В XIX веке один француз задался вопросом: «Почему нормальное жильё, горячая вода и достойные условия — это роскошь, а не базовый уровень?»

Его звали Жан-Батист Андре Годен. Он начал как сын слесаря, построил свою фабрику и решил, что бизнес может работать иначе. Что рабочие имеют право не только на зарплату, но и на долю в общем деле.

Так появился Фамилистер — проект, который объединил производство, жильё и принципы социальной справедливости. Он просуществовал больше 100 лет и стал доказательством того, что альтернатива классической модели есть.

Вот как это было.

В ближайшее время с человеческого мозга может слегка подсъехать корона «самого загадочного органа во Вселенной». Буддийские монахи медийно медитировали в кельях сканеров, по полученным данным писались бестселлеры, тысячи людей самоотверженно изнуряли себя техниками самопознания, а потом пришел греческий нейробиолог и все испортил. Этого нейробиолога звали Альберт Эйнштейн Никос Логотетис, и он усовершенствовал метод функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), который до этого научное сообщество, как бы это помягче, понимало не совсем правильно.

В 2024 году Логотетис стал первым иностранным ученым, получившим российскую Национальную премию в области будущих технологий «Вызов», номинация «Открытие». Формулировка — «за основополагающий вклад в создание метода фМРТ» и «введение этого метода в повседневную научную и клиническую практику для исследования активности мозга человека».

Россия начала XX века: с одной стороны — крестьянские телеги, лошадиные упряжки, ухабистые дороги, с другой — автомобильная революция. Инженеры, несмотря на отсутствие инфраструктуры и консервативную реальность, создают первые электромобили, полноприводные машины и спорткары. 

Но много чего идёт не так.

Время дерзких изобретений позади — мешают вычислительные технологии с их точными расчетами, пожирающие остатки наивного оптимизма. Даже столь безумные на первый взгляд проекты, как некроботы, оказываются тщательно просчитаны и максимально утилитарны. 

Прошлое превратилось в кунсткамеру странных изобретений наивных мечтателей в коллаборации с терзаемыми паранойей милитаристами. Но разве это делает путешествие в кунсткамеру скучнее или обнуляет влияние, оказанное на технологическую траекторию движения человечества? Конечно же нет. 

В тексте ниже рассмотрим пять безумных идей, переосмысляющих привычные паттерны передвижения. И их влияние (порой неожиданное) на современные технологические подходы и культуру. Если хотите узнать, кто предвосхитил шагоходы из «Звездных войн» и как моноколесо обросло пулеметом, не переключайтесь.

Однажды британский изобретатель Джон Шеперд-Бэррон остался без пинты эля.

Он был крайне зол.

Вечером он решил заскочить в банк снять денег. Но лондонские банки закрываются очень рано (традиция такая), и он пошёл домой трезвым. Лёг в ванну и начал думать.  Видимо, он ещё и очень хотел есть, поэтому думал про автомат с шоколадками, которые в отличие от денег можно было получить круглосуточно.

27 июня 1967 года первый банкомат Шеперда-Бэррона был установлен в стене отделения банка Barclays на севере Лондона. Официально он назывался DACS, но клиенты ласково прозвали его «дыркой в стене» (hole in the wall).

Сначала это был неуклюжий аппарат, который выдавал не больше 10 фунтов стерлингов в день. Этой суммы, кстати, по определению самого Джона, «вполне хватало для неплохой гулянки в выходные».

Сегодня банкоматы — уже не дырки и не в стенах, и они могут вообще не выдавать денег.

Вы проснулись в лабиринте однотипных желтых коридоров. Над головой мерцают люминесцентные лампы, в воздухе запах мокрого ковра, а за стенами будто что-то шевелится. Вы идете вперед, но коридоры бесконечны, словно чей-то сломанный алгоритм зациклил вас в этом месте. Нет дверей, нет окон, нет ничего живого, только новые и новые комнаты, похожие друг на друга, но чуть-чуть неправильные. Будто созданные кем-то по памяти.

The Backrooms, или Закулисье, — это пространство без выхода, без логики, без конца. Это не просто крипипаста, а цифровой миф с колоссальным лором, возникший из коллективного сознания. Но что, если это еще и предчувствие будущего?

Сегодня искусственный интеллект учится воссоздавать реальность, но делает это неидеально. Лица людей часто получаются жуткими и искаженными, а текстуры — неестественными. Нейросети генерируют странные, аномальные пространства, где все вроде бы выглядит как надо, но все равно что-то не так. Точно так же, как в Закулисье. Давайте посмотрим, как популярный интернет-феномен смоделировал новую природу страха и какие ужасы научатся создавать машины, о которых мы еще не догадываемся.

В средневековой Англии для налогового и финансового учёта использовали tally sticks — деревянные палочки-бирки длиной около 20 сантиметров. Ломать их было можно, но терять не рекомендовалось.

Официальным бухгалтерским инструментом их сделал Генрих I в 1100 году. Система успешно проработала более 700 лет, но потом случились XIX век, экономические реформы и прочая индустриализация. В общем, в 1783 году казначейство решило постепенно вывести бирки из оборота, утилизировать их и сосредоточиться на скучных бумажных документах.

До какого-то момента всё шло по плану.

Однажды развитие горной промышленности в России столкнулось с тем, что гор много, а специалистов по ним мало. Лучше гор могут быть только горы, в которых ещё не добывал.

Копали, добывали, плавили, строили заводы, но грамотных кадров катастрофически не хватало. Эту проблему перекрывали приглашёнными специалистами, обучением в горных школах при нескольких ключевых заводах и самообразованием.

Консолидированной подготовки не было.

Иногда рабочие тянули знания буквально из-под земли — методом проб, ошибок и обвалов. Кому-то везло, кому-то — не очень. Государству такой подход не нравился, промышленникам тем более.

Что делать? Полагаться на энтузиастов? Ждать, пока само наладится? Или организовать системный подход?  Отрасли нужны специально обученные люди, нужны — значит, их нужно обучать. А если уж обучать, то основательно — с лекциями, практикой, строгими экзаменами и даже собственной униформой.

В общем, так в 18-м веке родилась идея, которая вскоре превратилась в первый в России горный университет.

В 1920-х Ford Motor Company стремилась избавиться от зависимости от британских поставщиков каучука, который был нужен для производства. Генри Форд понимал, что рост цен угрожает его бизнесу, и решил обойти британскую монополию.

Решение было надёжным, как швейцарские часы: построить собственный луна-парк с каучуком и без блэкджека. 

Он выбрал Бразилию. Переговоры с местными властями прошли успешно, и Форд получил участок земли. Вдобавок его компания была освобождена от налогов на экспорт, а взамен обязалась отдавать 9 % прибыли в бюджет страны. Условия полностью его устраивали, и строительство города началось.

Город, что характерно, Форд решил назвать в свою честь — Фордландией.

Как мы привыкли думать о внедрении новых решений в сложную систему? В идеале — сначала проектируем, моделируем, тестируем на ограниченном окружении, отслеживаем реакцию, смотрим логи, оцениваем риск. И только потом, обретя уверенность, выходим в продакшн.  Если что-то пошло не так — откатываем изменения. Но что будет, если таких механизмов нет и каждая фича сама себя воспроизводит, меняет окружение и влияет на тысячи взаимосвязей?

Речь идет о природных экосистемах. Любой инжект нового вида животного или растения — это потенциальный запуск каскада изменений. Хрестоматийный пример — Австралия. На этот континент было завезено множество «чужеродных» ему видов: кролики, лисы, кошки, верблюды, жабы. Никто не проводил полноценного «тестирования» и не задумывался о том, как новая «фича» впишется в природный «код».

В природе нет Canary deployment. Когда вид попадает в экосистему, он размножается, мигрирует, взаимодействует со множеством факторов, и вы не можете просто взять и «открутить» все назад. Как итог — Австралия столкнулась с чередой экологических проблем, которые обходятся в миллиарды долларов ежегодно, угрожают биоразнообразию и напоминают о том, что внедряя что-то без тестирования, можно получить хаос континентальных масштабов. Чтобы понять, почему так происходит, обратимся к математическим моделям популяционной динамики.

Сергей Прокудин-Горский считал фотографию не творчеством, а «искусством протокольного характера». Соответственно, себя — человеком науки, а не художником. Возможно, именно благодаря такому подходу, он заморочился и создал коллекцию достопримечательностей дореволюционной России в три с половиной тысячи (преимущественно цветных) снимков.

Собственно, для этого пришлось научиться протоколировать в цвете. Это было не очень просто, потому что пришлось немного поприкладывать науку.

Сам трёхцветный RGB-процесс уже был, а вот с реализацией было не очень хорошо.

Sort sol — «чёрное солнце». За зловещим названием скрывается, в общем-то, обычное для датской Ютландии явление. По весне и осени праздные туристы, груженые оптикой орнитологи и вертлявые фотографы наведываются в эти хмурые края, чтобы понаблюдать за метаморфирующими облаками скворичных стай. Птицы собираются на ночевку огромными, до миллиона особей, группами и порой застилают собой все небо, отчего солнце словно и правда гаснет раньше, чем обычно.

Миру подобное явление скоординированного полета птиц известно как мурмурация (от лат. murmuratio — «бормотание»). Несмотря на кажущуюся сложность, в своей сути оно подчиняется определенным алгоритмам — как и другие модели роевого поведения. В этом тексте поговорим о том, как устроена мурмурация, практикуют ли роение homo sapiens, какие существуют хайв-технологии и как сделать, чтобы коллеги по стае тебя не съели. Но обо всем по порядку.

«АЛИЛУУЙЙЙЯ, — орет проповедник на манер рок-звезды. — АЛИЛУУУЙЙЙЯ! ВЫ ЧУВСТВУЕТЕ ОГОНЬ В СВОИХ ВЕНАХ? ГОСПОДЬ, ВЫЖГИ ЕЕ РАК! ИСЦЕЛИ ЕГО ТРОМБОЗ! ДЬЯВОЛ, УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ!» 

Аудитория заходится экстатическими криками, снова позволяя Питеру Попоффу преисполниться мессианского самодовольства. Он еще не знает, что совсем скоро его «дар» ждет унизительное разоблачение, а его самого — банкротство.

Телепроповедник Питер Попофф — всего лишь одна из многих «жертв» Джеймса Рэнди, великого комбинатора от мира научного скептицизма. Некогда успешный канадо-американский иллюзионист, в 1970-е Рэнди оставил карьеру, чтобы выводить на чистую воду всевозможных шарлатанов. Причем делать это не абы как — а со вкусом.

Например, с помощью клея лишить способностей сгибателя ложек силой разума Ури Геллера (привет, «Матрица»!). Или — внедрить в научную лабораторию двух фокусников, убедив ученых, что те — настоящие экстрасенсы. Или — слетать в Россию, чтобы в компании прекрасных дам Инги и Светланы погадать на Теда Банди. Или — пообещать $1 000 000 любому, кто докажет существование чудес.  Джеймс Рэнди не просто боролся с псевдонаукой и лжемедициной, а, как и положено фокуснику в завязке, не забывал, что он — шоумен.

В пятницу предлагаем вам отдохнуть от серьезных тем и почитать о самых нашумевших «скептических аферах» этого старика с клюкой, похожего не то на Мефистофеля, не то на гнома. А также о том, как Рэнди и его «паранормальные» оппоненты повлияли на современные науку и культуру.

Анджей Сапковский готовит подарок фанатам — новую книгу о Геральте из Ривии, которая выйдет 1 декабря 2024 года. В честь этого события мы решили разобраться в не самом очевидном аспекте мира Ведьмака — его экономике.

После нашего погружения в стагнирующий экономический мир Гарри Поттера настала очередь Континента. На первый взгляд кажется, что здесь все просто: феодальное общество, где есть короли и крестьяне, купцы и ремесленники, монеты и банки. Вроде бы обычное Средневековье, разве что приправленное магией и чудовищами. Но давайте попробуем разобраться, опираясь не на фанатские теории, а на конкретные упоминания цен и сделок в книгах. Тем более что скоро у нас появится еще больше материала для анализа.

Надо сказать, что Сапковский не то чтобы очень часто упоминает цены. Плюс к этому, в отличие от вселенной Гарри Поттера, мир Геральта из Ривии гораздо больше: разные страны, разные валюты, да еще и война. И сделать такой же детальный разбор, как в случае с магической Великобританией, не выйдет. Поэтому мы решили не зарываться в анализ, а прошерстили книги, позагружали разные сейвы в играх (ну да, не канон, но все-таки) и попытались прикинуть, во сколько вообще обходилась жизнь людей, населяющих ведьмачий мир. Заодно попробуем провести параллели с реальным Средневековьем и разобраться, чего ждать жителям, населяющим Континент.

*Империо! Дочитайте этот текст до конца!* 

После анонса сериала от HBO по всем книгам саги мы, старожилы мира Гарри Поттера, снова можем без стеснения обсуждать тонкости сюжета. Возможно, в новом сериале нам раскроют больше деталей об устройстве вселенной волшебников, чем это сделала Джоан Роулинг. 

Когда читаешь книгу, особенно будучи ребенком без жизненного опыта и образования, не всегда задумываешься над второстепенными деталями. Кажется, что мир волшебников, если на секунду забыть про магию, не сильно отличается от нашего: есть магазины, товары, услуги, деньги и банк, где они хранятся. Есть даже законотворческий орган — Министерство магии. Но когда, повзрослев, начинаешь задумываться об экономической системе магического мира, сразу появляется куча вопросов. И чем дальше думаешь, тем их больше. Не претендуя на лавры Юдковского, попробуем разобраться, как работает экономика в мире Гарри Поттера, чем отличается от магловской, и немного пофантазируем на тему деталей, которые в книгах Роулинг остались за кадром.