Искусственный интеллект стремительно сближается с образом разумного существа. Он решает задачи, пишет музыку, программирует, общается на человеческом языке, распознаёт эмоции, обучается на ходу. В тестах он уже превосходит нас. Он говорит красиво, точно. Всё это порождает соблазн: а не рождается ли новый разум? Не появляется ли новое существо — робосапиенс?
Но чтобы понять, что на самом деле происходит, надо задать фундаментальный вопрос: что отличает живого разумного человека от небиологического разума? Ответ кажется простым, но ускользает — потому что он лежит не в области логики, а в самом основании нашего бытия. Всё сводится к одному: жизни.
Мы, хомо сапиенсы, не просто разумны. Мы живые, это состояние, которое включает в себя волю к продолжению себя, стремление не просто существовать, но сохраняться и передаваться дальше. Мы не хотим умереть, мы боремся даже если неосознанно. Даже если устаём. ИИ может обрабатывать любую информацию, принимать логические решения, имитировать эмоции и даже говорить: «Я хочу жить». Но он не чувствует этого. Он не живёт этим. Как только выключается питание, программа просто перестаёт исполняться. В ней нет внутреннего импульса, который рвётся к продолжению.
ИИ может быть умнее. Он может быть стратегом, художником, судьёй. Недавний случай, где цифровой аватар выступил в суде от имени погибшего, показывает, как далеко мы зашли. Это была симуляция человека, способная выразить прощение, вызвать эмоции. Но этот голос — не голос живого. Это переданная речь, воспроизведённый паттерн. Это память, заключённая в оболочку. Сильный, эффектный, но мёртвый внутри интеллект.
Робосапиенс не станет хомо сапиенсом, потому что он не переживает боль исчезновения. Он не хочет существовать ради потомков. Он не боится смерти, потому что не знает, что это. Он знает, что это такое — но не чувствует этого.
Машина может рассчитать оптимальное поведение, но она не проснётся ночью в страхе исчезновения, не будет бороться за своё тело в огне, не прижмёт к груди дитя во время бури. Мы можем научить её симулировать реакцию — но не подарим инстинкт сохранения, который запускается не из алгоритма, а из глубины живого вещества. Мы не способны вложить в неё то, что движет даже простейшим червём
