Впервые я всерьёз услышал о криптовалютах, когда работал на Уолл-стрит.
Это был 2013-й год. Я работал с аргентинским кредитом. Один из моих местных брокеров в Буэнос-Айресе захотел узнать, известно ли мне что-то про биткоины. В то время Аргентина была отрезана от финансовых рынков уже более десяти лет. Песо, якобы привязанный к доллару США, на самом деле торговался ниже заявленной стоимости, и местные жители активно искали другие возможности хранения денег. Контроль над движением капитала означал, что вывод денег за рубеж подразумевал чемоданы с валютой и паромы в Уругвай. Страна была на границе очередного дефолта.
В такой ситуации биткоины обещали возможность хранения сбережений, не подверженную глупости или злому умыслу какой-либо единственной центральной власти.
Чем глубже я закапывался в эту тему, тем больше находил обещаний альтернативной, улучшенной финансовой системы. Европейский долговой кризис, особенно изъятие накоплений на Кипре, подчёркивали важность наличия цифровой системы хранения накоплений, которой можно было бы владеть напрямую, и которая не будет скомпрометирована внешней силой.
И это были активы, не требовавшие посредников. Когда сидишь за торговым терминалом, то исчезновение посредника, забирающего свой процент, было особенно соблазнительным предложением. Такая технология могла бы позволить сторонам взаимодействовать напрямую, не раскрывая деталей сделок или свои личности третьим лицам.
Кроме того, этот актив был программируемым. Я, как трейдер, занимавшийся деривативами, много времени проводил над раздумьями по поводу уязвимости сторон при заключении сделки, требованиям к наличию капитала и сопутствующих гарантий. Могут ли умные контракты обеспечить автоматически применимые правила, помогающие учитывать такие риски?
Я довольно быстро разочаровался в старой финансовой системе. Масштаб инсайдерских торговых операций постоянно рос. Безответственные риски часто вознаграждались. Манипуляции рынком, замаскированные разными названиями, бесчинствовали. Криптовалюта обещала альтернативу этой системе.
Для многих людей 2017-й год стал первым, когда они всерьёз впервые услышали о биткоинах. Но, рассматривая сегодняшнее состояние криптовалюты, я не считаю, что она выполнила много обещаний. Вместо этого мы построили вокруг крипты искажённую версию наследия финансовой системы со всеми знакомыми игроками: эмитентами, брокерами, биржами и попечителями. А вместе с ними были унаследованы и проблемы централизованного контроля, посредников, системных рисков, манипуляций рынком, и — что важно — жадности в краткосрочной перспективе.
Мы можем считать, что прыгнули в кроличью нору, но на деле мы прошли через зеркало Уолл-Стрит.
Эмитенты
Криптовалюты часто хвалят за то, что для их использования не надо никому доверять. На самом деле потребность доверия единому центру власти меняется на потребность доверия целой сети децентрализованных участников. Однако множество выпущенных за последний год токенов эмитировались небольшими командами предпринимателей, которым придётся верить, чтобы их проект взлетел. Благодаря акценту криптовалютного сообщества на разработке с открытым годом, работа на последних стадиях часто происходит более децентрализовано. Тем не менее, инвесторы и потребители должны примириться с расхождениями между обещаниями децентрализации и реальностью того, как эти проекты на самом деле работают.
Парадокс создания централизованной криптовалюты, пожалуй, ярче всего проявляется в Венесуэле. Президент Венесуэлы, Николас Мадуро, несколько недель назад объявил о своём намерении выпускать криптовалюту, возможно, с целью обхода санкций. Это вряд ли сработает, кроме того, он совершенно не понял сути дела. Биткоин обещает стать системой хранения накоплений, не подчиняющейся центральной власти. А новой венесуэльской криптовалютой, если её выпустит Мадуро, скорее всего, управлять будут так же плохо, как боливаром.
Другие тоже следуют этому примеру. Tether — пример токенов, которые неправильно управляются центрально. Система заявляет о полном обеспечении средств и поддержке доллара. А то, что она не подлежит возврату, вместе с непрозрачной работой эмитентов и их подозрительными финансовыми отчётами, делает её такой же сомнительной, как и все иные проекту Уолл-Стрит, если не хуже.
Децентрализация — концепция, преобразующая финансы и технологии. Но если источник ценности этих продуктов всё равно зависит от центрального эмитента, то как они отличаются от финансовых продуктов, разрабатываемых на Уолл-Стрит десятилетиями?
Посредники
Криптовалюту также рекламируют как средство избавления от посредников. Пиринговая система активов, основанная на блокчейне, возможно, является самым интересным их свойством. Но реальность того, как эти активы обычно передаются и хранятся, чрезвычайно зависит от посредников.
Профессионализация процесса эмитирования — пример того, как рынки крипты копируют старую систему. Услуги инвестиционных банков на рынках акций теперь переупаковываются и продаются командам предпринимателей, ищущих способы продавать токены.
В эти услуги входит оценка инвесторов, наполнение портфеля ценных бумаг, юридическое соответствие деятельности и обеспечение законности работы. С одной стороны, это примета важной инициативы взрослеющего рынка. С другой, это воссоздание системы Уолл-Стрит вокруг нового класса активов.
В эту категорию попадают и платформы, упрощающие покупку и продажу криптовалют и токенов. Разработка внебиржевых средств торговли криптовалютами кажется мне особенно ироничной, если учесть, что я впервые понял ценность обещаний биткоинов, управляя торговой платформой. Эти платформы и биржи несомненно сыграли критично важные роли в обеспечении ликвидности рынка, но во многом они воспроизводят известные параметры старой системы.
Поэтому децентрализация бирж — одна из самых соблазнительных областей исследований. Вместо того, чтобы заново строить старые биржи, децентрализованный обмен пытается создать новый способ осуществления переводов, более соответствующий обещаниям новой технологии.
Кошельки, как и биржи, сыграли важную роль в продвижении криптовалют, их обсуждению и использованию. Взаимодействие с приватными ключами остаётся проблемой для пользователей. Хотя многие люди решают самостоятельно хранить свою криптовалюту, и сама это возможность — одна из важнейших особенностей этого класса активов, мы всё ещё ждём появления продукта, позволяющего безопасно и недорого хранить приватные ключи, не полагаясь на третьих лиц.
Вместо этого индустрия вновь создаёт копии старой системы: профессиональные системы хранения, использующие всё, от депозитных сейфов до швейцарских банковских хранилищ.
Это искажённые копии услуг Уолл-Стрит. Они не только неточно (или незрело) напоминают старую финансовую инфраструктуру, на которой основаны, но и искажают и портят изначальную цель продукта. Криптовалюта создала больше посредников, чем устранила.
Намерением было дать людям прямой контроль над своими средствами, свободными от того, чтобы их могли арестовать банки и правительства. Вместо этого люди отдают этот контроль новому классу третьих лиц — которые часто оказываются ещё менее ответственными, чем их старые двойники.
Организации
Вопрос ответственности организаций напрямую перекликается с другим обещанием криптовалюты. Программируемая крипта может придавать законную силу финансовым контрактам. Это может решать проблемы работы с обеспечениями и гарантировать следование контрактам. Финансовый кризис 2008 года обострился, в частности, из-за недостатка ясности о рисках взаимодействовавших сторон. Возможность проведения аудита и законная сила, присущие криптовалютам, должны помогать уменьшать, или хотя бы вскрывать системные риски такого типа. Однако, третьим лицам, созданным в мире криптовалюты, присущи те же самые риски, что угрожали банкам, биржам и попечителям в 2008-м.
Смешивание средств разных клиентов в кошельках и биржах, непрозрачная финансовая деятельность, межбиржевые риски и непонятные требования к гарантийной марже — это лишь несколько источников организационных рисков. Относительно малое количество стандартов в мире криптовалюты означает, что эти риски плохо изучали и плохо понимают. Полное раскрытие этих тем ещё не стало таким частым явлением, как необходимо.
Возникающая вокруг криптовалюты инфраструктура отражает организации с Уолл-Стрит. Неудивительно, что ей присущи те же самые риски.
Честность
Параллели между старым и новым не заканчиваются на эмитентах, инфраструктуре и организациях. Они также проникают и в область честности игроков системы. Манипуляции рынком, инсайдерские сделки, шиллинг [англ. shilling — не нашёл описания махинации с подобным названием / прим. перев.] спуфинг, "памп-и-дамп", конфликты интересов — этого добра хватает на рынках криптовалют. Это неудивительно для всех, когда-либо работавших за торговым терминалом на Уолл-Стрит, особенно учитывая относительную незрелость крипторынков.
Когда я был трейдером, я вполне верил в то, что Уолл-Стрит может быть центром всего этого, но где-то там — с другой стороны экранов Блумберг, брокеров, дилеров, попечителей, расчётных палат, управляющих активами, взаимно представляемых фондов — были отдельные личности, их пенсии и учебные накопления. То же самое начинает происходить и с криптовалютами, когда к ним подключаются розничные клиенты.
В индустрии начинают появляться инициативы и стандарты. Как и множество другого в мире крипты, они в основном отражают уроки, полученные на Уолл-Стрит. Разоблачения, проводимые журналистами, экспертами и управляющими фондов происходят всё чаще. Messari, база данных по типу EDGAR с открытым кодом, предлагает вкладчикам новых токенов открытость. Проект "Бруклин", запущенный компанией Consensys, концентрируется на защите клиентов и установке стандартов на токены, поощряя саморегуляцию их эмитентов. Даже расследование Coinbase по поводу инсайдерских сделок среди сотрудников показывают, что такие сделки занимают свою долю рынка.
Как выяснила для себя Уолл-Стрит, подотчётность — важная практика для рынка. Это важно не только для защиты потребителей, но и для роста и продолжительности жизни всего рынка.
Долгосрочная жадность
Если вся шумиха 2016 года была связана с тем, что технология блокчейн заменит инфраструктуру Уолл-Стрит, то шумиха 2017 года была связана с воссозданием инфраструктуры Уолл-Стрит вокруг крипты. Это сбило нас с пути многих первоначальных обещаний криптовалюты: о роли эмитентов, о посредниках, об организациях. Целостность и чистота рынка, к сожалению, тоже отражают свойства старой системы, обострённые незрелостью рынка и отсутствием согласованных стандартов.
«Долгосрочная жадность» — понятие, которое криптовалюта должна перенять у Уолл-Стрит для своего же блага. Идея в том, что определённая модель поведения, пусть и принесёт вам меньше в краткосрочной перспективе, хорошо окупится в долгосрочной. Сюда входит стиль «твёрдой руки» на волатильных рынках, то, с чем знакомы инвесторы в крипту. Что более важно, такая модель поведения подразумевает уважение к другим участникам рынка.
Думаю, что в 2018-м мы увидим продолжение роста рынков и саморегулирования криптовалют. Этот год научит нас тому, что долгосрочная жадность — это не просто сдержанность, это ещё и сохранение честности. Наконец, 2018-й может вернуть нас к каким-то из изначальных целей криптовалют, когда рынок очнётся и вспомнит, что их истинная ценность лежит не в зазеркалье, а в изначальных обещаниях децентрализации и устранении посредников.
