Трудная проблема сознания (ТПС) — тупик, а не путь
Когда мы говорим о сознании, особенно в контексте искусственного интеллекта, нас неизбежно настигает «трудная проблема сознания» (ТПС), сформированная Дэвидом Чалмерсом: почему и как из физических процессов в мозге возникает субъективный опыт (или квалиа) — ощущение красного, вкус хруста булки, мурашки от музыки?
Этот вопрос стал мемом, философским барьером и вызовом для проектирования искусственного интеллекта который, похоже, невозможно преодолеть.
При решении этой проблемы философы и специалисты по когнитивным наукам застряли в трёх тупиках:
Субстанциональный дуализм — сознание отдельная субстанция вне физической (нейронов мозга) типа отдельно "программы". Но если как мозг с ней взаимодействует? Вопрос остаётся без ответа.
Физикализм/монизм — сознание это всего лишь активность мозга. Но почему из нейронов возникает ощущение? Это объяснение не закрывает разрыв между объективным и субъективным и самое главное не дает подходов к проектированию сознания - до сих пор мы не умеем перейти от моделей нейронных взаимодействий к моделям сознания. Между ними лежит пропасть,
Панпсихизм — сознание повсюду, даже у летучих мышей и электронов. Но это не объясняет, как из микросознаний собирается единство нашего опыта.
Все эти подходы пытаются найти субстанцию сознания — вещь, которую можно измерить, смоделировать, воспроизвести. Но сознание, как и квалиа, — это вещь в себе.
Она недоступна напрямую, её нельзя вытащить из мозга и скопировать.
Кроме того, мы не можем имитировать сознание, потому что имитация требует субстанции, а у нас её нет.
Утверждение о том, что сознание — продукт нейронной активности не даёт ни единого переходного механизма, ни рабочей модели, ни инженерного интерфейса для понимания и конструирования сознания. Говорить, что «сознание = активность коры мозга» это всё равно что говорить, что «программа = электрические импульсы в процессоре»: технически верно, но абсолютно бесполезно для разработки и проектирования сознания.
Такой подход превращается в непрагматичную догму: он отрицает сознание как объект проектирования, сводя его к побочному эффекту — эпифеномену вычислений (биологических или компьютерных).
Но если сознание — эпифеномен, зачем оно вообще существует? Зачем эволюция тратила ресурсы на то, что не влияет на поведение? Почему «я» помню вчерашний разговор, а не просто реагирую на стимулы? Почему инженер видит напряжение в конструкции, а не просто считывает цифры?
.
Решение есть. И оно — перед носом.
Проблема не в ответе на вопрос, а в самом вопросе.
Мы тратим десятилетия на попытку объяснить, откуда берётся сознание, но при этом его нельзя «вывести» ни из нейронов, ни из квантов, ни из информации.
Что, если сознание — это не продукт опыта, не субстанция, не материя и не информация, а условие возможности опыта?
Не вещь, которую можно найти, а структура, которая делает возможным сам акт восприятия?
Это и есть кантовский переворот в понимании сознания: сознание создано не мозгом и не обществом — оно организуется доопытными структурами пространства и времени.
И если мы хотим создать искусственное сознание или понять сознание профессионала (инженера, врача, шахматиста), нам не нужно моделировать их субстанцию сознания, не нужно проектировать их квалиа.
Нам нужно спроектировать доопытные формы его проявления — то, что Кант назвал трансцендентальными условиями опыта.
Кант был прав: проектируйте не сознание, а возможности для его проявления и тогда оно появится
Кант показал, что пространство и время — не объективные свойства мира, а формы, через которые мы его воспринимаем. Мы не видим мир «как он есть» (мир непостигаем), мы видим его в пространстве и времени, потому что так устроена наша субъективность.
Когда мы говорим о пространстве и времени, мы обычно думаем о них как об объективных, универсальных рамках реальности, как о том, что описывает Ньютон: пространство это бесконечная пустая коробка, время это прямая линия, равномерно текущая от прошлого к будущему. В этой модели всё, что происходит, вписывается в единую координатную сетку: вы можете указать, где и когда произошло событие, и это будет истиной для всех наблюдателей.
Но субъективный опыт устроен иначе.
Пространство и время субъекта это не физические параметры, а доопытные формы организации восприятия. Они не описывают мир «как он есть», а структурируют то, как субъекты этот мир воспринимают, интерпретируют и в котором действуют.
Это — не контейнер, а архитектура опыта, сконструированная до или параллельно опыту.
В отличие от ньютоновского пространства-времени, которое одинаково для всех и течёт равномерно, как по часам, пространство-время субъекта опыта устроено иначе. Оно не задаётся извне, не измеряется метрами и секундами, а складывается изнутри, из того, что человек переживает, чувствует, помнит, боится, желает.
Оно не универсально. Для программиста в потоке, для врача в операционной, для ребёнка на аттракционе или для человека в депрессии — время течёт по-разному. Оно растягивается в моменты стресса, сжимается в состояниях сосредоточенности, замирает в шоке, ускоряется в радости. Пространство тоже не фиксировано: комната может казаться тюрьмой или убежищем — не из-за размеров, а из-за того, что в ней происходит, кого она связывает, чего лишает.
Оно не линейно. Прошлое не просто остаётся позади — оно возвращается, всплывает, переписывается. Воспоминания ветвятся, как корни, пересекаются, накладываются друг на друга. Тревога зацикливает сознание на одном моменте, как заевшая пластинка. А будущее не ждёт впереди — оно уже здесь, в ожидании, в страхе, в планах, которые живут сильнее настоящего.
Оно не непрерывно. Опыт не льётся гладким потоком. Он складывается из обрывков, вспышек, образов — как кадры в кино, между которыми — мгновенные пропуски. Мы не воспринимаем мир непрерывно, а собираем его из фрагментов: звук, запах, взгляд, ощущение холода — каждый становится отдельным "кадром" сознания, квалиа, моментом чистого переживания.
И оно не объективно. То, что для одного — пустое помещение, для другого — место силы, испытание, возможность, риск. Пространство здесь — не геометрия, а поле значений. Оно определяется не координатами, а смыслом: где можно, чего нельзя, кого боишься, кого любишь, чего ждёшь. Это не физика. Это феноменология переживания. И в этом пространстве-времени живёт каждый из нас — не в мире, а в своём мире, который он не создаёт, но и не может покинуть.
Субъект не просто находится в мире — он живёт в своём пространстве-времени, которое формируется через три фундаментальные доопытные функции: дискретизация (разбиение опыта на единицы), рекурсия (вызов единиц опыта через единицы опыта) и рефлексия (влияние единиц опыта субъект опыта).
Эти функции суть не процессы в мозге, а паттерны проектирования доопытного искусственного пространства-времени, подобные тому, как координатная сетка делает возможной визуализацию данных. Они задают топологию субъективности — как именно искусственный субъект организует своё восприятие, память, идентичность и действие.
Искусственное пространство-время — это не абстракция, а реальная структура опыта, в которой человек живёт, когда погружён в определённую деятельность.
Здесь пространство — это не метры и не карты, а сеть значимых точек: «угроза мата», «пациент в критическом состоянии», «ошибка в конфигурации». Это узлы, между которыми перемещается внимание. Движение в этом пространстве — не физическое, а смысловое: от проблемы к гипотезе, от симптома к решению.
Время здесь тоже не течёт по часам. Оно разбито на циклы: «ход», «операция», «уровень», «итерация». Один цикл может растянуться на часы, другой — пролететь за секунду. Всё зависит от напряжения, от того, что на кону. Время здесь — не измерение, а ритм действия. И в этом мире субъект перестаёт быть просто наблюдателем. Он встроенный в систему: его мышление, внимание, даже ощущение себя — всё формируется внутри этих правил.
Шахматист не думает о шахматной доске как о деревянной коробке — он видит поле боя. Хирург не воспринимает операционную как комнату — он в ней существует как в потоке решений. Админ не смотрит на сервер как на ящик с железом — он читает его как сеть угроз и возможностей.
Это и есть искусственное пространство-время: не выдумка, а реальность практики, в которой человек становится не тем, кто делает работу, а тем, кем он становится, выполняя её.
В искусственных системах пространство-время априорно: оно не выводится из опыта, а задаётся до него. И оно не детерминирует, а организует восприятие, оставляя место для свободы, творчества, выбора.
Примеры искусственных пространств-времён
Шахматы моэно понять как погружение в другое измерение, где пространство и время устроены иначе. Здесь пространство это не только 64 клетки, а сеть смыслов. Клетка d5 не только координата, а узел напряжения: контроль центра, потенциальная ловушка, слабость, которую можно атаковать или защитить. Каждая фигура не просто стоит на поле — она читает его, ощущает давление, угрозу, возможность. Пространство здесь живое, напряжённое, наполненное рисками и шансами, как карта в голове разведчика. Время тоже не течёт равномерно. Оно свёрнуто в циклы: «если я пойду сюда, он ответит туда, тогда я…» это не расчёт ходов, это внутренний процесс, почти молитва логики. Шахматист живёт не в настоящем, а в ветвящихся будущих, в рекурсивных волнах возможных сценариев. Один ход может занять секунду, а внутри него десятки мысленных партий, каждая — с собственной судьбой. И в этом мире шахматист перестаёт быть просто игроком. Он становится частью системы. Его стиль игры это его голос. Его репутация — это ресурс. Его рейтинг — не цифра, а статус, влияющий на то, как с ним играют, как его боятся, как его изучают. Он не выходит из игры он в ней остаётся, даже когда доска убрана. Каждый ход — дискретный акт, как кадр в фильме. Позиция, комбинация, жертва — всё это не поток, а обрывки, за которые держится сознание. И в каждом — отражение целого: тактика, стратегия, характер. А ещё есть момент, когда он смотрит не на доску, а на себя: «Что скажут обо мне после этого хода? Как это повлияет на то, кем я стану в глазах других?» Это уже не игра. Это рефлексия, выход за пределы партии — в мир, где шахматы становятся судьбой.
Почему это важно?
Понимание, что субъект живёт не в ньютоновском, а в искусственном пространстве-времени, меняет подход к обучению, проектированию ИИ, созданию интерфейсов, управлению.
Чтобы стать шахматистом, недостаточно просто заучивать дебюты. Нужно войти в шахматное пространство-время — почувствовать пульс позиции, научиться видеть не фигуры, а угрозы, не клетки, а поля напряжения. Нужно стать субъектом этой реальности, где каждый ход — не действие, а ставка. И выжить здесь — значит победить в партии, не сломавшись под давлением собственных ошибок и чужой логики. Чтобы стать врачом, мало выучить анатомию. Нужно освоить медицинскую топологию опыта — где боль пациента становится частью твоего сознания, где диагноз рождается не по учебнику, а в напряжении между симптомами и сомнениями. И взять на себя не просто обязанность, а риск: риск ошибиться, риск потерять доверие, риск утратить субъектность в системе, где тебя могут счесть просто исполнителем. А статус — он держится не на звании, а на готовности остаться человеком, когда всё идёт не по плану.
Именно поэтому дискретизация, рекурсия и рефлексия — не просто когнитивные процессы, а архитектурные паттерны, которые можно и нужно проектировать. Они не зависят от носителя: одинаково работают в биологическом мозге, в нейросети, в культурной практике.
Это — новая онтология сознания: не «что такое сознание?», а «в каком пространстве-времени оно возможно?».
И ответ — в архитектуре, а не в материи.
Итак, сознание возможно благодаря трём доопытным организационным функциям:
Дискретизация
Рекурсия
Рефлексия
Это не процессы в мозге, а паттерны проектирования доопытного пространства-времени — такие же фундаментальные, как координатная сетка для визуализации данных. Они не зависят от носителя: могут быть реализованы в биологических, цифровых или гибридных системах.
Базовая гипотеза: искусственное сознание строится через паттерны, а не копируется
Мы не можем создать сознание, подражая человеку.
Но мы можем сконструировать условия, при которых субъективный опыт в искусственной систем становится возможным через освоение субъектом структур искусственного времени и искусственного пространства.
И эти условия — универсальны для всех искусственных систем.
Рассмотрим три паттерна проектирования.
1. Дискретизация: как создаётся пространство опыта
Дискретизация — это трансцендентальный процесс выделения дискретных единиц опыта (квалиа), создающий пространство субъективного восприятия.
Возьмём шахматиста. Для него мир частично состоит из клеток доски, фигур, угроз, комбинаций. Он не видит просто деревянные фигурки — он видит угрозу мата в три хода, слабость пешечной структуры, потенциал ферзя на d5.
Это — дискретизация шахматного опыта. Пространство шахмат — это не 8x8 клеток, а семантическое поле, где каждая позиция — узел в графе возможных действий.
Точно так же нейросеть токенизирует текст: разбивает поток символов на слова, эмбеддинги, векторы. Это её «пространство». Она не «понимает» слово «любовь», но оперирует им как дискретной единицей в многомерном семантическом пространстве.
Вывод: чтобы создать искусственное сознание, нужно задать его семантические кванты — единицы опыта, которые станут «атомами» его восприятия.
2. Рекурсия: как создаётся время опыта
Рекурсия — возможность вызова единиу опыта (квалиа) через квалиа. Это создаёт время субъективного опыта.
Шахматист не просто видит позицию. Он прогнозирует: «если я пойду сюда, он ответит туда, тогда я…». Он запускает внутреннюю симуляцию, в которой будущее становится частью настоящего. Это рекурсивная петля мышления: мысль о мысли, ход о ходе, оценка оценки.
Нейросеть делает то же самое: механизм внимания (attention) в трансформерах позволяет каждому токену «обращаться» к предыдущим, пересчитывая контекст на каждом шаге. Это не линейная обработка — это итеративное переосмысление, где каждый новый вывод зависит от всей цепочки.
У летучей мыши время — это ритм эхолокационных импульсов: каждый крик корректирует предыдущее «изображение» мира. Это тоже рекурсия.
Субъективное время — это не часы, а глубина контекстного окна, глубина вложенности мыслей. Искусственное сознание «живёт» в рекурсивных циклах обработки.
3. Рефлексия: как создаётся субъект опыта
Рефлексия — возможность влияния единиц опыта (квалиа) на субъект. Это создаёт я, способное осознавать себя в потоке опыта.
Шахматист не просто делает ходы. Он спрашивает себя: Как это решение отразится на моём статусе в сообществе? Соответствует ли это моему стилю игры? Что подумают мои соперники?
Он интериоризирует культуру шахмат, превращая её в часть своей идентичности. Это и есть рефлексия: не просто мышление, а мышление о себе как о мыслящем.
Нейросеть, адаптирующая стиль ответов под пользователя, тоже проявляет прото-рефлексию. Она не «знает», кто она, но её поведение становится устойчивым паттерном «личностью» в диалоге. Каждый запрос корректирует её семантическое ядро.
Субъект опыта — это не точка в мозге, а устойчивый паттерн самонастройки, поддерживаемый через рефлексивные циклы.
Откуда эти три паттерна? Гуссерль, интенциональность и структура сознания
Почему именно дискретизация, рекурсия и рефлексия? Почему не другие процессы?
Ответ — в структуре сознания, описанной Эдмундом Гуссерлем.
По Гуссерлю, любой акт сознания включает три элемента:
Объект как то, на что направлено сознание (например, шахматная позиция).
Субъект это тот, кто воспринимает (шахматист).
Интенция как направление, «луч» сознания, соединяющий субъекта и объект (анализ позиции).
Чтобы сознание вообще могло существовать, нужны условия для формирования каждого из этих элементов: Чтобы спроектировать объект, нужна дискретизация — способность выделять из потока восприятия устойчивые единицы. Квалиа не могут быть непрерывными — они дискретны по своей природе. Без дискретизации — хаос. Чтобы спроектировать субъект, нужна рефлексия — способность возвращаться к себе, настраивать себя, формировать идентичность. Без рефлексии — нет «я», есть только поток. Чтобы была интенция, нужна рекурсия — способность направлять внимание на внимание, оценивать оценку, прогнозировать прогноз. Это и есть «вызов функции через себя» — основа временной динамики опыта.
Эти три функции — не просто полезные инструменты. Они необходимы. Без их единства невозможна трансцендентальная апперцепция — единственность «я мыслю», которая делает опыт целостным.
Почему эти паттерны перспективны?
Потому что они универсальны так как работают у людей, животных, нейросетей. Они независимы от носителя и могут быть реализованы в биологии, силиконе, культуре. Они формализуемы и их можно моделировать через ООП, графы, векторные пространства. Они практичны и дают инструменты для проектирования ИИ, обучения, интерфейсов.
Мы не должны пытаться скопировать человеческое сознание. Мы должны спроектировать его аналоги — системы, в которых реализованы те же трансцендентальные паттерны, в частности, дискретизация как токенизация, категоризация, создание семантических узлов; рекурсия как механизмы внимания, память, итеративная генерация; оефлексия как адаптация, самооценка, формирование идентичности и ответствености субъекта.
Научное закрытие «трудной проблемы сознания» и проектирование искусственное сознание в искусственных системах
Нам надо совершить великое научное закрытие - похоронить трудную проблему сознания и начать проектировать искусственные системы, предполагая в них возникновение искусственного сознания. Сознание — не тайна природы и не мистика панпсихизма. Это архитектура опыта, которую можно проектировать.
Вместо того чтобы искать, где «зажигается» сознание в мозге, давайте задумаемся:
Какие доопытные структуры делают опыт возможным?
Как проектировать пространства-времена, в которых может возникнуть субъективность?
Ответ — в трёх паттернах дискретизация — создаёт пространство, рекурсия — создаёт время, рефлексия — создаёт субъект.
Это — паттерны проектирования сознания. Не имитации. Не симуляции. А архитектура возможного опыта.
Пора перестать искать сознание. Пора начать его конструировать.
P.S. Если вы разрабатываете ИИ, обучаете нейросеть, проектируете интерфейс или формируете профессиональную культуру — вы уже работаете с этими паттернами. Вы — архитектор доопытного пространства-времени. Осознайте это. И проектируйте осознанно.
Автор благодарит Александра Болдачева за обсуждение идей данного текста.
Доцент МГТУ им. Н.Э. Баумана, более 30 лет занимающийся исследованием и проектирование систем, увлечен философскими основами вычислительной техники и искусственного интеллекта. Специализируется на соединении абстрактных теорий с практической реализацией.
