Отрывок из книги "Китайская пишущая машинка" 2017 года Томаса Мьюлэни
Шло лето 1959 года, и США страстно желали победить в Холодной войне. В 1957 году СССР добился значительной технологической победы, запустив первый искусственный спутник Земли. В следующем году китайская компартия запустила всеохватывающую и в итоге ставшую катастрофической кампанию "Большой скачок". Летом 1959 года партизаны Фиделя Кастро на Кубе заставили отправиться в изгнание президента Фульхенсио Батиста. США хотели вернуть себе поступательный импульс и продемонстрировать, что всё ещё находятся на переднем крае происходящего в мире. План был следующим: президент Дуайт Дэвид Эйзенхауэр собирался представить миру первый китайский компьютер.
Изобретение первого китайского компьютера стало бы значительной победой, «подарком» от капитализма китайскому народу. Это стало бы технологической и культурной победой «свободного» мира, и открыло бы возможность создания новой инфраструктуры для распространения и перевода материалов, написанных по-китайски. Владелец подобного устройства мог бы наводнить мир китайскими текстами с невиданной доселе скоростью – что, возможно, помогло бы вести пропаганду. Кроме того, для китайского языка и говорящих на нём людей числом более миллиарда это открыло бы новую эру информационных технологий, считавшуюся ранее прерогативой алфавитных языков. Это бы означало, что китайский язык не был, как считали многие, «отсталым».
В центре всей этой геополитической драмы находилась машина Sinotype, придуманная Сэмюэлом Хоксом Колдвелом, отцом китайского компьютера.
У Колдвела было множество талантов. Он родился в 1904-м в Массачусетсе, учился в MIT у прославленного разработчика компьютеров Вэнивара Буша, а потом сам стал пионером в области логических схем. Когда он не консультировал студентов, изучавших электротехнику в MIT в качестве профессора, он играл на органе, да так, что иногда даже выступал с известным оркестром Boston Pops.
Чего Колдвел не умел, так это говорить или читать по-китайски. Впервые он столкнулся с этим языком благодаря неформальным беседам в столовой с его китайскими студентами в MIT. Поглощая китайскую жареную лапшу и пельмени на пару, Колдвел со студентами беседовали о китайских символах. Один базовый факт по поводу китайского языка стал полной неожиданностью для инженера: как позже писал Колдвел, «в китайском языке есть правописание».
До этого Колдвел считал, что у китайской каллиграфии нет никакой орфографии, однако вскоре он обнаружил нечто противоположное: «Как ни странно, оказывается, что китайский ученик обучается идеографическому письму почти так же, как его алфавитный брат – писать слова. Каждый китаец обучается писать символы при помощи абсолютно одинаковых штрихов, проставляемых в одном и том же порядке».
Идея постоянной «орфографии» китайского языка возбудила любопытство специалиста по логическим схемам: если каждый китайский символ составляется всегда одинаково, нельзя ли придумать логическую схему, которая, получив на вход китайские штрихи, будет выдавать китайские иероглифы? Если у китайского языка, не основанного на алфавите, всё же есть своё «правописание», возможно ли создать машину, над которой годами бились инженеры: компьютер для китайского языка?
Колдвел обратился за помощью к Лен-Шэн Яну, профессору дальневосточных языков из Гарварда. Колдвел возложил на него задачу подробного анализа структурного состава китайских иероглифов и определения поштрихового «правописания» примерно 2000 самых распространённых слов. В итоге Колдвел и Ян выбрали 22 различных штриха: идеальное число для того, чтобы расположить их на кнопках стандартной англоязычной клавиатуры.
Вместо раскладки QWERTY Колдвел оснастил клавиши Sinotype китайскими штрихами, которые печатающий на машине человек должен был использовать для составления – а точнее, для описания и извлечения – китайских иероглифов. Целью Колдвела было «обеспечить входные и выходные данные для схемы, преобразующей правописание иероглифов в координаты на фотографической матрице».
В процессе исследований Колдвел сделал второе удивительное открытие. У китайских иероглифов есть не только правописание, но и, как он сформулировал, «правописание китайских символов чрезмерно избыточно». Колдвелу почти никогда не приходилось вводить все штрихи для конкретного иероглифа, чтобы машина смогла извлечь его из памяти. Для символа из 15 штрихов, к примеру, от оператора могло потребоваться ввести пять-шесть первых штрихов перед тем, как Sinotype найдёт совпадение в базе.
Алфавитной аналогией этой ситуации может служить написание таких слов, как «ксилофон» или «крокодил» – первых пяти букв достаточно для сопоставления со словом целиком. Получается, что для написания слова нужно восемь букв, а для поиска – пять. И часто эта разница между «полным» и «минимальным» написанием оказывалась весьма большой. Определённые иероглифы из тестовой выборки писались при помощи 11 штрихов, а находились при помощи пяти. Колдвел решил, что можно воспользоваться этим и другими факторами, и «построить машину, позволяющую писать китайский текст с клавиатуры, по меньшей мере, так же быстро, как английский». Колдвел не просто изобрёл первый в мире китайский компьютер. Он непреднамеренно изобрёл то, что мы сегодня называем "автодополнением".
Sinotype получил финансирование от фонда Карнеги, армии США и ВВС США, поскольку все они жаждали использовать многообещающее новое устройство в военных целях, увеличив производство пропагандистских листовок. При помощи Sinotype возможность набирать и печатать пропаганду на китайском языке в промышленных масштабах стала реальностью. Но Колдвел не считал своё изобретение подходящим только для таких суровых целей.
«Многие удивятся тому, что над этим вообще кто-то работал, или что военные организации выделяли значительные средства и внимание на этот проект, — писал он. – Ответ на эти вопросы прост и понятен. При продаже этой идеи военным у меня был только один аргумент – машина, способная составлять китайские тексты, улучшит процесс общения людей, а улучшение этого процесса ещё ни разу не вредило достижению мира». Сложно сказать, как Колдвел относился к энтузиазму со стороны военных, поддерживавших его изобретение. Но с его точки зрения Sinotype был средством для достижения более мирного будущего.
Подстёгиваемое страхом того, что китайские учёные могут приближаться к собственным прорывам в области вычислений, к маю 1959 года правительство США начало всерьёз опасаться опережения со стороны Китая. Если бы Китай совершил собственный компьютерный прорыв, это бы серьёзно подорвало психологическую победу, достигнутую изобретением Колдвела. Советники побуждали к «к как можно более раннему объявлению этого изобретения президентом», в котором эту машину нужно было назвать «серьёзным прорывом, сделанным США в долгой и непрестанной борьбе за улучшение взаимного понимания всех людей мира через улучшение их общения».
Однако лето прошло, а ничего особенного так и не случилось. Эйзенхауэр не объявил о создании китайского компьютера, Sinotype не был представлен публике. Существовали сомнения по поводу готовности этого устройства, и того, выдержит ли оно тщательную проверку международным сообществом и военными аналитиками. Окажется ли оно ценным для китайских пользователей? Было ли это устройство на самом деле прорывным, как считали его разработчики? Риски преждевременной презентации были слишком большими, поэтому проект решено было отложить.
А в следующем году по проекту был нанесён самый серьёзный из ударов: Колдвел умер. Без его лидерства энтузиазм по поводу этого проекта в военных кругах угас.
Однако машина продолжала жить, десятилетиями двигаясь по извилистой цепочке владения, и среди звеньев этой цепи можно найти кашу из аббревиатур, принадлежащих к военным и академическим кругам: ЦРУ, корпорация RAND, IBM, ITEK, MIT, корпорация RCA, и проч. В процессе перехода из рук в руки машину переименовывали, сначала в Sinowriter, затем в Chi-coder, потом в Ideographic Encoder.
Однако концептуальная и техническая база, заложенная Колдвелом и его командой, оставалась фундаментальной для китайских компьютеров вплоть до 1980-х. Проект переродился под названием Sinotype II, отошёл от ввода штрихов с клавиатуры в сторону набиравшего популярность ввода по системе пиньинь – фонетической системе, разработанной во второй половине XX века. Но при всех изменениях основные принципы Колдвела сохранялись – и в первую очередь автодополнение, которое будет оставаться центральной частью китайских компьютеров шесть десятилетий. И в следующий раз, когда вы будете ругать телефон за неправильно подобранное слово, подумайте: если бы алфавитный ввод и обмен текстовыми сообщениями обзавелись автодополнением в то же время, когда эта функция появилась в китайском компьютере, возможно, сегодня они работали бы куда как лучше.
