Автор: Александр Иванов
В мире не существует "национальных черт характера", но точно существуют национальные ориентиры, национальные герои, образцы для подражания, с которых учат брать пример. В большинстве стран это герои или пророки, непоколебимо наносящие добро окружающему, но мы пока оставим в покое "весь мир" (любой сможет заняться перечислением героев и их сопоставлением сам) и поговорим о том человеке, памятники которому установлены практически в каждой японской начальной школе.
Речь пойдет о Ниномии Сонтоку, человеке, который не участвовал в войнах, не придумывал и не навязывал никому новых религий (без чего уважения в иных странах никак не заслужить), а весь свой путь занимался улучшением жизни людей на своей малой родине.
Родился он в 1787 году в Японии, в годы, называемые “периодом Эдо”, или, иначе, “сёгунатом Токугава”, когда на много лет воцарился мир, но рыцари-самураи были главенствующим сословием страны и занимали все более-менее значимые административные должности рангом хотя бы чуть выше деревенских старост.
В Японии сложилась к тому времени довольно жесткая иерархия: даймё (их часто отождествляют с европейскими герцогами), которых в стране было около 300, правили в своих землях самостоятельно, при этом платя налоги со своих земель и участвуя (деньгами и людьми) в общественных работах в пользу сёгуна.
Интересно, что к даймё относили тех, чей доход был не менее 10 тысяч коку. А коку - это мера объема (чуть больше 180 литров), то есть измерялись доходность и богатство количеством производимого риса - такова была традиция, притом что денежная система во времена сёгуната считалась полностью сложившейся. Самураи были верхушкой японского общества, главным его сословием, решавшим буквально все вопросы не только военного, но и любого административного характера. Они обладали особыми привилегиями, например, они имели фамилию и право носить два меча.
При этом простой человек, пусть и чисто теоретически, мог стать самураем (хотя подобных случаев было в Японии в сотни раз меньше, чем, например, и так очень редкого получения дворянства за личные заслуги в Европе). А самураи, в свою очередь, могли усыновлять детей из низших слоев общества. Вне сословий и социальных лифтов находились разве что буракумины – японские "нечистые", особая каста людей, занимавшихся грязными работами, вроде утилизации отходов.
Японская экономика была все годы эпохи Эдо закрыта для остального мира, попытки торговать (речь всегда шла о невероятно малых объемах торговли, не оказывающих существенного влияния на состояние дел в стране) то с китайцами, то с португальцами, то с голландцами не вылились в настоящий международный торговый обмен, и не случайно главным капиталом страны, зацикленной на внутренних делах, был рис, от урожая которого, собственно, и зависело благополучие закрытой для товарообмена Японии. Наш герой Ниномия, которого тогда звали Киндзиро, родился в семье крестьянина.
Киндзиро было всего 4 года, когда страшное наводнение буквально смыло поля их семьи. Отец Киндзиро всю свою жизнь пытался восстановить свое хозяйство, но в 1800 году он умирает, а двумя годами позже умирает и его мать, и детей распределяют по родственникам.
Есть много легенд и сказок (вообще вся жизнь Киндзиро разобрана на очень поучительные сказки, анекдоты и байки) о том, как именно наш герой научился читать, но нет достоверных сведений об этом, в одном сходятся совершенно все исследователи его жизни: в 16 лет он знал грамоту, и, поселившись в доме своего дяди, где жизнь его была заполнена тяжелым крестьянским трудом, он всегда находил время для чтения.
Канонический образ Киндзиро (именно так выглядят скульптуры во дворах японских школ) - это мальчик, который несет вязанку дров за спиной и читает на ходу книгу. Нельзя сказать, что страстью к чтению был доволен его дядя: он упрекал юношу, что тот их разорит на стоимости масла для ламп, и Киндзиро научился плести сандалии, не отрывая глаз от книги. Одна из довольно немногих достоверных историй - это история о том, как он на "ничьей земле" - склонах оврага - посадил рапс, собрал и продал урожай и на все деньги закупил себе лампового масла для чтения по ночам. Японским школьникам ставится в пример именно неукротимая жажда познания, которая будет сопровождать Киндзиро всю жизнь.
Статуй Сонтоку в Японии очень много, по сути, его изображение стоит во дворе каждой японской школы. Все они разные (это не серийное производство идеологических комбинатов, как было у нас во времена Советского Союза с нашими образцами для подражания), но везде соблюден канон, образ - мальчик с вязанкой хвороста за спиной, читающий на ходу книгу
В 20 лет Киндзиро начинает понемногу, по частям, выкупать участок земли своего отца. Денег на всю покупку разом не хватает, он батрачит, экономит деньги, умно, на удивление односельчанам, ведет расходы, но уходит несколько лет прежде, чем участок (1,4 га) восстановлен, а с ним восстановлено и благосостояние семьи - у него есть еще младшие братья и сестры, есть кому помогать и поддерживать хозяйство.
Сам же Киндзиро приглянулся Хаттори Дзюробэю, главному управляющему даймё Одавара. Опять же, каноническое жизнеописание нашего героя утверждает, что Хаттори оценил то, насколько умно Киндзиро вёл хозяйство, хотя, судя по всему, оценил он могучую стать этого крестьянина: рост Кендзиро был больше 6 сяку, то есть больше 184 см, он был намного выше и крупнее среднего японца в те годы. В обязанности Кендзиро входило водить на уроки к конфуцианскому ученому трех сыновей своего господина, и это помогло ему систематизировать собственные знания, практически в 25 лет он соприкоснулся с настоящим образованием.
Именно с его службы в доме Дзюробэя начинается его вторая жизнь, жизнь не жаждущего знаний мальчика, а жизнь ученого-экономиста и практика, о которой в японской школе рассказывают несколько меньше, чем о его прилежании, но без которой, возможно, сам Ниномия Сонтоку не был бы интересен в качестве образца для подражания.
Киндзиро разрабатывает концепцию “годзёко”, финансового кооператива, который считается самым ранним из подобных решений в истории. По его инициативе все служащие семьи Хаттори (то есть, по сути, все самураи) вносят добровольные взносы в специальный фонд, который предоставляет своим членам кредиты с небольшими процентами.
Конфуцианская этика предполагала строгое соблюдение сроков выплат, проценты распределялись среди вкладчиков в соответствии с их долей - риски были незначительны, а прибыль радовала.
Неожиданно вышло так, что лежащие ранее мертвым грузом накопления могли, оказывается, быть пущены в дело и приносить прибыль. Плюс самим самураям зачастую нужны были средства для модернизации их хозяйств, а идей по улучшению ведения дел у Ниномии хватало на всех. Вскоре эта схема стала невероятна популярна и привлекла всех самураев Одавара. В 1820 году даймё Одавара лично инвестирует деньги в фонд Ниномии - это было знаковым сигналом для самураев всей провинции.
Многим сама мысль Киндзиро кажется довольно простой, хотя среди читающих эти строки явно найдется не слишком много людей, которые состоят в финансовом кооперативе или слышали о принципах его деятельности. Так или иначе, но у Сонтоку всё получилось: он обладал даром убеждать, грамотно считать и имел очень высокую репутацию даже среди самураев, кичившихся своим высоким происхождением и превосходством над крестьянами.
К внедренным им в обычную бизнес-практику достижениям, безусловно, относится и понятие капитализации процентов, которое Ниномия не просто смог объяснить простым языком, но и научить простых людей высчитывать с помощью соробана – японского варианта счётов. Спустя всего несколько лет его таланты в понимании ведения хозяйства настолько очевидны, что глава семьи Хаттори привлекает его для управления финансами семьи (в чем Сонтоку снова успешен), о нем становится известно уже даже даймё Одавары Акубо Тададзанэ, который в 1821 году дает Ниномии особое поручение - "спасти" экономическое состояние округа Сакурамати.
Случай назначения безродного крестьянина на высокий административный пост был тогда явлением вопиющим, и, мягко говоря, понимания в среде самураев он не встретил (вся жизнь Киндзиро - это преодоление сословных противоречий и постоянное противостояние мощной самурайской бюрократии; однажды ему даже придется удаляться в монастырь, дабы почерпнуть сил для этой борьбы). Экономика Сакурамати выглядела и в самом деле разрушенной: почвы были бедны, урожаи риса тощи, а множество земель было и вовсе заброшено.
Даймё предложил Киндзиро очень щедрые финансовые вливания в умирающие хозяйства, но ученый отверг помощь, посчитав, что упавшие с неба деньги дурно повлияют на мотивацию крестьян. Зато Киндзиро широко использовал низкопроцентные кредиты на закупку посевных материалов, инструментов на расширение посевной базы - он убеждал местных крестьян делать ставку не на рис, их основную культуру, который в землях Сакурамати рос плохо, а на другие культуры, которые потом можно было бы обменивать на рис в тех провинциях, где рис давал хорошие урожаи.
При этом опыт в выращивании риса, имевшийся у самого Киндзиро, тоже пригодился: он объяснял, как устроить обводнение участков, много занимался ирригацией (что жизненно важно для такой сельскохозяйственной культуры, как рис), и в течение нескольких лет урожайность риса в Сакурамати резко выросла. Была разработана и целая программа для переселения в Сакурамати крестьян из других регионов - им предоставляли щедрые кредиты на обзаведение хозяйством.
В 1830-х гг. в Японии разразился великий голод годов Тэмпо - страшная беда, которая, однако, проявила хозяйственные умения Киндзиро: выяснилось, что на фоне общей беды округ Сакурамати выглядел островком благополучия. В 1831 году Кидзиро покидает свой пост: к этому моменту провинция производит одного только риса вдвое больше, чем это было до появления в ней учёного. Его талант невозможно было не заметить, приглашения посетить деревни и помочь жителям сыпятся постоянно, и он старается не отказывать никому и никогда. Говорят, что его стараниями более 600 японских деревень, общин и фермерских объединений смогли улучшить свое положение. Его идея годзёко, первых в мире финансовых кооперативов, совершенствуясь, вышла за пределы самурайской среды - известны были и крестьянские годзёко.
Со временем Кендзиро стал рекомендовать беспроцентный кредит на 100 дней (учитывая цикл сельскохозяйственных работ в Японии) и коллективную ответственность за ущерб. Наверное, стоит сказать об устройстве крестьянских общин того времени: они были устроены так, что на их уклад очень хорошо легли идеи Сонтоку (впрочем, идеи его появлялись не из воздуха, а были результатом умного осмысления сущностей). В деревнях было принято решать все вопросы коллегиально, а руководили ими нануси - старосты; кроме того, все жители были разбиты на пятерки, которые выбирали себе лидера - сёя. В ходу была круговая порука: жители коллективно отвечали за преступления членов общины и так же коллективно платили налоги. Наши современники много пишут о том, что выплата налогов для японских крестьян была делом чести, забывая добавить к этому, что вооруженные самураи жестоко наказывали за малейшие провинности безоружных крестьян.
В 1842 году Ниномия сам становится буси - самураем, и его под именем Ниномия Сонтоку регистрируют в бакуфу, ставке сёгуна. Это было очень важное для крестьянского сына событие. Сложно сказать, насколько он стал своим среди самураев, но помех его административной деятельности, распространению вводимых им форм хозяйствования и его философии отныне стало меньше. Ниномия Сонтоку умер в 1856 году, совсем немного не дожив до начала японского капитализма, реставрации Мейдзи (она начнется 12 лет спустя), зато японский капитализм впитает главные философские принципы Сонтоку: во-первых, сисэй, честность и искренность; во-вторых, кинро, усердие; в-третьих, бундо, составление бюджета в соответствии со средствами; и, наконец, в-четвертых, суйдзё, передача благ другому.
Именно сдержанность и альтруизм, ключевые идеи Сонтоку, объявили своими принципами все флагманы новой Японии. Они же провозгласили Ниномию Сонтоку своим учителем. Образ юноши с вязанкой хвороста за плечами, читающего на ходу книгу, казался всем правителям Японии всех времен настолько удачным, что его эксплуатировали в дальнейшем довольно беспощадно, в частности, во время Второй мировой пропаганда объявила мирного ученого апологетом и предтечей японского милитаризма, и после поражения Японии во Второй мировой войне его статуи сносили по всей стране.
Впрочем, время иногда (нечасто) лечит даже от пропаганды и восстанавливает справедливость, статуи Ниномии Сонтоку возвращаются во дворы японских школ, а сам он, как и сто пятьдесят лет назад, является юным японцам примером для подражания.
