Нет, не сможете, если не будете перемещать взгляд.
Как раз специально проверял: пока смотришь на яркий объект, боковое зрение видит глубокие тени абсолютно чёрными, смотришь на тень — света в боковом зрении в сплошной белый выбиваются.
По к таким перепадам яркость глаз адаптируется за доли секунды, так что сложно это заметить.
Всё зависит от потока нейтронов. Собственно нейтронные источники ведь как-то «живут»… Я лично видел источник, выпущенный чуть ли не на заре ядерной эры, а он всё ещё как новенький.
Экономически бессмысленно. КПД этого двигателя не может быть выше где-то 20%, зато его цена может с лёгкостью равняться цене исходной турбины.
Это тепло пускают на обогрев домов ближайших городов.
Во многих областях техники работа с мощностью более 100% является штатным режимом, изначально заложенным в конструкцию.
Реактор моего института одно время гоняли вообще на 200%.
Как раз только термояд потенциально может дать прямое преобразование. Но только в случае перехода на дейтерий-гелий-3, где вся энергия в виде заряженных частиц выходит.
РИТЭГ это тоже самое: изотоп нагревается, а уже тепло мы тем или иным способом преобразуем в электричество.
Наверное вы с ядерными батареями иного типа спутали, где бета-излучение напрямую преобразуется в электричество полупроводниковыми элементами. Но там КПД ниже, чем у АЭС…
Глупость там написана.
При прохождении через турбину пар охлаждается. Если сжимать его с одновременным охлаждением, чтобы температура не менялась (если сжимать без охлаждения, то она увеличится), то на это уйдёт заметно меньше энергии, чем производит турбина. Существуют турбины с замкнутым контуром, работающие, например, на гелии. Никакой конденсации там нет.
Но дело в том, что турбина, вопреки тому, что там пишут, работает именно на перепаде давления. Если мы сделаем перепад температуры вдоль турбины, но будем поддерживать везде одинаковое давление, она крутиться не будет. А вот если сделать перепад давления, но поддерживать стабильную температуру — ещё как. Другое дело, что в данном случае перепад давления создан как раз перепадом температуры… Но максимизировать его позволяет фазовый переход воды.
КПД такое низкое потому, что перепад температур небольшой: от 547 К (температура пара после теплообменника) до примерно 300 К (температура воды в пруду). Это даёт максимальный теоретически достижимый КПД 45%. На практике же его получить не выйдет, т.к. вода второго контура охлаждается не до комнатной температуры, а лишь до 373 К — температуры кипения воды. Это даёт максимальный КПД 32%.
Турбина работает за счёт перепада давления. Оно должно быть минимально низким с одной стороны и максимально высоким с другой.
Самый эффективный способ обеспечить это при замкнутом контуре — фазовые переходы: конденсация за турбиной и испарение перед ней.
Существуют газовые турбины с замкнутым контуром, но эффективно они работают только при очень больших перепадах температур, а когда перепад всего пара сотен градусов они работают плохо. Так что конденсация пара — это как раз способ уменьшить нагрев атмосферы за счёт повышения эффективности турбины.
Ну и в реактор ничего из турбины не направляется, у него свой отдельный контур.
Автор «немного» забывает, что период полураспада криптона-85 10,76 лет. Да, с начала промышленной эксплуатации ядерной энергии его выбросили 160 т, но от криптона, выброшенного на заре ядерной энергетики, уже ничего не осталось… Т.е. он не накапливается, а от того и не представляет угрозы.
Углерод-14 при штатной работе реакторов в атмосферу не попадает.
Разумеется, рассуждения о ежегодном Чернобыле также неверны: выбрасывается столько же кюри радиоактивных веществ, но изотопный состав совсем иной. Там основная активность приходится на очень короткоживущие изотопы.
Кстати, если бы автор выяснил объёмы радиоактивных выбросов с угольных электростанций, то, наверное, уже повесился бы, дабы не мучиться.
Технологии использования урана-238 и тория-232 по крайней мере на экспериментальных реакторах показали себя работоспособными. Пока они дороги для промышленного применения (хотя Индия торий уже начала применять, пусть и не самым эффективным образом), но при отсутствии альтернатив могут быть использованы.
Запасы урана-238 и тория-232 огромны, тут уже речь о тысячах лет.
Малая активность — это как раз крайне положительный фактор для ядерного топлива.
Проблема урана-238 в том, что реакция его деления при поглощении нейтрона пороговая, т.е. только нейтрон с большой энергией способен её вызвать. Да ещё в добавок она имеет малое сечение, т.е. даже при наличии достаточной энергии чаще всего нейтрон не вызывает такой реакции. Прямое использование урана-238 в реакторах деления невозможно принципиально (зато возможно в гибридных реакторах, где термоядерный реактор даёт мощный поток очень быстрых нейтронов, который эффективно делит уран-238). Можно только использовать плутоний-239, наработанный из урана-239. Его проблему я уже описал в комментарии выше.
Наш промышленный реактор на быстрых нейтронах (почему о нём одном во множественном числе?) работает на уране-235, а не плутонии. На данный момент плутоний используется в реакторах лишь как примесь к урану, и то по большей части чтобы уничтожать плутоний, а не увеличивать запасы топлива.
Проблема в том, что плутоний даёт в несколько раз меньше запаздывающих нейтронов, благодаря которым реакция деления и может быть управляемой. Т.е. управлять плутониевым реактором в несколько раз сложнее. Это не значит, что невозможно, экспериментальные реакторы успешно работали, но это получается дороже и опаснее.
В энергетических реакторах выгорает примерно 3/4 урана-235, который изначально был в стержнях. Так что решительно повлиять на доступные запасы топлива переработка отработанного не может.
Некоторые «профессионалы» заявляют, что при низкой энергии гамма-излучения, на уровне 30-100 кэВ, приборы на СБМ-20 и СБМ-21 занижают в разы, а ниже вообще не фиксируют. Мой же опыт показывает, что всё с точностью до наоборот: при низкой энергии гамма-излучения (опыты ставились с 59 кэВ) они в разы завышают свои показания. Конечно, гамма-излучение совсем низкой энергии они не зафиксируют, но оно и не представляет большой опасности, т.к. поглощается ещё в коже.
…
Чаще всего они тоже сделаны на базе СБМ-20, но тот уже закрыт специальным съёмным фильтром, который ослабляет гамма-излучение низкой энергии и полностью поглощает бета-излучение. Это позволяет точно измерить уровень гамма-излучения в широком диапазоне энергий.
И при низкой цене прибора он не то, что лучший, а фактически единственный вариант. Если брать новые датчики, а не из советских запасов. Ну и если размеры брать бытовые, а то СБМ-19, например, в кармане не особо удобно таскать.
Как раз специально проверял: пока смотришь на яркий объект, боковое зрение видит глубокие тени абсолютно чёрными, смотришь на тень — света в боковом зрении в сплошной белый выбиваются.
По к таким перепадам яркость глаз адаптируется за доли секунды, так что сложно это заметить.
Это тепло пускают на обогрев домов ближайших городов.
Реактор моего института одно время гоняли вообще на 200%.
Наверное вы с ядерными батареями иного типа спутали, где бета-излучение напрямую преобразуется в электричество полупроводниковыми элементами. Но там КПД ниже, чем у АЭС…
При прохождении через турбину пар охлаждается. Если сжимать его с одновременным охлаждением, чтобы температура не менялась (если сжимать без охлаждения, то она увеличится), то на это уйдёт заметно меньше энергии, чем производит турбина. Существуют турбины с замкнутым контуром, работающие, например, на гелии. Никакой конденсации там нет.
Но дело в том, что турбина, вопреки тому, что там пишут, работает именно на перепаде давления. Если мы сделаем перепад температуры вдоль турбины, но будем поддерживать везде одинаковое давление, она крутиться не будет. А вот если сделать перепад давления, но поддерживать стабильную температуру — ещё как. Другое дело, что в данном случае перепад давления создан как раз перепадом температуры… Но максимизировать его позволяет фазовый переход воды.
Самый эффективный способ обеспечить это при замкнутом контуре — фазовые переходы: конденсация за турбиной и испарение перед ней.
Существуют газовые турбины с замкнутым контуром, но эффективно они работают только при очень больших перепадах температур, а когда перепад всего пара сотен градусов они работают плохо. Так что конденсация пара — это как раз способ уменьшить нагрев атмосферы за счёт повышения эффективности турбины.
Ну и в реактор ничего из турбины не направляется, у него свой отдельный контур.
Углерод-14 при штатной работе реакторов в атмосферу не попадает.
Разумеется, рассуждения о ежегодном Чернобыле также неверны: выбрасывается столько же кюри радиоактивных веществ, но изотопный состав совсем иной. Там основная активность приходится на очень короткоживущие изотопы.
Кстати, если бы автор выяснил объёмы радиоактивных выбросов с угольных электростанций, то, наверное, уже повесился бы, дабы не мучиться.
Запасы урана-238 и тория-232 огромны, тут уже речь о тысячах лет.
Проблема урана-238 в том, что реакция его деления при поглощении нейтрона пороговая, т.е. только нейтрон с большой энергией способен её вызвать. Да ещё в добавок она имеет малое сечение, т.е. даже при наличии достаточной энергии чаще всего нейтрон не вызывает такой реакции. Прямое использование урана-238 в реакторах деления невозможно принципиально (зато возможно в гибридных реакторах, где термоядерный реактор даёт мощный поток очень быстрых нейтронов, который эффективно делит уран-238). Можно только использовать плутоний-239, наработанный из урана-239. Его проблему я уже описал в комментарии выше.
Проблема в том, что плутоний даёт в несколько раз меньше запаздывающих нейтронов, благодаря которым реакция деления и может быть управляемой. Т.е. управлять плутониевым реактором в несколько раз сложнее. Это не значит, что невозможно, экспериментальные реакторы успешно работали, но это получается дороже и опаснее.
Во всех фотоотчётах с экскурсий туда пишут, что бассейн выдержки и свечение там можно увидеть. Вот, например.
И при низкой цене прибора он не то, что лучший, а фактически единственный вариант. Если брать новые датчики, а не из советских запасов. Ну и если размеры брать бытовые, а то СБМ-19, например, в кармане не особо удобно таскать.