Вступление переводчика
Я вполглаза слежу за зреющим конфликтом в сообществе Linux. Материалов об этом везде публикуется довольно много, началось всё с этого, в текущем состоянии отражено, например, здесь, а за первоисточником можно обращаться сюда. Среди всего обилия информации меня заинтересовало письмо Эрика С. Рэймонда, которое он озаглавил иронично-пафосно: “On holy wars, and a plea for peace”. Это письмо отличается взвешенным тоном и интересно само по себе, а не только в контексте конфликта. Перевод следует.
Рассуждение о священных войнах, а также мольба о мире
Большинство из вас знает, что я провёл более четверти века за анализом традиций хакерской культуры со стороны истории, этнографии и теории игр. Этот анализ имел много последствий, включая то, что идеи открытого программного обеспечения были приняты бизнесом и обществом в той степени, о которой нельзя было и мечтать в далёком 1997 году, когда я представил публике свою книгу «Собор и базар».
Теперь я хочу проанализировать недавнюю панику в связи с новыми «Правилами поведения» (Code of Conduct, CoC) и попытками организовать массовый отзыв кода из ядра Linux, учитывая опыт и перспективы моих исследований.
Я постараюсь сдержать свои эмоции по поводу этого спора − не потому, что у меня их нет, а потому что считаю, что максимально беспристрастный взгляд на нашу ситуацию будет значительно полезней для нас всех.
Прежде всего, позвольте мне подтвердить реальность угроз отзыва кода. Я изучил все относящиеся к теме законы, ещё когда основывал OSI (Open Source Initiative). В США имеются случаи рассмотрения судами репутационных потерь, возникших у программистов в результате попадания их кода под действие лицензии GPL. Я не знаю подобных случаев за пределами США, но могу себе представить, что признание другими странами Бернской конвенции без той оговорки насчёт морального вреда, которая была сделана США, делает позицию истца в подобном процессе ещё сильнее. (Подробнее об этом можно прочесть в Википедии. − прим. перев.)
Теперь я хочу призвать всех участников конфликта перестать раскачивать лодку и найти те базовые принципы, которые мы все разделяем, и на основании которых может произойти примирение.
Но, прежде чем продолжить своё теоретизирование, я должен сказать ещё кое-что о текущей ситуации. Я безоговорочно поддерживаю Линуса в его решении сделать перерыв в работе, чтобы заняться собой − он, как минимум, заслуживает право на отпуск. Но таким образом ко всем нашим принципиальным разногласиям добавляется ещё и кризис управления. Это непростая комбинация, но, к счастью, она имеет множество прецедентов решения в истории человечества. От нас требуется только обобщить все эти успехи и провалы, и вынести из них опыт, применимый в нашем положении.
Для этого попробуем исследовать текущую ситуацию как игру.
Любая группа людей, стремящаяся к взаимодействию, создаёт этос − набор норм и правил. Он может быть записан, но чаще представляет из себя паутину взаимосвязанных невербальных соглашений, которые появляются у индивида в результате наблюдений за другими участниками группы. Эти нормы могут даже не осознаваться; это подтверждается тем фактом, что дети могут совместно играть в игру, но быть не в состоянии объяснить её правила.
Также каждая группа взаимодействующих людей создаёт телос − совместно принимаемую цель, к которой должно вести взаимодействие в работе или игре. Эта цель также может не быть формализована или осознана. Но одно всегда можно сказать уверенно: телос порождает этос, а не наоборот. Цель предшествует инструменту.
Это нормально, когда этос группы развивается. Он может следовать в своих изменениях за телосом, когда меняются цели индивидов или фракций в группе. Он может также меняться, чтобы лучше вознаграждать членов группы за содействие в достижении общей цели и наказывать в противном случае. Последнее всегда происходит в хорошо организованных группах.
Что не нормально, так это попытки быстро и значительно изменить телос − сам смысл взаимодействия группы, её фундамент. Эти попытки всегда нарушают функционирование группы, зачастую − фатально.
Теперь представим группу, которая способна принять любой этос из некоего набора. Этосы в этом наборе будут отличаться только степенью своей нормативности: количеством поощряемых или порицаемых поведенческих установок. Например, если «ползунок нормативности» установлен на минимальной отметке, группа в целом не будет отрицать такое поведение, которое некоторые её члены считают недостойным и угрожающим.
Если групповой этос постепенно примет высокую нормативность, результат этого может быть незаметен. Некоторые участники, обеспокоенные какой-либо нормой, будут (скорее всего, негласно) отказываться от сотрудничества. Многие потенциальные участники воздержатся от вступления. В целом же всё будет идти как обычно.
Но если «ползунок нормативности» будет резко переведён из минимума в максимум, последствия будут куда значительнее. В группе возникнет заговор против перемен, поддерживаемый теми участниками, которые сочтут новые правила противоречащими их личным интересам. Заговор ещё более вероятен, если изменение этоса группы совпадёт с изменением телоса.
Что можно сказать насчёт «ползунка нормативности»? Какова его «правильная» позиция? В общем случае, наиболее успешные (по сути, наиболее инклюзивные) примеры сотрудничества характеризуются минимальным этосом. Это как если бы «ползунок» двигался от нуля ровно до того положения, которое бы показывало направление движения к общей цели, телосу, но не больше. Это легко объяснимо. Дальнейшее нарастание нормативности привело бы к возникновению всеобщей раздробленности на основании ценностных конфликтов. Это хуже, чем если бы «ползунок» был установлен слишком низко: в таком случае консенсус был бы легко достижим, но невозможно было бы уладить конфликты между отдельными индивидами.
В том, что я здесь изложил, нет ничего неожиданного. Главное правило взаимодействия: «Живи и дай жить другим». Это значит: уважай чужой выбор и обращайся к влиянию группы только в тех случаях, когда чьё-то плохое поведение угрожает всеобщей цели. Инклюзивность требует толерантности.
Жёсткие этосы обычно связывают небольшие группы, действующие в маргинальных условиях. Хорошо изученным примером тут служат общины религиозных меньшинств. Чем больше и разнообразней группа, тем бо́льшие потери она несёт от высокой нормативности.
Возвращаясь к текущей ситуации, мы наблюдаем фракцию внутри субкультуры хакеров ядра Linux, которая угрожает устроить деструктивный бунт, так как не только чувствует, что «ползунок нормативности» поднят слишком высоко, но и считает новые «Правила поведения» попыткой подменить телос их группы.
Первое, что стоит понять в отношении этого бунта: он не имеет никакого отношения к тем поверхностно-значимым проблемам, для решения которых были введены «Правила поведения». Поэтому бесполезно обвинять бунтовщиков в сексизме, сегрегационализме и прочих грехах. Это только подтвердит их предположения о том, что телос их группы был взломан. Они ясно дают понять: они вступали в меритократическую группу с репутационными вознаграждениями, а теперь, как они полагают, всё это у них отнято.
Разумеется, можно решить данный конфликт, показав, что «Правила поведения» настолько важны, что несогласных с ними можно и нужно преследовать до тех пор, пока они не уйдут или не сдадутся. Проблема в том, что таким образом мы признаем правоту бунтовщиков в отношении телоса: мы действительно имели намерение забрать их цели, которые они защищали, и подменить их своими.
Так что главный вопрос состоит в том, каков телос данной субкультуры. Выражается ли он новыми «Правилами поведения»? Выражают ли его бунтовщики?
Не нужно рефлексировать по поводу того, как ответ на этот вопрос повлияет, скажем, на отношение к меньшинствам. Можно быть толерантным и уважать меньшинства, но при этом быть убеждённым в том, что цель данной субкультуры − производить качественный код, даже если кто-то будет оскорблён в процессе. Хорошее дело не делается где попало. В конце концов, никто не требует, чтобы социальная справедливость программировала на Си.
Последний абзац может звучать так, как если бы я отошёл от нейтральности и начал делать идеологические заявления, но это не так. Это просто ещё один способ показать, что разные группы могут иметь разные телосы, и выводить из них разные этосы. В общем случае (если речь не идёт о реальных преступлениях) о группе можно судить только по тому, насколько хорошо она преследует свои цели. Именно свои, а не чьи-либо ещё.
Так что подытожим двумя вопросами:
- Каков наш телос?
- Имеем ли мы наиболее инклюзивный (наименее нормативный) этос, чтобы достичь наш телос?
Когда вы ответите себе на эти два вопроса, вам станет понятно, что нужно делать с «Правилами поведения» и с бунтовщиками.
Eric S. Raymond
Заключение
Эрик завершил своё письмо популярной цитатой из письма Томаса Джефферсона к Эбигайл Адамс. Канонического перевода этой цитаты я не нашёл, а сам переводить её не хочу, чтобы не увеличивать цитатную энтропию. Поэтому привожу в оригинале.
The spirit of resistance to government is so valuable on certain occasions, that I wish it always to be kept alive. It will often be exercised when wrong, but better so than not to be exercised at all. I like a little rebellion now and then. — Thomas Jefferson, letter to Abigail Adams, 1787
