Мысли о продвинутой социалистической экономике, управляемой компьютерными сетями, давно занимали умы коммунистов. В научно-фантастическом романе Александра Богданова «Красная звезда», 1909 года, рассказывается о достижении утопии на Марсе, ставшее возможным благодаря сложной плановой экономике, автоматизированной с помощью электронных сетей. Марсианские инженеры, подключённые к машинам, точно настраивали экономические «входы» и «выходы», отслеживая излишки и дефициты производства.
Многие из современных утопистов вдохновляются реальными попытками осуществления электронного социализма: неудачная программа Сальвадора Альенде 1970-х годов, которая пыталась оптимизировать планирование экономики Чили с помощью общенациональной телексной сети. Проекту «Cybersyn» помешал переворот Пиночета, но сохранившиеся изображения его культовой ретро-футуристической центральной оперативной комнаты как бы символизируют стремление к использованию технологий для достижения альтернативной экономики.
Cybersyn был задуман в ту же эпоху, что и ОГАС. История «советского интернета» подробно изложена в книге профессора Бенджамина Питерса, который собрал воедино рассказы о планах по перезагрузке советской экономики за счёт установки и объединения в сеть созвездия мейнфреймов, расположенных на основных производственных объектах: от Ленинграда до Дальнего Востока. Этот проект был одним из самых ярких проявлений советского стремления к использованию технологий для достижения «полного коммунизма».
❯ Мощь Кибернетики
С самого начала своего существования СССР полагался на достижения науки и техники. Ленин отождествлял социализм с электрификацией нации. Планировщики стремились применить фордистские производственные технологии в огромных масштабах. А художники-авангардисты, архитекторы и кинематографисты утверждали, что инженерия — это искусство, а искусство — это инженерия. Но видения эти намного опережали технологии, доступные бедной отсталой стране. Во времена Сталина правительство прибегло к ускоренной программе индустриализации, в результате которой лоскутное одеяло экономики Советского Союза превратилось в жёсткую пирамидальную структуру: объём производства на фабриках и заводах координировался в соответствии с целями, установленными региональными властями, подотчётными, в свою очередь, центральному плановому министерству.
Эта неповоротливая машина СССР опиралась на пятилетние планы, осуществляемые монументальным человеческим трудом и колоссальными природными ресурсами. Ошибки в расчётах могли приводить к хроническим перебоям или перерасходам производства, которые повторялись из года в год. К 1960 году 3 миллиона чиновников пытались отслеживать огромные потоки информации в экономике, и прогнозировалось, что для достижения будущих целей роста через 20 лет потребуется бюрократия, эквивалентная почти всему работающему населению.
Но к эре Хрущёва казалось, что наука догоняет ранние революционные мечты. Вдохновлённые новой областью кибернетики, советские экономисты начали переосмысливать командную экономику, как рефлексивную систему, способную перекалибровывать потоки планирования в ответ на новые входные данные. Появляющиеся вычислительные технологии мейнфреймов должны были обеспечить мощности для обработки информации. Эта идея была детищем военного исследователя Анатолия Ивановича Китова.
Анатолий Китов
Китов прошёл в рядах Красной Армии всю Великую Отечественную войну. В 1952 году он наткнулся на шедевр Норберта Винера «Кибернетика» (1948) в секретной военной библиотеке. При поддержке двух коллег и на основе «Кибернетики» Китов написал фундаментальные статьи, ставшие важной теоретической вехой в развитии советской кибернетики.
Во времена Холодной войны в СССР начала обсуждаться возможность создания национальной электронной системы для улучшения экономического контроля и планирования. Небольшие проекты даже были реализованы, однако масштабным планам так и суждено было остаться мечтой, что было обусловлено множеством различных факторов, в числе которых напряжённость между гражданскими и военными специалистами, разногласия между финансовыми и плановыми органами, а также различные исторические случайности.
В 1959 году, будучи директором секретного военного центра компьютерных исследований, Китов обратил внимание на необходимость выделения «неограниченного количества надёжной вычислительной мощности» для лучшего планирования национальной экономики, из-за постоянной проблемы координации информации. Например, в 1962 году было обнаружено, что ручная ошибка в переписи 1959 года исказила прогноз численности населения на 4 миллиона человек. Китов записал свои мысли в виде письма, которое отправил Хрущёву. Он предложил разрешить «гражданским организациям» использовать действующие военные компьютерные «комплексы» для экономического планирования в ночные часы, когда большинство военнослужащих спит. Здесь, по его мнению, специалисты по экономическому планированию могли бы использовать излишки вычислительных ресурсов военных для корректировки проблем переписи населения в режиме реального времени, корректируя экономический план каждую ночь, если это необходимо. Он назвал свою военно-гражданскую национальную компьютерную сеть Экономической Автоматизированной Системой Управления. Она же – проект “Красная книга”.
Случилось так, что письмо Китова было перехвачено КГБ ещё до того, как оно попало к Хрущёву. Там были возмущены его предложением о том, чтобы Красная Армия делилась ресурсами с гражданскими планировщиками экономики — ресурсами, которые Китов также осмелился назвать отсталыми. Для рассмотрения его проступков был созван тайный военный трибунал, по результатам которого Китов был незамедлительно лишён членства в коммунистической партии на год и окончательно уволен из армии. Так закончилась первая из когда-либо предложенных общедоступных компьютерных сетей.
Однако идея выжила. В начале 1960-х предложение Китова подхватил другой учёный, человек, с которым Китов лично подружится достаточно близко: Виктор Михайлович Глушков.
❯ ОГАС
Общегосударственная автоматизированная система, известная как ОГАС, была разработана блестящим кибернетиком Виктором Глушковым. Проект должен был стать национальной компьютерной сетью с удалённым доступом в режиме реального времени, построенной на ранее существовавших и новых телефонных проводах. В самом амбициозном варианте она охватывала бы большую часть евразийского континента, соединяя, как нервная система, каждую фабрику и предприятие. Его сеть была иерархически смоделирована по образцу трёхуровневой пирамиды государства и экономики: один центральный вычислительный центр в Москве должен был соединяться с 200 вычислительными центрами среднего уровня в крупных городах, которые, в свою очередь, связывались с 20 000 вычислительных центров, распределёнными по ключевым производственным площадкам народного хозяйства.
Планы сети отражали преднамеренно децентрализованный дизайн. Это означало, что, хотя Москва могла указывать, кто какие разрешения получил, любой авторизованный пользователь мог связываться с любым другим пользователем в сети пирамиды — без прямого разрешения от центрального узла.
Проект ОГАС впервые появился в 1962 году в письме Хрущёву, в котором Глушков говорил о необходимости конкурировать с США в области кибернетики и информационных технологий. После этого газета «Известия» написала об этом статью, а через несколько месяцев Руководящий комитет СССР начал работу над предложением по плану экономической реформы, осуществляемой с помощью автоматизированной компьютерной сети. В этом проекте Глушков попытался теоретизировать отношения между информационными технологиями и экономической кибернетикой. В связи с этим к 1963 году Глушков сообщил, что посетил и осмотрел более сотни промышленных объектов, включая колхозы и совхозы, чтобы узнать, как они работают, и согласовать с ними свой проект.
Проект касался политических и социальных проблем, и он должен был включать информацию как о деятельности рабочих и состоянии рабочих помещений, так и информации о социально-политических и идеологических процессах для оптимального управления обществом. Система была задумана как открытая, децентрализованная, ориентированная на работников сеть, куда любой, имеющий доступ, мог вводить информацию. Такой вариант мог помочь работникам высокого и среднего уровня использовать время и средства намного лучше. Кроме того, безадресный доступ из любой точки и ввод информации из любого места позволял многим работникам управлять и получать доступ к любым данным без бюрократического процесса, который был очень очевидным и хлопотным в советской системе управления и экономической системе того периода. ОГАС не был ARPANET, поддерживаемым в Соединенных Штатах; он стремился к гораздо большему, чем передача данных и общение между учёными.
ОГАС предвосхитил облачные вычисления, позволив уполномоченным работникам и администраторам вводить информацию в центральную базу данных, доступную для всех пользователей, и предвидел появление сегодняшних виртуальных валют, предполагая, что физические деньги станут излишними из-за способности системы обрабатывать транзакции с использованием электронных средств. Дизайн Глушкова стремился к марксистскому идеалу рациональной экономической системы, управляемой трудом, и, подобно инженерам, руководившим советской космической программой, он был пленён стремлением советских космистов к некоему синтетическому бессмертию. Подобно сторонникам «технологической сингулярности» в XXI веке, Глушков считал, что когда-нибудь всё более совершенные сети позволят переносить личности людей в суперкомпьютер.
Проект ОГАС казался многим государственным чиновникам и специалистам по экономическому планированию, особенно в конце 1960-х годов, следующим лучшим ответом на старую головоломку: Советы были согласны с тем, что коммунизм — это путь будущего, но никто со времён Маркса и Энгельса не знал как добиться этого. По мнению Глушкова, сетевые вычисления могут просто приблизить страну к эпохе, которую писатель Фрэнсис Спаффорд назвал «красным изобилием».
Масштабы ОГАС соответствовали его философскому величию: стоимость ОГАС составила 20 миллиардов рублей (сегодня это было бы примерно 100 миллиард долларов США) и требовалось около 300 000 операторов, чтобы развернуть её в течение 30 лет. И, по крайней мере вначале, советское руководство разделяло эти амбиции. Глушков был назначен главой нового Института кибернетики, одного из нескольких хорошо финансируемых исследовательских центров, занимающихся цифровыми инновациями.
Проект процветал во времена Холодной войны, когда был бум послевоенного советского технологического оптимизма и освоения космоса. Когда слухи о стремлении СССР к быстрой экономической экспансии дошли до американского правительства, уже обеспокоенного тем, что советские космические подвиги сигнализируют о зарождающемся коммунистическом превосходстве, США удвоили усилия по созданию собственной сети ARPANET, предшественника сегодняшнего Интернета.
В 1963 году Институт кибернетики Глушкова и Центральный экономико-математический институт (ЦЭМИ) объединились для продвижения ОГАС. Они считали, что экономику СССР можно спасти путем децентрализации с помощью программ и проектов институтов. К концу 1960-х ЦЭМИ отказалась от ОГАС, чтобы переориентировать усилия на линейное моделирование советских заводов на микроуровне.
❯ На пути к коммунизму
1 октября 1970 года план Глушкова был готов представиться Политбюро для одобрения, которое, при обещанной поддержке генерального секретаря Леонида Брежнева и премьер-министра Алексея Косыгина, казалось, должно было получить. Но этого не случилось. Войдя в бывший кабинет Сталина в Кремле, чтобы официально представить своё предложение, Глушков заметил, что кресла Брежнева и Косыгина пусты. Их отсутствие — якобы для участия в государственных мероприятиях в другом месте — придало смелости министру финансов Василию Гарбузову выдвинуть встречное предложение. Разрешено было устанавливать компьютеры в ключевых производственных центрах, но, что особенно важно, не связывать их между собой. При таком раскладе существующая бюрократия планирования будет сохранена: цифровой сети не будет, поскольку ОГАС, казалось, угрожал слишком многим корыстным интересам.
Оглядываясь назад, ОГАС кажется утопично амбициозным. Развитие такой обширной сети потребовало бы глубокой и продолжительной политической приверженности, которую вряд ли смог выдержать даже авторитарный режим, и сомнительно, чтобы технология первых мейнфреймов была способна обрабатывать такой объём данных. ОГАС могла быть задумана только в эпоху, когда безграничная вера в возможности новых технологий и условия Холодной войны делали возможным утопическое мышление.
И всё же замечательная космическая программа дала Советскому Союзу основание полагать, что они способны — в буквальном смысле — стремиться к звёздам. Почему экономическая модернизация, проект такого же масштаба и важности, которому были посвящены тысячи их лучших умов, потерпела полный провал?
Это смелое видение социалистического сетевого будущего затерялось в бесконечных проверках и неудачных попытках координации между министерствами. СССР не могла объединить свою страну в сеть «из-за укоренившейся бюрократической коррупции и конфликта интересов в основе системы, которую они стремились реформировать». Неформальная культура оказалась решающей как для активизации творчества, так и для судьбы амбициозных технологических проектов (на которые повлияла несвязанность между формальными планами и неформальным обменом и личными услугами).
Бенджамин Питерс предполагает, что план Глушкова потерпел неудачу именно потому, что обещал радикальную эффективность, даже если бы был реализован лишь частично. Его исполнение потребовало бы также поддержки бюрократии, извлекавшей выгоду из расточительных процессов, которые компьютеризация стремилась искоренить. Государственные министерства, обладавшие полномочиями и привилегиями, связанными с управлением советской экономикой, и опасавшиеся перспективы увольнения, за годы до вмешательства Гарбузова на том судьбоносном заседании Политбюро пытались сорвать ОГАС. Советская бюрократия была больше похожа на нерегулируемый рынок, на котором корыстные администраторы боролись за влияние, чем на монолитную структуру, в которой подавлялись частные интересы.
Парадокс заключался в том, что первые гражданские цифровые сети были созданы «кооперативными капиталистами, а не конкурентными социалистами». США преуспели в развитии ARPANET, создав культуру сотрудничества между правительством, военными и гражданскими учреждениями, которую хаотичная советская административная система не смогла взрастить. Мораль печальной истории советского интернета заключается в том, что способность заставить новые технологии работать на общее благо, как оказалось, зависит от взаимных обязательств и эффективного регулирования: верховенства закона, чётких государственных структур и координации между государственным и частным секторами.
По словам Бориса Малиновского из Института кибернетики им. Виктора Глушкова, огромные усилия были вложены в создание компьютеров для работы этих сетей, написание несколько книг, в том числе одну на английском языке, о советской компьютерной индустрии. Однако производство не всегда шло эффективно или в соответствии с графиком.
Остатки старого советского суперкомпьютера К-340А в Чернобыле
Одним из тех, кто не понаслышке знает, каково было работать над сетевыми технологиями советских времён, является Владимир Китов, сын Анатолия Китова. В 1970-х и 80-х годах он писал программное обеспечение для военных, которое использовалось для управления огромными танкостроительными заводами. Он считает, что ОГАС оказал бы положительное влияние на советскую экономику, как и надеялись его ранние сторонники.
Компьютер ЭВМ ЕС-1033 с панелью управления. Он был разработан в СССР в 1970-х-1980-х годах
К 1980-м идея ОГАС обсуждалась в средствах массовой информации, и какое-то время другие учёные подхватывали то, на чём остановился Глушков. Одним из них был Михаил Ботвинник, шахматный гроссмейстер и учёный-компьютерщик. Ботвинник экспериментировал с ранними компьютерными программами для шахмат и пытался разработать программное обеспечение, имитирующее мозг гроссмейстера. Его алгоритмы использовались для планирования графиков технического обслуживания советских электростанций.
❯ Уроки
История ОГАС касается и нашего сегодняшнего Интернета. В то время как ОГАС был разрушен конкурирующими бюрократами, сегодняшняя «открытая сеть», взращенная в зачаточном состоянии сотрудничеством между государственными, гражданскими и коммерческими субъектами, распадается на части, разделяется на закрытые платформы, в которых доминируют гигантские корпорации и эксплуатируются авторитарными правительствами, используя беспрецедентные возможности для наблюдения за гражданами (Балканизация Интернета).
Сегодня «Красную звезду» Богданова обычно помнят за её утопичность в стиле стимпанк. Но Богданова меньше интересовала технология, которую он придумал, чем способность его марсианских инженеров использовать её с умом. Дисциплинированные марсиане преуспели там, где капризные люди до сих пор терпят неудачу.
Виктор Глушков
Подобные мысли занимали Глушкова в последние годы его жизни. Последняя книга, которую он написал, предназначалась для юных читателей: краткое описание тех возможностей, которые цифровые сети могут предложить для производства «Красного изобилия». После того как в последующие годы его попытки возродить интерес к своему плану неоднократно проваливались, Глушков начал поддаваться теориям заговора, предполагающим вмешательство американских шпионов. Разочарованный тем, что его сверстники сделали из его великого проекта, Глушков возлагал надежды на будущие поколения, которые ещё могут взрастить мудрость, чтобы заставить технологии работать на всех. Глушков умер в 1982 году в возрасте 58 лет после продолжительной болезни, когда советское руководство связывало свои надежды на экономическое возрождение с ограниченной либерализацией рынка, что делало концепцию компьютеризированной командной экономики ненужной.
Силы, которые разрушили ОГАС, в конце концов уничтожили Советский Союз: неформальные формы институционального недобросовестного поведения. Подрывные министры, бюрократы, склонные к статус-кво, нервные директора заводов, сбитые с толку рабочие и даже другие реформаторы экономики выступили против проекта ОГАС, потому что это было в их корыстных интересах. Без государственного финансирования и надзора национальный сетевой проект по установлению электронного социализма в 1970-х и 80-х годах раскололся на «лоскутное одеяло» из десятков, а затем и сотен изолированных, несовместимых заводских локальных систем управления.
В начале 1990-х, когда разваливающийся Советский Союз был в смятении, Ботвинник, которому тогда было уже за восемьдесят, пытался заинтересовать Бориса Ельцина идеей компьютерной сети, которая могла бы спасти экономику. Но, как и Глушков, Китов и многие другие до него, Ботвинник ничего не добился. Всего несколько лет спустя Всемирная паутина, построенная на основе Интернета, выросшего из разработанной в США сети Arpanet, станет мировой сенсацией.
В СССР собственный интернет так и не стал площадкой для гражданской рабочей силы. У него даже не было шанса освежить экономику в самые тяжелые дни. Это был грандиозный замысел, которому так и не суждено было сбыться. Теперь, когда мы живём в сетевом мире, мы можем видеть, что сторонники ОГАС и подобных проектов несколько опередили своё время. Такие люди, как Китов, Глушков и Ботвинник, уже тогда знали, что будущее будет зависеть от глобальных цифровых сетей, но, к сожалению, так и не смогли уверить в этом своих современников. А ведь кто знает, как могла бы пойти история…
