Сегодня всё чаще звучат призывы к восстановлению родов, возрождению клановой структуры, укреплению семейных династий. Эти идеи подаются как путь к справедливости, к возрождению социальных связей, к возвращению "естественного порядка".
Эта статья является ответом на хабра-материал «Концепция Человек-Род-Государство» (от @Avant28 в котором предлагается вернуться к родовой структуре как основе социального устройства.
Но стоит ли идти назад?
Вообще, идея, что в будущем произойдёт возрождение родов и кланов, достаточно популярна. Особенно она распространена в современной фантастике. Если несколько десятилетий назад фантасты-футуристы видели будущее, как диктатуру корпораций и монополий, то теперь всё чаще останавливаются именно на клановых и родовых архитектурах.
Родовая система в таких произведениях показана как норма будущего. Благородные дома, космические династии, кланы, ведущие войны за ресурсы и статус — преподносятся как нечто естественное.
Главный герой в таких мирах часто весьма симпатичен, но сам строй, в котором он живёт, вызывает отторжение. Почему? Потому что права и привилегии в нём передаются по рождению. А вместе с ними по рождению передаётся вина, бесправие и приговор на жизнь внизу.
Это не справедливость. Это феодализм с лазерами.
Увы, но это современный взгляд в будущее (пусть не всего общества, а той его части, что размышляет о будущем, но всё-таки). Фантастика — это не просто фантазии, это зеркало в котором отражается страх перед будущим без наследия.
А что в прошлом?
Если в описанном контексте оглянуться на историю человечества, она оказывается ничем иным, как историей борьбы с родами.
Сословия, кланы, касты, накопленные потомственные привилегии — всё это раз за разом ломается ради того, чтобы человек мог подниматься по своим заслугам, а не по крови. И хотя мы ещё не до конца избавились от наследуемого неравенства (исторический процесс не может быть мгновенным), но современный мир стал гораздо более проницаемым, нежели был раньше.
Большинство людей не хотят возвращения к кланам, они хотят честных правил и равных шансов. Мечты вида "я бы точно был дворянином" не рассматриваем, как утопические, несбыточные для среднего человека.
Однако исторический процесс идёт, а внятной альтернативы капитализму пока не видно. Почему?
Ответ прост. Капитализм не противоречит глубинной природе человека (вернее, противоречие имеется, но пока не достигло критического уровня). Он учитывает два фундаментальных импульса:
стремление к безопасности (отсюда собственность);
стремление передать благо своим детям (отсюда наследование).
Социализм версии СССР пытался бороться с первым пунктом и предлагал коллективные формы безопасности. Но тронуть второй так и не решился (слабые и теоретические построения так же можно исключить из рассмотрения).
А ведь именно это и стало ахиллесовой пятой.
В позднем СССР у власти возникли не просто партийные группировки, а полноценные кланы. Они передавали влияние, статус и доступ к ресурсам по неформальному, но устойчивому признаку — происхождению. Это был уже не социализм, а возврат родов в новой обёртке — что ещё опаснее, потому что они мимикрировали под идеалы равенства. Именно клановые отношения и разрушили систему изнутри.
Кого мы ненавидели тогда? Блатных! Кто олицетворяет блатных теперь? Ксюша Собчак, Катя Мизулина, Лёня Зюганов и другие. Почему сегодня это противоречие пока не критическое? Потому что сегодняшний строй не декларирует равенство в той мере, в какой оно декларировалось в СССР. Равенства сегодня никто не обещает — только свободу конкуренции. А в ней старт не обсуждают.
Однако вернёмся к родовым отношениям. Получается, такие отношения — не признак определённого строя, а глубинный механизм, который способен встраиваться в (почти) любые идеологии:
Рабовладение — передача прав по рождению;
Феодализм — то же самое, но чуть институционально оформленнее;
Капитализм — власть связана с деньгами, но кланы выжили;
Социализм (версии СССР) — кланы, «блат», неформальные династии инкарнировали и здесь.
Значит, если мы действительно хотим перейти к более справедливому обществу, то главный вопрос, который придётся решать, находится не в собственности, а в разрыве с наследуемостью власти и статуса.
Передавать по наследству можно любовь, культуру, навыки и ценности — но не рычаги влияния.
Рефлексия над проблемой приводит нас к очевидному, но пока нереализуемому решению: казалось бы, достаточно ввести 100% налог на наследство, и всё. Передача привилегий по наследству станет неустойчивой и любые кланы будут рушиться в пределах одного-двух поколений.
Однако попытка провернуть нечто подобное прямо сегодня встретит ожесточённое сопротивление со стороны всего населения. Почему? Потому что абсолютное большинство людей воспринимает желание передать благо детям как святое право.
Посягнуть на него — значит вызвать ненависть всего общества. Даже тех, кто никогда не унаследует столько собственности, чтобы с ней получить привилегии.
Однако выход есть. Он не в разрушении, а в строительстве. А ещё он располагается в естественном тренде к снижению рождаемости в современном обществе.
Если отвлечься от проблем, то что даёт капитализм среднему человеку? Свободу самореализации, возможность прожить жизнь интересно: построить карьеру, творить, совершенствоваться или даже деградировать. Пользуясь этими свободами человек естественным образом отказывается от деторождения: оно становится препятствием к свободе.
Таким образом получается, капитализм сам уничтожает основу передачи неравенства по рождению!
И в этом месте у нас развилка. Либо общество может попробовать восстановить рождаемость, отнимая у людей часть прав и свобод, что они уже имеют. Либо совершить переход к альтернативному варианту воспроизводства людей. Например, перейти к «Промышленному производству людей».
В такой системе каждый человек рождается не по воле случая, не в зависимости от положения родителей, а как результат сознательного общественного проекта. Он получает в старт только здоровье, образование и поддержку. Всё остальное — он делает сам.
Помимо решения проблем с воспроизводством, подобная система (при её росте) позволяет эволюционно (без революций) устранить и последний рудимент родового прошлого — семью, как способ размножения, и передачу привилегий по наследству, как следствие из нового способа размножения.
Если людей, произведённых вне семьи, станет большинство, если они начнут формировать норму, то вопрос о наследовании привилегий отпадёт сам собой. Принятие закона о 100% налоге на наследство вызовет недовольство у меньшинства, и этим недовольством можно пренебречь.
В обществе, где у всех старт примерно равен, привилегии сохранятся — но только как результат личных усилий и заслуг. Большой учёный будет пользоваться уважением и комфортом. Политик — иметь охрану. Удачливый предприниматель — жить во дворце. Но ни один из них не сможет передать это по наследству.
Таким способом можно перейти к новому устройству — посткапитализму без откатов в родовое прошлое.
Такое общество можно описать как:
капиталистическое по собственности;
социалистическое по базовым гарантиям (образование, медицина, воспитание);
меритократическое по карьерной траектории (равные стартовые возможности);
проектное по воспроизводству.
Это не будет (может не быть) революцией в привычном смысле. Скорее — переплавкой институтов:
не уничтожить рынок — а очистить его от феодальных следов;
не разрушить семью — а отстранить её от классового воспроизводства;
не отменить собственность — а отделить её от происхождения.
В таком обществе сохраняется рынок и собственность. В нём можно разбогатеть, построить бизнес, добиться успеха.
Но нельзя передать статус по крови.
В таком обществе семья — место любви, но не автомат социальной мобильности.
В таком обществе справедливость не навязывается, а вырастает из равенства стартовых условий.
И это получается не утопия, не насилие и не разрушение. Это зрелая форма капитализма. Тот случай, когда он дошёл до логического завершения и превратился в нечто следующее.
В общество равных возможностей. Без уравниловки.
PS: В этой и предыдущей статье рассматривались способы трансформации общества, хотя бы потенциально могущие произойти эволюционно. Без уменьшения количества свобод большинства.
Отсюда лаконично вытекает вопрос, который можно оформить как опрос:
