Отключение 3G — общемировой тренд: операторы в США, Европе и Азии тоже высвобождают частоты под более эффективные 4G и 5G.

Однако в России этот процесс имеет свои особенности. Здесь он идёт не только в русле технологического прогресса, но и накладывается на ужесточение правил и процедур вокруг интернета и мобильной связи. Если на Западе основной драйвер — экономика, то в российских реалиях архитектурные изменения сети чаще резонируют с задачами мониторинга и регуляторного контроля.

Я не конспиролог — просто айтишник, которому стало интересно разобраться, почему архитектурные решения мобильных сетей иногда так удачно совпадают с задачами регуляторов. И чем больше читаешь техническую документацию, тем заметнее это совпадение выглядит. По моим наблюдениям, ряд совпадений между инженерной логикой развития сетей и потребностями регуляторов сделал процесс демонтажа 3G более заметным именно у нас.

Централизация как естественный (и удобный) инструмент контроля

Архитектура 4G (EPC - Evolved Packet Core) изначально строилась по принципу централизованного управления трафиком.
Каждый пользовательский поток проходит через ядро сети, через несколько ключевых узлов:

  • MME (Mobility Management Unit) — управляет регистрацией и сессиями, через который проходит весь сигнальный трафик от абонентских устройств (UE, User Equipment);

  • S-GW — шлюз между CN (Core Network) и сетью доступа. Serving GW по сути является маршрутизатором между сетями, маршрутизирует пакеты между базовыми станциями;

  • P-GW — это шлюз в сети мобильной связи, который служит точкой входа и выхода для трафика абонента к внешним сетям, в нашем случае обеспечивает выход в интернет и учёт трафика.

Архитектурно на уровне P-GW — удобная точка для размещения систем DPI (Deep Packet Inspection) и СОРМ, через которые можно фильтровать трафик, вести журналирование и ограничивать протоколы.

🧩 Справка: EPC vs. UTRAN (коротко)

UTRAN (3G/UMTS): UE → NodeB → RNC → (SGSN/GGSN). Контроль распределён.

EPC (4G/LTE): UE → eNodeB → (MME, S-GW, P-GW). Контроль централизован.

  • UE — пользовательское устройство (телефон, модем и т.п.)

  • NodeB — базовая станция в сетях UMTS (3G)

  • RNC (Radio Network Controller) — контроллер радиосети, управляет NodeB и ресурсами

  • SGSN/GGSN — узел передачи данных и шлюз во внешние сети (интернет)

  • eNodeB — базовая станция в сетях LTE (4G) с интегрированным контролем радиосети

В 3G узлы SGSN и GGSN выполняли похожие функции, но между ними находился RNC — дополнительный слой распределённости.
Чтобы добиться в 3G того же уровня фильтрации, что в LTE, пришлось бы ставить DPI в каждом GGSN. Это дорого, громоздко и не даёт полного покрытия.

4G же проектировался с нуля ради гибкости и качества обслуживания (QoS),
но та же архитектурная гибкость оказалась идеально совместимой с централизованным контролем.

(С инженерной точки зрения — это следствие архитектуры, а не её изначальная цель.)

Кстати, кто не знал, о приоритетах в сети.
Голосовой звонок по 4G часто «обгоняет» интернет на той же скорости, а VIP- и корпоративные клиенты могут получать выделенный приоритет через QCI.

Распределённость как препятствие централизованному контролю

Тут стоит зафиксировать общий принцип.
Распределённая сеть — это сложность для наблюдения.
Централизованная — удобство.

3G, по своей сути, была «размазана» по множеству контроллеров (RNC), каждый из которых частично автономен.
4G — наоборот: всё собирается в ядро, где проходят все сигнальные и пользовательские потоки.

Эта разница кажется абстрактной, но именно она делает EPC технически «прозрачным» для систем мониторинга, а старый UTRAN — «шероховатым».
И в следующем разделе это проявляется ещё ярче — в международных сценариях роуминга.

Радиус покрытия и точность локации

Есть и физический аспект — геометрия радиосетей и точность определения местоположения.

3G, особенно в диапазоне 900 МГц, обладает большим радиусом действия — до 10–15 км в сельской местности — но ограниченной точностью позиционирования.
Абонент определяется в пределах сектора базовой станции.

В 4G, использующем диапазоны 1800–2600 МГц, длина волны меньше, радиус ячейки в условиях плотной городской застройки — порядка 1–5 км, а синхронизация с eNodeB требует точных замеров времени прихода сигнала.
Это позволяет применять прежние методы определения местоположения мобильных устройств OTDOA и U-TDOA в разы эффективнее, а также ECID (Enhanced Cell ID), дающие точность до десятков метров в городе.

Для служб, которым важно знать не только кто, но и где — это технический скачок.
И опять же, не потому что LTE «задумывался» под надзор, а потому что так работает радиофизика и протоколы.

Roaming Exchange: последняя «слепая зона»

Архитектурная распределённость 3G — не единственная техническая сложность для контроля. Похожая история — международный роуминг.

Российские операторы в октябре 2025 года ввели «период охлаждения» для иностранных SIM-карт: первые 24 часа после въезда интернет недоступен.
Официально — мера безопасности.
Фактически — демонстрация того, насколько сложно контролировать роуминговый трафик внутри архитектуры СОРМ.

Технически роуминг строится через GRX/IPX (GPRS Roaming eXchange / IP eXchange) — международные каналы обмена между операторами.
Когда абонент зарубежной сети приезжает в Россию, часть его трафика идёт туннелем между ядрами операторов.
Некоторые сигнальные сообщения, SMS и приложения продолжают идти «домой», минуя российские DPI-точки.

То есть GRX/IPX — архитектурная сложность (technical friction) для централизованного контроля.
И именно поэтому «заморозка» SIM при въезде — не просто бюрократическая мера, а индикатор желания закрыть последнюю «архитектурную дыру», хотя бы на своей стороне. А прямое вмешательство в GRX/IPX и эксплуатация архитектурных уязвимостей вызвало бы экономические и договорные последствия — разрывы соглашений, убытки и потерю доверия между операторами.

Экономика и контроль — союзники, а не антагонисты

Экономически пе��еход на 4G абсолютно рационален:

  • меньше сетей — меньше OPEX;

  • меньше энергозатрат и персонала;

  • старые частоты (например, 900 МГц) можно рефармить под LTE, улучшая покрытие регионов.

Но парадокс в том, что эта же архитектура удобна и для управляемости.
Меньше точек входа — проще считать, фильтровать и управлять.
И в итоге экономическая эффективность операторов и регуляторная прозрачность инфраструктуры совпали.

Не заговор — просто совпадение интересов, продиктованное устройством сети.
Иногда инженерные решения сами находят социальные применения.

Вместо заключения

Эта статья — не обвинение, а набросок для обсуждения.
Я не утверждаю, что 3G «убивают» ради контроля — экономика и спектральная эффективность никуда не делись.
Но в российских реалиях контроль оказался не побочным эффектом, а немонетизируемым выгодополучателем технологической эволюции.

Когда 3G окончательно уйдёт, останется связка 2G — для звонков, 4G — для данных, а за ней придёт 5G — «для всего остального».
Технологически — удобно. Управляемо — идеально.

А мы, пользователи, в погоне за скоростью, сами пересаживаемся с просёлочных дорог на идеально освещённую автомагистраль — с камерами на каждом столбе.

💡 Дисклеймер:
Любые меры по централизации и контролю сети могут рассматриваться государством как шаги по обеспечению национальной безопасности. Это технический и организационный факт, а не оценка политики.