Солдат справа искоса наблюдал за ней, но куртки не предложил. Не велено. Потом взгляд его скользнул по изуродованной левой руке, он вздрогнул и стал рассматривать дальний берег на предмет врагов.
— Ты молодец, — отец погладил Лизу по голове, и та засветилась от счастья. Видимо, заметив—таки ее синюшние губы и босые ноги, зарывшиеся в песок рядом с его сапогами, он соизволил разрешить ей пойти одеться. Лиза радостно побежала к Марине и приняла у нее свою одежду.
Марина из последних сил улыбнулась ей.
— Ну, а ты зачем полезла, бестолковая? — отец, наконец, заметил ее, — Нельзя было подождать там, где я тебе велел оставаться?
— А я решила за ней присмотреть, — спокойно ответила Марина, — Раз прошел слух, что ты умер.
— Ничего я не умер. Да и зачем присматривать? Лиза у нас девочка уже взрослая, умная и самостоятельнная. Может и сама разобраться что к чему, а?
Марина ничего не ответила, и отец сменил гнев на милость.
— Правильно помалкиваешь. Самое то, если ума не хватает. И нечего дуться, я тебе по-семейному правду говорю. И не сиди на холодном, тебе еще детей рожать.
Марина едва подавила в себе ярость. Дождалась, когда отец повернулся с улыбкой к Лизе, чтобы бросить на него полный ненависти взгляд. “Не знает? Или знает, но издевается?”.
Отец и дочь пошли прямиком к выгруженным приборам. Марину никто не звал, но она поплелась за ними. Отец чем-то щелкнул, и пульт перед ним загудел и приветливо замигал лампочками.
— С рукой что? — как бы невзначай спросил отец, колдуя над кнопками, и, не дождавшись ответа, кивнул в сторону, — Иди к той машине, там наш доктор тебе поможет. Это тебе сюрприз небольшой.
Марина молча повиновалась. А отец с Лизой остались у гудящих приборов. Отец увлеченно рассказывал, а Лиза слушала. Что-то про резервные линии связи, которые можно активировать только из шахты, а использовать снаружи — на случай захвата бункера противником. Марина уже не слушала. Это все уже было не важно. Оставалось только дождаться старта, а дальше так или иначе все закончится.
“Будет немножко обидно, если меня застрелит собственный отец”.
С такими мыслями она подошла к внедорожнику. И потому ее не сильно даже тронуло, что в машине оказался тот самый Саша, ради которого она потащила Лизу в такую злосчастную даль.
Она промолчала. И Саша промолчал. Что сказать? “Привет”? Как же нелепо это прозвучало бы.
Он молча протянул ей руку в медицинской перчатке. Она молча вложила в нее свою продырявленную ладонь.
— Прости, — сказал Саша, — что не дождался. Не смог отказать ребятам с автоматами.
Марина нервно расхохоталась.
— Да, это парни неотразимые, — ответила она чуть громче, чем следовало бы, и поймала на себе несколько удивленно-подозрительных взглядов, — Опять мы с тобой в разных лагерях, — продолжила она чуть спокойнее, покачивая головой, — Почему так?
— Мы в одном лагере, — серьезно ответил Саша, перематывая ее ладонь бинтом, — Тех, кого убеждали делать подлые вещи, и кто их все равно не делал.
Он закончил перевязку и посмотрел на возящихся у аппаратуры отца и дочь.
— Ты на нее не сердишься? — спросил он Марину.
— Нет, — покачала головой Марина, — За что уж тут сердиться. Она же просто хотела, чтобы отец ее похвалил.
— Эй, — крикнул отец, — готовность номер один! Исполним, наконец, долг перед родиной и командованием!
Стихло все. Казалось стих даже ветер, облака замерли в небе, солнце остановило свой ход, чтобы посмотреть, что будет. Глупые водомерки и те попрятались, кто куда. Но что не ускользнуло от внимания Марины — мелко подрагивали ели и сосны на восточном склоне. То одна, то другая. Будто кто-то шел через лес. Медленно, но твердо ступал, сотрясая могучие стволы от самых корней.
Кто бы это ни был, он опоздал. Отец повернул ключ. Лиза повернула ключ.
Землю тряхнуло.
Из-под бурлящей воды вынырнул раструб, стотонная крышка откинулась в сторону. Озерная вода водоворотом устремилась вглубь шахты.
А потом показалась она.
Свеженькая, нетронутая временем, сияющая в лучах обомлевшего солнца, украшенная флагом родной страны, остроконечная, стремительная и неумолимая. Ракета выскочила из шахты величаво-медленно, выпрыгнула из засады, как голодный тигр, готовая обрушиться всеми когтями на ничего не подозревающую жертву и рвать зубами глотки.
Зависла в воздухе, в верхней точке своего предстартового прыжка — и замерло сердце у Марины.
Задумчиво накренилась, будто нацеливаясь.
Чуть повернулась, будто красуясь.
И всей своей многотонной смертоносной тушей рухнула.
Хвост ракеты, ее так и не запустившиеся двигатели, погрузились в озерный ил и подняли миллиарды брызг.
Нос ее врезался в край озерной чаши, подскочил, опрокинув одну из фур, и упал всем весом на бронетранспортер, расплющив его вместе с экипажем. Эта громада катилась прямо на них, сметая все на своем пути, сшибая деревья, давя неудачно подвернувшихся людей. Марина и Саша, доходчиво понимая, что происходит, были словно парализованы зрелищем. Отец же подхватил Лизу на руки и ринулся прочь от озера. Да только ракета, навалившись на очередной столетний дуб, опрокинула его и наконец замерла. Ветка дуба, как плетка, хлестанула отца по ногам. Он выронил девочку, прокатился несколько метров, впечатался в поваленный ствол и замер.
Тогда только Марина опомнилась и бросилась к сестре. Лиза, похоже, отделалась испугом и уже поднималась на ноги, ошарашенно глядя по сторонам.
— Лизка, цела? — Марина быстро осмотрела ее, потом взяла руками ее за голову и сфокусировала на себе, — Лиз, слышишь? Лиз?
— Слышу, — прошептала она, — Что случилось? Где папа?
— Там лежит, — ответил подоспевший Саша, — Жив, кажется цел, но вроде как без сознания. У вас тут… ага, вижу. В рубашке родились. Обе.
— Ага, в одной, — машинально отшутилась Марина. Лиза попыталась встать, но тут же упала — у нее еще кружилась голова и гудело в ушах.
Уцелевшие солдаты тем временем медленно поднимались и растеряно крутили головой.
— Саша, — позвал один из старшин, — Что с командиром?
— Жив, — отозвался Саша, — Только в отключке.
Старшина сплюнул и осмотрел окруживших его солдат.
— Ну его к черту. Чего уставились? Надо вот оно мне было два месяца с ним по лесам шататься. И ради чего? — он ткнул пальцем в ракету, — Спасибо прямо тут не рванула, вот потеха была бы. Как хотите, а я домой.
— Да уж, потаскал он нас, — мрачно поддержал знакомый Лизе бледный солдат, — И еще потаскает, как пить дать. Только без меня.
Солдаты переглянулись — и медленно, да верно, расползлись в разные стороны. По одному, по двое, целой гурьбой, теряя по дороге погоны и фуражки. Саша тем временем принес складные носилки, и они вдвоем с Мариной перенесли отца поближе к внедорожнику. Отец в себя так и не пришел.
“Но придет, обязательно придет”, — понимала Марина, — “И тогда… Что тогда?”
Лиза присела рядом с носилками и взяла его за руку. Маленькая красавица, так безмятежно любящая чудовище.
Марина подошла и села на землю рядом с сестрой.
— Послушай, — слова давались ей тяжело. Впрочем, самые тяжелые слова были еще впереди. Она посмотрела на Сашу в поисках поддержки, и тот кивнул, даже не понимая в чем собственно дело, — Мы должны разделиться.
— Нет, — замотала головой Лиза.
— Слушай. Тут все еще опасно. Я не смогу защищать и тебя, и отца, понимаешь? Ты пойдешь с Сашей в Новожилово. А мы с отцом приедем позже, — соврала она.
— Не пойду, — упрямилась Лиза.
— Лиза, — строго сказала Марина, — Скажи, какого я цвета.
— Красного, — упавшим голосом ответила Лиза.
— А отец?
— Тоже. Но ведь дронов тут нет!
— Тут есть люди, — вдруг вставил Саша, — у которых есть дроны. И они очень любят их использовать.
Лиза беспомощно посмотрела на отца, но тот лежал без движения и хмурил брови даже в отключке.
Она вздохнула и сдалась.
— Хорошо. Только приходите поскорее, ладно? — попросила она.
— Так быстро, как сможем, — пообещала Марина. Лиза кивнула, взяла Сашу за руку и потащила.
— Эй, погоди, — запротестовал тот, — Новожилово в другой стороне.
Так они и ушли.
Марина поежилась. Холодало. Она пыталась куда-нибудь смотреть, но ничего вокруг не радовало взор. Самой ей уже не достанет сил. Выше по склону раздавленная ракетой техника. И сама ракета лежит рядом, беспомощная, будто опрокинутый на спину жук. На глянцево-блестящем боку — пятна свежей крови. “Не смогла все-таки удержаться. Попила кровушки.”
Ей вдруг показалось, что к ракете кто-то приблизился. Приблизился и замер, будто прислушиваясь. Но разглядеть она не успела, потому что из-за ее спины раздался голос Дэна.
— Ну, ты сама закончишь начатое, или мне помочь?
Марина обернулась. Дэн, Олег и еще двое бойцов стояли неподалеку. Целые, невредимые, чистые и опрятные.
— Ракета больше не опасна, — ответила Марина, — Уже не надо никого убивать.
— Ракета как раз еще очень даже опасна, — возразил Дэн, — Будто бы нельзя ее взорвать прямо тут. Но дело-то не в ракете. Твой отец опаснее любой ракеты.
— Я за ним прослежу.
— Извини, но мы договаривались по-другому.
— Какая хорошая ракета, — раздался медленный, плавный голос. Марина посмотрела на острозаточенный нос ракеты и увидела, как некто стоит рядом и поглаживает металлический корпус. Некто повернулся к ней лицом, и она с трудом узнала Павла.
— Ты еще кто? — спросил озадаченный Дэн и на всякий случай потянулся к кобуре.
Павел проигнорировал его и прислонился ухом к ракете. Марина вдруг поняла, что руки его не просто лежат на корпусе. Черная паутина, будто корни, расползалась от его ладоней по блестящему металлу и вгрызались в него. Ей показалось, будто бы даже пожухлая трава у его ног воспрянула и потянулась вверх.
— Много тепла, — ответил Павел неясно кому. Травяной ковер зашевелился: на ракету вскарабкалось семейство мышей, — Мы переживем эту зиму.
— Отошел бы ты от ракеты, парень, — сердито приказал Дэн, — Нам она самим пригодится.
Марина удивленно подняла бровь.
— Что, — съязвила она, — без нее тебя слушаться никто не будет?
Вместо ответа Дэн достал пистолет, выразительно посмотрел на Марину и выстрелил в Павла. Пуля ворвалась ему в грудь и выжгла грудную клетку кислотой. Но тот, казалось, этого даже не заметил. Он чуть повернулся к ним и немного грустно сказал:
— Ты не можешь застрелить дерево.
В глазах его, зелено-мутных, вдруг взыграл бойцовский озорной огонек. Сосна, у которой стоял Дэн, выронила одну из тяжелых веток, выбила оружие из его рук, чуть не придавив его самого. Дэн в ужасе попятился.
— Сговорились, чертовы ублюдки? — он переводил взгляд с Павла на Марину, — Но ты-то так не умеешь, верно? Олег, застрели предательницу.
Щелкнул замок кобуры.
Марина встретилась взглядом с Олегом. Тот отвел взгляд и посмотрел на Павла с сомнением и даже жалостью. Но потом вдруг вспомнил что-то похожее — и оружие вернулось на место.
— Все, Дэн, — сказал он, — по домам.
Дэна подбросило, как от пощечины. Два бойца смотрели на командиров, ничего не понимая, а потом украдкой обменялись взглядами и опустили оружие.
— Что? — прошипел Дэн, — Ты приказы обсуждаешь?
— Все, Дэн, — повторил Олег, — Уговор был удерживать ракету. Ракету мы удержали. Больше ты не командир.
— Где мы ее удержали, посмотри в чьих она теперь руках!
— Руки как руки, — пожал плечами Олег, — не хуже твоих. Пошли, — махнул он рукой бойцам. Те не заставили себя упрашивать и смазали лыжи даже не обернувшись на Дэна. Тот стоял, сжав кулаки, и провожал взглядом своих уже бывших соратников. А когда повернулся к Марине, обнаружил нацеленный на себя ствол винтовки.
— Даже не приближайся ко мне, к моему отцу или моей сестре, — пригрозила Марина.
* * *
Она подошла к Павлу. Тот посмотрел на нее без особого интереса и продолжил свое дело — чем бы он ни был занят. Травы вокруг прибавилось. К ракете, как к святому источнику, прильнуло несколько ежей, зайцев. Сверху взгромоздилась сова и недовольно ухнула.
— Я тогда так и не принесла тебе воды, — извинилась Марина. Ее ноги аккуратно обползли несколько гадюк и заползли под ракету, как под теплый камень.
— Это лучше воды, — ответил Павел, — Не беспокойся. К весне от нее ничего не останется.
— Спасибо.
— За что? Мы просто хотим выжить. Нам нужно тепло, нужна энергия. Иначе наши стальные крылья утянут нас вниз.
Он замолчал и закрыл глаза. Марина собралась было уходить, как вдруг он окликнул ее.
— Скажи. Ты бы выстрелила, если бы он не послушался?
— Нет, — не задумываясь ответила Марина, — Не выстрелила бы.
— Я так и думал. Мое дерево — оно не доброе и не злое. Но если я его оставлю, будет беда. А это теперь твое дерево.
Марина посмотрела на носилки. Отец приходил в себя. Непослушными руками он попытался привстать. С третьей попытки ему это удалось.
Марина вернулась к нему. С тяжелым сердцем, застарелым страхом и глубочайшей ненавистью.
“Ну почему это должна быть я”.
Она встала перед ним, и он уставился на нее непонимающе-сердито. Осмотрелся, будто бы ища поддержки. И вдруг он сдулся, треснул, осознав, что поддержки больше нет, что командовать больше некем. Что все его оставили.
Тогда он посмотрел на нее уже иначе. С недоверчивой надеждой глядел на протянутую ему руку, будто единожды побитая дворняга думал про себя “плавали, знаем, чем это кончается”.
Марина улыбнулась сквозь клокочущую ярость и сказала почти что нежно.
— Пап, поехали домой.
Он взялся за ее руку.
И сломался.
Она помогла ему встать на ноги. Отец отряхнул сосновые иголки, пыль и песок с формы и собрался было что-то приказать, но Марина его опередила.
— Садись в машину.
Отец по привычке цыкнул недовольно, но дверцу открыл. Забрался внутрь, повернулся — Марина уже сидела рядом, опять его опередив — и со злобой захлопнул дверь. Завел мотор и сдал назад, на дорогу.
— Поубегали все, — ворчал он в полный голос, выпуская пар, — Струсили. Ничего. Приказ командования никто не отменял. Соберу всех обратно, пригоню и тогда посмотрим. Починим, разберемся, и запустим. На руках через океан понесем, если надо будет.
Он яростно крутил баранку и все больше распалялся. Марина просто сидела рядом и даже не слушала. Весь этот поток ненависти ее не трогал, не волновал.
“Почему я?”
Они неслись по проселочной дороге на восток, к поселкам и садоводствам, оставляя солнце позади.
— Есть у меня один домик, там укроемся, — вещал отец, — Молодец что осталась. Со мной не пропадешь. Я тебя всему научу. Лизка—то где?
— Умерла, — соврала Марина абсолютно равнодушно. Отца это не смутило.
— Вот жалость—то какая. Хорошая девчонка. А ля гер ком а ля гер, как говорится. Ничего, мы еще за нее отплатим. Всем отплатим.
Они ворвались в садоводство, снеся кем—то забытый шлагбаум, пропетляли по кривым разбитым дорожкам и наконец затормозили у высокого сплошного забора.
— Приехали, — сообщил отец, но опять опоздал. Марина уже была снаружи. Но вместо того чтобы идти прямиком к калитке, она отошла к противоположной стороне улочки и изумленно рассматривала фасад. На высоком заборе, как на крепостной стене, висели щиты и флаги разных стран и государств.
“Быть того не может”, — думала про себя Марина, — “Как на мамином макете”.
— Ну… Пойдем, что ли внутрь, — как-то примирительно смирно предложил отец. Марина удостоила его презрительного взгляда, толкнула дверь калитки и вошла на участок первый.
Это был он. Тот самый мамин макет. Дом-крепость, неприступный забор, не хватало разве что подъемного моста. Но рука матери чувствовалась во всем. В оставленных у входа клумбах, в небольших посаженных березках, в причудливо проложенных дорожках вокруг дома. Все маленькие секретики припрятанные не для взрослых, отстроивших себе крепость, а для их детей. Чтобы те, когда вырастут, снесли высоченный забор и вместо каменного уродца поставили бы легкий и нарядный домик. В котором можно жить, а не прятаться.
Марина шла по дорожке к дому и читала этот дом, как письмо от мамы. Отец семенил где-то сзади и бурчал что-то под нос.
Вдвоем они зашли в дом. Отец, не разуваясь, прошел в гостинную и рухнул в кресло.
— Вот мы и дома, — сказала вместо него Марина.
“Тут ты и останешься”, — добавила она про себя.
Эпилог
Настоящая постель, настоящее одеяло, настоящая крыша над головой были чем-то, что Марина уже и не чаяла увидеть. Утром она проснулась отдохнувшей, посвежевшей. Пусть все тело ломило, ныла медленно зарастающая рука, а за окном сгущались позднеосенние тучи и грозили скорым снегом. Это был новый день, первый день новой эры.
Отец уже успел куда-то умчаться на внедорожнике. Марина тем временем обследовала дом. Был он обжитым, нашлась в нем и библиотека, и запасы пищи, и заготовленные дрова и топливные брикеты. Еще она нашла десяток отцовских тайников с оружием и патронами. Все это она поскидывала в выгребную яму и тщательно засыпала.
Вечером отец вернулся, уставший и злой.
— Как сквозь землю, — ворчал он, поедая предложенный обед. Правда, Марина положила ему всего полтарелки. Доев, он выразительно посмотрел на нее, сидевшую в кресле и читавшую в гаснущем свете закатного солнца.
— Иди и сам себе положи, — скомандовала она.
Он выразительно посмотрел на нее и откашлялся, но Марина даже не бровью не повела. Пришлось ему подниматься из-за стола и нарочито-громко греметь кастрюлями.
— Про Лизку ты мне соврала, конечно же? — ледяным тоном спросил он.
— Ага, — кивнула Марина, — Не мешай читать.
На следующее утро Марина встала раньше отца и уже ждала его в машине. Тот, вышел и, увидев ее, замешкался. Потом сделал вид, что ничуть не растерялся, и сел за руль.
На самом деле он вообще не понимал что происходит.
По дороге он вдруг почувствовал в ней благодарного слушателя и хвастался тем, как талантливо он все организовывал. Он объехал и проверил все свои тайники — с медикаментами, топливом, оружием. Если бы неделю спустя он снова решил их проверить, то обнаружил бы их уже опустевшими. И приди ему в голову мысль скататься в Новожилово, он нашел бы все свои припасы там.
На следующий день зарядил дождь и отец остался дома. Полдня он сидел у радиоприемника и крутил ручку. Но кроме треска ничего слышно не было. К вечеру Марине это надоело.
Под видом стирки Марина забрала его парадную форму и “нечаянно” испортила. Набирая воду из колодца, она “случайно” перетерла веревку и отцу пришлось идти под дождь и все чинить. Она “забыла” открыть заслонку у печи и напускала в избу дыма, пока отец не пришел и все не поправил. Она придумала еще кучу разных мелких дел, лишь бы отвлечь его от ожидания приказов.
На следующее утро отец проспал свое обычное время подъема. С трудом поднявшись с кровати, он вдруг обнаружил, что внедорожник пропал. У калитки осталась разбитая задняя фара — Марина на вождение сдавала давно и уже успела все подзабыть.
По карте из библиотеки она добралась до Новожилова за час с небольшим. Ее приезд вызвал большой ажиотаж, поскольку Саша с Лизой уже успели раструбить обо всем что произошло — включая то, о чем она просила не рассказывать.
Приветствия, улыбки и пожелания удачи смутили ее. Марина схватила Лизу за руку, постеснявшись даже обняться с ней при всех, и скрылась ото всех в школе.
— А папа не приехал? — спросила Лиза.
— Папа приболел, — ответила Марина, — Вот вылечится, и я тебя привезу к нам в гости.
Лиза рассказала о своих успехах — она, как старшая, взяла шефство над малышами, водила их в в лес и рассказывала о грибах и ягодах. Наговорившись и пожалев Маринину руку, она умчалась играть с ребятами. Звонкая, веселая — какой Марина и хотела ее видеть.
— Тебе обязательно нужно с ним сидеть? — спросил ее Саша, оставшись наедине.
— Не знаю. У меня такое чувство, что оставь я его одного — и он снова возьмется за старое.
— Думаешь, так не возьмется?
— Мне кажется, он просто хотел быть кому-то нужным. Чтобы и его кто-то похвалил, выдал медальку… Яблоко от яблони. Как тут теперь, спокойно? — перевела она тему разговора.
— Я ж не знаю как было, — улыбнулся Саша, — спросишь Настю, как вернется. Она сейчас на ферме, разгребает Кириллово наследие.
— А что с ним стало?
— Удрал. С ним и Дэн, и другие особо преданные идеалам чистоты. Чувствую, не последний раз мы о них слышим.
Марина кивнула. “Не последний. Но битву за детей они уже проиграли”.
Перед отъездом Лиза привела детей, ее учеников. Все они наперебой просили ее вернуться и продолжить уроки рисования.
— Обязательно, — пообещала она, — С понедельника и продолжим. Каждый день буду приезжать.
Слово она свое сдержала.
* * *
Обратно они ехали вдвоем. Саша попросил подбросить его в сторону озера.
— Павел все еще там? — поинтересовалась Марина, напряженно следя за дорогой.
— И Павел, и Тимур, и другие.
— Они рассказали тебе что-нибудь?
— Болтали без умолку. Только понять их сложно. Мы с Яном Николаевичем по-очереди слушали и, кажется, что-то поняли.
— И что же? — улыбнулась Марина.
— Если совсем грубо, — подбирая слова принялся рассказывать Саша, — Такие как Паша — посредники.
— Между нами и… кем? — спросила Марина. Саша усмехнулся.
— Нет. Не между нами. Между природой и микромашинами. Пока мы тут выясняли, кому владеть ядерной ракетой, у них шла своя борьба за ресурсы. Мы вроде бы и замечали ее проявления — все эти модифицированные животные, растения, даже деревья — но масштаб мы не представляли. Это была настоящая война. Природа не хотела впускать микромашины в свою экосистему, а микромашины делали все, чтобы их носители выжили.
— Но тут они… как бы это сказать… осознали, что ли, — продолжил Саша, — Осознали, что это истребление ни к чему не приведет. Живые твари не противники модифицированным, но модифицированные не могут размножаться кроме как пожирая друг друга. А впереди маячила зима. Чтобы выжить в холода энергии и тепла микромашинам нужно очень много… В общем, они заключили мир. Живые кошки не ловят стальных крыс, стальные кошки не ловят крыс живых. Ядерная боеголовка выступила как гарант того, что микромашины сами могут себя пропитать.
Некоторое время они ехали молча.
— Конечно, они не садились за стол переговоров. Это все шло на языке, нам недоступном. Химические реакции, не более того.
— А про нас, людей, они не говорили?
— Обидно как-то, да? — невесело усмехнулся Саша, — Нет. Они уже большие ребята, и мы им больше не нужны.
На развилке он спрыгнул с машины и, повернувшись, спросил как бы невзначай.
— Я зайду как-нибудь в гости? Родители не будут против?
— Нет, не будут.
— Только давай в этот раз без топора.
— Я подумаю, — улыбнулась Марина.
И он пошел на запад, а она поехала на восток.
* * *
Радио молчало. Это Марину уже удивило и насторожило. Миновав гостиную, она вдруг услышала радостный визг и лай с кухни. Подошла, приоткрыла дверь и не поверила своим глазам.
Отец сидел на скамье и держал за ремешок свою кожаную кобуру. А с другой стороны в нее зубами вцепился щенок хаски и изо всех сил трепал, потешно мотая головой и упираясь толстыми маленькими лапами.
— Смотри, какую шельму к нам занесло, — сказал отец взволнованно-радостно, — Вышел на порог, а тут он сидит, хвостом машет. Красавец, а? Волчара.
Он отобрал кобуру у щенка и положил на стол. Щенок возмущенно тявкнул и стал прыгать, клацая зубами, требуя продолжения игры.
— Ну-ну, угомонись, — строго сказал отец, — Нечего кусаться. Сядь, — скомандовал он. Щенок, видимо что-то вспомнив, послушно сел.
— Вот так, — довольно сказал отец и протянул щенку руку, — Все, мир?
Марина тихонько прикрыла дверь.
Минуту спустя она вышла во двор и уселась на ступеньках, поставив рядом свечку. На темнеющем небе несмело маячил растущий месяц. Марина сидела и смотрела как зажигаются звезды, одна за другой. Впервые за последние несколько недель на душе у нее было спокойно. Спокойно, тихо и безмятежно.
“Если подумать, то дел-то еще по горло. Эта война нам еще долго будет аукаться. А потом непременно придет новая, в новом обличие и с новыми оправданиями. Но это не сегодня”.
— Время, замри, — прошептала она вслух, — Часы пробили худой мир.
Я премного благодарен всем вам, кто читал, ждал, комментировал, присылал опечатки и делился мыслями и впечатлениями. Я рад, если кому-то эта повесть пришлась по душе, если ответила на какие-то вопросы или наоборот — вопросы задала.
Отдельное спасибо редакции geektimes за возможность размещать совсем непрофильные тексты.
Как всегда, буду рад услышать от вас мнения, критику или впечатления — тут, ВКонтакте или в блоге (ссылки есть в профиле).
Спасибо!