Недавно на одном из форумов (не буду писать каком, чтобы не провоцировать здесь обсуждение частной проблемы) обсуждался очередной скандал вокруг хитрых тарифных политик, которые могут приводить к неожиданно большим расходам клиентов. Сама ситуация меня не удивила, такое происходит часто, просто этот конкретный случай был вопиющим. Скорее меня обеспокоила одинаковая реакция достаточно большого числа людей, которые обсуждали тему на форуме.
Реакция эта сводилась к следующим двум тезисам:
Мы сейчас вернемся к этой теме, а пока – небольшое отступление. Многие аналитики считают, что кризис в США, а затем и во всем мире разразился, в том числе, из-за чрезвычайной эффективности финансовых механизмов в этой стране. Такая сверхэффективность позволяет мгновенно заключать множество сделок. Но чтобы совершить много сделок быстро, надо быстро принимать решения. Для этого бóльшая часть решений должна приниматься автоматически. Автоматические решения принимаются компьютерами, критерий принятия решений один — максимальная выгода. Но эти боты были написаны для нормального сценария развития, и как только начались проблемы, продолжая автоматически совершать сделки, они усугубили их.
Почему я заговорил об этом? США являются страной, в которой царит рынок, и американские власти всегда старались минимально его регулировать, считая, что рынок содержит внутренние механизмы, уберегающие его от катастроф. Ведь целевая функция всех участников рынка сводится к максимальной выгоде, а значит, никому не выгодно валить рынок. А значит, он не завалится. Однако, завалился.
Еще одна особенность США: в этой стране очень многое завязано на судебную систему. Все определяет закон. Все, что по закону, то правильно. Судятся все и со всеми. Пожалуй, нет ни одной более или менее значимой компании, которая в каждый момент времени не находилась бы в состоянии судебной тяжбы, и не одной, с кем-нибудь еще. Но альтернативной этому является система, построенная на взаимном доверии, а доверие — штука неэффективная, потому что предполагает долгосрочность отношений и необходимость отказа от максимальной выгоды из соображений сохранения этих отношений.
Эти два фактора — примат выгоды и примат закона над всем остальным, являются краеугольными камнями американской экономической машины, которая, как мы знаем, очень эффективна, когда не впадает в кризис. Если теперь вернуться к началу статьи, то станет понятно, что с точки зрения американского мировоззрения на бизнес описанные выше два постулата абсолютно верны.
Но разразившийся кризис заставил американцев заговорить о таких понятиях, как долгосрочное партнерство, этические нормы в бизнесе и т.д. Им представляется, что эти категории, снижая текущую эффективность экономики, придают ей определенную прочность, и повышают ее стабильность. Как выяснилось, максимальная эффективность не всегда идет на пользу.
Почему я об этом решил написать? ABBYY предпочитает японскую модель бизнеса, ориентированную на долгосрочные отношения. Глобальная выгода от таких отношений ставится японцами выше сиюминутной выгоды, и процессы принятия ключевых бизнес-решений идут не так быстро, как в США. Японцы долго выбирают партнеров, и от выбранных партнеров быстро не отказываются. Это основы японского бизнес-этикета, столь отличного от того, как устроена Америка, где утром ты можешь быть партнером одной компании, а вечером — ее конкурента. Европа находится где-то посередине между этими полюсами.
На удивление, нам удавалось проводить политику долгосрочных отношений и честности в отношении к партнерам и клиентам, и в США, что в период кризиса дало свои плоды. Благодаря такой политике мы также сошлись с несколькими крупными японскими компаниями и работаем с ними на уровне стратегического взаимодействия, причем за Японию у нас отвечает именно американский офис.
Есть еще один важный результат такого подхода к бизнесу. Когда компания ориентирована на максимальную выгоду за счет отношений с окружающим миром, то и внутри она получает такую же ситуацию: сотрудники ориентируются на краткосрочные отношения с компанией с максимальной выгодой для себя. С такой командой трудно делать большие дела. Если же компания честна с партнерами и клиентами, и сотрудники компании это видят, то они сами так же относятся к самой компании. В результате такая компания становится местом, где людям нравится работать, они отдают себя работе со спокойной душой, и работают долго. В качестве примера приведу такой факт: более 90% сотрудников ABBYY, которые к 2000 году проработали в компании несколько лет, работают в ней и сейчас.
Вернемся теперь к кризису. Собственно, никакого кризиса уже нет: кризис — это когда происходят переломные события. Перелом длится обычно недолго (кто ломал себе что-нибудь, знает). После этого начинается пост-кризисный синдром, плавно перетекающий в норму. Пост-кризисный синдром, сопровождаемый охами и ахами по поводу счастливого прошлого, успешно миновал, и нынешняя жизнь – это наша норма. Однако, в отличие от предыдущих кризисов, этот продолжает нас пугать, и ощущение, что он вернется, не покидает. Почему? Да потому что ничто не изменилось: кто-то пошел ко дну, а те, что выжили, продолжают жить как раньше. И примеры историй вроде той, с которой я начал статью, хорошее тому подтверждение.
Реакция эта сводилась к следующим двум тезисам:
- клиент сам виноват, надо читать договоры и думать, что делаешь. Право того, кто оказывает услугу, презентовать ее так, чтобы получить максимальную выгоду.
- если по закону все правильно, то никаких претензий быть не может.
Мы сейчас вернемся к этой теме, а пока – небольшое отступление. Многие аналитики считают, что кризис в США, а затем и во всем мире разразился, в том числе, из-за чрезвычайной эффективности финансовых механизмов в этой стране. Такая сверхэффективность позволяет мгновенно заключать множество сделок. Но чтобы совершить много сделок быстро, надо быстро принимать решения. Для этого бóльшая часть решений должна приниматься автоматически. Автоматические решения принимаются компьютерами, критерий принятия решений один — максимальная выгода. Но эти боты были написаны для нормального сценария развития, и как только начались проблемы, продолжая автоматически совершать сделки, они усугубили их.
Почему я заговорил об этом? США являются страной, в которой царит рынок, и американские власти всегда старались минимально его регулировать, считая, что рынок содержит внутренние механизмы, уберегающие его от катастроф. Ведь целевая функция всех участников рынка сводится к максимальной выгоде, а значит, никому не выгодно валить рынок. А значит, он не завалится. Однако, завалился.
Еще одна особенность США: в этой стране очень многое завязано на судебную систему. Все определяет закон. Все, что по закону, то правильно. Судятся все и со всеми. Пожалуй, нет ни одной более или менее значимой компании, которая в каждый момент времени не находилась бы в состоянии судебной тяжбы, и не одной, с кем-нибудь еще. Но альтернативной этому является система, построенная на взаимном доверии, а доверие — штука неэффективная, потому что предполагает долгосрочность отношений и необходимость отказа от максимальной выгоды из соображений сохранения этих отношений.
Эти два фактора — примат выгоды и примат закона над всем остальным, являются краеугольными камнями американской экономической машины, которая, как мы знаем, очень эффективна, когда не впадает в кризис. Если теперь вернуться к началу статьи, то станет понятно, что с точки зрения американского мировоззрения на бизнес описанные выше два постулата абсолютно верны.
Но разразившийся кризис заставил американцев заговорить о таких понятиях, как долгосрочное партнерство, этические нормы в бизнесе и т.д. Им представляется, что эти категории, снижая текущую эффективность экономики, придают ей определенную прочность, и повышают ее стабильность. Как выяснилось, максимальная эффективность не всегда идет на пользу.
Почему я об этом решил написать? ABBYY предпочитает японскую модель бизнеса, ориентированную на долгосрочные отношения. Глобальная выгода от таких отношений ставится японцами выше сиюминутной выгоды, и процессы принятия ключевых бизнес-решений идут не так быстро, как в США. Японцы долго выбирают партнеров, и от выбранных партнеров быстро не отказываются. Это основы японского бизнес-этикета, столь отличного от того, как устроена Америка, где утром ты можешь быть партнером одной компании, а вечером — ее конкурента. Европа находится где-то посередине между этими полюсами.
На удивление, нам удавалось проводить политику долгосрочных отношений и честности в отношении к партнерам и клиентам, и в США, что в период кризиса дало свои плоды. Благодаря такой политике мы также сошлись с несколькими крупными японскими компаниями и работаем с ними на уровне стратегического взаимодействия, причем за Японию у нас отвечает именно американский офис.
Есть еще один важный результат такого подхода к бизнесу. Когда компания ориентирована на максимальную выгоду за счет отношений с окружающим миром, то и внутри она получает такую же ситуацию: сотрудники ориентируются на краткосрочные отношения с компанией с максимальной выгодой для себя. С такой командой трудно делать большие дела. Если же компания честна с партнерами и клиентами, и сотрудники компании это видят, то они сами так же относятся к самой компании. В результате такая компания становится местом, где людям нравится работать, они отдают себя работе со спокойной душой, и работают долго. В качестве примера приведу такой факт: более 90% сотрудников ABBYY, которые к 2000 году проработали в компании несколько лет, работают в ней и сейчас.
Вернемся теперь к кризису. Собственно, никакого кризиса уже нет: кризис — это когда происходят переломные события. Перелом длится обычно недолго (кто ломал себе что-нибудь, знает). После этого начинается пост-кризисный синдром, плавно перетекающий в норму. Пост-кризисный синдром, сопровождаемый охами и ахами по поводу счастливого прошлого, успешно миновал, и нынешняя жизнь – это наша норма. Однако, в отличие от предыдущих кризисов, этот продолжает нас пугать, и ощущение, что он вернется, не покидает. Почему? Да потому что ничто не изменилось: кто-то пошел ко дну, а те, что выжили, продолжают жить как раньше. И примеры историй вроде той, с которой я начал статью, хорошее тому подтверждение.