«Надеюсь, он не марксист?» — «Что вы, что вы, — торопится ответить Сокольников, — валютное управление, там надо не языком болтать, а уметь дело делать».
— Бажанов Б.Г.
В рамках приближения годовщины событий 25 октября (7 ноября) 1917 года мне бы хотелось немного написать о социализме и том, что меня в нем пугает.
Итак, воззрение на социализм классического марксизма. Изучая историю, Маркс пришел к выводу о смене общественно-экономических формаций – рабовладельческий строй был сменен феодализмом, тот – капитализмом. Со всей очевидностью формацию определял способ производства, свойственный только ей. Каждая следующая формация имела большую эффективность труда. С этой точки зрения несложно представить, что и капитализм со временем уйдет из истории, а на смену ему придет некая следующая общественно-экономическая формация с еще большей эффективностью. Классический марксизм называет следующей формацией коммунизм, а переходной строй между коммунизмом и капитализмом – социализмом. В первой половине 20-го века, в ходе ожесточенной политической борьбы различных фракций левых, социализм и коммунизм разделились – к социализму начали относится как к формации, хотя и неполноценной, а к коммунизму – как к чему-то более дальнему относительно того, чем он был во времена Маркса (для самого Маркса и Энгельса коммунизм и социализм вообще были синонимами).
Идея социализма и коммунизма на самом деле очень проста. В рамках капитализма конца 19-го века, общество уже производило невероятно много материальных благ по сравнению с началом столетия; если представить дальнейшее увеличение эффективности труда, то станет ясно, что благ будет все больше, а труда для их получения все меньше. Вспомним, скажем, сколько люди работали в СССР, а сколько работают в современной России; вспомним, что Новый Год в СССР был рабочим в то время, как сейчас мы все наслаждаемся довольно длинными выходными. Это и есть практическое проявление увеличения эффективности труда. В определенный момент можно будет без особых усилий обеспечить всем гражданам минимальный средний уровень жизни, абсолютно ничего не требуя от них взамен – эффективность труда это позволит. Но и на этом не все.
Дальнейшее развитие технологии позволит человеку уже вообще практически отказаться от труда – машины могут делать машины точно так же, как и люди. Человеческий труд переходит лишь в творческую область. И вот в этот момент вопрос перераспределения благ перейдет уже из практической области в морально-этическую. Благ попросту столь много, а цена на них так низка, что не составляет труда распределить их между всеми желающими. Можно заметить, что в такой ситуации это даже необходимо, т.к. увеличение эффективности труда подразумевает сокращение рабочих мест – общество велфера и безусловного дохода при таком раскладе неизбежно. Я обрисовал взгляд на вопрос (помимо велфера) левых первой половины 20-го века.
Как видно, ничего утопического в коммунизме или социализме нет. Все абсолютно реалистично – рост эффективности труда мы наблюдаем даже сейчас, в относительно трудные для мировой экономики времена. Те-же 3d принтеры хоть и являются сейчас лишь игрушкой и показателем уровня бытовых технологий, когда-нибудь смогут быть применены в производстве. Робототехника тоже совершенствуется.
Раз мы приходим к выводу о смене общественно-экономических формаций, то остается лишь задать вопрос о последовательности их смены. Маркс замечает, что она всегда строго выполняется – переход от рабства к капитализму или от зачаточного феодализма невозможен. Маркс постулирует «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества.» (К критике политической экономии. Предисловие, 1859). В таком случае мы получаем следующую картину развития общества – разные народы стартуют с одинаковой позиции, проходят с разной скоростью одни и те же стадии первобытнообщинного строя, рабовладения, феодализма, капитализма, причем обязательно с полным исчерпанием каждой формации и глубоким кризисом в конце нее. Пример. Из развитых стран Япония прошла стадию разрушения феодальных отношений последней – лишь в 1868 началась эпоха Мейдзи, эпоха активной индустриализации и перехода к капитализму. Эти же события западноевропейские государства прошли на века раньше. Казалось бы, мы видим неестественный скачок. Но при ближайшем рассмотрении окажется, что буржуазные отношения в Японии начали складываться гораздо раньше упомянутой эпохи, многие самураи деклассировались (да и вообще, как класс уже начали вызывать ненависть), занялись коммерцией. Свержение сегуната – лишь внешнее проявление освобождения буржуазных слоев населения от феодального гнета.
Казалось бы, гениальные мысли Маркс высказывал для середины 19-го века, не так-ли? Хотя авторитет Маркса очень высок, уверен, что ему повезло просто потому что он был одним из первых в своей области. Скажем, Лавуазье открыл закон сохранения массы, но не открой он его, закон был бы открыт Ломоносовым через несколько лет, а если не им – то еще несколькими крупными учеными того времени. Таково начало любой научной дисциплины – ее основатели всегда совершают фундаментальные открытия в целом очевидных вещей. В остальном своем учении Маркс был зачастую наивен и проявлял узость кругозора, ограниченную частными проблемами его эпохи. К примеру, идея о том, что обобществление средств производства должно изменить общество, по крайней мере, увеличить эффективность труда, была в течение 20-го века однозначно развенчана. В СССР, при формальном отсутствии частной собственности на заводы, их директора наслаждались максимумом благ, а рабочие были отчуждены не просто не менее, но даже более, чем в развитых странах с частными владельцами средств производства.
А теперь вернемся ко дню 7 ноября и событиям столетней давности. Как же так получилось, что социалистическая революция, т.е. переход от капитализма к следующей формации, произошел именно в России? Ведь капитализм в России на 1917 год находился в зачаточном состоянии (откровенно говоря, он и сейчас не на последней стадии). В итоге мы приходим к главному идеологическому вопросу СССР:
Каков же выход из затруднения? Был ли СССР социалистическим государством, а события октября 1917 социалистической революцией?
Этот вопрос дискуссионен, я могу лишь озвучить свое мнение. СССР социалистическим государством никогда не был, т.к. марксизм устанавливает запрет на социалистические революции в странах вроде России, Китая, Кореи и т.п., а именно в обществах, не достигших максимальной стадии развития капитализма.
Ну, по крайней мере, после прочтения этого вы сможете со ссылкой на Маркса (не абы кого) заявлять любому коммунисту, что Октябрьская революция не имеет права называться социалистической и революцией вообще. Что будет вызывать тяжелые мучения у него. Думаю, что в книге «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?» Л. Троцкий не зря стойко именует события Октября 1917 переворотом – все же марксистская теория не позволяла ему называть эти события революцией, по крайней мере, часто.
В каких же странах должна была случиться социалистическая революция по Марксу? Ответ однозначен – в Великобритании или Германии. Выбор стран очевиден – те государства, которые раньше всех стали на капиталистический путь, должны быстрее остальных его пройти и быстрее перейти к социализму и коммунизму.
Теперь давайте попытаемся взглянуть на проблему социализма и коммунизма с максимально нейтральной позиции, в т.ч. попытаемся отказаться от дихотомии правые/ левые.
1. Прав ли был Маркс, когда говорил об общественно-экономических формациях и последовательности их смены?
Скорее всего, да. По крайней мере, явные примеры перепрыгивания формаций в крупном масштабе исторически неизвестны.
2. Т.е. капитализм уйдет?
Сомнений в этом нет с исторической точки зрения. Ничто не вечно.
3. Какая следующая формация за ним последует?
Уверен, что лучшим ответом будет — никто не знает. На данный момент для ее описания мы просто используем слово «социализм». Каждая партия, каждое течение рисует свой социализм, зачастую еще и используя собственное название для него. С научной же точки зрения возможностей точно обрисовать следующую за капитализмом формацию попросту нет. Мы можем фантазировать бесконечно, но это будут лишь более или менее обоснованные утверждения. Таковы уж социология и политология как науки. Все, что связано с человеком, имеет существенное влияние случайности и обстоятельств. Социализм вполне может быть социализмом в смысле утопического рая левых, а может быть чем-то совершенно иным.
Но все же нам известна одна черта социализма. И. Богослов, фантазируя насчет конца света, дал максимально расплывчатую характеристику Антихристу – число 666 (а может быть, и 616) которое христианские фундаменталисты ищут уже не первое столетие. В данном случае мы можем превзойти Богослова в лучшую сторону: социализм будет иметь более высокую эффективность труда, чем капитализм.
Это все, что мы о нем знаем. Если когда-либо появится государство, претендующее на следующую за капитализмом общественную формацию, нам достаточно будет сравнить эффективность труда там с лучшей капиталистической страной ее эпохи. И точно так же, как эффективность труда Нидерландов в 17-м веке превосходила эффективность труда любого феодального государства, так и эффективность труда социалистической формации будет превосходить капиталистическую.
Но от некоторого фантазирования не удержусь и я. На основе тенденций от Французской революции до сегодня, можно предсказать про этот социализм следующее:
1. Социалистическая формация будет эгалитарной. На данный момент ни в одном прогрессивном социуме не наблюдалось тенденции к добровольному снижению равенства со стороны народа. Мы все хотим пользоваться равными правами. Мы все хотим минимизировать разрыв доходов в свою пользу. Это, конечно, немного наивно, т.к. все люди не равны изначально. Но стремление к равным возможностям и к равной доле ресурсов проявляется очень ясно.
2. Социалистическая формация будет социально ответственной. Сам по себе капитализм является социально безответственным, при этом, чем старше капитализм, тем выше становится его социальная ответственность. Вероятно, социальная ответственность и является мерой возраста капитализма, например, в Германии пенсию по старости начали платить в 1889, в США – в 1937, в СССР в 1956 (не исключено, что идеологические соображения сыграли тут значительную роль). Это объясняется производительностью труда – когда она становится достаточно высокой, появляется возможность обеспечивать неработающих.
Социальная ответственность неразрывно связана с рекурсией человечества и взглядом в будущее. Мы стали осознавать себя не только здесь и сейчас (молодыми и работающими), но и себя в будущем (старыми и неработающими). Аналогично с проблемами экологии – если на начальных стадиях капитализма действие человека на природу значения не имело, на данный момент человек уже больше смотрит в будущее, не зря пропаганда экологических проблем очень часто содержит риторический вопрос вроде «что мы оставим своим потомкам?».
3. Социалистическая формация будет демократической в смысле самоуправления. Вовсе не обязательно в смысле строя. Подходя к этому вопросу, нужно охарактеризовать демократию в изначальном смысле этого слова. Смыслом древнегреческой демократии было самоуправление народа, когда почти каждый гражданин выполняет общественные обязанности, а верховная власть размыта между несколькими людьми и очень ограничена по сроку (для античных республик даже олигархического типа стандартным сроком полномочия правителя был 1 год). Демократии тогда противопоставлялась олигархия – выборная или наследственная власть богатых и знатных. Как раз то, что сейчас именуется (представительской) демократией. Не секрет, что древние греки не признали бы ни в одной современной «демократической» стране демократии. И тут нет ничего парадоксального – на деле современные демократические страны являются олигархическими республиками, у которых на любых выборах главным вопросом является дилемма – голосовать за плохого кандидата или за очень плохого. Оба кандидата, естественно, являются представителями соперничающих олигархических партий, чем и объясняется завидное постоянство числа основных кандидатов на выборах – их почти всегда двое. Очевидно, что общество в большинстве стран уже переросло данную ситуацию, и она вызывает лишь горькую иронию и раздражение. Людям действительно нужна настоящая демократия. Можно обратить внимание, что за время эволюции демократических институтов за 2 последних века, они медленно, но верно становились все более народными. Люди хотят управлять своими делами. Вероятно, появление электронной демократии в некотором будущем будет первым гвоздем в крышку гроба олигархической республики.
4. Из предыдущих пунктов следует, что социалистическая формация будет представлять интересы большинства лучше, чем капиталистическая.
Казалось бы, я описал чудесное общество, не так ли? И всем читающим уже захотелось попасть в него? Не все так просто.
Перебирая существовавшие государства я вспомнил одно которое хорошо подходило к перечисленному:
1. Эффективность труда.
Это государство было лидером по эффективности труда своей эпохи. Его рабочие всегда работали в одну смену, когда рабочие его противников работали круглые сутки. При ВВП в разы меньше своих врагов, оно воевало с ними невероятно долго.
2. Эгалитаризм.
Для всех представителей правящей нации при условии следования государственной идеологии обеспечивалось полное равенство.
3. Социальная ориентированность.
Первое государство всеобщего благосостояния по крайней мере, формально. Бесплатное техническое образование всем желающим.
4. Представление интересов большинства.
Вероятно, ни одно государство так хорошо никогда еще не представляло интересы своего народа. Особенно в отношении того, что касается организации захватнических войн, порабощения (в прямом смысле) других народов и геноцида.
Если вы не догадались, то речь идет о Третьем Рейхе. Действительно, в рамках классического марксизма нацистская Германия внезапно неплохо вписывается в характеристики первой попытки построить социализм – в данном случае национал-социализм. Не зря при выборе нового названия партии А. Гитлер выдвигал название «Партия социалистов-революционеров» в 1920-м. Вполне себе левое название. В общих чертах с учением Маркса все более-менее сходится – уход от классического капитализма (сравн. с США той эпохи), высокая эффективность труда, достигнутая этим уходом, выражение воли своего народа. Только, увы, воля эта была преступной и направленной на уничтожение, в первую очередь, тех, кто попросту не нравился (евреев, душевнобольных, гомосексуалистов и т.д.), а затем – на порабощение соседей. Если отказаться от дихотомии правые/ левые, увы, Третий Рейх действительно смахивает на социалистическое государство; левые, естественно, не могут его в нем увидеть из-за собственного представления о социализме, как об обществе равенства, в т.ч. равенства между гражданами одной страны. Правые, естественно, не могут в нем видеть социализма, т.к. правая идеология по своей природе реакционна, т.е. вторична. Вторичная в смысле анти-следования за левыми. С научной же точки зрения логично предположить, что на самом деле нету никакого разделения правые/ левые, а есть лишь разные подходы к одному и тому же вопросу. Что ж, определенная, хоть и убийственная логика в истории с Германией прослеживается – если одна нация решает создать себе столь лучшее государство, да еще и с такими благами для своих граждан, то есть ли смысл делиться ими с людьми, не принадлежащими к ней? В этом смысле вполне понятно, почему историческая ответственность за преступления Третьего Рейха возложена не только на его руководство, но и на его народ. До сих пор немцы чувствуют ответственность за ужасы Второй мировой, и это полностью соответствует истинным ее причинам. Третий Рейх выражал преступную волю своего народа, следовательно, этот народ и несет ответственность за преступления государства; будем же осторожными в своих желаниях.
Теперь, наверное, читателю понятен заголовок статьи. Социализм будет, сомнений в этом нет. На данный момент страны вроде Финляндии, Швеции или Швейцарии, Дании, Бельгии, Нидерландов находятся, вероятно, на самой последней ступени капитализма из возможных. Совсем немного отстают от них Великобритания и Германия. И первое государство, перешедшее к следующей формации, вне сомнений, получит преимущества над остальными. Наша эпоха является одной из эпох крупных перемен – все же смены общественно-экономических формаций происходят не часто. Нам «повезло» застать ее, событие, происходящее раз в несколько столетий. Казалось бы, остается расслабиться и наслаждаться зрелищем. Но будущее в данном случае не может не вызывать опасений. Каким этот социализм будет? Ведь переход от феодализма к капитализму в свое время вызвал волну тяжелых войн, длившуюся десятилетия, причем вину за жертвы несли обе стороны.
Что ж, будем единиться и надеяться на лучшее.
— Бажанов Б.Г.
В рамках приближения годовщины событий 25 октября (7 ноября) 1917 года мне бы хотелось немного написать о социализме и том, что меня в нем пугает.
Итак, воззрение на социализм классического марксизма. Изучая историю, Маркс пришел к выводу о смене общественно-экономических формаций – рабовладельческий строй был сменен феодализмом, тот – капитализмом. Со всей очевидностью формацию определял способ производства, свойственный только ей. Каждая следующая формация имела большую эффективность труда. С этой точки зрения несложно представить, что и капитализм со временем уйдет из истории, а на смену ему придет некая следующая общественно-экономическая формация с еще большей эффективностью. Классический марксизм называет следующей формацией коммунизм, а переходной строй между коммунизмом и капитализмом – социализмом. В первой половине 20-го века, в ходе ожесточенной политической борьбы различных фракций левых, социализм и коммунизм разделились – к социализму начали относится как к формации, хотя и неполноценной, а к коммунизму – как к чему-то более дальнему относительно того, чем он был во времена Маркса (для самого Маркса и Энгельса коммунизм и социализм вообще были синонимами).
Идея социализма и коммунизма на самом деле очень проста. В рамках капитализма конца 19-го века, общество уже производило невероятно много материальных благ по сравнению с началом столетия; если представить дальнейшее увеличение эффективности труда, то станет ясно, что благ будет все больше, а труда для их получения все меньше. Вспомним, скажем, сколько люди работали в СССР, а сколько работают в современной России; вспомним, что Новый Год в СССР был рабочим в то время, как сейчас мы все наслаждаемся довольно длинными выходными. Это и есть практическое проявление увеличения эффективности труда. В определенный момент можно будет без особых усилий обеспечить всем гражданам минимальный средний уровень жизни, абсолютно ничего не требуя от них взамен – эффективность труда это позволит. Но и на этом не все.
Дальнейшее развитие технологии позволит человеку уже вообще практически отказаться от труда – машины могут делать машины точно так же, как и люди. Человеческий труд переходит лишь в творческую область. И вот в этот момент вопрос перераспределения благ перейдет уже из практической области в морально-этическую. Благ попросту столь много, а цена на них так низка, что не составляет труда распределить их между всеми желающими. Можно заметить, что в такой ситуации это даже необходимо, т.к. увеличение эффективности труда подразумевает сокращение рабочих мест – общество велфера и безусловного дохода при таком раскладе неизбежно. Я обрисовал взгляд на вопрос (помимо велфера) левых первой половины 20-го века.
Как видно, ничего утопического в коммунизме или социализме нет. Все абсолютно реалистично – рост эффективности труда мы наблюдаем даже сейчас, в относительно трудные для мировой экономики времена. Те-же 3d принтеры хоть и являются сейчас лишь игрушкой и показателем уровня бытовых технологий, когда-нибудь смогут быть применены в производстве. Робототехника тоже совершенствуется.
Раз мы приходим к выводу о смене общественно-экономических формаций, то остается лишь задать вопрос о последовательности их смены. Маркс замечает, что она всегда строго выполняется – переход от рабства к капитализму или от зачаточного феодализма невозможен. Маркс постулирует «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества.» (К критике политической экономии. Предисловие, 1859). В таком случае мы получаем следующую картину развития общества – разные народы стартуют с одинаковой позиции, проходят с разной скоростью одни и те же стадии первобытнообщинного строя, рабовладения, феодализма, капитализма, причем обязательно с полным исчерпанием каждой формации и глубоким кризисом в конце нее. Пример. Из развитых стран Япония прошла стадию разрушения феодальных отношений последней – лишь в 1868 началась эпоха Мейдзи, эпоха активной индустриализации и перехода к капитализму. Эти же события западноевропейские государства прошли на века раньше. Казалось бы, мы видим неестественный скачок. Но при ближайшем рассмотрении окажется, что буржуазные отношения в Японии начали складываться гораздо раньше упомянутой эпохи, многие самураи деклассировались (да и вообще, как класс уже начали вызывать ненависть), занялись коммерцией. Свержение сегуната – лишь внешнее проявление освобождения буржуазных слоев населения от феодального гнета.
Казалось бы, гениальные мысли Маркс высказывал для середины 19-го века, не так-ли? Хотя авторитет Маркса очень высок, уверен, что ему повезло просто потому что он был одним из первых в своей области. Скажем, Лавуазье открыл закон сохранения массы, но не открой он его, закон был бы открыт Ломоносовым через несколько лет, а если не им – то еще несколькими крупными учеными того времени. Таково начало любой научной дисциплины – ее основатели всегда совершают фундаментальные открытия в целом очевидных вещей. В остальном своем учении Маркс был зачастую наивен и проявлял узость кругозора, ограниченную частными проблемами его эпохи. К примеру, идея о том, что обобществление средств производства должно изменить общество, по крайней мере, увеличить эффективность труда, была в течение 20-го века однозначно развенчана. В СССР, при формальном отсутствии частной собственности на заводы, их директора наслаждались максимумом благ, а рабочие были отчуждены не просто не менее, но даже более, чем в развитых странах с частными владельцами средств производства.
А теперь вернемся ко дню 7 ноября и событиям столетней давности. Как же так получилось, что социалистическая революция, т.е. переход от капитализма к следующей формации, произошел именно в России? Ведь капитализм в России на 1917 год находился в зачаточном состоянии (откровенно говоря, он и сейчас не на последней стадии). В итоге мы приходим к главному идеологическому вопросу СССР:
- Если СССР – социалистическое государство, то Маркс неправ?
- Если Маркс прав, то СССР не является социалистическим государством?
Каков же выход из затруднения? Был ли СССР социалистическим государством, а события октября 1917 социалистической революцией?
Этот вопрос дискуссионен, я могу лишь озвучить свое мнение. СССР социалистическим государством никогда не был, т.к. марксизм устанавливает запрет на социалистические революции в странах вроде России, Китая, Кореи и т.п., а именно в обществах, не достигших максимальной стадии развития капитализма.
Ну, по крайней мере, после прочтения этого вы сможете со ссылкой на Маркса (не абы кого) заявлять любому коммунисту, что Октябрьская революция не имеет права называться социалистической и революцией вообще. Что будет вызывать тяжелые мучения у него. Думаю, что в книге «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?» Л. Троцкий не зря стойко именует события Октября 1917 переворотом – все же марксистская теория не позволяла ему называть эти события революцией, по крайней мере, часто.
В каких же странах должна была случиться социалистическая революция по Марксу? Ответ однозначен – в Великобритании или Германии. Выбор стран очевиден – те государства, которые раньше всех стали на капиталистический путь, должны быстрее остальных его пройти и быстрее перейти к социализму и коммунизму.
Теперь давайте попытаемся взглянуть на проблему социализма и коммунизма с максимально нейтральной позиции, в т.ч. попытаемся отказаться от дихотомии правые/ левые.
1. Прав ли был Маркс, когда говорил об общественно-экономических формациях и последовательности их смены?
Скорее всего, да. По крайней мере, явные примеры перепрыгивания формаций в крупном масштабе исторически неизвестны.
2. Т.е. капитализм уйдет?
Сомнений в этом нет с исторической точки зрения. Ничто не вечно.
3. Какая следующая формация за ним последует?
Уверен, что лучшим ответом будет — никто не знает. На данный момент для ее описания мы просто используем слово «социализм». Каждая партия, каждое течение рисует свой социализм, зачастую еще и используя собственное название для него. С научной же точки зрения возможностей точно обрисовать следующую за капитализмом формацию попросту нет. Мы можем фантазировать бесконечно, но это будут лишь более или менее обоснованные утверждения. Таковы уж социология и политология как науки. Все, что связано с человеком, имеет существенное влияние случайности и обстоятельств. Социализм вполне может быть социализмом в смысле утопического рая левых, а может быть чем-то совершенно иным.
Но все же нам известна одна черта социализма. И. Богослов, фантазируя насчет конца света, дал максимально расплывчатую характеристику Антихристу – число 666 (а может быть, и 616) которое христианские фундаменталисты ищут уже не первое столетие. В данном случае мы можем превзойти Богослова в лучшую сторону: социализм будет иметь более высокую эффективность труда, чем капитализм.
Это все, что мы о нем знаем. Если когда-либо появится государство, претендующее на следующую за капитализмом общественную формацию, нам достаточно будет сравнить эффективность труда там с лучшей капиталистической страной ее эпохи. И точно так же, как эффективность труда Нидерландов в 17-м веке превосходила эффективность труда любого феодального государства, так и эффективность труда социалистической формации будет превосходить капиталистическую.
Но от некоторого фантазирования не удержусь и я. На основе тенденций от Французской революции до сегодня, можно предсказать про этот социализм следующее:
1. Социалистическая формация будет эгалитарной. На данный момент ни в одном прогрессивном социуме не наблюдалось тенденции к добровольному снижению равенства со стороны народа. Мы все хотим пользоваться равными правами. Мы все хотим минимизировать разрыв доходов в свою пользу. Это, конечно, немного наивно, т.к. все люди не равны изначально. Но стремление к равным возможностям и к равной доле ресурсов проявляется очень ясно.
2. Социалистическая формация будет социально ответственной. Сам по себе капитализм является социально безответственным, при этом, чем старше капитализм, тем выше становится его социальная ответственность. Вероятно, социальная ответственность и является мерой возраста капитализма, например, в Германии пенсию по старости начали платить в 1889, в США – в 1937, в СССР в 1956 (не исключено, что идеологические соображения сыграли тут значительную роль). Это объясняется производительностью труда – когда она становится достаточно высокой, появляется возможность обеспечивать неработающих.
Социальная ответственность неразрывно связана с рекурсией человечества и взглядом в будущее. Мы стали осознавать себя не только здесь и сейчас (молодыми и работающими), но и себя в будущем (старыми и неработающими). Аналогично с проблемами экологии – если на начальных стадиях капитализма действие человека на природу значения не имело, на данный момент человек уже больше смотрит в будущее, не зря пропаганда экологических проблем очень часто содержит риторический вопрос вроде «что мы оставим своим потомкам?».
3. Социалистическая формация будет демократической в смысле самоуправления. Вовсе не обязательно в смысле строя. Подходя к этому вопросу, нужно охарактеризовать демократию в изначальном смысле этого слова. Смыслом древнегреческой демократии было самоуправление народа, когда почти каждый гражданин выполняет общественные обязанности, а верховная власть размыта между несколькими людьми и очень ограничена по сроку (для античных республик даже олигархического типа стандартным сроком полномочия правителя был 1 год). Демократии тогда противопоставлялась олигархия – выборная или наследственная власть богатых и знатных. Как раз то, что сейчас именуется (представительской) демократией. Не секрет, что древние греки не признали бы ни в одной современной «демократической» стране демократии. И тут нет ничего парадоксального – на деле современные демократические страны являются олигархическими республиками, у которых на любых выборах главным вопросом является дилемма – голосовать за плохого кандидата или за очень плохого. Оба кандидата, естественно, являются представителями соперничающих олигархических партий, чем и объясняется завидное постоянство числа основных кандидатов на выборах – их почти всегда двое. Очевидно, что общество в большинстве стран уже переросло данную ситуацию, и она вызывает лишь горькую иронию и раздражение. Людям действительно нужна настоящая демократия. Можно обратить внимание, что за время эволюции демократических институтов за 2 последних века, они медленно, но верно становились все более народными. Люди хотят управлять своими делами. Вероятно, появление электронной демократии в некотором будущем будет первым гвоздем в крышку гроба олигархической республики.
4. Из предыдущих пунктов следует, что социалистическая формация будет представлять интересы большинства лучше, чем капиталистическая.
Казалось бы, я описал чудесное общество, не так ли? И всем читающим уже захотелось попасть в него? Не все так просто.
Перебирая существовавшие государства я вспомнил одно которое хорошо подходило к перечисленному:
1. Эффективность труда.
Это государство было лидером по эффективности труда своей эпохи. Его рабочие всегда работали в одну смену, когда рабочие его противников работали круглые сутки. При ВВП в разы меньше своих врагов, оно воевало с ними невероятно долго.
2. Эгалитаризм.
Для всех представителей правящей нации при условии следования государственной идеологии обеспечивалось полное равенство.
3. Социальная ориентированность.
Первое государство всеобщего благосостояния по крайней мере, формально. Бесплатное техническое образование всем желающим.
4. Представление интересов большинства.
Вероятно, ни одно государство так хорошо никогда еще не представляло интересы своего народа. Особенно в отношении того, что касается организации захватнических войн, порабощения (в прямом смысле) других народов и геноцида.
Если вы не догадались, то речь идет о Третьем Рейхе. Действительно, в рамках классического марксизма нацистская Германия внезапно неплохо вписывается в характеристики первой попытки построить социализм – в данном случае национал-социализм. Не зря при выборе нового названия партии А. Гитлер выдвигал название «Партия социалистов-революционеров» в 1920-м. Вполне себе левое название. В общих чертах с учением Маркса все более-менее сходится – уход от классического капитализма (сравн. с США той эпохи), высокая эффективность труда, достигнутая этим уходом, выражение воли своего народа. Только, увы, воля эта была преступной и направленной на уничтожение, в первую очередь, тех, кто попросту не нравился (евреев, душевнобольных, гомосексуалистов и т.д.), а затем – на порабощение соседей. Если отказаться от дихотомии правые/ левые, увы, Третий Рейх действительно смахивает на социалистическое государство; левые, естественно, не могут его в нем увидеть из-за собственного представления о социализме, как об обществе равенства, в т.ч. равенства между гражданами одной страны. Правые, естественно, не могут в нем видеть социализма, т.к. правая идеология по своей природе реакционна, т.е. вторична. Вторичная в смысле анти-следования за левыми. С научной же точки зрения логично предположить, что на самом деле нету никакого разделения правые/ левые, а есть лишь разные подходы к одному и тому же вопросу. Что ж, определенная, хоть и убийственная логика в истории с Германией прослеживается – если одна нация решает создать себе столь лучшее государство, да еще и с такими благами для своих граждан, то есть ли смысл делиться ими с людьми, не принадлежащими к ней? В этом смысле вполне понятно, почему историческая ответственность за преступления Третьего Рейха возложена не только на его руководство, но и на его народ. До сих пор немцы чувствуют ответственность за ужасы Второй мировой, и это полностью соответствует истинным ее причинам. Третий Рейх выражал преступную волю своего народа, следовательно, этот народ и несет ответственность за преступления государства; будем же осторожными в своих желаниях.
Теперь, наверное, читателю понятен заголовок статьи. Социализм будет, сомнений в этом нет. На данный момент страны вроде Финляндии, Швеции или Швейцарии, Дании, Бельгии, Нидерландов находятся, вероятно, на самой последней ступени капитализма из возможных. Совсем немного отстают от них Великобритания и Германия. И первое государство, перешедшее к следующей формации, вне сомнений, получит преимущества над остальными. Наша эпоха является одной из эпох крупных перемен – все же смены общественно-экономических формаций происходят не часто. Нам «повезло» застать ее, событие, происходящее раз в несколько столетий. Казалось бы, остается расслабиться и наслаждаться зрелищем. Но будущее в данном случае не может не вызывать опасений. Каким этот социализм будет? Ведь переход от феодализма к капитализму в свое время вызвал волну тяжелых войн, длившуюся десятилетия, причем вину за жертвы несли обе стороны.
Что ж, будем единиться и надеяться на лучшее.
