Что за словарь? Какого года? Вот, например, в словаре Дьякова А.И. (вроде как защитил докторскую диссертацию «Статика и динамика англицизмов в системе русского языка») пишется РОУТЕР — автор некомпетентен?
Я и на почту им писал, чтобы исправили на «рутер»»
Ёщё на википедию напишите — там вообще три варианта перечислены: «маршрутиза́тор (проф. жарг. ра́утер, ру́тер (от англ. router /ˈɹu:tə(ɹ)/ или /ˈɹaʊtəɹ/, /ˈɹaʊtɚ/) или ро́утер (транслитерация английского слова))». Кстати, почему Вы решили, что «рутер» правильней, чем другие?
Мне кажется, имеет смысл разделять мифологическое сознание и магическое мышление (во всяком случае попытки переосмыслить миф более-менее современном контексте осуществлялись и после Гегеля — скажем, Лосев или Барт). Миф (мифологиеское сознание) — это что-то вроде «зонда» восприятия, или такой специфический стиль осмысления. Не уверен, что его можно полностью вытравить из психики без высокого риска печальных последствий для последней. Например, свет лампочки накаливания для меня более уютен, тёпл, чем «казённый» свет классической люминесцентной лампы. Я могу до посинения декомпозировать этот факт, вспоминая электические схемы, закон Джоуля-Ленца, спектры электромагнитного излучения и т.п., раскапывая и рационализируя личный опыт (когда и с чего оно мне «прописалось») — квалитивное восприятие на уровне осчусчений останется таким же (а если и поменятеся, то целиком и сразу). Это мифологическое сознание. А вот если бы я искренне верил, что лампочкам самим по себе присуще эмоционально-температурное свойство (и лампочки таким образом мне что-то важное сообщают :)) — это было бы магическое мышление. Кстати, если при чтении этого текста у Вас (надеюсь) возникает какой-то относительно одушевлённый образ собеседника, это срабатывает мифологическое сознание (натурализатор концептов по Барту).
Есть мнение, что наследование лишь одно из возможных (и не самое удачное) средств реализации…
Кто ж спорит. Однако, я думаю, что наследование — это в некотором роде золотая середина. С одной стороны, управляющий код может знать все объекты «в лицо» и манипулировать ими очень тонко в зависимости от индивидуальных особенностей (что требует весьма больших информационных затрат). С другой стороны, программа-оператор может вообще ничего не знать об объектах, с которыми работает (кроме того, что они объекты), и надеяться, что они «поймут» и обработают транслируемые команды-сообщения (здесь проблемы с обеспечением нужного результата — вроде как «моё дело прокукарекать, а там хоть не рассветай»). А вот если известен базовый класс управляемых объектов, мы получаем достаточную гарантию реализации абстрактных методов, т.е. заблаговременно знаем, какие сообщения будут обработаны подопечными объектами наверняка (что позволяет поднять уровень общей организации, особо не повышая сложность управляющего кода).
Машина, скорее всего, поедет, а лошадь скорее всего, нет — ей нужно сообщение «скакать галопом».
Помимо инкапсуляции (сведения функций и состояний в отдельный структурно-семантический «объём») в ООП ещё наличествуют абстракция, полиморфизм и наследование. Код, посылающий сообщения, скорее всего будет оперировать не конкретными объектами, а их обобщениями. То есть в его представлении будут не машины или лошади, а, например, транспортные средства. И сообщения, соответственно, будут — «переместиться» вместо «ехать» или «скакать». А как именно перемещаться (или не перемещаться) уже решат сами объекты, исходя из своего классового существа и актуального состояния. В этом главная практическая польза ООПа, иначе и огород было бы незачем городить.
А теперь давайте возвращаться в контекст разговора. Есть публицистическая статья, никаким боком не претендующая на опубликование в «серьёзном реферируемом журнале» и, в общем-то, не преследующая цели популяризировать науку. В ней передаётся некий смысл (некое понимание автором современных этических норм на фоне достаточно поверхностных, но не самых бредовых аналогий). Этот смысл можно воспринять, можно не воспринять. Можно принять или не принять. Не пойму, в чём проблема? Только не говорите, пожалуйста, что в виду недостаточной научности изложения никакого (кому-то, возможно) полезного смысла там нет и что абсолютно всё в этой статье «мимо кассы».
По-моему, в литературе главное донести «мессидж». Вот, навскидку — разговаривающий атом. Корректно это с научной точки зрения? Ну, как бэ не совсем. Оправдано ли стилистически? Пуркуа бы и не па…
Не думаю, что в тот момент Ницше руководствовался религиозными принципами. Судя по всему, Фридриха Карловича (чисто физиологически) колбасило не по-детски. Наверняка, сработала болезненная эмпатия — у нас с животными весьма сходная нервная система и поэтому, учитывая что зверушки транслируют себя крайне аутентично, мы можем «считывать» их сильные переживания практически напрямую (зеркальные нейроны и всякое такое). Что интересно, одни страдниям сочувтствуют, а другие наоборот. Причём по жизни наблюдается тонкая личная настройка. Эта лошадка мила — ей сострадаем, а того вонючего козла кучера в порыве «благородной ярости» сами бы с удовольствием помучили (чтобы знал, гад, что «все мы немного лошади» :)). Т.е. по сути получаем эдакое невротично-заимпринтированное распределение агрессии. Религиозные системы (в социально-моральном аспекте), как мне кажется, пытаются работать со стихией агрессии как таковой — либо её нивелировать-сублимировать, либо брать под контроль (сажать на цепь), либо перераспределять (например, на внешних врагов — это уже идеология).
В качестве дополнения — любопытная информация по поводу понятия «знание» у древних греков:
читать
Как ни странно, но в языке носителей эллинской культуры не было слова «знание» в том виде, в каком мы употребляем это слово сейчас. Вместо одного слова «знание» с довольно неопределенным значением употреблялось около двух десятков слов с конкретными значениями. Перечислим важнейшие из них.
Слово «гносис» означало знание из авторитетного источника (например, от учителя), а слово «докса» означало знание из неавторитетного источника (например, при случайной встрече). Слово «эпистэмэ» означало знание, которое каждый сам может проверить на опыте, так что степень авторитетности источника знания не имеет значения. Слово «матема» тоже означало проверяемое знание, но без обращения к опыту, то есть путем логического доказательства и аргументации. Иной случай представлен словом «догма» — это такое знание, которое неприлично проверять опытным или логическим путем (например, в нашем обществе догмой являются дорожные знаки). Слово «парадигма» означало знание впрок, как образец для аналогичных ситуаций. Очень интересный вид знания представлен словом «пролепсис» — это предварительное понимание без возможности выразить понимаемое словами. Напротив, слово «алетейя» означало окончательное раскрытие сути без каких-либо препятствий со стороны языка (а иногда и благодаря языку). Слово «теория» (от «теос» — дух, «риа» — поток) означало визионерское видение, «умозрение» (то есть видение без использования глаз, аналогично сновидению). Самое распространенное ныне эллинское слово «логос» означало знание, не связанное именно с человеком. В девизе скептиков «Боги знают, люди мнят» логос относится к богам, так что знание как логос человечеству недоступно. В более широком смысле логос — это внечеловеческое знание, доступное богам, людям и животным (знание, как бы впечатанное в природу, космос, мир).
Если от эллинского языка вернуться к русскому, то обнаружится, что в русском языке слово «знание» обобщает множество древнегреческих слов, о которых шла речь, увеличивая свой объем и, соответственно, уменьшая содержательность. Другими словами, в русском языке слово «знание» является опустошенным до предела и ни к чему не обязывающим.
Он [фашизм] полностью замешан на идеях Ницше о сверхлюдях
Скорей на идеях его сестры, которую великий немецкий философ в письмах называл «тупой антисемитской дурой» :). Кстати, сам Ницше окончательно повредился рассудком, когда, прогуливаясь по Турину, увидел, как кучер безжалостно стегает кнутом лошадь (вроде бы даже успел пару раз съездить раздухарившемуся вознице плёткой по бородатому модрасу).
Справедливости ради надо заметить, что иногда (не так уж и редко, на самом деле) людям животных жалко больше, чем некоторых других людей.
Из прослушки немецких военнопленных пилотов
– Мы любили вылетать, – вспоминает пилот по имени Пол, – перед завтраками и гоняться по полям за отдельными солдатами противника. Расстреливали их из пулеметов. Они так и оставались лежать с несколькими ранами на спине.
– Расстреливали только солдат? – уточнял сокамерник Мейер.
– Не всегда. Доставалось и гражданским. Чаще всего атаковали конвои на улицах. Помню, летел в составе трех самолетов. Сначала наклонил самолет деликатно, а потом резко повернул влево. И мы начали стрелять из всего, что было на борту. Вижу: внизу – озверевшие от страха лошади.
– Перестань. Кони – это ужасно.
– Лошадей и мне было жалко. Но людей – абсолютно нет. А вот смерть коней никогда не забуду.
– А нам нравилось летать вечерами низко над улицами, – делятся воспоминаниями пилоты Баумер и Грейм. – Увидев огни приближающихся с противоположной стороны автомобилей, мы включали свои фары. Пусть думают, что навстречу едет другой автомобиль. Спустя несколько секунд мы открывали ураганный огонь. Это было фантастично, это была великолепная забава.
– А в Польше, – продолжали летчики, – на второй день войны нам приказали сбросить бомбы на здание вокзала в Познани. Восемь из шестнадцати упали на город, просто на улицы. Нам это не понравилось. На третий день нас это уже не интересовало. На четвертый день мы начали испытывать удовольствие от своей работы.
Вас не смущает, что автор этой «точки зрения» приписывает крысе вполне себе человеческие качества
Да нет, наверное :). Статья написана человеком для людей (и, в целом, о людях). Общение на естественном языке всегда предполагает некоторую условность (например, у стула, на котором я сижу, есть спинка и ножки). Учитывая, что это публицистика, а не докторская по биологии, «внутренний диалог» вполне себе годный литературный приём, хорошо подходящий для объяснения «на пальцах» крысиных интенций (тем более что дальше по тексту подчеркивается, что крыса руководствуется инстинктом). Ещё на эту тему есть книжка Гаррисона «Специалист по этике» («Ethical Engineer») — там вообще как бы про «другую планету в далёкой галактике», однако при вдумчивом чтении есть много чего, что можно намотать на извилины.
Кстати, для полноты картины можно ознакомиться с альтернативной точкой зрения в отношении подобной логики.
Людоедство по технологии «Крысиный лев»
Один из самых эффективных способов борьбы с крысами основан на разрушении защиты. Так как защита имеет основанием нравственность, способ в итоге основан на разрушении нравственности. Всем нельзя сломать нравственность. Можно сломать одиночке, да и то не сразу. Ломают постепенно. Для этого создают условия, когда рациональная логика приобретает решающее значение. Главное, заставить совершить первый шаг — действие, до этого находящееся под абсолютным табу.
Делается это следующим образом. Берут крупную и сильную крысу, долго морят ее голодом, а потом бросают к ней в клетку только что убитую крысу. После некоторых раздумий она пожирает своего мертвого собрата. Рациональная логика подсказывает: это уже не собрат, это пища. Ему все равно, а мне выжить нужно. Значит, кушать надо.
Второй раз планка безнравственности поднимается выше. В клетку бросают еле живое животное. Новая «пища» хоть и почти мертвая, но все же живая. И снова рациональная логика подсказывает решение. Он все равно умрет, а мне нужно жить. И крыса опять ест себе подобного, теперь уже практически живого.
Третий раз в клетку бросают вполне живую и здоровую «пищу», слабого крысенка. У сильной крысы снова включается алгоритм рациональной логики. Есть все равно нечего, говорит она себе. Что толку, если мы оба погибнем? Пусть выживет сильнейший. И сильнейший выживает.
Обратите внимание, у крысы на принятие решения с каждым разом уходило все меньше времени. При этом уровень безнравственности каждого нового пожирания был все больше. Через некоторое время крыса вообще не думала. Она относилась к своим соотечественникам как к пище. Едва ей подбрасывали в клетку новую крысу, она тут же накидывалась на нее и пожирала. С момента, когда она вообще не думала, жрать или не жрать, ее нравственность была сломлена. Далее ее выпускали назад в общество, откуда в свое время взяли. Это уже была не та крыса. Это уже было существо без признаков нравственности. В своих поступках оно руководствовалась только логикой эгоизма. Но окружающие не знали этого. Они принимали ее за свою и полностью доверяли
Очень быстро существо, внешне похожее на крысу, приходило к мысли: зачем где-то искать пищу, если она кругом, теплая и свежая. Рациональная логика определяла характер действия. Крысоед выбирал ничего не подозревающую жертву и пожирал ее.
Очень скоро он приходил к выводу, что самый оптимальный вариант — не открыто нападать и пожирать, а делать это втайне от общества. В следующий раз под тем или иным предлогом эта крыса заманивала свою жертву в укромное место и там пожирала.
Илакш — это вчерашний день, последняя версия — Ифкуиль 3.0 :). Но даже в нём лексикон составляют порядка 900 корней (семантических атомов, грубо говоря, из которых осуществляется грамматическая развёртка), и ещё надо очень тщательно договариваться о логике комбинирования категорий (ибо при попытке общения оказалось, что у разных людей эта логика может весьма разнится, попробуйте, к примеру, перевести кихадовские предложения из учебника без английского подстрочника).
Что касается самодостаточного «набора свойств», как минимум в него надо включать контекстное свойство, которое бы достаточно правильно «склеивало» все прочие свойства в условиях акцидентно-динамического несовпадения индивидуального опыта коммуницирующих субъектов (ну и заодно — методику выращивания людей (или не людей :)), способных это фоновое свойство адекватно транслировать и воспринимать).
Кстати, а почему такое жёсткое определение? Разве правильно исключать из «схемы» проживающего чудо субъекта с его личными заморочками? По большому счёту сами законы природы вполне могут быть истолкованы как нечто чудесное. Кроме того, в качестве чуда может быть воспринято и какое-нибудь маловероятное событие. Помните, например, фильм «Криминальное чтиво», тот эпизод, когда в двух бандюков в упор разряжают револьвер и ни разу не попадают? Для одного это чудо (круто изменившее его взгляды на жизнь), для другого — просто случайность.
Ёщё на википедию напишите — там вообще три варианта перечислены: «маршрутиза́тор (проф. жарг. ра́утер, ру́тер (от англ. router /ˈɹu:tə(ɹ)/ или /ˈɹaʊtəɹ/, /ˈɹaʊtɚ/) или ро́утер (транслитерация английского слова))». Кстати, почему Вы решили, что «рутер» правильней, чем другие?
Кто ж спорит. Однако, я думаю, что наследование — это в некотором роде золотая середина. С одной стороны, управляющий код может знать все объекты «в лицо» и манипулировать ими очень тонко в зависимости от индивидуальных особенностей (что требует весьма больших информационных затрат). С другой стороны, программа-оператор может вообще ничего не знать об объектах, с которыми работает (кроме того, что они объекты), и надеяться, что они «поймут» и обработают транслируемые команды-сообщения (здесь проблемы с обеспечением нужного результата — вроде как «моё дело прокукарекать, а там хоть не рассветай»). А вот если известен базовый класс управляемых объектов, мы получаем достаточную гарантию реализации абстрактных методов, т.е. заблаговременно знаем, какие сообщения будут обработаны подопечными объектами наверняка (что позволяет поднять уровень общей организации, особо не повышая сложность управляющего кода).
Помимо инкапсуляции (сведения функций и состояний в отдельный структурно-семантический «объём») в ООП ещё наличествуют абстракция, полиморфизм и наследование. Код, посылающий сообщения, скорее всего будет оперировать не конкретными объектами, а их обобщениями. То есть в его представлении будут не машины или лошади, а, например, транспортные средства. И сообщения, соответственно, будут — «переместиться» вместо «ехать» или «скакать». А как именно перемещаться (или не перемещаться) уже решат сами объекты, исходя из своего классового существа и актуального состояния. В этом главная практическая польза ООПа, иначе и огород было бы незачем городить.
Слово «гносис» означало знание из авторитетного источника (например, от учителя), а слово «докса» означало знание из неавторитетного источника (например, при случайной встрече). Слово «эпистэмэ» означало знание, которое каждый сам может проверить на опыте, так что степень авторитетности источника знания не имеет значения. Слово «матема» тоже означало проверяемое знание, но без обращения к опыту, то есть путем логического доказательства и аргументации. Иной случай представлен словом «догма» — это такое знание, которое неприлично проверять опытным или логическим путем (например, в нашем обществе догмой являются дорожные знаки). Слово «парадигма» означало знание впрок, как образец для аналогичных ситуаций. Очень интересный вид знания представлен словом «пролепсис» — это предварительное понимание без возможности выразить понимаемое словами. Напротив, слово «алетейя» означало окончательное раскрытие сути без каких-либо препятствий со стороны языка (а иногда и благодаря языку). Слово «теория» (от «теос» — дух, «риа» — поток) означало визионерское видение, «умозрение» (то есть видение без использования глаз, аналогично сновидению). Самое распространенное ныне эллинское слово «логос» означало знание, не связанное именно с человеком. В девизе скептиков «Боги знают, люди мнят» логос относится к богам, так что знание как логос человечеству недоступно. В более широком смысле логос — это внечеловеческое знание, доступное богам, людям и животным (знание, как бы впечатанное в природу, космос, мир).
Если от эллинского языка вернуться к русскому, то обнаружится, что в русском языке слово «знание» обобщает множество древнегреческих слов, о которых шла речь, увеличивая свой объем и, соответственно, уменьшая содержательность. Другими словами, в русском языке слово «знание» является опустошенным до предела и ни к чему не обязывающим.
Источник
Скорей на идеях его сестры, которую великий немецкий философ в письмах называл «тупой антисемитской дурой» :). Кстати, сам Ницше окончательно повредился рассудком, когда, прогуливаясь по Турину, увидел, как кучер безжалостно стегает кнутом лошадь (вроде бы даже успел пару раз съездить раздухарившемуся вознице плёткой по бородатому модрасу).
– Расстреливали только солдат? – уточнял сокамерник Мейер.
– Не всегда. Доставалось и гражданским. Чаще всего атаковали конвои на улицах. Помню, летел в составе трех самолетов. Сначала наклонил самолет деликатно, а потом резко повернул влево. И мы начали стрелять из всего, что было на борту. Вижу: внизу – озверевшие от страха лошади.
– Перестань. Кони – это ужасно.
– Лошадей и мне было жалко. Но людей – абсолютно нет. А вот смерть коней никогда не забуду.
– А нам нравилось летать вечерами низко над улицами, – делятся воспоминаниями пилоты Баумер и Грейм. – Увидев огни приближающихся с противоположной стороны автомобилей, мы включали свои фары. Пусть думают, что навстречу едет другой автомобиль. Спустя несколько секунд мы открывали ураганный огонь. Это было фантастично, это была великолепная забава.
– А в Польше, – продолжали летчики, – на второй день войны нам приказали сбросить бомбы на здание вокзала в Познани. Восемь из шестнадцати упали на город, просто на улицы. Нам это не понравилось. На третий день нас это уже не интересовало. На четвертый день мы начали испытывать удовольствие от своей работы.
Остюда
Да нет, наверное :). Статья написана человеком для людей (и, в целом, о людях). Общение на естественном языке всегда предполагает некоторую условность (например, у стула, на котором я сижу, есть спинка и ножки). Учитывая, что это публицистика, а не докторская по биологии, «внутренний диалог» вполне себе годный литературный приём, хорошо подходящий для объяснения «на пальцах» крысиных интенций (тем более что дальше по тексту подчеркивается, что крыса руководствуется инстинктом). Ещё на эту тему есть книжка Гаррисона «Специалист по этике» («Ethical Engineer») — там вообще как бы про «другую планету в далёкой галактике», однако при вдумчивом чтении есть много чего, что можно намотать на извилины.
Делается это следующим образом. Берут крупную и сильную крысу, долго морят ее голодом, а потом бросают к ней в клетку только что убитую крысу. После некоторых раздумий она пожирает своего мертвого собрата. Рациональная логика подсказывает: это уже не собрат, это пища. Ему все равно, а мне выжить нужно. Значит, кушать надо.
Второй раз планка безнравственности поднимается выше. В клетку бросают еле живое животное. Новая «пища» хоть и почти мертвая, но все же живая. И снова рациональная логика подсказывает решение. Он все равно умрет, а мне нужно жить. И крыса опять ест себе подобного, теперь уже практически живого.
Третий раз в клетку бросают вполне живую и здоровую «пищу», слабого крысенка. У сильной крысы снова включается алгоритм рациональной логики. Есть все равно нечего, говорит она себе. Что толку, если мы оба погибнем? Пусть выживет сильнейший. И сильнейший выживает.
Обратите внимание, у крысы на принятие решения с каждым разом уходило все меньше времени. При этом уровень безнравственности каждого нового пожирания был все больше. Через некоторое время крыса вообще не думала. Она относилась к своим соотечественникам как к пище. Едва ей подбрасывали в клетку новую крысу, она тут же накидывалась на нее и пожирала. С момента, когда она вообще не думала, жрать или не жрать, ее нравственность была сломлена. Далее ее выпускали назад в общество, откуда в свое время взяли. Это уже была не та крыса. Это уже было существо без признаков нравственности. В своих поступках оно руководствовалась только логикой эгоизма. Но окружающие не знали этого. Они принимали ее за свою и полностью доверяли
Очень быстро существо, внешне похожее на крысу, приходило к мысли: зачем где-то искать пищу, если она кругом, теплая и свежая. Рациональная логика определяла характер действия. Крысоед выбирал ничего не подозревающую жертву и пожирал ее.
Очень скоро он приходил к выводу, что самый оптимальный вариант — не открыто нападать и пожирать, а делать это втайне от общества. В следующий раз под тем или иным предлогом эта крыса заманивала свою жертву в укромное место и там пожирала.
Что касается самодостаточного «набора свойств», как минимум в него надо включать контекстное свойство, которое бы достаточно правильно «склеивало» все прочие свойства в условиях акцидентно-динамического несовпадения индивидуального опыта коммуницирующих субъектов (ну и заодно — методику выращивания людей (или не людей :)), способных это фоновое свойство адекватно транслировать и воспринимать).
Кстати, а почему такое жёсткое определение? Разве правильно исключать из «схемы» проживающего чудо субъекта с его личными заморочками? По большому счёту сами законы природы вполне могут быть истолкованы как нечто чудесное. Кроме того, в качестве чуда может быть воспринято и какое-нибудь маловероятное событие. Помните, например, фильм «Криминальное чтиво», тот эпизод, когда в двух бандюков в упор разряжают револьвер и ни разу не попадают? Для одного это чудо (круто изменившее его взгляды на жизнь), для другого — просто случайность.
… зеленое и красное, и кружит, кружит, кружит? :)