Изобрести нечто, что будет искать пропавших в лесу людей — это не только инженерная задача. Сейчас любая, даже самая продвинутая технология, будет лишь инструментом в руках людей, которые должны уметь искать хоть с беспилотниками, хоть с деревянными факелами.
Когда на конкурсе «Одиссея» инженеры искали людей с тепловизором, они все равно долго изучали окрестности и пытались понять, как в них будет вести себя пропавший. Когда искали с помощью звуковых маяков, еще больше полагались не на их звук, а на правильную, выработанную годами тактику расстановки.
Одним из экспертов конкурса был Григорий Сергеев, основатель поискового отряда «Лиза Алерт». Во время финала я расспросил его о решениях команд и применении технологий не в конкурсных условиях, а в реальных поисках.
Если вдруг вы не понимаете, о чем шла речь в подводке — что за «Одиссея», какой еще финал, что за тепловизоры и звуковые маяки — загляните в предыдущие статьи по теме:
Григорий Сергеев
— Неужели у вас на вооружении еще нет звуковых маяков?
— Это отличная вещь. Мы давным-давно используем звуковые маяки, установленные на автомобилях. Это и сирены специальных служб, которые мы просим поставить в определенном месте, и пневматические гудки для того чтобы выводить человека на звук. Мобильные маяки — это очень удобно.
У нас есть такие переносные, похожие технологией на маяки команды «Находка», но мы их не расставляем, а ходим с ними — пока в экспериментальном режиме. Например, «Экстремум» пользуются подобными давно. У них это работает вместо крика в лесу. Они сначала гудят — будят пропавшего, который может в этот момент спать, а дальше кричат сами.
Человек, который находится в лесу не первый день, периодически впадает в состояние полусна, и он может пропустить обычный крик, поэтому гудеть — это полезно. Даже если это движущаяся группа в поисках лежачего человека. Остальные же в разных условиях могут прийти к звуковому маяку сами. Но понятно, что этого недостаточно, и нужна некая комбинация технологий. Например, когда мы можем сфотографировать абсолютно всю зону поиска в хорошем качестве и при помощи алгоритма или нейросети отсмотреть.
В отряде «Лиза Алерт» сейчас используют обычные беспилотники dji mavic 2. Он пролетает, фотографирует всю территорию, которая нас интересует. Единственная проблема — он не может далеко летать и покрывает только маленькую площадь. Дальше мы выгружаем эти фотки, и вместо нейронки работают живые люди, которые отсматривают фотографии. Таким образом мы находим пропавших.
— У вас же была нейросеть?
— Недавно запустили историю с нейросетью «Билайна». Я уже был здесь, на конкурсе, и эта штука нашла человека в Калужской области. То есть, вот — реальное применение современных технологий. Для поиска это действительно полезно.
Очень важно иметь носитель, который летает долго и который позволяет не смазывать фотографии, особенно на рассвете и закате, когда в лесу практически нет света. Если оптика такое позволяет, это очень хорошо. Кроме того, все экспериментируют с тепловизорами. В принципе, тенденция правильная, но вопрос цены всегда беспокоит.
— Я спрашивал вас про тепловизоры летом на запуске нейронки «Билайна». Вы тогда категорично сказали, что это все фантазии, и за десять лет тепловизором не нашли ни одного человека.
— Мы и до сих пор никого не находили с тепловизором.
— Но здесь все хорошо отзываются о первой команде, которая его использует.
— История такая. На сегодняшний день я вижу то, чего я не видел тогда, на пресс-конференции с «Билайном» — падение цены и появление китайских моделей. Это позволяет использовать на беспилотниках крупнее Мавика нормальные качественные тепловизоры. Но пока все равно выходит дико дорого. Уронить такую штуку в два раза больнее, чем сам беспилотник. И если беспилотник уже может что-то показать, то для тепловизора нужны конкретные условия.
Фантазировать по поводу того, что мы найдем кого-то под кронами, не стоит. Мы никого не найдем, кроны не прозрачны для теплика. На юге России, начиная от Воронежа, где сплошные поля, без этого работать невозможно, иначе мы не сможем использовать ночное время. Но технология должна быть такой, которая подойдет всем отрядам — и воронежскому, и липецкому, и тамбовскому.
— Почему не кастомизировать снаряжение? Все районы разные, везде разные поиски.
— Дотачивать до местности, конечно, нужно, но на сегодняшний день тепловизор, который может что-то прилично показывать, стоит больше шестисот тысяч. Второй Мавик стоит 120, плюс аккумуляторы. В итоге за 200 мы точно упакуем полный комплект, который может летать ровно столько, сколько необходимо — когда первый аккумулятор сел, второй уже зарядился. При таком подходе за один тепловизор мы можем купить шесть «Мавиков» без тепловизора. Естественно, мы будем действовать «Мавиками».
— Но самолет-беспилотник еще дороже чем тепловизор. Он стоит больше миллиона.
— История в том, что пока поиски не финансируются, пока нет государственных программ или поддержки крупного бизнеса — это действительно всего лишь конкурс технологий. Мы смотрим здесь на возможное будущее. С точки зрения технологии — хорошо. Но когда мы на практике оборудуем отряды «Лиза Алерт» в разных регионах тепловизорами, я не готов сказать.
Если бы три года назад вы бы мне задали вопрос, что там с беспилотниками, и я бы сказал — «вообще полная туфта. Очень классная вещь, у нас даже есть, летает отлично, траву стрижет еще лучше. Найти людей невозможно». А на сегодняшний день каждую неделю мы находим пропавших беспилотником. Билайновская нейронка начинает быть полезной.
Или вот, например, отлично делать ретрансляторы на аэростатах. Они позволяют сделать гигантскую зону связи. Больше того, у парней [Стратонавтов] аэростат может быть подсвечен изнутри и работать в ночном в лесу как маяк.
Но шесть тысяч рублей за подъем…
В сезон мы получаем 20 – 30 заявок на поиски в сутки по России. В самый высокий сезон можем получить больше 100 заявок в сутки. Поэтому мы продолжаем искать финансирование, ждем готовые технологии и готовые системы.
— Если бы вам предложили забрать себе одну технологию из четырех, чье решение вы бы выбрали?
— Выбрать одну? У меня не получится, наверное от жадности. Все такое интересное. Недаром они в финале, это все может работать. Через полуфинал пробилось только то, что в состоянии найти. Там, на значительно меньшем участке, им удалось. Здесь просто гигантский участок, но полная красота по картинке леса — он прозрачен.
Например, вот эти ребята [MMS Rescue]. В полуфинале были две команды — в финале стала одна. Они объединились, и в результате объединения технологий получилось нечто более сбалансированное. Технология маяков уменьшает количество километров, пройденных ногами. Обратная сторона — маяки, которые разбросаны [команды MMS Rescue] сейчас, предполагают дальнейший поход по лесу со сбором. И это дистанция, которая не уменьшает количество человеческого труда. То есть сама технология окей, но надо что-то дорабатывать, додумывать в тактике — как правильно разбрасывать, чтобы было проще собирать.
Самый готовый продукт у якутских парней. Они уже ищут и уже находят пропавших с его помощью. Это люди практики, которые пришли на конкурс не из технической лаборатории, а из леса.
— Они мне этим нравятся.
— Они очень многих подкупают своей практической частью, но конкурс не про это. Надо увидеть разумный светлый взгляд в будущее. Под кроны мы так и не умеем смотреть ничем. Моя мечта — смотреть сквозь лес, чтобы видеть лежащего человека сквозь деревья. Не важно, что это будет. Проблема в том, что сейчас для нас лес по-прежнему остается непрозрачной средой.
— На старте конкурса у вас не было ощущения в духе «Эти технари ничего не понимают в поисках, никому не помогут их игрушки»?
— Тогда бы мы вообще не запускали эту историю, мы бы не приставали к фонду «Система» с тем, что это очень важно и необходимо. Нам надо двигаться вперед. Поиск сегодня — это по-прежнему каменный век с редкими вспышками чего-то нового. Разве что ходим мы не с обычными факелами, а со светодиодными. Мы пока еще не на том этапе, когда по лесу ходят человечки из Boston Dynamics, а мы курим на опушке и ждем, когда они принесут нам пропавшую бабушку. Но если не двигаться в эту сторону, не двигать всю научную мысль, ничего и не будет. Надо будоражить сообщество — нам нужны думающие люди.
Главное, чтобы за рамками этого конкурса команды не сказали: «Поиграли и хватит». Нужно дальнейшее движение. Мы все погрузились в эту историю на год. И если представить себе еще один год, потом еще и еще, то через десять лет мы увидим принципиально другие вещи, которые применимы во всем мире, в любых условиях.
