Предисловие
В марте сего года мне удалось поучаствовать в литературном конкурсе рассказов от #Роскосмоса и #ЛитРес, приуроченного к 60-летию полета Юрия Гагарина в космос. На днях на страничке конкурса опубликовали долгожданный шорт-лист.
Моего рассказа МАВР там к великому сожалению не оказалось, но оказалось множество других замечательных и оригинальных произведений.
Настоятельно рекомендую всем ценителям научной фантастики занять себя прекрасным чтивом из шорт-листа в свободное время, некоторые номинанты вас приятно удивят, не сомневайтесь!
Но перед этим, воспользовавшись нашим "Читальным залом", я предлагаю потратить еще немного вашего времени на суд МАВРа, который, с моей точки зрения, не только получился но и даже открыл новый жанр: "Художественного описания бизнес-плана с элементами фантастических перспектив". МАВР посвящен моим замечательным соратникам, которые были со мной в июле 2017г. на космодроме Байконур, запускали наш #Маяк и которые стали прототипами героев самого рассказа.
Аннотация
В попытках покорить космос и дотянуться до самых удаленных уголков Солнечной системы человечество годами оставляло за собой множество артефактов – исследовательских модулей, машин, станций. Которые замирали по истечению срока службы немыми памятниками инженерной мысли и неудержимому стремлению Человека к познанию.
Но к середине 21го века человечество так и не переселилось с Земли на другие планеты. А предыдущие попытки и победы стали забываться новыми поколениями, которые имели новые интересы и жизненные цели. Для многих людей фактические полеты на Луну или Марс превратилась в еще удивительные, но легенды, обросшие сплетнями и "неточными сведениями".
Это рассказ о группе инженеров-энтузиастов, которые решили вернуть людям память о выдающихся комических путешествиях из недавнего прошлого. Отыскать артефакты, оставленные на других планетах, и дополнительно превратить свои поиски в удивительное телевизионное шоу, чтобы привлечь внимание к истории.
МАВР
С легким небесным звоном двери Роскосмоса раскрылись, и из них стремительно вышел невысокий хмурый человек в клетчатом костюме, на мгновение остановился, посмотрел под ноги, потом вверх, перед собой и уверенно зашагал вперед.
Следом вышел еще один человек, повыше ростом и в кожаной потертой куртке. За ним двери сомкнулись, снова издав мелодичный перелив, как бы извиняясь на прощание за неудавшиеся переговоры.
– Миша, постой… Но ответ же был очевиден, – окликнул высокий. Он смущенно улыбался, догоняя клетчатый костюм.
– Ничего, решим и эту проблему, – тихо ответил Михаил, не оборачиваясь и не сбавляя шаг. – Пожалуй, я даже знаю как...
– Я думаю, нам нужно еще раз обратиться в JAXA или Rocket Lab. Возможно, мы сумеем найти доступный финансовый вариант, если дособерем средства и получим предварительную поддержку телевизионщиков. Обратимся еще раз к инвесторам, а дальше посмотрим.
Михаил неожиданно развернулся и сделал шаг навстречу. Оба остановились.
– Нет, Саша, если мы не полетим сейчас, дальше уже ничего не будет, – он внимательно смотрел Саше в глаза. – Если сейчас упустим момент, то дальше идею либо скинут в долгий ящик, сочтя слишком амбициозной, либо появятся те, у кого будет достаточно средств и возможностей, и мы окажемся в жесткой конкуренции и опять без средств. И вот тогда мы потеряем самое ценное, что у нас есть сейчас – нашу репутацию, а вместе с ней и всякую поддержку. Нет, нам нужно лететь именно сейчас, пока все на подъеме и пока все верят в чудо, то есть в нас и наш энтузиазм.
Заморосил мелкий дождь. До парковки оба прошли молча.
Садясь в машину, друзья не заметили, как за их спиной в утреннем намокшем воздухе вдруг родилась радуга. Она выскочила из Патриарших прудов, оттолкнулась от общежития консерватории, пробежала по циркулю гостиницы Космос, отразилась ломаной кривой в шпилях семи высоток, слегка подсветила окна опустевшего Газпрома. Потом ухватилась в зените за причудливый вымпел на центральной башне Роскосмоса и, как с трапеции, сделав сальто, стремительно ринулась вниз в нутро гигантского мегаполиса, как человек паук, отскакивая от зеркальных башен Москва-сити, опускаясь все ниже и ниже к офисам и магазинам, жилым кварталам, старому Арбату, и внезапно уперлась в самом конце в непроницаемый фасад Министерства обороны – главного и неизменного оператора всех российских космодромов.
***
Шесть месяцев назад Михаил пришел на встречу с друзьями в небольшое уютное кафе на Бауманской. По четвергам и ближе к вечеру здесь играли живой блюз, и запах крафтового солода и жареных бараньих ребрышек недвусмысленно намекал поделиться чем-нибудь сокровенным. Это была встреча инженеров-энтузиастов – создателей первого в истории России краудфандингового спутника Маяк, запущенного двумя годами ранее с космодрома Байконур, разработанного и произведенного за счет нескольких успешных краудфандинговых кампаний.
Последнее время друзья встречались редко. После Маяка общей идеи для сохранения команды быстро найти не удалось, и каждый занялся своими проектами. Для некоторых это оказалось весьма полезным, потому как теперь они получили возможность самореализовываться в соответствии с собственным представлением о методологии ведения проектов и самостоятельно ставить себе цели и задачи. Но каждый раз, собираясь теплой компанией, друзья трепетно делились друг с другом своими достижениями и проблемами и нет-нет да и приглашали присоединиться к совместной разработке то замкнутых биомов для поддержки жизнедеятельности, то серийного производства школьных микро-спутников, то просто установок для стратосферного туризма. Постепенно участники Маяка так и перераспределились между несколькими подобными проектами, образовав новые «могучие кучки» и снова перемешав старых и новых энтузиастов, как когда-то случилось на заре рождения Маяка.
Тем вечером Михаил ел вяло и мало. Со сцены играл Альберт Кинг, и Михаил, задумчиво вслушиваясь в мелодию, кивал в такт, иногда односложно, но утвердительно отвечая на вопросы разгоряченных спором коллег. Было видно, что он усиленно над чем-то размышляет. Друзья же обсуждали перспективы применения старого скафандра Сокол, подвешенного к стратостату, на высотах выше 20 км. На тестах в барокамере скафандр нещадно травил. Надо было выяснить, до какого приемлемого уровня нужно довести герметичность конструкции, чтобы обеспечить время жизни туриста в разреженной атмосфере хотя бы в районе 20 минут.
– Мишаня, а ты что думаешь? – спросил Александр, обновляя Михаилу янтарное содержимое бокала.
– Нужно брать бочку, – кивнул Михаил.
– Бочку?!
– Да. Туриста в Сокол, Сокол в бочку, бочку к шару. И бочку заварить.
– !?
– Пока в бочке будет «земное» давление, скафандр травить не будет.
Вдоль стола пробежало неодобрительное фырканье. Авторы проекта были уверены, что образ гуманоида в скафандре под искусно разукрашенным стратостатом, как фигура Человека, побеждающего гравитацию, пространство и время, имеет больший коммерческий потенциал, нежели образ летящей в никуда бочки с замурованным в ней покупателем. Маркетологи начали наперебой приводить примеры успешного дизайна из мировой истории, подтверждающие первичность UI/UX для коммерческого успеха продукта.
– У меня вот еще какая идея есть, – Михаил достал карандаш и потянулся за салфеткой.
Он часто рисовал на салфетках разные замысловатые идеи на таких вот посиделках с друзьями, за что Александр над ним по-доброму посмеивался, сравнивая с героями фильма «Девять дней одного года». По сюжету фильма, как раз за таким вот банкетным столом физик-теоретик Николай Иванович рассчитывал на салфетке физику-романтику Валерию Ивановичу, сколько потребуется самого современного ракетного топлива для путешествия человека на пятьсот световых лет вперед. Расчеты приводили физика-романтика к пониманию, что требуемая масса топлива слегка превышает массу Земли и пожеланию физиком-теоретиком «Счастливого пути!».
Михаил тщательно разгладил салфетку и начал рисовать. Он не был профессиональным художником и к тому же имел одну особенность: иногда кончик его карандаша, тщательно прорисовывая одну деталь, вдруг перескакивал на соседнее пустое место на листе и начинал рисовать другую деталь, которая должна была быть в последствии объединена с первой. Результат не всегда собирался в единый однородный механизм, и соединительные линии деталей оказывались сильно искаженными, нарушая целостность всей картины. Сам Михаил использовал эту особенность графического изложения мыслей как оценку качества проработки идеи, и если механизм «не собирался», то это значило, что нужно было подумать еще.
В этот раз карандаш никуда не перескакивал. Сначала на бумаге появилось несколько кубиков, которые объединились в некое подобие шахматной доски со сторонами 4х5. Потом снизу к доске присоединились конусообразные колеса, по три с каждой стороны, на торсионной подвеске, как у танка. Сверху выросла вертикальная штанга с двумя окулярами, а пунктиром изобразилась та же штанга, но в лежачем положении, когда окуляры аккуратно входили внутрь двух передних кубиков. Таким же образом появилась слегка выпуклая, состоящая из треугольных полигонов крышка, покрытая изнутри солнечными батареями, которая раскрывалась на две половинки,
Ничего кардинально нового в изображении не было – на салфетке красовался в перспективе типичный луноход или марсоход, объединяющий черны одновременно первого советского Лунохода и американского Спирита.
– Ну, и что это? – улыбаясь спросил Александр.
– МАВР.
– МАВР?
– Модуль Аудио Визуальной Регистрации. Можно добавить «Универсальный, Межпланетный», тогда получится «МАВРУМ», но лучше просто МАВР.
– Угу, а почему он из кубиков? – поинтересовался Денис, автор проекта Сокола на воздушном шаре.
– Это посадочные места для кубсатов.
– Для кубсатов? Он что, будет их отстреливать, пока летит?
– Нет, он будет нести их на себе во время миссии, как оборудование сторонних производителей.
– А зачем оборудование делать в виде кубсатов, когда можно расположить его внутри корпуса, и за счет компоновки более эффективно использовать доступный объем?
– А зачем, по-вашему, вообще придумали формат кубсата? Затем, чтобы стандартизировать габариты стороннего оборудования в составе полезной нагрузки ракет-носителей, унифицировать установку. Контейнеры специальные создали, сертифицировали, «гост» международный выпустили, чтобы на любую ракету их ставить и внутрь закладывать однотипные по габаритам изделия. К чему это привело? К всплеску производства кубсатов – небольших научных приборов, институтами, школами, коммерческими организациями и просто частными командами разработчиков, вроде нас с вами. Потому что спецификация на кубсаты проста и понятна любому инженеру: размести свою начину внутри кубика 10х10х10 см, выдержи некоторые требования по безопасности и можешь лететь на ближайшей ракете. Когда у нас ближайшая? – Михаил посмотрел на часы. – Ага, в конце марта. Отлично! Дайте, пожалуйста, билетик на третье место от выхода.
Михаил обвел взглядом присутствующих за столом и показательно опустил руку с часами.
– Раз кубсаты вообще производятся, и этот формат стал как нельзя востребованным для малых орбитальных аппаратов, нет причин чтобы эту концепцию не перенести на наземную исследовательскую технику, колесную или крылатую, например.
Возражений не последовало, но и энтузиазма в глазах друзей Михаил не наблюдал, поэтому продолжил рассуждение.
– В конце концов, стандартизированные габариты дополнительного оборудования будут способствовать расширению клиентской базы для исследовательской платформы. Ведь по сути дела МАВР – это платформа для работы на поверхности, которую заинтересованные компании и разработчики смогут использовать для доставки и функционирования своих приборов в удаленные уголки нашей солнечной системы. Естественно, я говорю про уголки с твердой поверхностью.
За столом началось брожение. Идея проекта была в принципе понятна, но очевидные сложности в реализации по-прежнему не вызывали энтузиазма и поддержки. Взять хотя бы то требование, по которому действительно универсальная и серийная платформа должна была бы одинаково хорошо функционировать как в условиях сверхвысоких температур и кислотной среды Венеры, так и в ледяных снегах Титана.
– Но это на самом деле не главная задача платформы, – вдруг продолжил Михаил. – Точнее, не основная.
Коллеги замолчали и недоуменно посмотрели на него.
– То есть я хочу сказать, что услуга по предоставлению места на борту аппарата для сторонних приборов это не основная услуга, которую, если так можно выразиться, производит данный аппарат. В первую очередь, это именно модуль для сбора аудиовизуальной информации. Простой, надежный, не обремененный разными спектрометрами, сверлами, радиометрами и контейнерами для грунта. Только хорошая камера, микрофон и широкий канал связи. А места под кубсаты на борту – это приятный бонус для заказчиков, если им вдруг понадобится сверло, щуп, объектив пошире и прочее.
Михаил выдержал короткую паузу, и продолжил раньше, чем кто-то успел возразить или задать очередной вопрос.
– Основным коммерческим продуктом, который будет производить данный аппарат, будет Время.
– В смысле «Время»? – переспросил Александр, который сидел ближе всех.
– Эфирное время. Представьте себе группу камер на внедорожной платформе, рассеянную по Солнечной системе. По одному зоркому глазу в самых интересных для человечества местах, который все видит, все замечает и первым протискивается в самые узкие щели, подготавливая информацию для будущих первопроходцев в скафандрах. И все это в on-line, в прямом эфире! В prime-time!
Друзья, поддерживаемые в напряжении уже длительное время нескончаемым монологом, облегченно выдохнули. И без того неоднозначная идея окончательно приобрела фантастическую форму и позволила наконец расслабиться.
– Мишаня, после Маяка я бы предпочел заняться чем-то, более коммерчески определенным и приносящим реальный доход, - улыбнулся Александр. – А в твоей идее слишком много неопределенностей, кто будет покупать это «Время», кто будет делать кубсаты, откуда брать перед этим всем средства на разработку и производство?
– Но ведь вы смотрите Discovery Channel? – мягко возразил Михаил?
– Я не смотрю телевизор.
– Хорошо, а научно-популярные фильмы смотришь? Фильмы BBC, про птиц, например, хотя бы в записи?
Александр утвердительно кивнул.
– Ну вот представь, что такой фильм будет идти в on-line – будет идти в виде стрима! И не про слонов или птиц, а про поиск артефактов, оставленных десятки лет назад гением технической мысли человека на других планетах. Представь, что ты находишь, сидя на своем уютном диване, Марс-2 – первую станцию, достигшую поверхности Марса, или обломки Венеры-4, раздавленной атмосферным давлением Венеры! Находишь уткнувшийся в дно кратера советский Луноход! Первый след Нила Армстронга и место посадки первого человека на Луне! Находишь все то, что человечество уже стало забывать, и молодежь воспринимает пока еще как правдивую, но все-таки уже сказку, окутанную местами домыслами и «вселенскими заговорами» вокруг страны, которой уже нет. А я хочу предложить простой инструмент для возвращения сказки в реальность, которая всегда будет вот здесь, – Михаил похлопал по смартфону, лежащему на столе. – прямо на твоем экране в режиме реального времени.
Теперь тишина воцарилась во всем кафе. Когда эмоции брали верх, голос Михаила переходил на запредельные децибелы, как и положено бывшему солисту детской хоровой студии.
– Вот это и будет медиаконтент, который будет производить МАВР – его основной коммерческий продукт, – уже тише закончил мысль Михаил, обводя посетителей кафе и официантов искренним взглядом, просящим прощения. Посетители с пониманием кивали в ответ и возвращались к своему досугу. Чак Берри сменил Альберта Кинга, и атмосфера кафе снова вернулась в расслабленное вечернее состояние.
Обычно в такие моменты Александр легко похлопывал друга по плечу и просил быть потише, но в этот раз Александр сам попал в состояние аффекта, представляя как танкетка с камерой медленной подъезжает к застывшему на склоне кратера «Луноходу-2», безмолвному, величественному, но не имеющему сил связаться с такой близкой и одновременно далекой голубой планетой, поднимающейся из-за горизонта все выше и выше в черное небо над безжизненной равниной Моря Ясности, залитой, как лавой, испепеляющим солнечным светом и радиацией.
– Да, Миша, тебе бы рассказы писать… – проговорил он и обновил бокалы.
Друзья улыбались, несколько человек высказали свое критическое мнение, но разговор плавно переходил на другие темы. Было видно, что сегодня серьезно обсуждать транспланетный медиапроект коллеги не готовы.
– Возможно, – ответил Михаил Александру, и аккуратно сложив салфетку с рисунком положил ее во внутренний карман пиджака.
– Оставишь для потомков? – улыбнулся Саша.
– Нет, покажу целевой аудитории.
– Это кому?
– Иванову. – улыбнулся в ответ Михаил, и присоединился к беседе друзей.
***
Три недели спустя Михаил сидел в кабинете генерального директора Первого канала. Эраст Константинович Иванов сидел за огромным резным столом, повернувшись в пол-оборота в массивном кресле с причудливо загнутыми подлокотниками, и задумчиво перелистывал презентацию. Копна густых светлых волос, свисавшая с его склоненной головы почти до самого стола, полностью закрывала лицо, и не позволяла Михаилу видеть, с каким выражением потенциальный инвестор изучает документы. Видна была только часть широкого гладкого лба, на котором не по возрасту практически отсутствовали морщины. Однако, ни одна мышца на этом лбу в процессе чтения не напрягалась, и Михаил терпеливо ждал развития событий.
Эраст Константинович был не только директором Первого канала, он также входил в совет директоров медиахолдинга, который владел Первым и другими федеральными каналами, а также являлся крупным акционером большой корпорации, которой принадлежал медиахолдинг. Поэтому Михаил отправил презентацию на публичные e-mail адреса для сотрудничества сразу трех этих компаний, продублировал заказными письмами на физические адреса через Почту России и дополнительно отправил уведомления с просьбой обратить внимание на корреспонденцию в отделы по связям с общественностью. Личных контактов Эраста Константиновича у Михаила не было, и он решил просто зайти со своей идеей с парадного входа.
Саму же презентацию Михаил начал готовить сразу на следующий день после той дружеской встречи в кафе, где впервые презентовал концепцию МАВРа.
Несмотря на сомнительное отношение коллег к идее, он испытывал какое-то странное ощущение, что многотонный локомотив все быстрее и быстрее набирает ход, и еще чуть-чуть и махину будет уже не остановить. При этом он был уверен, все его друзья обязательно окажутся в этом поезде, и сядут если не на этой остановке, то обязательно запрыгнут на следующей. От был уверен и в самой идее, и в своей интуиции.
Не мудрствуя лукаво, Михаил набрал в поисковой строке «продающая презентация», и выбрал из 10 первых выдач ту, шаблон которой показался наиболее симпатичным. Шаблон содержал всего 10 слайдов, каждый из которых предназначался для конкретного послания покупателю. Последовательность слайдов также имела значение для психологического восприятия. Как инженеру, Михаилу было мучительно сложно изложить все значимые, с его точки зрения, нюансы проекта в таком ограниченном объеме – не погружаться в детали реализации, а все время оставаться на уровне концепции. Однако через 3 дня он с удовлетворением добавил к названию файла презентации постфикс «final» и разослал по заранее подготовленному списку рассылки.
Подготовить список рассылки труда как раз не составило. Поскольку основным коммерческим продуктом проекта являлся медиаконтент в режиме реального времени, Михаил просто выбрал ту компанию, которая могла позволить себе эксклюзивно купить права на трансляцию чемпионата мира по футболу и олимпийских игр.
Также Михаил привел все слайды и иллюстрации в презентации к формату современного телевещания 16:9. Несколько изображений были специально оформлены в виде кадров из будущего видео, например стоящий на краю кратера Луноход-1 и сияющая над ним голубая планета. Внешний вид лунохода был взят с марки СССР 1971г, поверхность Луны и кратера – с оригинальных восстановленных снимков аппаратов, которым довелось побывать на Луне, а голубая планета принадлежала руке неизвестного интернет-художника.
В любых делах, научных или бытовых, Михаил придерживался принципа: если что-то можно улучшить за те же самые средства, даже если этого не требуется по техническому заданию, это нужно улучшить. Иногда получалось слишком долго и слишком качественно, но, когда результат превосходил ожидания настолько, что хотелось проглотить язык, о муках производства и графиках уже никто не вспоминал. В инженерии этот подход называется «развертывание системы ДО задачи». У него правда существует множество противников, исповедующих принцип «развертывания системы ПОД задачу». Причиной споров является интерпретация закона Конвея, который в вольном изложении можно представить как: «Архитектура системы прямо пропорциональна команде ее проектирующей». Можно ли говорить о «преждевременной команде» и «преждевременной архитектуре» как о недостатке, или нужно говорить об «избыточной архитектуре» и «избыточной оптимизации» как о достоинстве? Михаил всегда выбирал путь избыточной оптимизации настолько, на сколько хватало ресурсов, и яростно пропагандировал этот подход среди друзей и знакомых, за годы работы накопив неплохое портфолио с примерами дальнейшего успешного использования ранее созданных заделов.
Поэтому потратить лишние 2 часа времени, чтобы сверстать презентацию для сотрудника телекомпании в привычном ему формате телевизионного кадра, выглядело само собой разумеющимся.
Через несколько дней звонкий женский голос в телефонной трубке потребовал Михаила подъехать в Останкино в строго обозначенное время.
– У вас очень своевременный проект для инвестиций, – негромко произнёс Эраст Константинович и, отложив презентацию, поднял на Михаила глаза.
Михаил хотел сказать: «И-и?», но промолчал.
– Сейчас настали не лучшие времена для телевидения, – продолжил Эраст Константинович. – Если раньше мы имели госзаказ на выпуск в прайм-тайм не особо мудреных шоу и сериалов, чтобы как-то расслабить, отвлечь и развлечь уставшую после работы аудиторию среднего класса, то сейчас государство озабочено состоянием культурного уровня этого класса, весьма многочисленного класса. Причем внутри класса также наблюдается озабоченность. Уверен, среди ваших знакомых тоже найдутся те, кто уже достаточно давно не смотрит телевизор.
Михаил деликатно кивнул. Эраст Константинович сделал паузу и посмотрел на ажурный стеклянный шкаф с кубками разных телевизионных премий, как будто собираясь с мыслями.
– И это, надо сказать, вполне мировой тренд. Не только мы оказались в поиске интеллектуального и в то же время популярного контента. И ваша концепция, ваш сценарий поиска артефактов, которые одновременно представляют как национальный интерес для народа-производителя, так и международный интерес, как достижения человечества в целом, может вполне претендовать на один из новых и перспективных форматов вещания, который может не только сосредоточить на себе внимание, но и нести в себе просветительскую составляющую. Опять же, международный интерес к контенту, это дополнительный плюс для продюсерской компании, экономический плюс.
Эраст Константинович снова сделал паузу, как будто еще раз проговаривая в уме только что произнесенные слова.
– Вы уверены, что сможете реализовать проект?
– Если финансирование будет достаточным и своевременным, то да, – уверенно ответил Михаил, он ожидал этого вопроса. – У меня есть команда специалистов, которые уже имеют опыт разработки космических аппаратов, совместной работы с предприятиями космической отрасли, переговоров с Роскосмосом и связи в ведущих профильных институтах. Мы знаем как, когда и из чего мы будем делать наш аппарат. – Михаил сознательно перешел на местоимение «Мы» которое должно было способствовать единению с аудиторией и продолжил:
– У нас есть инженеры, радио-электронщики, оптики, программисты, физики и математики. Есть специалисты по маркетингу, PR и рекламе, для привлечения новых инвестиций. Есть даже филологи, которые контролируют наши речевые обороты в пресс-релизах и сопроводительной документации.
Эраст Константинович слегка улыбнулся одним уголком рта и отвел глаза в сторону.
– Но, если вернуться к финансовой части проекта, - Михаил снова перехватил внимание Иванова, – чтобы минимизировать ваши риски, я хотел бы предложить вам оригинальную последовательную схему финансирования.
– Поясните.
– Мы будем согласовывать и оценивать с вами каждый значимый этап работ: разработку, производство, испытание, контракт с пусковым оператором, первую передачу данных и так далее. Результаты наших работ мы будем тщательно протоколировать. Но поскольку вы не обладаете необходимыми компетенциями в космической отрасли, то для оценки наших отчетов мы привлечем независимых экспертов, известных научных сотрудников вузов или предприятий, имеющих необходимый вес и репутацию в научных кругах, которые будут давать заключение о качестве проделанной нами работы. На основании этих заключений вы и другие инвесторы смогут принимать решения о последующих инвестициях. При этом вы, ваша компания, холдинг или корпорация будут неким локомотивом инвестиций для всего проекта. Когда вы будете перечислять средства в счет очередного этапа, мы будем широко и публично освещать это событие, параллельно открывая новые краудфандинговые компании и обращаясь к новым инвесторам, банкам или заинтересованным компаниям, например потенциальным производителям оборудования в формате кубсатов. С каждым новым траншем будет увеличиваться доверие к проекту, что позволит легче привлекать новых инвесторов и так далее. Это должно в итоге как увеличить общий объем инвестиций, так и снизить вашу конкретную финансовую нагрузку.
– Хм, хорошо, а что вы планируете делать, когда ваши артефакты закончатся? Как вы планируете использовать ваш модуль в долгосрочной перспективе? Трансляция просто поездки по пустыне без определенной цели вряд ли заинтересует зрителя.
– Мы думали об этом. Здесь есть несколько факторов, которые влияют на будущее поисковой системы.
Во-первых, пока мы будем последовательно восстанавливать аудиовизуальный контакт с артефактами в Солнечной системе, человечество будет производить новые артефакты. Разумеется, не так быстро, как мы будем их отыскивать, но тем не менее.
Во-вторых, универсальный модуль будет нести на борту стороннее оборудование, применение которого порождает новое эфирное время живого эксперимента.
И в-третьих, мы можем повторять поиск одного и того же артефакта несколько раз.
– Как это? – улыбнулся Иванов.
– Предоставляя управление аппаратами сторонним коллективам, учащимся, студентам, частным лицам, купившим абонемент на управление модулем в течение какого-то времени. Можем даже устраивать соревнования по поиску между командами, по аналогии со спортивной радиопеленгацией – была такая популярная игра во времена ДОСААФ «Охота на лис», по-моему, ее трансляции даже имели хороший рейтинг. Мы также сможем не только находить артефакты, но и создавать их.
Эраст Николаевич поднял брови, и на лбу наконец образовались несколько глубоких складок, Михаил продолжил.
– Мы можем создавать артефакты путем размещения памятных предметов на других небесных телах по заказу физических или юридических лиц. Но чтобы это не превратилось в замусоривание Солнечной системы табличками типа: «Здесь был Вася.», или «Я люблю Наташу Б.» мы будем придерживаться концепции «Памятника павшим астронавтам» который оставил на Луне экипаж Аполлона-15 в районе Моря Дождей, 1 августа 1971г., между прочим, в тайне от NASA.
Иванов несколько раз побарабанил пальцами по обложке презентации:
– Мне нужно обсудить это с акционерами.
***
Через месяц на расчетный счет только что зарегистрированной Михаилом компании поступили первые двести тысяч. В назначении платежа значилось: «Подготовка проектной документации (инициация проекта) и набор проектной команды», получателем платежа выступало многообещающее ООО «МАВР».
Копию платежки и презентацию Михаил вложил в электронное письмо и отправил своим друзьям, снабдив коротким предложением: «Предлагаю обсудить». В письме также присутствовала ссылка на сетевой диск с драфтом устава проекта, сканом салфетки и двумя подробными схемами, которые Михаил подготовил в ожидании ответа от телекомпании. Одна описывала объемы, последовательность финансирования и привлечение инвесторов, а вторая объясняла, на каких условиях участники проекта могли стать совладельцами будущего бизнеса.
К удовлетворению Михаила отказавшихся от встречи не оказалось, но он и не приглашал тех, в ком не был уверен на 100%. Друзья собрались в одном из коворкингов, где Михаил около шести часов терпеливо провел презентацию, пересказал содержание всех прошедших встреч и телефонных разговоров с Э. К. Ивановым и другими акционерами медиа-холдинга, ответил на все вопросы из зала и осветил свое видение дальнейшего плана работ. В конце он обвел внимательным взглядом присутствующих, с каждым из них Михаила связывал ни один год работ над Маяком и не только, и медленно произнес, тщательно проговаривая каждое слово: «Друзья, этот проект потребует от каждого максимум, на что он способен. И если вы сейчас не попробуете включиться в эту работу, вы не узнаете, каков этот максимум. Как видите, условия проекта таковы, что рисковать мы будем в первую очередь своей репутацией, но не материальным состоянием семьи или близких людей. Что скажете?»
Возражать никто не стал. И теперь уже состоявшаяся основа проектной команды зафиксировала уровень своей вовлеченности и график занятости в отдельном документе, который Михаил настойчиво попросил подписать всех присутствующих. Это был один из тех документов, которые по задумке Михаила должны были формировать отчеты по каждому этапу проделанных работ и ложиться в основу принятия решений о будущих инвестициях. Первые два этапа- инициацию проекта и эскизное проектирование- друзья договорились выполнить в режиме частичной занятости, то есть не меняя текущих мест и средств заработка. Средства, перечисленные Первым каналом, должны были пойти на организационные расходы.
***
Первые четыре месяца работы показались годом, ибо нет более нелюбимого занятия для инженера, чем готовить документацию. Особенно ту документацию, где вместо конкретных, детально проработанных расчетов, многократно подтвержденных экспериментально, присутствуют только концептуальные идеи с вероятностью «не ниже чего-то там…» в окружении таких же приблизительных бюджетов в виде бесконечных вилок «от» и «до». Тем не менее, инициацию проекта команда выполнила по всем правилам PMBoK. А в качестве аудитора Михаил пригласил одного из руководителей проекта смотрового павильона космодрома Восточный, который в первый год начала эксплуатации едва не превысил сборы мыса Канаверал за десять лет и по количеству посетителей и по выручке.
На этапе оформления бизнес-кейса друзья столкнулись с первыми серьезными трудностями. В силу специфики космической отрасли финансовые выкладки во многом зависят от конкретики космического изделия, от его точных технических параметров, которые влияют на стоимость единичного производства и последующей эксплуатации. Но чем амбициознее идея, тем меньше деталей мы имеем на ранних этапах разработки, это очевидно. Для полноценного бизнес-кейса разработчикам пришлось описать не только сам МАВР, но и средства его доставки и обеспечения связи. Таким образом комплекс изделий, подлежащих оценке и последующей разработке, стал включать в себя сам МАВР, посадочный модуль (пока неопределенной конструкции) и станцию-ретранслятор радиосигнала, которая должна была зависнуть над МАВРом в точке Лагранжа между Землей и Луной.
– Мишаня, а как ты убедил Иванова инвестировать в проект, не имея на руках точных расчетов, состава оборудования, и вообще, откуда ты брал суммы для обсуждения? – однажды спросил Александр после изнурительного трехчасового спора вокруг злополучной точки Лагранжа.
– Очень просто. Умножил полную стоимость Маяка на два (Маяк был достаточно простым спутником), сопоставил со стоимостью других малых космических аппаратов, отечественных и зарубежных, выделил удельную стоимость разработки, производства и запуска одного килограмма подобных изделий, умножил на приблизительную массу будущего комплекса из расчета половины доступной массы полезной нагрузки типовой лунной экспедиции (к этому времени на Луну отправляли по несколько аппаратов в год) и добавил 20% на непредвиденные обстоятельства.
Защита бизнес-кейса прошла прямо в Останкино в присутствии аудитора и больше напоминала защиту кандидатской диссертации. По итогам защиты участники подписали символическое решение о запуске проекта, и этот день стал формальной и официальной отправной точной – днем рождения проекта МАВР.
Дополнительно Михаил убедил представителей Первого канала и медиахолдинга тут же подписать с его компанией соглашение о намереньях и получил разрешение на публикацию этой информации во всех сми и социальных сетях, которые он сочтет нужными для продвижения проекта и сбора средств.
Передохнув пару дней, друзья приступили к эскизному проектированию, а в банк-клиенте красовалась очередная платежка на восемьсот тысяч с соответствующей формулировкой.
***
И вот тут потребовалось спуститься на следующий уровень детализации. Чтобы выполнить хотя бы эскиз посадочного модуля, нужно было точно определиться, откуда и как именно он будет сажать МАВР? Будет ли он (модуль) обладать функционалом разгонного или тормозного блока, будет ли он садиться на поверхность вместе с луноходом, или опустит его дистанционно? В общем, чтобы ответить на эти вопросы нужно было вначале определиться с ракетой и траекторией, зачем собственно друзья и отправились в Роскосмос, и откуда спустя час с небольшим вышли оба в большом раздражении.
– Куда теперь? – спросил Александр, когда оба укрылись от дождя под крышей салона.
– На базу, куда еще… – вздохнул Михаил и завел двигатель.
Через час друзья подъехали к автоматическим серым воротам, переходящим в такой же серый глухой забор, окружающий небольшой участок в 20 соток на окраине заброшенной подмосковной деревни. Деревня находилась в низине между лесом и полями, засаженными рапсом, примыкающими к автомобильной трассе. Из леса вытекала речушка, которая ближе к полям впадала в систему орошения. Речка брала начало в нескольких искусственных водоемах, которые соединялись Москвой рекой во время разливов, и дополнительно подпитывалась из лесного болотца. При желании, по речке можно было доставить какой-то груз с большой воды или обратно. За лесом слышалась железная дорога. Это была та же самая ветка, которой пользовался ГКНПЦ имени М.В.Хруничева.
Именно из-за этих полезных нюансов Михаил и купил этот участок земли, вложив часть третьего транша от Первого канала и добавив столько же из свои денег. Участок объединял полтора деревенских двора, постройки которых пришлось снести и на их месте заложить модульный ангар, с толстыми стенами и отоплением на зимний период. Ангар расширяли по мере развёртывания производственной базы. В деревне нашлась старая скважина, которую реанимировали и подключили к системе очистки и подготовки воды. Отдельно пришлось повозиться с установкой внушительного и качественного септика, поскольку почва была песчаная, а грунтовые воды стояли буквально в метре от поверхности. На рытье котлована и монтаж ушло две недели. Зато теперь не было опасений, куда сливаются отходы с производства.
С электричеством тоже поначалу были сложности – все столбы в деревне были изрядно сгнившими и старые провода не держали даже половину номинальной мощности. Однако глава местной администрации района, прослышав в соцсетях об удивительном проекте, который финансирует сам Первый канал, да еще несколько крупных банков, а к моменту третьего транша у МАВРа как раз появились еще два инвестора и во всю шла первая краудфандинговая компания, любезно предложил свою помощь, и за символическую плату к ангару протянули 100-киловаттную линию, прямо через лес, от соседней подстанции.
Вторая очередь ангара содержала уже жилые помещения, и часть команды, как и планировали ранее, перешла не только на полный рабочий день, но и переехала на ПМЖ. В коллективе оказалось примерно поровну сов и жаворонков, что сделало производство по-настоящему непрерывным.
Рядом с ангаром находилось странное сооружение в виде полусферы из красного кирпича, похожее на гигантскую иглу, обложенное бетонными пеноблоками. Это была барокамера, в которой вот уже неделю один из экземпляров МАВРа проходил натурное тестирование всего цикла работы в условиях, максимально приближенных к лунным. Стена иглу была четырехслойной, между двумя слоями кирпича находились стальные листы, сваренные между собой и с такими же листами внутри бетонного пола. В состав бетонной смеси щедро входило жидкое стекло в объеме двух бочек, что делало смесь полностью герметичной после затвердевания. Блоки из пористого пенобетона снаружи выполняли роль теплоизолятора. По периметру иглу находились четыре пристройки. В одной был размещен промышленный вакуумный насос, который откачивал из иглу воздух. В следующей смонтировали два компрессора от промышленных морозильных камер с мясокомбината, а охладители разместили внутри иглу вдоль стен. В третьей находился распределительный щиток от инфракрасных обогревателей, размещенных под потолком.
В центре иглу был смонтирован конвейер сложной формы. На верхней ленте из стекловолокна находился постоянно движущийся МАВР. Скорость движения ленты совпадала с его скоростью движения, но в обратном направлении. МАВР пробирался между хаотично разбросанными по ленте булыжникам и валунам. С верхней ленты валуны падали позади него на такую же нижнюю ленту, которая отправляла камни в обратном направлении к вертикальному элеватору. Элеватор захватывал булыжники, поднимал на уровень первой ленты и вываливал их перед луноходом. Падая, камни сталкивались и раскатывались по поверхности ленты в новом произвольном порядке, заставляя автоматику МАВРа находить все новые и новые пути объезда.
Если он не находил проход между валунами, запускалась специальная часть программы, которая заставляла аппарат пытаться преодолеть препятствие в лоб. Если же и этот вариант не помогал, то МАВР отступал несколько шагов назад и выбирал принципиально новое направление объезда, при этом держа в уме конечную точку путешествия, к которой ему во что бы то ни стало необходимо было попасть.
Несколько раз камни располагались на ленте таким образом, что в попытках преодолеть препятствия МАВР переваливался через оградительный бордюр конвейера и падал на бетонный пол. Однако каждый раз инженеры, проверив работоспособность всех систем, возвращали его обратно на ленту. Падения с метровой высоты, хоть и деформировали слегка вафельную обшивку корпуса из дюралюминия, но повреждений электроники не наблюдалось. Разве что камера, принявшая на себя однажды основной удар, стала фокусироваться заметно хуже. Надежность аппарата разработчиков радовала, поскольку для того, чтобы приобрести подобный импульс при падении на Луне, МАВРу потребовалось бы спрыгнуть с шестиметровой высоты, что программой полета никак не предусматривалось.
Каждые 12 часов в барокамере менялась температура с отрицательной до положительной и обратно. Это не соответствовало реальной продолжительности лунного дня (29.5 земных суток), но позволяло проверить оборудование на износ, довести материал конструкции до усталости знакопеременными нагрузками. Нагрев можно было производить после работы вакуумного насоса, и инфракрасный нагреватель поднимал внутри иглу температуру до +130C. А вот охлаждение приходилось делать при наличии воздуха, который был необходим для ускорения теплообмена, и два компрессора, работая на износ, к концу десятого часа опускали внутри температуру только до -100С. К сожалению, более низких температур разработчикам на этом оборудовании добиться не удавалось, поэтому после ходовых испытаний на конвейере было решено отправить МАВР в специальный промышленный холодильник, где его должны были как следует и многократно проморозить как минимум до -200С. Это было на 30 градусов ниже, чем в среднем наблюдалось на Луне ночью.
Михаил с Александром вошли в ангар, основная часть которого представляла большой open-space с рабочими столами вдоль стен, станками, прототипами и готовыми изделиями.
– Вы видели радугу?! – бросилась к ним навстречу Кристина, специалист по работе с социальными сетями. – По радио сказали, что сегодня в Москве была удивительная радуга, которой лет сто не видели!
– Нет, – буркнул Михаил, проследовав к своему столу и снимая по дороге пиджак. – Насколько удивительная?
– Говорили, что, если снимать на камеру, получалась ломаная линия. А разве такое вообще возможно?
Михаил пожал плечами:
– Невозможно, но в этом что-то есть.
– Как прошла встреча? – спросил Антон, вытирая руки промасленной тряпкой. Он был химиком и занимался аккумуляторными системами для всего комплекса. Все присутствующие внимательно смотрели на Александра и Михаила.
– Как мы и предполагали, в ближайшие полгода будет только один запуск к Луне, - начал Александр. – И это будет земляной снаряд, который на противоходе должен врезаться в лунную поверхность со скоростью около 8 км/с и уйти в грунт на глубину до километра. При этом сам снаряд не должен разрушиться, а должен с глубины начать прозванивать почву ультразвуком! А уже имеющиеся на орбите Луны станции будут ловить эти глубинные сигналы, несущие драгоценные сведения о составе лунных недр. Проект финансируется сразу несколькими странами и их крупными корпорациями, занятыми добычей и переработкой полезных ископаемых.
– И, очевидно, поэтому, Роскосмос категорически отказывается изменять планируемую траекторию полета, чтобы дать нам возможность уйти от неминуемого столкновения, – подытожил мысль Михаил. – То есть мы должны сами в какой-то момент уйти с этой траектории и вывести ретранслятор в точку Лагранжа, а МАВР перевести на круговую орбиту вокруг Луны, погасить скорость и аккуратно посадить.
– Но это же невозможно! – горько засмеялся Михаил Андреевич, главный конструктор посадочного модуля. – Мы же не планировали оснащать ни спускаемый аппарат, ни станцию-ретранслятор маршевыми двигателями. Это вообще невозможно, просто по определению! Мы просто по массе не пролезем никуда, не говоря уже о сроках разработки!
– Верно, – продолжил Михаил. – Поэтому мы используем для работы гравитацию Луны.
Повисла пауза. Михаил подошел к доске и взял маркер.
– Мы же как раз специалисты по невозможному?! А раз так, мы попросим отстрелить нас в таком месте траектории, из которого мы успеем своим ходом, на плазменных двигателях, уйти от столкновения с Луной. Облетим ее сверху и снизу, попадем в ее гравитационное поле… А далее гравитация Луны сама сделает всю работу за маршевые двигатели.
Михаил рисовал на доске замысловатые траектории, похожие на знак бесконечности.
– Ретранслятор пройдет сверху, и на втором витке торможения придет в точку Лагранжа с около нулевой скоростью, а МАВР пройдет снизу, и через 5-6 витков тоже сможет снизить скорость до приемлемой для посадки.
– Но это сколько же топлива придется взять и сколько придется работать двигателям?..
– Много, и работать придется на 2-3 дня дольше. Но это все равно меньше, чем если мы решим заниматься маршевыми двигателями. И это все равно лучше, нежели мы будем ждать следующий корабль к Луне. Мы должны лететь сейчас. Или не полетим уже никогда.
Через три дня вся команда разработчиков по видеоконференции представила сотрудникам Роскосмоса свое предложение по выведению полезной нагрузки на расчетные траектории, не нарушая основной полетной программы. Единственное, что требовалось от разгонного модуля Роскосмоса, это выключить двигатель в расчетной точке, отстрелить последовательно МАВР и ретранслятор и снова запустить двигатель, продолжив движение к неизбежному столкновению. Далее МАВР и ретранслятор по сложным спиралевидным траекториям огибали летящую навстречу Луну и попав в ее гравитационное поле увлекались им вслед за спутником. После чего ретранслятор стремился отдалиться от Луны и оказаться в точке Лагранжа, а МАВР, наоборот, стремился занять низкую круговую орбиту, с которой в итоге и произвести спуск на поверхность.
Роскосмос скептически отнесся к предложению, но после пары недель раздумий и, вероятно, нескольких звонков от инвесторов МАВРа выдал свое положительное заключение.
***
В назначенный час ракета-носитель Ангара-А5 стартовала с космодрома Восточный и понесла в небо комплексную полезную нагрузку, в которую помимо земляного снаряда, входили МАВР с посадочным модулем, завернутые в несколько подушек безопасности, которые должны были надуться непосредственно перед падением МАВРа на поверхность спутника, и ретранслятор в форме куба со стороной 30 см, обклеенного с четырех сторон солнечными батареями. С двух оставшихся сторон у ретранслятора были фазированные антенные решетки. И, как узнали друзья незадолго до установки МАВРа под головной обтекатель, вместе с ними летели еще 18 кубсатов.
Первая часть полета прошла полностью в штатном режиме. Разгонный блок вывел всю полезную нагрузку на круговую орбиту, сделал пару витков для тестирования систем и приготовился отстрелить кубсаты. После чего включил маршевый двигатель и начал стремительно уводить оставшийся груз все выше и выше.
Прошло несколько часов.
– Сколько до выключения? – спросил Михаил, одного из операторов ЦУПа.
– Три минуты.
По договоренности с Роскосмосом друзьям разрешили присутствовать в ЦУПе и даже установить в нем свое оборудование для телеметрии и управления. Впрочем, из оборудования было всего пара ноутбуков со специальным программным обеспечением, которые по сети Интернет связывались со спутниковым антенным комплексом, который, согласно договору, арендовался у Останкино. Это было сделано для того, чтобы телеканалы получали гарантированный прямой трафик с телекамер МАВРа.
– Остановка двигателя. Стабилизация, - четко проинформировал оператор. – Команда на отделение лунохода. 3-2-1 – отделение. Команда на отделение радиопередатчика. 3-2-1 – отделение. Запуск двигателя через 9-8-7…
– Не понял, минуточку! – встревоженно воскликнул Илья, он был ведущим программистом проекта и сидел сейчас сразу за обоими ноутбуками. – Откуда такая задержка с отделением?! Почему только на третью секунду?
– Отделение произошло согласно техническому заданию, - ровно ответил оператор.
– Но почему на третью секунду?!
– Стандартная задержка от момента подачи команды до срабатывания захватов.
– Но мы не рассчитывали ни на какие задержки. Мы указывали в ТЗ конкретное время отделения, – тут уже вмешался Михаил. – Вы понимаете, что три секунды на таких скоростях, это лишние 10-20 километров?
– Отделение произошло согласно техническому заданию, – спокойно повторил оператор.
– Нет, не согласно, – также спокойно, но очень холодно проговорил Михаил и повернул к оператору ноутбук с текстом ТЗ. – Здесь было сказано «произвести отделение», а не «выдать команду на отделение».
Рядом беззвучно возник руководитель полетов. Оператор продолжил отсчет:
– 2-1 – Запуск двигателя.
Разгонный блок стремительно покинул место разделения.
На фоне пульсирующего пятна работающего реактивного двигателя две маленькие голубые точки медленно разлетались вправо и влево от неотвратимо приближающегося яркого серпа. Обсуждать ТЗ было, очевидно, уже бессмысленно. Двигатели ретранслятора и посадочного модуля уже были запущены бортовыми программами и уводили аппараты, но не совсем туда, куда планировалось. Тишина стала вязкой, и во рту появился привкус отчаяния.
– Илья, пересчитай траектории, – тихо попросил Александр.
Через полчаса стало очевидным, что лишние 3 секунды, которые были потеряны на отделении, не позволяли ретранслятору успеть достичь необходимой скорости в злосчастной точке Лагранжа. Аппарат вообще не попадал в эту точку, а проходил выше нее и после израсходования всего запаса топлива медленно начинал падать на поверхность Луны. Ориентировочное время жизни ретранслятора составляло 2 дня, то есть на сутки меньше, чем планировалось МАВРУ на поиски Лунохода-2. Ни о какой последующей трансляции в течение месяца речи уже не шло.
МАВР также отклонился от расчетной траектории и оказался слишком близко к Луне, так что гравитационное поле спутника придавало ему лишнее ускорение, и двигателей МАВРа никак не хватало, чтобы погасить скорость посадки до безопасно приемлемой. В лучшем случае МАВР должен был упасть с орбиты на скорости около 200км/ч.
– Какой у нас запас систем стабилизации? – спросил Михаил.
– Секунд 12 у ретранслятора, и вдвое больше у МАВРа, – ответил Илья.
Система стабилизации представляла собой миниатюрные термокаталитические двигатели, работающие на гидразине. Они должны были использоваться для позиционирования ретранслятора во время вещания и для вертикальной стабилизации посадочного модуля во время посадки.
– Сколько мы можем отдать на корректировку траектории, если решим, что попыток стабилизации у каждого будет по одной?
– Миша, так не делается… – попытался возразить Александр.
– И все-так сколько?
– 10 секунд у ретранслятора и, наверное, 18-20 у МАВРа.
– Так, хорошо… Выдай 8 секунд ретранслятору, этого все равно не хватит для остановки, но возможно он провисит на пару часов дольше. И 15 секунд МАВРу. Дальше будем смотреть по факту.
***
Загрузка завершена.
МАВР очнулся. Гироскопы отмечали небольшое угловое вращение по всем осям, камеры кругового обзора показывали темноту без каких-либо признаков предметов или звезд. Внезапно МАВРа дернуло, и вращение прекратилось.
– Я жив! – подумал МАВР. – И я нахожусь на спускаемой платформе, которая только что отделилась от разгонного модуля. Вокруг меня подушки безопасности, они закрывают камеры, и они целы. Сработала система стабилизации, и сейчас должны включиться двигатели платформы, уводящие меня с траектории столкновения на круговую вокруг Луны.
МАВР еще раз дернуло, и акселерометр показал наличие постоянного ускорения – двигатели запустились. Пока все соответствовало программе полета.
Перед отделением спускаемой платформы от разгонного модуля должен был отделиться ретранслятор.
– Нужно попробовать с ним связаться – МАВР включил радиопередатчик и практически сразу же поймал волну ретранслятора.
– На связи! – радостно прокричал МАВР и выпалил вдогонку строку с телеметрией.
Через несколько секунд невидимый голос сверху ответил:
– Отдыхай.
МАВР послушно перешел в режим энергосбережения, просыпаясь каждые 10 минут, передавая данные телеметрии и снова засыпая. Так продолжалось целые сутки, пока расстояние между разлетающимися в разные стороны МАВРом и ретранслятором не стало слишком велико для поддержания стабильной связи. МАВР ничего не знал о том, что при разделении с разгонным блоком была допущена трехсекундная ошибка. Поэтому после планового отключения от ретранслятора спокойно запустил таймер сна еще на два дня, которые требовались по программе полета для выхода на траекторию посадки.
– Проснись! – голос сверху внезапно разбудил МАВР.
Таймер показывал, что до планового подъема оставалось еще 2 часа. Но датчики инерциальной системы отсчета утверждали, что посадочный модуль уже начал снижение. МАВР попытался связаться с ретранслятором, удалось. Сигнал показался неустойчивым, а полученные с ретранслятора собственные координаты сильно отличались от расчетных. Координаты ретранслятора также не совпадали с плановыми – вместо того чтобы висеть над МАВРом вертикально, ретранслятор медленно скользил по небесной сфере и постепенно увеличивая скорость. Ретранслятор падал. МАВР быстро поздоровался и передал в эфир телеметрию, не забыв обратить внимание на параметры сигнала и новые координаты.
Ответа не последовало. Это означало, что следовало готовиться к посадке.
МАВР сконцентрировался на приборах и увеличил частоту передачи телеметрии. Вертикальная составляющая скорости начинала расти, сейчас должны были включиться тормозные двигатели. МАВР терпеливо ждал, он не мог знать, что топливо в двигателях посадочного модуля уже израсходовано, а оставшегося топлива в системе стабилизации оставалось на 2-3 импульса.
Скорость падения приблизилась к отметке в 100 км/ч, тормозные двигатели не включались. МАВР понимал, что происходит что-то не так, но повлиять на ситуацию у него не было никакой возможности.
Внезапно сработал лазерный дальномер, установленный на нижней части посадочной платформы. 500 метров – 400 – 300, МАВР тряхнуло, подушки безопасности выскочили из своих контейнеров и надулись сжатым газом. Сработала система стабилизации, но один из двигателей, чихнув пару раз, внезапно выключился, не успев компенсировать крен на левый борт. Остальные двигатели попытались стабилизировать аппарат, но не успели полностью исправить ситуацию – топливо кончилось. МАВР успел заметить, что за секунду до удара скорость падения составляла 152 км/ч. В соответствии с программой МАВР отключился.
Огромный пузырчатый мячик с чудовищной силой швырнуло о дно небольшого кратера. Несмотря на то, что на дне кратера накопился внушительной слой пыли, нижняя подушка безопасности лопнула сразу. Опираясь на оставшиеся шесть подушек, смыкающиеся над головой МАВРа в виде бутона, конструкция стала проседать всей массой в лунный грунт. Первым пройдя весь слой пыли достиг реголита левый борт посадочной платформы. Алюминиевая ферма платформы стала сжиматься в гармошку, не в силах компенсировать силу удала. МАВР стал проседать на торсионах, стремясь лечь всем брюхом на блок управления посадочным модулем, который располагался прямо под ним, в верхней части платформы.
Если бы МАВР падал точно горизонтально, как хотела его выровнять система стабилизации, то он неминуемо разбился бы, от такого удара. Но поскольку посадочный модуль имел небольшой крен на левый борт, часть энергии удара перешла во вращательное движения платформы с МАВРом. Это в итоге спасло последнему жизнь.
Раздавив брюхом блок управления и слегка повредив двигатель левого переднего колеса МАВР, за счет давления в подушках, отпружинил от реголита и вместе с остатками платформы взлетел метров на 100 над поверхностью Луны. Поскольку падение было не совсем вертикальным, МАВР перелетел через край кратера, и пропрыгал гигантскими прыжками еще метров 300 по поверхности, остановившись в итоге около небольшого валуна, в который уперлась одна из подушек. Блок управления посадкой был безвозвратно потерян, и дать команду на отстрел подушек было некому.
Загрузка.
МАВР очнулся на боку через минуту. Теперь круговые камеры видели мутное оранжевое пятно. Это был свет, проникающий сквозь все еще надутые подушки безопасности. Такой сценарий был отмечен в нейронной сети МАВРА, и для разрешения ситуации естественным путем предлагалось подождать полтора-два часа. За это время, специальный состав, которым был пропитан материал подушек для герметичности, начинал разлагаться под действием солнечного света, и через два часа эластичный материал подушек должен был превратиться в хрупкий полимер, выбраться из которого МАВРу уже не составило бы труда.
Так и произошло. Через два часа лежа на боку МАВР попытался открыть створки верхней крышки, чтобы с их помощью встать на ноги. Полимер подушек рассыпался в пыль при первом касании. Но встать не удалось, сверху МАВР был придавлен остатками посадочной платформы. Связи в таком положении не было, и подсказать МАВРу, что делать, было некому. Полагаться приходилось только на себя. МАВР подумал и включил все шесть двигателей. Нижние колеса принялись взбивать клубы лунной пыли. И в этом было спасение. Оказалось, МАВР лежал на остатках нижней лопнувшей подушки безопасности, которая была закрыта все это время от солнечного света массой самого МАВРА и тенью остальных подушек, и поэтому не успела еще разложиться. Материал подушки бодро намотался на одно из колес и потянул МАВРА за собой, переворачивая на ноги. Как только МАВР занял вертикально положение, он выключил двигатели и огляделся, параллельно опрашивая все системы на предмет состояния. Удивительно, но все системы откликались.
Вокруг, на сколько хватало глаз, простиралась серая равнина, с хаотично разбросанными по поверхности редкими валунами. Очень контрастные тени беспорядочно перерезали равнину с запада на восток. В черном небе прямо перед МАВРом светилась голубая планета. Он сделал фото планеты и попытался связаться с ретранслятором. Связь восстановилась, но по-прежнему была не стабильна.
– На связи! Готов к выполнению задания! – отрапортовал МАВР и передал пакет телеметрии вместе с фотографией голубой планеты.
Через несколько минут голос сверху сообщил МАВРу его координаты и координаты цели. По прямой получалось около 82х километров, но это по прямой. При средней скорости 1.5 - 2 км/ч путь должен был занять около 3-х дней.
К концу первого дня окончательно вышел из строя поврежденный двигатель. Сработал пиропатрон, и вал двигателя переплавился, навсегда отделив колесо от вышедшего из строя привода. Пришлось переложить нагрузку на два оставшихся колеса и более тщательно выбирать маршрут, при этом скорость движения снизилась.
МАВР планировал маршрут самостоятельно, выбирая объезды камней и глубоких расщелин. При этом каждое решение фиксировалось в нейронной сети, обучая ее и повышая качество последующих решений. Каждый час МАВР отправлял вместе с телеметрией панорамные снимки и, если ответа не поступало, удовлетворенно продолжал движение по собственному маршруту. Он привык, что голос сверху появлялся только в случае опасности, а если его не было, значит, все идет по плану.
Но однажды голос возник, когда МАВР совершенно его не ожидал.
– Стой! – МАВР остановился. – Крупный план на два румба влево.
МАВР сделал фото и переслал наверх. Он не мог понять, что так напугало голос. Впереди не было ровным счетом никаких препятствий, отличная голая равнина, и даже слой пыли в этом месте был неглубоким. Разве что две неглубокие борозды пересекали путь МАВРА и продолжали свой путь в направлении съемки. Но они точно не представляли никакого препятствия для движения.
Голос попросил скорректировать направление и продолжить путь вдоль борозд. МАВР послушно повиновался.
Еще через день внезапно пропала связь. Ретранслятор сошел с орбиты и упал на темную сторону Луны. МАВР ничего этого не знал, он только заметил, что перед разрывом связи ретранслятор находился уже не в зените, а почти у кромки горизонта. Но это сильно его расстроило, поскольку последние часы он начал чувствовать себя неважно. Один из трех процессоров, накопив предельный уровень радиации, ушел в бесконечный цикл перезагрузки. Два других уже не могли работать в мажоритарном режиме и перешли на простое дублирование. А несколькими часами ранее внезапно взорвалась одна из батарей. МАВР буквально чудом успел ее отстрелить из отсека, перед тем как она сожгла бы все внутренности. Вероятно, батарея получила повреждения во время посадки, а многократные циклы зарядки завершили ее деградацию.
МАВР проехал без связи еще 12 часов. Все это время он двигался вдоль пары неглубоких борозд. Внезапно перед МАВРом выросла гряда вышедшего на поверхность реголита. Он даже не заметил ее компьютерным зрением, пока не сработал инфракрасный дальномер, поскольку она освещалась солнцем так, что не отбрасывала тени.
Гряда тянулась на несколько сотен метров в обе стороны. Но с правой стороны было видно, как гряда заворачивает назад по ходу движения, а с левой стороны конец гряды не просматривался. МАВР замешкался, он не мог принять решение. Нейронная сеть погружалась все глубже и глубже в анализ, но не давала надежного варианта. Именно сейчас МАВРу так был нужен голос сверху…
***
После падения ретранслятора прошло 12 часов. В ЦУПе было тихо. Внезапно раздался звонок. Михаил взял трубку, на экране высветился неизвестный номер.
– Господин Бе-лов? – произнес в трубке голос с характерным китайским акцентом.
– Да.
– Я профессор Джек Мэй, из гонконгского университета, мы встречались с вами несколько лет назад на лекции у нас, в аэрокосмическом музее.
– Да. Я помню, профессор. Слушаю вас.
– Мы знаем, что у вас случилось несчастье со связью. Мы готовы вам помочь. Одна из наших станций на орбите Луны может работать в вашем диапазоне. Если вы предоставите ключи доступа, мы можем немедленно ее перенастроить.
Михаил молча переслал смс-ку с параметрами радиосети и ключами доступа.
***
Внезапно связь восстановилась.
– Прыгай! – крикнул голос сверху. – И МАВР без колебаний прыгнул через гряду.
Створки крышки сомкнулись над штангой камеры, и МАВР метровыми прыжками покатился кубарем вниз по склону. Глухой металлический удар остановил его и отбросил в сторону, в этот раз на колеса.
МАВР открыл крышку, поднял камеру и огляделся. Прямо перед ним стоял исполинских размеров фантастический гигант из голубоватого металла. Гигант уткнулся передней частью тела в грунт, очевидно при падении с обрыва, и оба его глаза были полностью погружены в пыль. Чуть ниже глаз, по-видимому, шла крупная красная надпись из четырех букв, из которой над слоем пыли была видна только последняя буква – «Р». Огромная круглая крышка на спине исполина была повернута к солнцу внешней стороной, и солнечные лучи не могли свободно падать на солнечные панели, расположенные с внутренней стороны крышки. Голубая планета грустно взирала на тело гиганта с черного неба. Это был «Луноход-2».
МАВР что-то почувствовал, гигант был жив! Обездвижен, слеп, но все еще жив! МАВР буквально увидел, как под толщей брони еще теплится реакция в массивном РИТЭГе, которой хватает для того, чтобы раз в месяц попытаться запустить центральный процессор, который в свою очередь тщетно раз от разу пытался наладить связь через разбитую во время падения радиостанцию.
И вместе с МАВРом все это увидели и почувствовали люди во всех уголках Земли, которые смотрели на экраны его глазами. Поднимали бокалы с шампанским на Елисейских полях, прыгали от радости в Токио, обнимались и звонко смеялись на Красной площади, поздравляя друг друга так, как будто сегодня был тот самый первый день, когда рукотворный аппарат впервые коснулся своим колесом поверхности другого небесного тела. И будто бы и не колесом, а настоящей рукой, которая медленно погрузилась в теплую лунную пыль.
***
Александр попытался найти глазами Михаила среди ликующих сотрудников ЦУПа. Михаил стоял у подоконника поодаль, смотрел на огромную яркую радугу за окном и мурлыкал под нос какую-то блюзовую мелодию. Пальцы правой руки методично, в такт мелодии, вращали по подоконнику чистую белую салфетку.
Эпилог
Сегодня МАВР спокойно почил на книжной полке ЛитРес в ожидании отзывов читателей и предложений на экранизацию.
