Представьте себе тёмную комнату и тонкий луч света, который падает на экран с двумя узкими щелями. За экраном – ещё один, регистрирующий свет. Классика: опыт Юнга с двумя щелями. Если обе щели открыты, на втором экране возникает чередование светлых и тёмных полос – интерференционная картина. Свет ведёт себя как волна. Но вот парадокс: если выпускать по одному фотону (квант света) – они всё равно со временем нарисуют те же полосы. То есть каждый фотон как будто проходит через обе щели сразу и интерферирует сам с собой. Однако, когда фотон прилетает, он проявляет себя как частица – оставляет одну единственную точку на экране. Волна при пролёте, частица при попадании. Этот эксперимент Ричард Фейнман называл «единственной загадкой квантовой механики» – в нём сконцентрирован весь её дух. Так открылся корпускулярно-волновой дуализм: свет (да и материя – электроны, атомы и даже молекулы) одновременно и волна, и частица.
Куда же деваются кванты света в тёмных полосах интерференции? Неужели фотон иногда «аннигилирует» сам с собой? Нет, никакого исчезновения энергии не происходит – она просто перераспределяется. Там, где волны гасят друг друга, фотонов не прилетает вовсе, зато в соседних светлых полосах их скапливается больше, чем если бы интерференции не было. В квантовой теории это объясняется сложением амплитуд вероятности: у фотона есть амплитуда дойти до каждой точки экрана через каждую щель. В одних точках амплитуды складываются в мощный «залп» – и тогда вероятность (квадрат амплитуды) высока, фотоны прилетают часто. В других – амплитуды частично или полностью противоположны и гасят друг друга, давая нулевую вероятность попадания фотона. Но суммарная энергия распределяется так же, как в волновой картине: ничего не теряется, просто «гребни» и «провалы». Как пошутил однажды Поль Дирак, каждый фотон интерферирует только с самим собой – два разных фотона не устроят совместную интерференцию. Это подчёркивает, что квант – это не классическая «частица в каком-то месте», а особый объект, описываемый волновой функцией. Пока мы не взглянули – он повсюду и нигде, как бы «расплывается» через обе щели сразу.
Конечно, можно попытаться схитрить: поставить у щелей детекторы и выяснить, через какую щель пролетает фотон (или электрон). Но стоит проделать это – и интерференция исчезает! Картина на экране сразу становится однородной, без полос. Получается, сам факт наблюдения пути разрушает волновое поведение. Это иллюстрирует принцип, который Нильс Бор назвал комплементарностью: квантовый объект проявляет либо волновые свойства, либо корпускулярные (частичные), в зависимости от того, что именно вы пытаетесь обнаружить. Оба «образа» взаимно исключают друг друга, но дополняют полное описание. Свет – и волна, и частица, но одновременно наблюдать оба аспекта нельзя. Природа как будто спрашивает: «Какой эксперимент ставим – на волны или на частицы?», – и отвечает соответственно. Если вы пытаетесь узнать, куда летит фотон, он «выберет» быть частицей и не даст интерференции. Если же не знать путь – проявятся волны и интерференция.
Здесь ключевое слово – знание (информация). Казалось бы, детектор у щели – это же просто прибор, почему он так влияет? Но с точки зрения квантовой теории сам прибор становится частью системы. Если его показания могут сообщить, через какую щель прошёл фотон, то в микромире произошло следующее: состояние фотона запуталось с состоянием детектора. После этого о чистой «самоинтерференции» речи уже нет – система «фотон+детектор» изменилась. Даже если вы лично не смотрите на показания, информация о пути существует в окружающем мире (в памяти прибора, в сигналах и т.д.), а это достаточно, чтобы картина на экране перестала быть интерференционной. Проще говоря, любой намёк на возможность узнать путь уничтожает картину волн. Природа не обманывает: либо фотоны идут как волны (но тогда путь неразличим), либо как частицы (тогда мы различаем путь, а интерференции нет).
Теперь самый остроумный вариант: а что если сохранить волновую картину, но всё же получить знание о пути после эксперимента? Звучит как магия. Именно такое изящное расширение придумали учёные – так возник так называемый эксперимент с квантовым ластиком. Его суть: устроить измерение пути, но таким образом, чтобы результат не «утек» безвозвратно в окружающую среду, а остался контролируемым квантовым образом. Например, вместе с фотоном пустить через щели ещё один спаренный квант (пусть другой фотон или электрон), который условно помечает путь первого. Скажем, если первый идёт через левую щель, второй квант получает метку «Левый», а если через правую – метку «Правый». Такая пара частиц находится в запутанном состоянии: пути первого и состояние второго связаны. Мы как бы измерили путь, но «честного» макроскопического прибора нет – информацию о пути хранит второй, вспомогательный квант, выступающий в роли квантового детектора. Что же покажет экран? Интуиция подсказывает, что раз путь отмечен, интерференции не будет – так и есть, на экране снова сглаженное распределение. Даже без классического наблюдателя сам факт запутанности с меткой делает пути различимыми, и интерференция пропала. Замечательный урок: важен не наблюдатель как человек, важна физическая различимость маршрутов. Любая запутанность, делающая два пути отличимыми, убивает интерференционные fringes.
Теперь – фокус с «ластиком». Предположим, после экрана мы поймаем вспомогательные кванты с метками и… сотрем эту информацию! То есть проведём такой квантовый измерительный цикл, который уничтожит данные о том, откуда пришёл фотон, не глядя на них. Звучит странно: ведь фотоны-то уже попали на экран, что сделано – то сделано. Однако квантовая механика позволяет более хитрые сценарии. В экспериментах типа «квантовый ластик с отложенным выбором» (первые реализованы М. Скалли и др., 1980-е; затем Юн-Хо Ким и др., 1999) вспомогательные частицы измеряются не напрямую «лево/право», а в другом базисе – фактически, мы смешиваем и запутываем их состояния так, чтобы уничтожить знание о пройденном пути. И вот что обнаруживается: если сгруппировать результаты попаданий фотонов по исходам этих поздних измерений вспомогательных квантов, в каждой такой группе вдруг проявляется интерференционная картина! Тем самым мы восстановили интерференцию – как бы стёрли «отметки» и вернули волновое поведение. Причём этот выбор – стереть или не стереть информацию – можно сделать после того, как фотон уже ударился в экран. Получается, что наше позднее решение определило, была ли интерференция раньше… Мистификация?
Некоторые популярные описания поспешили окрестить это явление ретрокаузальностью – мол, будущее действие влияет на прошедшее событие. Особенно красочно идею обыгрывал Джон Уилер, предложивший мысленный вариант такого эксперимента: свет от далёкого квазара, проходящий гравитационную линзу (две альтернативные траектории вокруг галактики – космический аналог двух щелей), можно анализировать по-разному. И в зависимости от нашего выбора сейчас мы либо наблюдаем интерференцию, либо определяем «через какую щель пролетел фотон» миллиарды лет назад! На первый взгляд, дух захватывает: выбор в настоящем меняет прошлое. Но давайте разберёмся без мистики. В действительности никакой сигнал в прошлое не отправляется. Фотон при пролёте не «знал» нашего будущего решения и не менял поведение задним числом – он вообще не выбрал конкретный путь. До измерения у нас не было факта «прошёл через левую щель» или «через правую» – был квантовый суперпозиционный вариант «через обе сразу». Когда мы позже уничтожаем или раскрываем информацию о пути, мы просто отбираем нужные подмножества событий. Если мы стёрли метки и тем самым не различаем путь, то берём те случаи, где фотон по сути шёл через обе щели – и получаем интерференцию. Если же не стёрли (или сразу измерили путь) – мы рассматриваем случаи, где фотон определённо прошёл только через одну щель, и тогда интерференции не будет. Но ни один отдельно взятый фотон не меняет уже оставленный на экране след. «Ластик» работает статистически: складывая данные по многим частицам с учётом позднего выбора, мы обнаруживаем скрытую интерференцию там, где без группировки всё казалось хаотичным. Если же смешать все случаи вместе (не зная или не учитывая, стёрта информация или нет) – никакого полосатого узора не увидим. Итого: причина и следствие остаются в порядке, просто квант не обязан «решать наперёд», вести ему себя как волна или как частица. Он сохраняет оба варианта до последнего, а наши действия уже определяют, какой аспект проявится для нас. Никакой мистики – но какое элегантное подтверждение, что информация правит бал в квантовом мире!
Получается, квантовая механика заставляет нас пересмотреть саму концепцию реальности. Частица не имеет определённых свойств, пока мы их не измерили – до этого это скорее набор возможностей. И что именно проявится, зависит от контекста эксперимента. Эйнштейна такая «игра в прятки» не устраивала – он протестовал: «Луна ведь существует, когда на неё никто не смотрит!» Бору же приходилось терпеливо объяснять: квантовые объекты не похожи на привычные нам крупные тела. Мы не можем сказать что сделал фотон на самом деле, мы можем говорить лишь о полном эксперименте – о взаимодействии измерителя и объекта. Как сформулировал Бор, «физика касается не того, что есть, а того, что мы можем сказать о том, что есть». Когда нет наблюдения, говорить «фотон прошёл тут или там» просто неправильно – он прошёл и там и тут в виде волнового облака возможностей. Пока информация о пути никуда не просочилась, эти возможности суперпозиционно сосуществуют и дают интерференцию. Но стоит произвести акт наблюдения – и возможности редуцируются до одного реализованного факта. В старой «копенгагенской интерпретации» это явление называют коллапсом волновой функции. Квантовая теория предсказывает лишь вероятности разных исходов – где конкретно вспыхнет точка, мы заранее не знаем, хотя все вероятности вычисляются точно (проверено экспериментами). Такой пробел в определённости смущал даже великих физиков. Эйнштейн, Подольский и Розен в 1935 году указали: если теория не определяет результатов однозначно, может, у частиц есть «скрытые переменные» – неучтённые параметры, которые на самом деле и решают, как всё выйдет, просто мы их не видим. Тогда уж Вселенная была бы детерминирована, а загадочная вероятностность – лишь наше незнание.
За этой дискуссией последовали невероятные эксперименты с квантовой запутанностью. Если подготовить пару частиц (например, два фотона) в едином квантовом состоянии, а затем разнести их далеко друг от друга и измерить по отдельности, оказывается, результаты измерений коррелируют очень хитрым образом. Например, можем создать два фотона с противоположными поляризациями (один «вверх», другой «вниз», но заранее неизвестно, кто какой). Разлетевшись на километры, каждый полетит в свою лабораторию, где экспериментаторы случайным образом измерят поляризацию – скажем, под разными углами. Классическая интуиция подсказывает, что результаты двух далёких измерений не должны связаны – ведь фотоны не находятся в причинной связи друг с другом в момент измерения. Однако квантовая механика предсказывает согласованные корреляции, выходящие за пределы любых классических объяснений. Джон Белл в 1964 г. сформулировал неравенства – условия, которым обязана удовлетворять любая теория локальных скрытых параметров. Квантовая же теория эти неравенства нарушает. Эксперименты Аспекта и других (1980-е и далее) подтвердили: природа не удовлетворяет неравенствам Белла – значит, идея локальных «тайных сигналов» или предопределённости не верна. Из двух посылок – или у частиц нет определённых значений до измерения, или происходит мгновенная координация между далёкими событиями – верна первая (а может, в каком-то смысле и обе, но тогда «мгновенная связь» выходит за пределы классического пространства-времени). Альберт Эйнштейн пренебрежительно называл квантовую запутанность «жутким дальнодействием», но теперь это дальнодействие экспериментально доказано и легло в основу новой техники – квантовой криптографии, квантовых вычислений. Кстати, в 2022 году за исследования запутанных фотонов и тесты неравенств Белла Ален Аспект, Джон Клаузер и Антон Цайлингер получили Нобелевскую премию по физике. Спор Эйнштейна и Бора разрешился: в квантовом мире царит нелокальность – запутанные частицы ведут себя как единое целое, даже будучи на разных концах вселенной. При этом прямой передачей информации на сверхсветовой скорости такое явление не является – вы не можете с помощью запутанных фотонов отправить осмысленное сообщение быстрее света, результаты проявятся случайно. Но сам факт, что измерение здесь и сейчас мгновенно меняет наше знание о состоянии удалённой частицы, поражает. Реальность оказывается глубоко нелокальной и связанной: корни происходящего скрыто сплетены между собой, хотя на поверхности кажется, что объекты независимы.
Как же объединить все эти странности в целостную картину? Одна из самых смелых идей – это многомировая интерпретация квантовой механики, предложенная Хью Эвереттом в 1957 году. В ней постулируется, что коллапса волновой функции не происходит вовсе. Все возможные исходы квантового процесса равноправно реализуются, просто каждый – в своей «ветви» вселенной. Когда вы ставите эксперимент с двумя щелями и пытаетесь узнать путь фотона, Вселенная ветвится: появляется ветвь, где фотон прошёл через левую щель и детектор это зафиксировал, и ветвь, где он прошёл через правую. В каждой из них вы, наблюдатель, увидите частицу, прошедшую через конкретную щель, и никакой интерференции. А если путь не определять, ветвление не происходит (точнее, происходит, но более тривиально – обе траектории остаются в рамках одной общей волновой функции), и вы видите интерференцию, как будто фотон прошёл сразу через обе щели. В этой интерпретации никакой загадки нет: электрон всегда проходит через обе щели, но если он запутывается с детектором, то общая волновая функция распадается на две непересекающиеся ветви – в каждой электрон прошёл только через одну из щелей. Почему тогда нет интерференции? Потому что интерферировать могут только альтернативы внутри одной волновой функции. А когда произошла декогеренция – по сути, разделение миров – «соседние» варианты больше не взаимодействуют. Каждый живёт своей жизнью, и наблюдатели из каждой ветви даже не подозревают о существовании другой. То есть многомировая интерпретация утверждает: интерференция исчезает не из-за таинственного коллапса при наблюдении, а из-за расщепления единой реальности на несколько самостоятельных. При этом глобально никакая информация не теряется – в совокупности всех ветвей интерференция есть, просто нам, оказавшимся внутри одной ветви, она уже не видна.
Welcome to the Many Worlds! – шутят приверженцы этой теории. В самом деле, получается поразительный образ реальности: она подобна бесконечно ветвящемуся дереву. Каждый акт квантового «измерения» – на самом деле просто взаимодействие, запутывающее кванты с окружающей средой – раздваивает вселенную на версии, соответствующие всем возможным результатам. Мы субъективно ощущаем лишь одну из них, не видя параллельных. В такой картине никакого коллапса и объективной случайности нет – всё эволюционирует вполне детерминированно по уравнению Шрёдингера, просто состояние дел усложняется, распутываясь в гигантское древо альтернатив. Зато нет и необходимости в ретрокаузальности: ничего не пришлось изменять задним числом – все исходы и так существуют, не надо «исправлять прошлое». И фундаментальные законы остаются симметричны во времени: квантовая динамика обратима, никаких привилегированных направлений времени. Проблема лишь в том, что мы – часть системы, и, пройдя точку ветвления, уже не можем заглянуть в другую ветвь. Именно невозможность «склеить» декогерировавшие миры делает в каждой из них событие необратимым для местных жителей. Но глобально, с «вненаучной» точки зрения, ничего не теряется и не нарушается.
Многомировая интерпретация наглядно объясняет и квантовый ластик: когда фотоны запутались с метками, система начала ветвиться – фактически появилось два мира: «фотон прошёл слева, метка показала слева» и «фотон справа, метка справа». Без ластика они и остались бы несвязными – и интерференции бы не было. Но «стирая» метку в таком квантовом ключе, мы, грубо говоря, сводим две ветви обратно воедино – перемешиваем их так, что исходные варианты пути уже не различить. В результате квантовые альтернативы снова могут интерферировать, ведь они снова как бы внутри одной общей волновой функции. При этом никаких парадоксов: ни машина времени, ни мультивселенский гуманоид не вмешивались – просто мы грамотно воспользовались возможностями квантовой динамики, которая, если не произошла окончательная декогеренция с огромным числом степеней свободы, позволяет «разветвлять и сводить обратно» состояния. Такой эксперимент – прекрасная иллюстрация не мистики, а технических тонкостей квантовой теории. Он показывает, что важно именно окружение: если измерение пути фотона сразу записать на макроскопический прибор или человеческий глаз, то процесс вовлекает столько степеней свободы, что обратного пути нет – информация о пути расползлась по миллиардам атомов, произошла необратимая декогеренция, и никаким ластиком ее не собрать. Потому в обычной жизни квантовая неопределённость так незаметна. А в лабораторных условиях с единичными квантами – пожалуйста, можно поиграть с возможностью «заглянуть или не заглянуть» в микромир и убедиться, как тонко она управляет наблюдаемым результатом.
Итак, мы видим, что центральное место во всех этих феноменах занимает информация. Знать или не знать – вот что меняет поведение квантового объекта. Фотон, пролетающий сквозь щели, «решает» вести себя как частица или как волна, в зависимости от того, может ли кто-то (пусть даже бездушный прибор) узнать его секрет. Невольно вспоминается вопрос: «Делает ли звук падающее дерево в лесу, если некому слышать?» Квантовая физика подталкивает к ответу: нет, не делает – до измерения не то что звука, самого события падения в определённом смысле нет. Джон Уилер, о котором мы уже вспоминали, любил говорить об участии наблюдателя в построении реальности и даже рисовал символическую букву U, у которой глаз смотрящего является частью контура – Вселенная, наблюдающая саму себя. Он ввёл афористичный принцип «It from bit» – «бит порождает объект». Иначе говоря, всё «вещное» (it) происходит из информационных битов – ответов на да/нет вопросы, которые задаёт мир. В конечном счёте, по Уилеру, «все вещи физического мира информационно-теоретичны по своей природе». Сначала кажется, что это уж слишком радикально. Но по мере развития науки становится понятно: информация – такая же физическая сущность, как материя и энергия. Роль информации проявляется не только в квантовых курьёзах, но и в основе других фундаментальных законов. Например, во второй половине XX века Рольф Ландауэр показал, что у информации есть энергетическая цена: для стирания одного бита информации требуется затратить энергию не меньше kT·ln2 (постоянная Больцмана, температура, ln2). Этот результат, известный как принцип Ландауэра, не только решил печально известный парадокс «демона Максвелла», но и утвердил идею, что обработка информации – процесс физический. Информация не эфемерна: чтобы её записать, нужен материальный носитель, чтобы удалить – нужно рассеять тепло. Фраза Ландауэра «информация физична» стала девизом новой эры, где термины из информатики вдруг проникли в термодинамику.
Ещё ярче связь информации и физической реальности проявилась в гравитации. В 1970-х Джейкоб Бекенштейн предположил, а Стивен Хокинг подтвердил расчётами, что у чёрной дыры есть энтропия – колоссальная, пропорциональная площади горизонта. Энтропия – мера информации о системе (или, точнее, меры нашей неопределённости относительно её микросостояний). Оказалось, что чёрная дыра – предельно возможный накопитель информации: на каждый квадратный сантиметр площади горизонта приходится примерно 
бит информации! Это навело на мысль, что сама геометрия пространства связана с информацией. Родилась идея голографического принципа (Герард ‘т Хоофт, Леонард Сасскинд): всё, что происходит в объёме пространства, может быть эквивалентно описано данными на его поверхности, подобно голограмме. А физики, размышлявшие над квантовой гравитацией, и вовсе стали поговаривать, что пространство-время – не фундаментально, а является эмергентным, возникающим понятием, вырастающим из каких-то более глубоких информационных связей. В 2009 году Эрик Верлинде выдвинул смелую гипотезу: гравитация – не фундаментальное взаимодействие, а тоже энергетический эффект. Согласно его идее энтропийной гравитации, когда между частицами есть градиент (разница) плотности информации, система стремится увеличить энтропию, и получается то, что мы воспринимаем как притяжение. Притягиваясь, два тела делают мир чуть менее упорядоченным (энтропия возрастает), что соответствует более вероятному состоянию. Это похоже на то, как давление газа – не фундаментальная сила, а статистический эффект ударов множества молекул. Верлинде показал, что из его предположений выводятся законы Ньютона, а на больших масштабах возникают эффекты, напоминающие отсутствие невидимой массы (он пытался объяснить так проблему тёмной материи). Теория эта пока не стала общепринятой, но крайне любопытна тем, что строит мост между квантовой информацией и геометрией пространства. В ней гравитация появляется из законов термодинамики, а в основе всего – квантовые битовые связи, буквально «сшивающие» пространство-время.
Мы подходим к довольно ошеломляющему, но в то же время изящному мировоззрению. Реальность предстаёт как нелокальная информационная структура, эдакая гигантская квантовая сеть. Квантовая физика учит, что объекты не обладают свойствами сами по себе – только в контексте взаимодействий. Наблюдение – это извлечение информации, и именно информация составляет ткань мироздания. На фундаментальном уровне нет чёткой грани между «тем, кто смотрит» и «тем, на что смотрят» – идёт обмен квантами информации, который и рисует события. В многомировом контексте это приобретает ещё более богатый оттенок: весь мультивселенский волновой функционал можно вообразить как колоссальную волну информации, которая разветвляется, интерферирует, образует устойчивые конфигурации – в том числе те, что мы называем «материя», «энергия» и даже «пространство» с «временем». Далёкие части этой структуры могут быть связаны узлами запутанных битов – отсюда нелокальность. Но все эти связи не нарушают причинности, если правильно понимать время как ещё одну координату в единой системе. Мы привыкли мыслить объектами: вот частица, вот волна. А природа на самом глубоком уровне может быть вовсе не объектной, а реляционной – то есть состоящей из связей, отношений, корреляций. Что такое электрон? Набор квантовых чисел, набор возможных взаимодействий с другими частицами, иначе говоря – пучок информации о взаимосвязях. Реальность в таком представлении напоминает огромное вычисление, квантовый компьютер, непрерывно порождающий новые ветви реальности. Это сравнение недалеко от истины: уравнения квантовой теории близки к вычислительным алгоритмам, а законы сохранения – к сохранению информации.
Конечно, многое здесь – рамки гипотез и интерпретаций. Но они невероятно элегантно вписываются в уже известные факты. Нет нужды призывать мистику или загонять странности под ковер – наоборот, каждая загадка (будь то дуализм или «жуткое дальнодействие») становится естественной чертой информационной Вселенной. Волна или частица? – это просто два языка описания единой квантовой информации. Локальные или нет взаимодействия? – на фундаментальном уровне вся Вселенная нелокальна, потому что есть единая волновая функция на всех, просто нам привычен приближённый «локальный» мир классических сигналов. Где граница между квантовым и классическим? – там, где информация безнадёжно рассеивается в окружении (декогеренция); но принципиальной черты нет, просто сложность системы. Почему математические законы такие вероятностные? – потому что, как говорил Бор, речь идёт о нашем знании. Вероятность – это мера информации, а квантовые амплитуды – способ её обновления при получении новых данных (тот самый да/нет – бит – ответ на поставленный экспериментом вопрос). В пределе, возможно, удастся понять и сами пространство с временем как производные понятия от квантовых связей (есть намёки через голографию, через энтропийную гравитацию). Тогда картина замкнётся: it from bit, бытие из информации.
Мы начали с простого луча света через две щели, а пришли к идее, что реальность – не механизм из шариков, а развёрнутый во времени процесс получения ответов на бесконечное число «да/нет» вопросов, формирующих бытие. Возможно, конечный ответ на вопрос Уилера «How come existence?» – «Существование есть потому, что есть информация». Каждая частица – регистрация ответа (факт события!) на некий вопрос. Нет вопроса – нет и частицы, только поле потенциальных возможностей. И мы с вами – тоже участники этой великой игры двадцать вопросов, где Вселенная спрашивает саму себя. Что ж, по крайней мере теперь мы знаем, как задать хорошие вопросы – у нас есть квантовая теория, и, как показывает опыт, она никогда не врёт о результатах. Просто иногда отвечает загадками… Но в этих загадках всё меньше мистики и всё больше понимания: шаг за шагом физика строит неудивительно стройный, хотя и немыслимо странный образ мира. Мир, который одновременно и материальный, и нематериальный; локальный и целостный; простой в уравнениях и бесконечно богатый в проявлениях. И информация выступает тем общим знаменателем, который связывает воедино эти кажущиеся противоположности. Недаром еще Нильс Бор отмечал: противоположность глубокой истины – тоже глубокая истина. Квантовая революция научила нас принимать дуализм и комплементарность. Теперь она учит нас тому, что знание и бытие – две стороны одной реальности. Разгадка, похоже, в том, что всё есть информация, а мы – всего лишь её носители и хранители, наблюдатели и участники одновременно.
Источники:
R.P. Feynman, R.B. Leighton, M. Sands. The Feynman Lectures on Physics, Vol. III, Chapter 1 (1965) – Пример опыта с двумя щелями и обсуждение дуализма.
Шон Кэрролл (пер. Shkaff). «Назад в будущее? Квантовый ластик с отложенным выбором», Хабр (2019) – Разбор эксперимента квантового ластика и его интерпретации без ретрокаузальности.
Shkaff. «Многомировая интерпретация квантовой механики», Хабр (2019) – Популярное введение в основы многомировой интерпретации и декогеренцию.
tmaxx. «Неравенства Белла — физика и математика», Хабр (2021) – Детальное популярное объяснение парадокса ЭПР и экспериментов Аспекта на запутанных частицах.
Lee Billings. Explorers of Quantum Entanglement Win 2022 Nobel Prize in Physics, Scientific American (04.10.2022) – Обзор работ А. Аспекта, Дж. Клаузера и А. Цайлингера по проверке неравенств Белла.
marks. «Изменённая теория гравитации по-своему объясняет структуру Вселенной», Хабр (09.11.2016) – Описание идеи энтропийной (эмерджентной) гравитации Эрика Верлинде и связь гравитации с информацией.
Rachel Thomas. It from bit?, Plus Magazine (Dec 2015) – Очерк о концепции «It from bit», Дж. А. Уилер и информационной природе реальности.