Однажды в самом конце XIX века на дальней и дикой окраине Империи служили два лихих офицера.

Оба они носили одно и то же звание — «капитан» и оба сами выбрали службу в Туркестане после окончания Академии Генерального штаба.

И это все, что у них было общего.

Первый был сама интеллигентность: он пришел в армию после математического факультета Санкт-Петербургского университета и факультативного обучения в консерватории, где пел вместе с Собиновым.



Второй был классическим «кухаркиным сыном»: выросший в захолустье будущего Восточного Казахстана сын казака и крещеной калмычки едва не завалил поступление в Академию Генштаба из-за незнания иностранных языков — ну мало там было носителей европейских языков.



Оба быстро стали активными участниками Большой Игры — многолетнего соперничества Британии и России в Средней Азии, и считались самыми перспективными среди молодого поколения Игроков.

Первый, явно демонстрировавший уникальные способности к стратегическому мышлению, занимался изучением и военно-географическим описанием Русского Туркестана, Афганистана и Индии, Памира, Гиндукуша и Семиречья, и в 1899 году был отправлен в служебную командировку в Индию.



Второй считался прирожденным тактиком и бесстрашной сорви-головой. Пользуясь азиатской внешностью, доставшейся от мамы, и свободным владением тюркскими языками, самовольно ходил в нелегальные рейды за кордон снимать план афганской крепости Дейдади, выдавая себя за караванщика-туркмена.



Ко всеобщему удивлению, эти очень разные люди крепко сдружились и даже породнились: второй стал крестным отцом родившихся у первого сыновей-близнецов.



Оба отдали Большой игре большую часть жизни. Первого, «штабного», оценив его стратегическое мышление, уже в 1905 году назначили начальником Среднеазиатского отдела Главного Управления Генерального штаба.



Второй, как положено «полевику», создавал агентурную сеть в Восточном Туркестане (Кашгарии), Афганистане и Персии, работал в Бомбее, Дели и Пешаваре, и в том же 1905 году его секретный «Отчет о поездке в Индию» был опубликован Генеральным штабом.



Оба стали генералами и воевали в Первую Мировую, которую прошли геройски. Первый был ранен и дважды контужен во время знаменитого Брусиловского прорыва, собрал целый букет орденов и к октябрю 1917-го был уже генерал-лейтенантом.



Второй же генерал-лейтенанта получил еще в феврале 1915 года, став к тому времени из-за безоглядной храбрости одним из самых популярных генералов русской армии. А после блестящего взятия Зборо, недолгого плена и дерзкого побега его популярность взлетела до небес.



После Февральской революции первый продолжил воевать на Западном фронте. Второй же, еще до революции назначенный Главнокомандующим войсками Петроградского военного округа, все больше увлекался политикой. В марте он арестовал царскую семью, в июле был назначен Верховным Главнокомандующим, а в августе устроил неудачный мятеж, так и оставшийся в русской истории под его именем.



После Октябрьской революции пути кумовьев разошлись навсегда: первый пошел к красным, второй — к белым.

В Гражданскую первый воевал под Царицыным вместе с Ворошиловым и Сталиным, вскоре после Гражданской возглавил Академию Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии и стал одним из главных вдохновителей «советского Ренессанса» Большой игры.



Второй же стал соорганизатором Добровольческой армии на Дону и ушел в Первый Кубанский поход.



Второй, он же Лавр Георгиевич Корнилов, был убит при штурме Екатеринодара. «Неприятельская граната, — писал генерал А. И. Деникин, — попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли». Корнилова похоронили в местечке под названием Гначбау. На следующий день после похорон красные выбили белых из Гначбау. Тело генерала вытащили из могилы, таскали по улицам, рубили шашками, а потом сожгли.


Первопоходники у могилы генерала Корнилова

Первый, он же Андрей Евгеньевич Снесарев, к тому времени — создатель и ректор Московского института востоковедения, был арестован в январе 1930 года и был обвинен в создании контрреволюционной организации «Весна» и планировании заговора. Приговорен к расстрелу. По личному указанию Сталина высшая мера была заменена 10 годами лагерей. 21 ноября 1989 года на аукционе Сотбис была продана записка Сталина, адресованная Ворошилову, с коротким текстом:

«Клим! Думаю, что можно было бы заменить Снесареву высшую меру 10-ю годами.
И. Сталин.»

Похоже, Коба не забыл, как они втроем держали Царицын. У них были сложные отношения, еще с Царицына, но Снесарева Сталин ценил.



Снесарев отсидел в лагерях 4 года, 27 сентября 1934 года досрочно освобожден как тяжело больной. Проще говоря, после инсульта его просто отдали умирать на руки дочери. Благо та, узнав об ухудшении здоровья отца, приехала к нему, и год отработала санитаркой в лагерном госпитале. На семейном снимке выше Евгения Снесарева — самая младшая.



Андрей Евгеньевич Снесарев умер в больнице в 1937 году.

***

Вот, собственно, и вся история. От сотен других отличается разве что высотой, на которую взлетели оба однополчанина.

А так — сколько их было на Руси-матушке…

Служили два друга в нашем полку
Пой песню, пой.
И если один из друзей грустил,
Смеялся и пел другой...

P.S. Спрашивали о судьбе близнецов, крестников Корнилова. Все шестеро детей Снесарева остались в России и прожили обычную жизнь советских людей. В 1941 году, когда им было 24 года, Александр, студент Литературного института, ушел добровольцем в ополчение, и погиб под Наро-Фоминском, защищая Москву. Второй из братьев, Георгий, прожил долгую жизнь — 82 года, умер в 1999 году от рака. Он стал ученым, был профессором МГТУ им. Баумана, кто-то из хабровчан вполне еще мог слушать его курс по подъемно-транспортному оборудованию.