Как экономика внимания низвергает нашу способность принятия решений и демократию
Не то, чтобы Джеймс Уильямс, кандидат в доктора в Лаборатории цифровой этики Оксфордского института интернета, вдруг подумал: «Господи, что же я наделал?», работая в Google. Но всё же ему показалось, что что-то в жизни пошло не так.
Уильямс поступил на работу в офис Google в Сиэтле в 2006-м, в год его открытия, и через несколько лет заслужил высочайшую награду компании, «Премию основателей», за разработку рекламных продуктов и инструментов. И тогда, в 2012-м году, он понял, что эти инструменты на самом деле делали его жизнь хуже. Современные технологические платформы, как он объяснил мне, «вновь навязывают доинтернетовские понятия о рекламе, согласно которым главное — забрать у людей как можно больше их времени и внимания».
К 2011 году он, следуя своим наклонностям в политике, философии и литературе (он фанат «1984» Джорджа Оруэлла и «Дивный, новый мир» Олдоса Хаксли), отправился в Оксфорд, одновременно работая в лондонском офисе Google. В 2014-м он соосновал Time Well Spent, «движение за то, чтобы остановить технологические платформы от нападок на наш разум», согласно материалам его веб-сайта. Скооперировавшись с Moment, приложением, отслеживающим, как долго вы пользуетесь другими приложениями, Time Well Spent попросило 200 000 людей оценить приложения, которыми они пользуются больше других — после того, как они увидят, сколько те потребляют экранного времени. Оказалось, что в среднем, чем больше времени человек проводит за приложением, тем меньше оно его устраивает. «Отвлекающие моменты были не просто чем-то немного раздражающим. Происходило что-то более серьёзное, — сказал он мне. — Поэтому я и прибыл сюда, чтобы писать свою диссертацию по этой проблеме».
Уильямс недавно попадал в поле зрения СМИ со своим эссе: «Выйдите из нашего луча света: свобода и убеждение в экономике внимания», выигравшим премию Nine Dots Prize в $100 000 и позволившим ему заключить контракт на книгу с издательством Cambridge University Press.
Мы связались с Уильямсом, чтобы обсудить подрывные возможности современной экономики внимания.
Как интернет и соцсети угрожают демократии?
Демократия предполагает набор способностей: способность обдумывать, понимать разные идеи, разумное обсуждение. Это обосновывает авторитет правительства, волю людей. Так что один из способов обсудить воздействие этих технологий — сравнить их с атакой на отказ в обслуживании (denial-of-service, DoS) на человеческую волю. Наши телефоны — это операционная система нашей жизни. Они удерживают нас, заставляя смотреть и кликать. А это изнашивает некоторые способности, например, волеизъявление, заставляя нас принимать больше решений. Исследование установило, что постоянные отвлечения понижают эффективный IQ человека на величину до 10 пунктов. Из-за долгосрочного использования марихуаны ваш IQ понижается в два раза сильнее. Есть и эпистемологические проблемы. В частности, ненастоящие новости, но по большей части -это то, что у людей складывается совершенно разное ощущение реальности, даже, может быть, в одном и том же сообществе, и на одной и той же улице. В таких условиях очень сложно достичь здравого смысла, необходимого для эффективной работы демократии.
Как эти технологии изменили СМИ?
Происходит то, что мы испытываем очень быстрый тектонический сдвиг, перемену мест информации и внимания. Большая часть систем нашего общества — новости, реклама, юридические системы — подразумевают, что в нашем окружении существует недостаток информации. Первая поправка защищает свободу слова, но не обязательно защищает свободу внимания. Во времена её написания вниманию людей ничто не мешало. В обстановке недостатка информации роль газет была в том, чтобы доставлять информацию — а вашей проблемой было её отсутствие. Сейчас всё наоборот — у нас её слишком много.
Как это меняет роль газет?
Сейчас роль газет — отфильтровывать, помогать вам направлять ваше внимание на важные вещи. Но если бизнес-модель похожа на рекламу, а хорошая статья — это статья, набирающая больше всех кликов, то вы приходите к таким вещам, как приманки для кликов [click bait], поскольку эти метрики совпадают с бизнес-моделью. Когда информации становится много, наступает нехватка внимания. Реклама низвела всех, даже богатейшие организации с благородными целями, до уровня создания приманок для кликов. Каждую неделю в интернете происходят каскады возмутительных случаев. Возмущение ощущается нами как вознаграждение, поскольку оно удовлетворяет множеству наших психологических потребностей. Его можно использовать для развития, но часто его используют для того, чтобы заставлять нас дальше кликать, прокручивать страницы и писать. Одна из первых книг по юзабилити веб-страниц называлась «Не заставляйте меня думать». Это и есть идея об обращении к нашим импульсивным сторонам, к нашей автоматической части, а не к рациональной и думающей.
Тристан Харрис, с которым вы соосновали Time Well Spent, сказал, что технология меняет мысли двух миллиардов людей сильнее, чем религии или правительства. Согласны ли вы с этим?
Я соглашусь. Мне неизвестны правительственные или религиозные механизмы, сравнимые с со смартфонами и соцсетями, в том смысле, что люди уделяют им очень много внимания, так часто и так подолгу. Мне кажется, что они вмешиваются в жизнь на нижнем уровне, ближе к вниманию человека, чем правительства или религии. Я думаю, что они ближе к какому-то химикату, к наркотику, чем к некоей социальной системе. У Snapchat есть такая штука, называется Snapstreak, где говорят, например: «Вот сколько дней подряд вы делали фото с таким-то человеком». Можно хвастаться друзьям, насколько вы продвинулись. Таких методов и нерациональных схем влияния кучи — социальное сравнение это серьёзная штука. Один товарищ написал книжку «На крючке» [Hooked], его зовут Нир Ийал [Nir Eyal], в которой он учит дизайнеров завлекать людей в систему.
В вашем эссе вы утверждаете, что эти технологии, обращаясь к нашему импульсивному «я», ломают три вида внимания, необходимых для демократии.
Это больше эвристическое правило, чем научное доказательство. Во-первых, то, что когнитивисты называют в восприятии «лучом внимания», или «светом прожектора». Это то, что выделяется в моём окружении, как я его выбираю и взаимодействую с ним. Во-вторых, «звёздный свет». Если луч внимания связан с тем, как я что-то делаю, то звёздный свет — это то, кем я хочу быть, а не просто, что я хочу делать. Это цели, важные сами по себе, а не для достижения чего-то ещё. И то, как со временем мы продолжаем двигаться к этим целям, и как мы видим связь между задачами, которые мы выполняем сегодня, и более долговременными целями. В-третьих, «дневной свет». Как говорит философ Гарри Франкфурт, это желание того, что вы хотите хотеть — область метасознания. Проще говоря, если прожектор и звёздный свет связаны с достижением некоей цели, ценности, результата, то дневной свет — это возможности, позволяющие нам различать и распознавать эти самые цели и результаты.
Легко понять, как настырная технология может отвлекать «луч прожектора» нашего внимания. Но как насчёт двух оставшихся?
Один из способов, в целом, это возможность создавать нам привычки. Если вас каждый день что-то отвлекает одним и тем же образом, это складывается в отвлечённые недели и месяцы. За счёт повторения, или чего-то ещё, он может заставить нас забыть о тех звёздах, под которыми мы хотим жить, или не думать о них слишком много. Мы начинаем переключаться на более низкие цели, поскольку у них есть своя ценность — возникает феномен мелочности. Что-то вроде того, что если моя любимая команда выиграет, то неважно, ухудшилась ли политическая ситуация.
Как эти технологии влияют на политику?
Как мы видим, по крайней мере, в демократиях западного толка, происходит серьёзный сдвиг в популизм. Все эти общества похожи друг на друга своими основными СМИ. Это говорит о том, что именно это усиливает их влияние. Это не новая динамика, но она имеет нереальную способность к нагнетанию, которой раньше не было. Не могу представить себе такого в мире телеграфа или газет, или даже телевидения.
Но разве печатные СМИ не критиковали в 1930-х годах радио за нагнетание антидемократических тенденций?
Радио сыграло огромную роль в приходе Гитлера к власти. Поэтому он разместил радио к каждом доме. Это интересное сравнения. Маршал Маклюган, канадский теоретик СМИ, писал об этом: когда появляется новая технология, к которой мы ещё не знаем, как относиться, существует первоначальный период, когда наши чувства, наше восприятие проходит акклиматизацию, некий гипнотический момент. Он утверждает, что гипнотический момент ораторского стиля Гитлера был усилен гипнотическим моментом нового типа СМИ, что и привело к информационному перегрузу в жизнях людей.
Но разве мы не привыкаем к новым технологиям СМИ со временем?
Если вспомнить, как долго мы привыкали к динамике радио, телефона, и т.п., это было примерно в течение одного-двух поколений. С эпохи электрических медиа необходимое для распространения на 150 млн человек время уменьшается. У радио это заняло порядка 60-70 лет, у телевидения 30-40. Сегодня для того, чтобы технология достигла 150 млн человек, может потребоваться всего несколько дней. Я думаю, что мы просто не успеваем прийти в это состояние стабильности и главенства над технологиями. Мы всё время находимся на кривой обучения в малой компетентности. Мы достаточно хорошо можем её использовать, но не так хорошо, чтобы полностью овладеть ею, до того, как появляется новая.
Не мы ли виноваты в том, что так легко отвлекаемся? Может, нам просто нужно больше самодисциплины
Такие вот утверждения негласно подразумевают, что нет ничего плохого в том, чтобы технологии противостояли нам. Но вся цель технологий в том, чтобы помочь нам лучше делать то, что мы хотим. Зачем ещё они нам нужны? Я думаю, что эти индустрии пошли по такому пути в частности из-за того, что когда мы принимаем новую технологию, мы не спрашиваем: «Зачем она нужна?» Если бы мы спросили, для чего нужен смартфон, это был бы очень смешной вопрос. Для всего того, на что он способен сейчас!
Имеет ли значение личная ответственность?
Не думаю, что личная ответственность не важна. Я думаю, что она не подходит в качестве решения данной проблемы. Даже люди, пишущие об этих проблемах каждый день, даже я — а я работал в Google 10 лет — должны помнить об огромном количестве ресурсов, которые тратятся на то, чтобы заставить нас смотреть на одну вещь за другой, кликать на один линк за другим. В этой индустрии работают умнейшие люди, тысячи докторов наук, дизайнеры, статистики, инженеры. Они каждый день идут на работу, чтобы заставить нас сделать единственную вещь, чтобы подорвать нашу волю. Нереалистично требовать от нас увеличения силы воли. Именно её-то они и подрывают!
Как вы считаете, находятся ли информационные технологии на нашей стороне?
Если цель дизайна — захватить и удерживать наше внимание, то они в основном не на нашей стороне. Не вижу, как они могут быть на нашей стороне, если у них даже нет возможностей узнать наши цели. Я думаю, что такого рода обмен информацией был бы необходим для того, чтобы ИТ развивались в нужном направлении. Один из стандартов, которые я использую, это GPS. Если бы GPS отвлекал нас в физическом пространстве так, как другие технологии отвлекают в информационном, никто бы не использовал GPS.
Как заставить убедительную технологию прекратить поощрять наше импульсивное «я»?
Думаю, должно произойти много всего на уровне бизнес-модели, регулирования, организационного дизайна корпораций, приоритезации. Думаю, что один из самых важных способов, доступных нам в краткосрочной перспективе — это придумать хорошие способы общения о сути проблемы, поскольку я думаю, что агитировать за изменения без подходящего языка сложнее. Иногда об этом беседуют в терминах отвлечения или внимания, но мы склонны связывать это с более непосредственным вниманием, а не долговременными эффектами, влияющими на жизнь.
Сколько времени это займёт?
Не думаю, что это случится за один день — многое зависит от изменения того, как мы говорим о человеческой природе и взаимодействии. Большая часть того, как мы говорим об этом, особенно в США, произрастает из дискуссий по поводу свободы выбора. Моя интуиция подсказывает мне, что чем дальше мы сможем уйти от бесед в терминах выбора, и чем быстрее мы сможем начать разговоры в терминах шансов — какие результаты были предпочтительными, и какие случились на самом деле — тем лучше. Выбор — вещь слишком беспорядочная для того, чтобы глубоко в него зарываться, поскольку в итоге становится понятно, что никто не знает, что означает «выбирать».
Что именно компании могли бы сделать прямо сейчас, чтобы перестать разрушать наше внимание?
Мне хотелось бы точно знать, какова конечная цель того сайта или той системы, которая формирует моё поведение или мышление. Для чего конкретно они формируют мой опыт? Компании скажут, что их цель — сделать мир открытым, взаимосвязанным, или ещё что-нибудь. Всё это возвышенные маркетинговые заявления. Но если посмотреть на их планы разработки, на те метрики, а которые они ориентируются, то этого видно не будет. Вы увидите другие параметры — частота использования, время, проведённое на сайте, такие вещи. Если бы приложение могло как-то сообщить пользователю: «Вот, что это приложение от вас хочет с точки зрения вашего внимания», это было бы здорово. Для меня это был бы основной способ принятия решений по поводу того, какие приложения я буду скачивать и использовать.
Оптимистично ли вы смотрите в будущее?
В плане людей, работающих в этих компаниях, я всё ещё оптимистичен, поскольку каждый дизайнер или инженер является ещё и пользователем. Никто не идёт работать дизайнером, чтобы сделать жизнь тяжелее. Но проблемы обычно оказываются структурными — либо это существующие бизнес-модели компаний, либо то, как определённые юридические структуры в компаниях не дают людям пространства для балансирования краткосрочных целей и более благородных вещей. Сложно сказать, в долгосрочной перспективе технологической эволюции, выглядит она оптимистической или нет. Я надеюсь, что настанет момент, когда мы осознаем, что текущее положение вещей невозможно поддерживать и с точки зрения бизнеса, и с точки зрения качества нашей жизни.
