Иисус Христос и этика свободного копирования

Роджер Желязны, роман «Князь Света»:

<sub>Ниррити положил руку ему на плечо.

— Значит, само твоё существо изнемогает, должно быть, от боли, внимая насаждаемому ими богохульству!

— Не очень-то я их жалую, да и они меня тоже.

— Ещё бы. Но вот Сэм — он же делал то же самое — преумножая число ересей, ещё глубже погребая истинное Слово…

— Оружие, Ренфрю, — сказал Ольвегг. — Оружие и ничего более. Я уверен, что он хотел стать богом не больше, чем ты или я.

— Может быть. Но лучше бы он подыскал другое оружие. Хоть он и побеждает, души их всё равно потеряны.</sub>

Конец цитаты.

Эти строки покойного фантаста наилучшим образом отражают то настроение, в которое я погрузился, когда aleksandrit двенадцать дней назад (5 января 2012 года) ознакомил всех нас с новостью о том, что в Швеции файлообмен и вообще свободное копирование теперь рассматривается как отдельная религия, как новая церковь, как вероучение — копимизм.

Является ли эта перемена, это событие скорее победою свободного копирования над учением правоторговцев о копирайте, или же торжество копимизма вернее свидетельствует о тяжёлом моральном, идеологическом, вероисповедном и духовном поражении копимистов в этой борьбе?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует прежде всего увидеть всю картину событий в её исторической перспективе.

Для начала давайте вспомним, что заповедная черта между идеологическими и вероисповедными доводами в споре о копировании была впервые пересечена отнюдь не недавними шведами копимизма. Как раз наоборот, это сделали сторонники копирайта и правоторговли, причём достаточно давно. Уместно думать, что черта эта была впервые нарушена тогда, когда нелицензионное компьютерное копирование впервые широко объявили кражею. (Я считаю разумным думать, что сделал это Билл Гейтс 3 февраля 1976 года в четвёртом абзаце «An Open Letter to Hobbyists», защищая бизнес-интересы своей компании, тогда называвшейся «Micro-Soft» через дефис.) В вероисповедном отношении это значит, что нелицензионное копирование (совершаемое вместо уплаты денег поставщику) было тогда объявлено грехом (нарушением Божией заповеди «не укради», которая среди десяти заповедей в православии считается восьмою, а лютеранами и римско-католическою церковью считается седьмою).

Вижу, что ожидания правоторговцев всецело оправдалися: постановка знака равенства между нелицензионным копированием и воровством действительно стала тяжким ударом по айтишникам из числа христиан — ударом по их совести. Даже сейчас, спустя более чем тридцать пять лет, нет-нет да и встретишь на христианском форуме беседу (иногда на десятки страниц) о том, является ли нарушение копирайта грехом, требует ли исповедания греха и последующего деятельного раскаяния.

Но ведь и ответ копимистов на этот удар, их новое вероисповедное оружие выглядит неудовлетворительным. Ну то есть для неверующего, может быть, и кажется полезным притвориться, что копирование — это такая как бы церковь, чтобы юристы поменьше доставали. Но уж христианину-то не приличествует отречься от Христа и переменить веру во имя одной только свободы копирования. Крайне глупо отказываться заплатить правообладателю деньгами, но быть вполне согласным поплатиться душою. (Да и вся ситуация не выглядит ведь поводом для такого глубокого отчаяния, как «мы другова Бога сыщем» в сказке у Саморядова.)

Вместо того достаточно было бы попристальнее вглядеться и вникнуть в настоящее (а не вымышленное) отношение христианства к копирайту.

Прежде всего укажу вот на что: всякий христианин, который хоть раз прочитал четырнадцатую главу Евангелия от Матфея или шестую главу Евангелия от Марка, уж наверное мог увидеть там, что Св. Апостолы недвусмысленно предлагали Иисусу купить хлебов и рыбы за деньги, а Он предпочёл приумножать их свободно и раздавать бесплатно, ничуть не считаясь с прибылью первоначального поставщика. Сайт Religion-Art.Ru так приводит эту сцену в изображении русского живописца Александра Андреевича Ивáнова на эскизе 1850 года «Умножение хлебов»:



Это чудо Господа Иисуса Христа явственно показывает, что Он относился к свободной раздаче пропитания примерно так же, как современная нам хакерская этика (в том изложении, которое приводит Эрик Стивен Рэймонд) относится к свободному копированию информации. Полагаю, что современному миру следовало бы поскорее вспомнить об этом в преддверии того времени, когда биотехнологии и нанотехнологии приведут 3D-печать к состоянию, вполне пригодному для размножения пищи, и многое будет зависеть от того только, окажется ли этика человечества готовою к этому технологическому прорыву или же назовёт его греховным подобием кражи.

Предвижу, что этот мой тезис о близости действий Иисуса Христа и хакерской этики покажется слишком смелым, дерзостным — во всяком случае, нетрадиционным. Но это только на первый взгляд. Спросите себя сперва вот о чём: кто такие вообще хакеры? Что означает для нас это слово, какова заключённая в нём метафора?

Английское слово «hacker» в буквальном значении означает работника, действующего топором по дереву (в словаре хакерского жаргона говорится: «someone who makes furniture with an axe» — получается, что по-русски это мебельщик или, вернее, плотник), однако в жаргонном значении (ныне преобладающем) означает грамотного и увлечённого айтишника, понимающего хакерские ценности, а в более общем смысле — любого одержимого интеллектуала (тот же словарь приводит пример «astronomy hacker», «хакер астрономии»). Быть может, это станет яснее в переводе. Хотя в русском языке нет существительного, прямо подобного английскому «hacker», однако же зато есть глагол «рубить», который также в буквальном значении означает действие топором по дереву, а в переносном значении означает интеллектуальное понимание и увлечённость: достаточно гуглить «он рубит в» (как словосочетание в кавычках), чтобы отыскивались фразы наподобие «он рубит в авто», «он рубит в компьютерах», «он рубит в алгебре», «он рубит в технике», «он рубит в иероглифах», и так далее; все они подобны наиболее общему смыслу штатовского термина «hacker», так что для «astronomy hacker» в русской речи есть однозначное соответствие «он рубит в астрономии». (То же переносное значение в русской речи имеет однокоренной вопрос «врубаешься?» в значении «понял наконец?».)

Более удивительно то обстоятельство, что перевод оказался настолько удобным. Явная близость между метафорами в английском и русском языке (а ведь это языки народов, расположенных на противоположных концах Европы!) невольно наводит на мысль о некоторой древности этого образа. Пускай, быть может, не такой седой и незапамятной древности, какою наделены индоевропейские корни большинства европейских и ряда среднеазиатских наречий — а хотя бы такой древности, как у событий евангельских. Пристально взглядимся в арамейский язык Евангелий, знакомый современному зрителю разве что по фильму Мэла Гибсона «Страсти Христовы». Было ли и в нём какое-нибудь такое слово, буквальный и переносный смысл у которого соотносились совершенно так же, как у современного английского «hacker» и у русского «рубить» / «врубаться»?

Ещё каких-то лет двадцать назад нам было бы не так-то просто найти ответ на этот важный вопрос, однако сегодня практика компьютерного нелицензионного копирования информации спешит нам на помощь. Мы обратим наши взгляды на одну из наиболее почтенных и стародавних цитаделей этой практики в России — на Библиотеку Мошкова, где нам без труда откроется книга «Священная загадка», то есть русский перевод книги Майкла Байджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна «The Holy Blood and the Holy Grail», изданной в Лондоне в 1982 году. (Интересно, что OCR выполнил известный русский фантаст Андрей Легостаев.) В конце этой книги есть множество примечаний, разъясняющих те или иные обстоятельства, упомянутые в основном тексте; для нас наиболее интересно сто пятнадцатое примечание, в котором нетрудно прочесть, что арамейское слово «naggar», в буквальном значении означающее «плотник» или «ремесленник», имело также переносное значение «эрудит» («образованный человек») и даже употребляется в этом значении в Талмуде. Авторы «Священной загадки» не сомневаются, что в этом смысле это слово следует понимать и по отношении к Иисусу Христу (в шестой главе Евангелия от Марка, например), а буквальный перевод является некорректным.

Но мы-то двумя абзацами выше как раз говорили о том, что в английской речи есть именно такое слово, которое в буквальном значении означает плотника (ремесленника по дереву), а в переносном — эрудированного интеллектуала. Для арамейского термина «naggar» нет лучшего аналога, чем это слово, близко соответствующее и буквальному, и переносному значению.

«Hacker».

Иисус Христос не только действовал в согласии с хакерской этикой свободного копирования благ, но и назван хакером в Евангелии.

Сила этого тезиса (а также простота и стройность рассуждения, основывающая его на общеизвестных евангельских обстоятельствах) вполне достаточна для того, чтобы видеть, как фатально и скверно ошиблись шведы. Никому не следовало предавать веру Христову во имя нового копимистского вероучения.

Но для меня нет ничего нового в этом тезисе — я даже высказывал его, пускай и не в такой развёрнутой форме, в своём интервью в 2006 году. Какое ещё рассуждение уместно прибавить к нему сегодня? Ну, например, можно показать, что не только Иисус Христос действовал в прошлом в соответствии с хакерскою этикою, но верно и обратное: при некоторых условиях во время конца света Антихристу будет выгодно примкнуть к правоторговцам и действовать как копирасту.

В последние десятилетия мир стал свидетелем стремительного роста срока действия авторского права, который в некоторых странах достиг ужé (или готов достигнуть) ста лет со дня смерти автора. Можно с циническою неприязнью прогнозировать, что если этот процесс не остановится, а станет нарастать с прежней силою, то лоббистское и пропагандистское давление правоторговых организаций рано или поздно приведёт к тому, что срок действия авторского права начнут продлевать не только в будущее, но и в прошлое: действуя под благим предлогом поощрения наследников великих людей, законодатели примут закон о постепенной реприватизации произведений, ужé поступивших в общественное достояние по давности смерти их авторов, и запустят процесс закупки правоторговцами у наследников исключительных прав на произведения сперва начала XX столетия, затем конца XIX столетия, затем начала XIX столетия, и так далее. Гумилёв, Достоевский, Некрасов, Аксаков, Пушкин, Ломоносов. Бодлер, По, Шекспир, Данте, Чосер, фон Эшенбах. Эйнштейн, Максвелл, Ньютон, да Винчи, Бэкон, Архимед. Сотни тысяч и миллионы произведений мировой литературы, живописи, драматургии, философии и науки ждут, быть может, своих патентов, своих правообладателей и «эффективных собственников с доброкачественными генами» — разумеется, сейчас всё это кажется всем нам столь же диким и кощунственным, какими советским людям 1980-х годов представлялись, должно быть, чубайсовские залоговые аукционы 1990-х годов — однако, в отличие от них, мы обязаны иметь голову на плечах и готовность предвидеть и предотвратить это вероятное событие.

Копирайтовый апокалипсис неминуем, когда срок посмертного действия авторского права составит две тысячи лет — а значит, затронет евангельские времена. В полный рост встанет вопрос о наследнике Христа — о том человеке, который один из всего человечества сможет объявить Святые Евангелия производными произведениями и иметь в глазах закона право запретить их распространение и проповедь Слова Божия христианам всей Земли. Когда он сделает так, то узнáете, что он Антихрист. Но будет поздно.

Представление об Антихристе именно как о наследнике Христа — это мысль, надо сказать, далеко не новая.

Ужé использованная мною книга Майкла Байджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна «The Holy Blood and the Holy Grail» является журналистским расследованием, достаточно обширным и со множеством исторических первоисточников, суть которого сводится к одному тезису: целый ряд исторических событий, произведений искусства (в частности, литературы и живописи), легенд, ритуалов и документов могут свидетельствовать о том, что на протяжении многих веков европейской истории существовало одно или несколько тайных обществ, в равной степени политических и вероучительных, объединённых тем, что все они действовали под влиянием уверенности в том, что Иисус Христос был некогда женат и оставил потомство, принадлежащее к еврейской расе, в дальнейшем породнившееся с несколькими королевскими династиями Европы и готовое со временем обрести земную власть. Авторы этой книги называют одно из таких тайных обществ — Приорат Сиона — и утверждают, что в числе Великих Магистров его некогда состояли (в непроницаемой тайне) такие известные интеллектуалы, как Николас Фламель, Леонардо да Винчи, Роберт Бойль, Исаак Ньютон, Виктор Гюго.

Я даже, наверное, мог бы не пересказывать все эти тезисы: они и без того давно известны современному читателю и кинозрителю благодаря появлению в 2003 году книги Дэна Брауна «Код да Винчи» (приключенческого романа, очень во многом основанного на творчестве Байджента, Лея и Линкольна и даже упоминающего их книгу) и последующей голливудской экранизации её. Некоторые любители фантастики даже могли бы заметить, что Брауна следует рассматривать не как единственного или первого, но только как наиболее удачливого популяризатора идей этих авторов, потому что ещё в 1997 году в издательстве «Эксмо» вышли приключенческие романы Владимира Свержина (это псевдоним; по паспорту его фамилия — Фидельман), персонажи которых действуют в Средние века и встречают потомков Христа и их пособников из числа рыцарей ордена тамплиеров. Уместно отметить, что тамплиеры прямо упоминаются в книге «The Holy Blood and the Holy Grail» (авторы которой желали показать, что основатели Приората Сиона и этого ордена были взаимосвязаны и имели общую цель); современному юношеству их орден, вероятно, наиболее известен по романтическому роману Вальтера Скотта «Айвенго» (где назван орденом рыцарей Сионского Храма).

Майкл Байджент, Ричард Лей и Генри Линкольн посвятили целую главу своего труда рассмотрению «Протоколов Сионских мудрецов» и предполагают, что упомянутый в них деспот Сионской крови является намёком на еврейского расового потомка Христа, претендента на возглавление мирового правительства. К сожалению, эти три автора имеют о роли «Протоколов» в России представление приуменьшенное (почти до карикатурности) и неверное; но надо отметить, что не одни эти наши современники, но также и русский православный писатель Сергей Александрович Нилус (первый публикатор полного текста «Протоколов») обрёл глубокое убеждение о взаимосвязи этой темы именно с приходом Антихриста и соответствующим образом озаглавил свой труд («Антихрист как близкая политическая возможность», 1905 г.).

Вероятно, не имеет значения, кто из вас и насколько убеждён в правоте этих воззрений, из которых многие или даже все являются значительно более спорными и еретическими и куда менее взаимосвязанными, чем мои собственные вышеприведённые рассуждения о хакерстве Христа. Да ведь и не ваша собственная убеждённость имеет настоящее значение. Но следите за действиями тех лиц, которых подозреваете в том, что они могут быть по-настоящему увлечены этой (или другой) ересью и исподволь готовить либо торжество ретроактивной правоторговли, либо впрямую приход Антихриста. Следите также за теми действиями, которые имеют существенное символическое или ритуальное значение в рамках этой криптоконспирологической теории, исторические корни которой значительно глубже и шире, а следствия значительно интереснее, чем у такого новодела, как копимизм.

Обратите, например, внимание вот на что: упомянутый выше Билл Гейтс (то есть именно тот человек, который впервые достаточно широко объявил нелицензионное компьютерное копирование кражею) поместил на один из скринсейверов Windows 98 фрагменты приобретённого им на аукционе в 1994 году за более чем 30 000 000 долларов Лейчестерского кодекса, который с тех пор считается наиболее дорогостоящей книгой из когда-либо купленных или проданных в человеческой истории. (Превосходя по этому параметру, например, любую копию Евангелия.) Эта рукопись — наиболее знаменитый из тридцати дневников Леонардо да Винчи.

Дневник Великого Магистра Приората Сиона.