Представьте, что ранним морозным утром, пока свет ещё не готов начать новый день, вы заходите в зоопарк. Не спеша прогуливаетесь по широким опрятным дорожкам, разглядываете аккуратные таблички, вскользь читаете строгие подписи на вольерах.
Постепенно складывается впечатление — образцовый зоопарк.

Неторопливо поднимается солнце, и утренний сумрак по понемногу отступает к углам вольеров, задерживаясь там, где ему ещё удаётся прятаться. Вы начинаете различать не только формы вольеров, но и их обитателей.

Внутри одних — образцовая чистота. Идеально приспособленные существа, уже очень долго живущие в искусственно созданной среде. Они уже на кончиках лапок помнят все трещинки в полу, каждую ветку, каждую инструкцию на стене. Здесь безопасно. Здесь привычно.

Но никто из них не приближается к границе вольера. За ограждением начинается пространство, о котором здесь предпочитают не думать. Там живут другие виды, говорящие на другом языке и питающиеся по другим расписаниям. Обитатели этих вольеров словно обросли панцирем из формулировок:

  • «не наша среда обитания»,

  • «не наш рацион»,

  • «обратитесь к смотрителю соседнего вольера».

В других вольерах всё устроено иначе. Обитатели постоянно метутся, сталкиваются, нервничают. Кормление происходило без перерывов, и каждый новый кусок сопровождался тревогой: успеем ли съесть, не отнимут ли, не накажут ли за медлительность.

Бурное беззвучное копошение — короткие резкие сигналы, тревожные взгляды, судорожные движения. Здесь никто не отдыхает по-настоящему, даже когда формально замирает без движения.

Солнце продолжает своё не торопливое шествие, вытесняя последние тени из углов.

И вы замечаете куски пищи, упавшие между вольерами. Один, другой, ещё. Их много. Но к ним никто не приближается. Никто не решатся взять их первым.
Обитатели предпочитают ждать — пока сверху не появится чёткое указание или пока проблема не исчезнет сама.

Мимолетом вам приходит мысль о странной местной особенности: здесь решения иногда откладываются так долго, что теряют всякий смысл. Но она тут же растворяется, когда вы замечаете неуклюжих созданий, быстро перебегающих короткими рывками между так и не поднятыми кусками пищи.

Они отличаются от остальных. Потёртый вид, внимательный, настороженный взгляд. За ними тянется отчётливый след из «зачем» и «почему».

Похоже, эти существа принадлежат к какой-то старой и редкой популяции. Они помнят времена, когда ограждения были ниже, а расстояния между вольерами — короче. Именно они переносят пищу, информацию и решения туда, где в них возникает срочная потребность.

Но численность этого вида стремительно сокращается. Одни исчезают без следа, другие перестают выходить из своих клеток. Они предпочитают тень — а тени становится всё меньше с каждым часом.

Покидая зоопарк на закате, когда тени вновь удлиняются, вы понимаете: дело не в высоких заборах.

Проблема в том, что зоопарк забыл, зачем он существует.

Он больше не живёт как единая экосистема. Он состоит из аккуратных, ухоженных, изолированных фрагментов, связанных лишь расписанием кормления и общим забором по периметру.

Зоопарк может долго выглядеть благополучным.
Но без свободного движения, без ответственности, переходящей вместе с задачами, без живых связей между вольерами он постепенно превращается в коллекцию клеток.

А коллекция клеток, как известно любому натуралисту, — это уже не жизнь.