Но вообще в живых языках полной логичности обычно не наблюдается — начнут так, продолжат эдак. Видимо, счет до тысячи стал актуален на несколько веков позже, чем счет в пределах сотни, который стал актуален позже, чем счет до 20. (В русском языке такого тоже достаточно, родительный падеж при числительных до 4 — остаток двойственного числа. «Не штОрмы, а штормА»; «ветрА, не вЕтры».) В одном из европейских языков вообще круть: 98 = «трижды-шесть и четырежды-двадцать», для двадцати отдельное слово.
По-хорошему, надо посмотреть, как числа записывались буквами до появления цифр, в каком порядке. Это даст какую-то аргументацию в пользу того, какой порядок для какого языка считался более естественным. (У римлян IX — это «без одного десять», напоминает дедушкин счет времени, нам-то ближе 18:56.)
А еще есть гипотеза, что цифры — это первые буквы алфавита какого-то языка, от которого возможно больше ничего не осталось.
Но вообще в живых языках полной логичности обычно не наблюдается — начнут так, продолжат эдак. Видимо, счет до тысячи стал актуален на несколько веков позже, чем счет в пределах сотни, который стал актуален позже, чем счет до 20. (В русском языке такого тоже достаточно, родительный падеж при числительных до 4 — остаток двойственного числа. «Не штОрмы, а штормА»; «ветрА, не вЕтры».) В одном из европейских языков вообще круть: 98 = «трижды-шесть и четырежды-двадцать», для двадцати отдельное слово.
По-хорошему, надо посмотреть, как числа записывались буквами до появления цифр, в каком порядке. Это даст какую-то аргументацию в пользу того, какой порядок для какого языка считался более естественным. (У римлян IX — это «без одного десять», напоминает дедушкин счет времени, нам-то ближе 18:56.)
А еще есть гипотеза, что цифры — это первые буквы алфавита какого-то языка, от которого возможно больше ничего не осталось.