Сериал «Игра в кальмара» (Squid Game) — как гроб с пышным розовым бантом. На первый взгляд — китчевый и пластмассовый, что-то вроде возведенного в абсолют азиатского ток-шоу, в котором самый страшный моральный выбор — глотать или нет сушеную цикаду. Просто добавьте кровищи в каноне «Королевская битва», придумайте шаблонных героев и мемный стиль — и шедевр готов. Да, а сами игры пусть начинаются бодрой музыкой Гайдна — концертом для трубы с оркестром, знакомым по молодежному телеквизу Janghak.
Но стоит присмотреться получше к черному ящику, как понимаешь: перед тобой упаковка не для подарка, а для мертвеца. И что «Игра в кальмара» — это не жестокость ради жестокости, а довольно чуткое исследование с моделированием поведения человека в экстремальных ситуациях, которое прочитывается сразу на нескольких уровнях.
Уровень 1 — национальные травмы. Между строк спрятаны как минимум три неприятных события корейской истории (причем нынешнего кризиса с арестом президента среди них нет).
Уровень 2 — социально-экономические реалии нынешней Кореи, где в бездну нищеты, игромании и преступности может провалиться самый обычный гражданин.
Уровень 3 — манипуляции доведенным до отчаяния человеческим сознанием через провоцирование «аутоиммунных» реакций — когда собственная психика человека, его травмы, паттерны и баги мышления оборачиваются против него самого.
Вооружившись материалом первого и второго сезонов, разберем феномен «Игры кальмара» с точки зрения поведенческой психологии с вкраплениями теории игр и истории — мы пока не нашли подобного материала в интернете. Устраивайтесь поудобнее, но не забывайте про спойлеры: если вы еще не добрались до сериала, то, возможно, лучше добавить текст в закладки и повременить.
