Продолжение серии рассказов о космическом журналисте Дмитрии Петрове
Вы ведь видели эту голограмму, да? Солнечная система, вокруг которой в вершинах правильного додекаэдра расположены мощнейшие спутники связи ZX. Как тут не вспомнить представления древних об устройстве небесных сфер, вписанных каждая в свое платоновское тело? Голограмма вращалась и помигивала огоньками, изображая пунктирными линиями каналы связи спутников между собой и с планетами системы. Впрочем, все модели подобного масштаба грешили одним – они совершенно не соответствовали реальному отношению расстояний. Солнце по центру должно выглядеть не как сверкающий шар, а как пусть яркая, но точка, пылинки планет и вовсе не должны быть заметными, а летящим от спутника к спутнику лучам, изображающим радиосигналы, пришлось бы путешествовать часы и часы.
Не в силах представить себе настоящие космические расстояния, мы все пытаемся свести к привычному нам масштабу, к макету, который можно поместить на своем рабочем столе и рассматривать его с разных сторон. Меня всегда удивляли ученые, занимающиеся, ни много не мало, космологией. «Рассмотрим Вселенную как облако пыли»… Тот факт, что с точки зрения межзвездных, а, тем более, межгалактических, расстояний, даже самые крупные космические объекты действительно не больше пылинок, никак не примиряет меня с фактом подобного рассмотрения. Какая наглость и самоуверенность! Подобный взгляд на вещи предполагает собой то, что я называю «позицией Бога». Как будто Творец смотрит на свое творение – Вселенную, как целое - со стороны, и устами ученых пытается рассказать нам об ее устройстве.
Я ни разу не сторонник креационизма, и это было бы странно для выпускника отделения кибернетических наук Новосибирского Университета, но считаю, тем не менее, что есть вещи, едва ли доступные человеческому пониманию. Может, именно поэтому я ушел из науки в космические журналисты. Чтобы изучать истории из жизни людей, исследователей Вселенной, одну из которых я расскажу вам сейчас и в которой мне удалось сыграть некоторую роль.
За многие годы своей журналистской работы я оброс немалым количеством приятелей, знакомых, и знакомых знакомых, которые, обнаружив какой-нибудь необычный факт, первым делом вспоминали меня и присылали мне сообщения о случившемся. Сеть моих добровольных информаторов раскинулась по многим странам и континентам, не исключая и пилотов ближнего космоса, но в этот раз меня набрала Леночка – сотрудница Новосибирского института внеземной биологии, с которой мы были знакомы еще в студенчестве и в которую я даже был немного влюблен в те времена. Институт занимается проблемами адаптации различной живности (от червей до крупных млекопитающих) к условиям жизни в космосе и на других небесных телах, и для подобных исследований имеет экспериментальную базу на спутнике в нескольких миллионах километров от Земли.
У меня чешутся руки написать поподробнее о деятельности института, о которой Ленка взахлеб мне рассказывала несколько лет назад на одной из встреч выпускников Новосиба. Оказывается, все попытки создать замкнутую самовоспроизводящуюся экосистему из нескольких сотен или даже тысяч видов животных, растений, грибов, микробов и всего прочего живого ни разу не привели к положительному результату! Любое такое сообщество ожидал крах, коллапс, причем в достаточно обозримой перспективе. В искусственной экосистеме очень быстро наступал перекос в сторону доминирования одного вида (и это не обязательно был самый эволюционно прогрессивный вариант), и все оканчивалось исчезновением кормовой базы, разрывом экологических цепочек, деградацией и смертью. Наверно, правильно, что подобные эксперименты запрещено проводить в живой природе – марсианские оранжереи, к примеру, жестко изолированы от внешнего мира и даже имеют защитную систему для самоуничтожения в случае угрозы разгерметизации. Поскольку выпусти мы даже в весьма недружелюбный марсианский мир кусочек живой земной биосферы – последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Поэтому для изучения всех последствий саморазвития подобных систем остается проводить замкнутые эксперименты, в частности, на спутнике-биолаборатории. И, нужно сказать, институту был выделен гигантский по космическим меркам спутник.
После традиционных приветов всем общим знакомым, Елена Анатольевна быстро перешла к сути дела. Находящийся на спутнике сотрудник института по фамилии Джахуа каждый вечер, в одно и то же время присылал Елене небольшой видеоотчет. Мне даже показали фрагмент одного из них – добродушный бородатый человек, судя по всему, огромного роста, чрезвычайно экспрессивно вещал о своей работе, перемежая рассказ шутками, комплиментами в адрес Леночки (тут я мог его понять) и прочей не относящейся к делу словесной эквилибристикой. Несколько дней тому Ленка не дождалась вечернего отчета, приходившего всегда в точности в 20-00 по Новосибу, и отправилась спать. Однако в 23-00 пришел сигнал, и отчет упал в папку «Входящие» на домашний компьютер. Просматривая его утром следующего дня, Лена заметила, что часы на корабле показывали в точности без пяти восемь, а космобиолог ни слова не сказал о задержке с отправкой, хотя обычно много раз извинялся даже за пятнадцатиминутное опоздание с отчетом. Все последующие дни отчет также приходил с трехчасовой задержкой.
Я поблагодарил Ленку за информацию и попросил никому не рассказывать об этом, пока я не проконсультируюсь со знающими людьми. Наученный горьким опытом, я также не стал предавать услышанное огласке, чтобы не стать первоисточником различных спекуляций во всепланетных СМИ. Напротив, я написал только нескольким знакомым, работающим в области релятивистской физики. Но избежать утечки все равно не удалось.
Временная аномалия, конечно же, вызвала немалое количество публикаций и комментариев. Но совершенно естественная реакция – послать разведывательный корабль на помощь, да хотя бы просто сообщить обитателям базы о непонятном явлении - была остановлена сенсационной публикацией физика из итальянского Триеста Луиджи Парчелли. Ничтоже сумняшееся он заявил, что мы, вероятно, имеем дело с пространственно-временным пузырем, образованным, по его предположению, микроскопической черной дырой (физика не отвергает существование подобных, хотя никто никогда и не смог их наблюдать). И поэтому попытка отправить туда космический корабль может нарушить это уникальное образование, привести либо к взрыву при приближении к границам аномалии, либо просто к исчезновению феномена, и тогда неизвестно, сколько еще лет или тысячелетий придется ждать шанс изучить такое редкое явление. Со станции не приходят никакие сигналы бедствия, руководитель экспедиции бодр, охотно отвечает на вопросы и шлет приветы своим друзьям во всех концах Солнечной системы? Отлично, продолжаем делать вид, что ничего не происходит, пока физики не придумают, как подступиться к изучению этого феномена и не снарядят исследовательский корабль с нужной аппаратурой. А научный коллектив станции можно тем временем загрузить всякими экспериментами для понимания природы происходящего – вроде изучения периодов колебаний атомов или наблюдения за далекими квазарами.
Научный коллектив - это было сказано сильно! Фактически, на станции находился один человек – уже известный нам толстяк Джахуа. На самом деле, психологи не приветствуют такие экипажи, но наш герой показывал такой заряд позитива и работоспособности, что, видимо, было решено сделать исключение. В конце концов, спутник от Земли отделяет всего несколько суток полета. Все работы выполнял коллектив роботов, которым наш весельчак дал совершенно необычные имена (изучив вопрос, я с удивлением обнаружил, что это фамилии древних грузинских родов. Есть же люди, настолько интересующиеся историей своих предков! Впрочем, род роду - рознь, заинтересовавшись однажды своим происхождением, я обнаружил такое число не то своих пращуров, не то просто однофамильцев, что тут же забросил это безнадежное дело.)
Аномалия времени… Кажется, это носит название «пузыря Алькубьерре»? Не уверен. Число ученых, внесших значительный вклад в развитие Теории Относительности, за минувшие столетия достигло многих тысяч, и я не уверен, что смогу назвать на память хотя бы десяток из них. Но, несмотря на это, мы все еще исследуем космос в пределах родной Солнечной системы, а мечты о полетах к звездам становятся все более призрачными год от года. Еще более удручает меня тот факт, что сигналы от посланных уже много лет назад к системе Центавра зондов придут при жизни моих правнуков, и я стараюсь пореже думать об этом. Как и о том, что с почти стопроцентной вероятностью они пришлют изображения безжизненных планет по типу Меркурия, Марса или Плутона, которые мы едва ли сможем отличить от их собратьев в нашей Системе.
***
Все-таки мне везет на знакомства с разными интересными персонажами! Будучи в Лос-Анджелесе несколько лет тому, я с очарованием бродил по городу – современному Вавилону – и постоянно натыкался на разные культовые заведения. В Университете мне как-то захотелось взять курс «Все религии мира», и я не без удовольствия вспоминал нашего бородатого препода и старался издалека угадать, к какому из многочисленных верований принадлежит очередное сооружение, появляющееся то тут, то там посреди улиц этого пестрого города - перекрестка миров и народов. Пока не наткнулся на строгий дом за изгородью, к прутьям которой были прикреплены изображения планет, комет с хвостами и животных, изображающих созвездия. Все в точности, как на древних гравюрах. Надпись у ворот во дворик гласила – «Церковь Новой Астрологии». Фронтон дома был украшен витражом с изображением строгого мужчины с усами и гигантским воротником. Ну конечно, Отец наш преподобный Иоганн Кеплер!
Заинтригованный в высшей степени, я зашел во двор и открыл массивную входную дверь из темного дерева. И первое, что я увидел на месте алтаря прямо напротив входа, была приборная панель новейшего кварк-позитронного суперкомпьютера CRAY-XXV на возвышении. Стоя в изумлении перед этим символом веры с открытым ртом, я и не заметил, как ко мне подошел строгий мужчина в длинном черном одеянии и тихо представился «Отец Родерик Энтони».
Готов заключить пари, что 99 из 100 моих знакомых в этих обстоятельствах вежливо откланялись бы и поспешили прочь. Некоторые из них, впрочем, вступили бы в дискуссию с Отцом Энтони, доказывая, что астрология – средневековая чушь, и тогда откланяться их попросил бы уже сам Отец – дальнейшая моя с ним беседа показала, насколько он раним и обидчив. Но ваш покорный слуга, закаленный годами журналистских расследований, лишь вежливо представился в ответ и покорно последовал за Отцом Энтони в его келью.
Келья представляла собой кабинет, который я ожидал бы увидеть в научном отделении Центра перспективных исследований, но никак не в церкви любой, пусть даже самой экзотической, из мировых религий. Впрочем, чему было удивляться после суперкомпьютера на месте алтаря? Комната, помимо терминала к суперкомпьютеру, была обклеена графиками и заставлена трехмерными моделями и разноцветными голограммами.
Скромная миловидная женщина в таких же длинных одеждах, как у Отца Энтони, принесла нам напитки и фрукты, и Настоятель, сказав «Спасибо, сестра Ирэн», едва заметным жестом попросил ее удалиться.
- Знаете ли вы, чем занимается астрология?
Слишком хорошо знаю. Мне, конечно же, удалось сдержать скептическую улыбку. Это попытки связать расположения небесных светил, фазы Луны, движение планет, появление комет, периодичность затмений с судьбами великих мира сего, с пришествием мора, неурожаями, стихийными бедствиями… Все найденные подобным путем закономерности разбивались о достаточно несложный анализ данных, доступный любому студенту-старшекурснику, что, впрочем, не останавливало попыток астрологов продолжать исследования. Интересно, что сам Кеплер, открыв законы движения небесных тел, продолжал уделять астрологии немалую часть своего времени. Вероятно, в те времена это было весьма прибыльным делом. Но что движет современными его последователями?
Отец Энтони сыпал фактами и цифрами, водил меня от графика к графику, от голограммы к голограмме, я же старался только вежливо кивать в ответ. Единственное, что меня действительно заинтересовало – это механическая модель Солнечной системы (понятно, без соблюдения масштаба), где крошечные шарики планет и их спутников плавали в магнитном поле по эллипсам своих орбит. Поиски связи положений планет со всем происходящим на нашей грешной Земле давно уже казались пустым делом. Но тут наступила космическая эра. Так вот для чего нужен супрекомпьютер! - догадался я.
Мониторинговая миссия Солнечной системы зафиксировала в своих кристаллах памяти любой астероид, комету, спутник, искусственный и естественный, вращающийся в пределах чуть ли не светового года от родного светила. Но не так давно эти данные стали доступны всем - для компаний частного космоса, для ученых, да и просто для любителей поискать неоткрытые пока объекты по аномалиям в движении других тел. И поле исследований для сторонников «Церкви Новой Астрологии» расширилось тысячекратно. Видимо, в этот момент на моем лице отобразился плохо скрываемый скептицизм.
- Вы мне не верите? - внезапно остановил свое повествование Отец.
- Вовсе нет! - возразил я со всем жаром, на который был способен.
- Вы, наверное, думаете, что клубы дыма вокруг CRAY - часть какого-то мистического культа?
- Нет, конечно, все современные суперкомпьютеры охлаждаются крионикой - ответил я, чем завоевал у Отца Энтони симпатию.
- Но, может, я Вас задерживаю?
- Отец Энтони, продолжайте свой рассказ! - сказал я убедительно. Единственное, что меня ограничивает, соврал я, - это встреча в 7 часов вечера в Космопорту.
- А, превосходно! - сказал Отец, и в следующий час продолжил свое повествование, не переставая водить меня кругами по своей научной келье. Нужно отдать должное его пунктуальности – ровно в половине седьмого он проводил меня к своему глайдеру и запрограммировал автопилот на доставку меня в Космопорт. Обратно в город из Космопорта мне пришлось добираться самому. Мы, конечно же, обменялись координатами для связи, и я согласился, чтобы отец Энтони время от времени сообщал мне о своих новых открытиях, которые, по его мнению, могут меня заинтересовать.
***
Тем временем загадка «Пузыря времени» с одной стороны, теряла популярность в общественном сознании, но привлекала все новых теорфизиков в попытке объяснить происходящее. Следующим потрясением стал скачок времени задержки с 3 часов до 7, что на самом деле уже взволновало лишь научную общественность. Тут Луиджи Парчелли пришлось нелегко – продолжая настаивать на своей версии с малыми черными дырами, он был вынужден строить все более хитроумные теоретические конструкции, которые подвергались справедливой критике со стороны его коллег. Следующее увеличение времени запаздывания уже на 11 часов и вообще заставило многих относиться к этому факту как к мистификации.
Три, семь, одиннадцать… Я постоянно прокручивал в голове эту нехитрую последовательность цифр, безуспешно пытаясь поймать за хвост какое-то смутное воспоминание. Нумерология – вот где поле деятельности для отца Энтони Родерика с его суперкомпьютером! - подумалось мне. И в тот же вечер он позвонил мне на видеофон.
- Дмитрий, - сказал он со всей серьезностью. Я, кажется, разгадал загадку этого непонятного пузыря времени. Вы можете сейчас говорить?
- Конечно могу! - ответил я ошарашено.
- Очень хорошо тихо произнес отец Энтони. Посмотрите на этот график. Времена задержки сигналов точно коррелируют с расстояниями между собой некоторых из спутников дальней связи!
- И как вы это объясняете? – спросил я, осененный внезапной догадкой
- Как Божий промысел, вдохновивший инженеров-создателей системы на расположение спутников в точности на тех орбитах в точности на таком расстоянии друг от друга!
А я объясняю это временем задержки сигналов, которые из-за сбоя аппаратуры связи отправлялись на Землю не напрямую, а через добрую половину Солнечной системы, туда и обратно.
- Отец Энтони, - сказал я со всей серьезностью. Могу ли я просить у Вас разрешения опубликовать это ошеломительное открытие с небольшими комментариями с моей стороны?
- Сочту за честь быть Вашим соавтором! ответил Отец с достоинством.
Дальнейшее вы знаете. Написанная мною вместе с отцом Энтони статья с громким названием «Правильно настраивайте космические сети!», помимо объяснения загадки «Пузыря времени», вызвала небывалый интерес как к церкви Новой Астрологии, так и к моей скромной персоне. Отец Родерик Энтони выплатил долг за CRAY и открыл отделения своей церкви на всех земных континентах, и даже небольшую молельную комнату на базе «Селена-16». Мне же, благодаря полученной известности, стали доступны для интервью многие сильные мира сего, чем я, конечно же, поспешил воспользоваться. Я честно старался не выпячивать свою роль в этом открытии, закономерно приписывая все заслуги отцу Энтони, но подсознательно понимаю, что едва ли он мог добиться внимания общественности к своей версии без помощи c моей стороны. Луиджи Парчелли прислал сообщение, в котором он в превосходных тонах оценил нашу с Отцом Энтони работу и примененный нестандартный подход. Он также сообщил, что был в пяти минутах от получения гранта на продолжение исследования феномена «Пузыря времени», но научная истина ему дороже (хочется верить, что это было искренне). В любом случае, наиболее ценным для себя в этой ситуации я нахожу срочную телеграмму от Бориса Берга, который первым поздравил меня с разрешением парадокса и признал за мной титул «Лучшего космического журналиста-исследователя» - явно в ответ на то, что я назвал его «Самым информированным человеком в Солнечной системе».
Не все же Борису удивлять меня разными чудесами, должен был настать и мой черед.
----------------------------
Предыдущие рассказы серии
